Генри Лоусон, Рассказы
1) Бродяжничество. Плутовские дорожные истории о честных жуликах. Веселые любовные рассказики.
2) Мужская дружба. Старательство и поиски золотоносных участков. Взаимная преданность собаки и человека.
Если спросить, кто писал об этом, многие наверняка скажут, что темы из первого блока развивал О Генри, а из второго - Джек Лондон. И будут правы, но не в этом конкретном случае, потому что сейчас речь идет об австралийском классике Генри Лоусоне: в Австралии тоже были своя золотая лихорадка (что оказалось для меня новостью) и свой мастер рассказа о буднях старателей, поденщиков, фермеров и их семей.
Заинтересовалась я Лоусоном исключительно из-за географических характеристик: никогда не читала ничего австралийского (посвященные этому континенту эпизоды из Жюля Верна не считаются), и поэтому первым делом принялась рьяно искать в его произведениях признаки местного колорита. Разумеется, не найти их невозможно: герои жарят жирных личинок и разными способами спасаются от змей, люди сравниваются с кенгуру, вместо привычных нам лесов повсюду заросли или же выжженные степи с чахлыми кривенькими эвкалиптами, а лучшее рождественское блюдо в декабрьскую жару - это что-нибудь холодненькое (но при этом часть австралиек упорно готовит к празднику традиционные европейские блюда, подражая своим бабушкам и кляня их на все лады за то, что сейчас приходится так париться в прямом смысле этого слова). Еще каждый первый персонаж одет в молескиновые штаны в заплатах и непременно несет свэг. Что это, по мимолетным описаниям примерно понятно, но вот полноценно представить свэг не получалось, и я безрезультатно гуглила это слово на всех языках, пока не наткнулась один из последних рассказов в сборнике, который называется "Гимн свэгу", и тут-то уж разобралась, что к чему.
Однако очень скоро стало понятно, что одной австралийской экзотикой творчество этого автора не исчерпывается: Лоусон умеет показать мир глазами ребенка ("Старый товарищ отца", "Черный Джо"), простого работяги ("Стригальня") или даже пса ("Две собаки и забор"), он с грубоватой нежностью говорит о мужском товариществе ("Бандероль"), о неистовой дружбе человека и пса, у которых на всем белом свете ничего нет, кроме друг друга ("Этот мой пес"), о родине ("Нет милее родной страны"), о любви между мужчиной и женщиной - о зарождающемся чувстве или о том, которое имеет за плечами десятилетия брака в непростых житейских условиях. Он подшучивает над своими героями ("Популяризатор геологии", "Эвкалиптовая щепка", "Заряженная собака"), и его добродушный юмор смягчает впечатление от тяжелых условий, в которых чаще всего живут его герои, а товарищеская поддержка, оказываемая персонажам друг другу и иногда идущая в комплекте с бутылкой чего-нибудь горячительного, сглаживает чувство одиночества и экзистенциальную горечь, которые неизбежны, если твой дом стоит в овраге, а сам ты всю жизнь гнешь спину в какой-то дыре и почти круглый год изнываешь от душной жары. Есть у него и откровенно печальные рассказы ("Товарищ отца" - не то же самое, что "Старый товарищ отца"! - или "Билл и Арви с завода братьев Грайндер"): без этого огенриевского юмора, без лондоновского жизнелюбия, они горькие и чуть теплые, как крепкий чай, забытый кем-то на столе в пустой комнате и оставляющий в чашке пятнистые разводы. К слову, именно эти рассказы показались мне самыми непривычными: я не сразу поняла, что вообще хотел сказать автор и не уловила с лету логику его повествования (и в случае с "Товарищем отца" так и не поняла смысл до конца, можно сказать), но тем не менее запомнились и эти недопонятые истории.
В общем, хороший автор, рада, что познакомилась. Америки Лоусон не открывает (только Австралию), но провести с ним время приятно.
ИМХИ по книжкам