Ольга Арефьева и Ковчег в ЦДХ (акустика)
Увидев в инете волшебные слова - ЦДХ, Ковчег полным составом, акустика - я немедленно купила билеты. Жарить электричество - это круто, но я испытываю особенные чувства именно к акустическому исполнению как к наиболее естественному. Понятно, что сейчас звукоусилители используются и в акустических программах, но теоретически-то акустика будет звучать и без них, так что да здравствует естественный человек Жана Жака Руссо натуральная косметика минимум наворотов.
Зная, что в ЦДХ концерты начинаются с минимальной задержкой и опоздания не приветствуются, на Крымский вал я прямо мчалась. Спешка не помешала мне немножко потупить на тему "куда идтить", и даже пришлось с минуту постоять перед подсвеченными картами (как мне нравятся эти фрагментированные карты Москвы, расположенные у каждого метро, а центре так вообще встречающиеся каждые несколько десятков метров!), но со всеми тупками все равно пришла вовремя и традиционно занялась разглядыванием публики.
Согласно теории эмоционально нагруженного факта в этой публике, пришедшей послушать песни, горчащие, как ночное вино, и вязкие, словно зыбучие пески, я углядела на многих лицах печать меланхолии или разной степени странности и решила, что к публике, как и к музыкальному течению, к которому принадлежит "Ковчег", лучше всего подходит характеристика "альтернатива". Впрочем, меланхолия меланхолией, а в целом над толпой плыл бодрый гомон, и где-то даже звучала итальянская речь, а альтернативные зрители прохаживались по холлу, рассматривали картины (ЦДХ же), собирались в маленькие группы, поблескивали очками (интеллигенты же), а многочисленные одиночки светили экранами телефонов... В толпе промелькнул тру-фанат в футболке, на котором красовалась обложка одного из ковчеговских альбомов. Разок мимо меня прошел колоритный парень индусской внешности в черном свитшоте с черепом, в глазах которого растут цветы, а во лбу горят звезды. Была девушка с собакой-поводырем и со спутником: пожалуй, я впервые видела собаку-поводыря так близко и поразилась тому, насколько спокойно она реагирует на толпы людей, резкие звуки и движуху вокруг; можно сказать, что пес вообще ни на кого не реагирует, кроме своей хозяйки. Еще, прогуливаясь по холлу, я подрулила к тому, что считала входом в гримерку, увидела, как туда входят какие-то люди с пакетами, но, поскольку никого из Ковчега в лицо не знаю, люди остались неопознанными.
Минут через десять после формального времени начала концерта внезапно грянул школьный звонок-тарахтелка - народ аж загудел от неожиданности, а кто-то заметил, что нет ничего более подходящего, чем оглохнуть перед концертом, - и мы все стали просачивать в уютный зал ЦДХ, в котором негромко звучал джаз и французский шансон. Музыканты на сцене появились быстро: бас-гитарист, мощный основательный мужчина в головном уборе типа тюбетейки; гитарист обыкновенный, чем-то похожий на изможденного толстовца; ударник с перчаткой на одной руке и с какой-то щеткой-трещоткой в другой (ну, так мне показалось с моего предпоследнего ряда); наголо бритая бритвой Оккама девушка на перкуссии и, как оказалось, на бэк-вокале (поняла это к концу мероприятия, а до этого все думала, что мне второй голос глючит), и мой локальный кумир виолончелист Петр Акимов, о котором я наслышана как о постоянном творческом партнере Арефьевой и поэтому даже запомнила его имя. Ну и только когда все расселись и получили свою порцию вежливых аплодисментов, появилась королева бала Ольга Арефьева, и народ встречал ее более бурно. Фронтмен или фронтвумен, конечно, заслуживает особых рукоплесканий, но вообще мне кажется, что это немножко несправедливо, потому что лидер - это тот, кто на гребне волны, но волну-то образует весь коллектив. На этом с минуткой философии покончено, и можно переходить к сути концерта.
Разговоры разговаривать Ольга Арефьева оказалась несклонна, и, едва поздоровавшись, сразу дала команде знак играть. Однако при всей - кажущейся, как выяснилось позже - несклонности к общению ей пришлось несколько раз обращаться к залу в первом отделении, и всегда по неприятным поводам: сначала ей мешали вспышками из зала, и она, демонстративно прикрыв глаза ладонью, попросила не сверкать в нее и сообщила, что для съемки есть люди, с которыми существует специальная договоренность и которым, если что, она может погрозить пальчиком, а вот это вот все несанционированное и отвлекающее не надо, мол. Народ ее призывам внял, но не весь, и иногда в разных концах зала нет-нет, да молния вспыхивала. Потом внезапно на галерке обнаружилась компания болтунов, которая реально едва ли не перекрикивала музыку, и вот они-то как раз ничьим просьбам успокоиться не вняли, хотя в какой-то момент на них заорал весь зал: дескать, мы не вашу болтовню слушать пришли, а концерт, поэтому будьте любезны заткнуться или покинуть помещение. Но чуваки оказались совершенно непробиваемыми, на все претензии отвечали "чо такова-то", и мне, если честно, хотелось зарядить им с ноги. Самое веселое, что в перерыве билитерши сообщили, что вызвали наряд, и через несколько минут болтуны действительно оказались в кольце крепких мужчин в форме - правда, не ментов, а местной службы безопасности (?). Служба безопасности их не устроила, они стали зачем-то требовать вызвать настоящую милицию, параллельно жалуясь на оскорбления и ущемление их прав, но в итоге у стражей порядка, вероятно, что-то получилось, потому что во втором отделении места любителей поговорить пустовали. Может, так оскорбились, что сами ушли... В любом случае все оставшиеся вздохнули с облегчением.
Если же говорить собственно о концерте, то знакомых песен на два отделения оказалось ровно две (та самая "Бритва Оккама" и "Пирамида Хео"), но, как ни странно, это нисколько не повлияло на положительные впечатления от мероприятия. Пожалуй, это выступление меньше всего походило на концерт в привычном понимании этого слова, потому что чего в нем только не было. Во-первых, уже в самом начале на сцене появились мимы (к счастью, я утром зашла на сайт, узнала, что они будут, и была подготовлена), и, когда они пошли в зал, то я обрадовалась, что сижу далеко, а то при их приближении пришлось бы бороться с желанием забраться под кресло: не то чтобы я боюсь клоунов, но понимаю тех, кто боится - особенно когда эти клоуны пытаются взаимодействовать со зрителем. Жутко они выглядят, по-моему: этот очень яркий грим, белила, за которыми лицо неразличимо, нос-помпончик... кто их знает, настоящие они за этой маской или нет Брэдбери надо меньше читать и Короля и Шута тоже поменьше слушать. Впрочем, со временем я к ним привыкла и должна сказать, что свою лепту в настроение концерта они внесли: ведь всем известно, что не существует ничего более грустного, чем дурачащийся клоун, поэтому и присутствие мимов само по себе создавало атмосферу тонкой щемящей грусти, и их номера об одиночестве и непонимании были выразительными, да и движения у мимов потрясающе пластичные и экспрессивные. В общем-то я даже не знаю, о чем были песни, под которые выступали мимы, потому что смотрела во все глаза на актеров и с головой погружалась в утрированную условность, создаваемую их игрушечным чемоданом, громадным двухмерным чайником из картона, такой же чашкой в горошек, каким-то дымящимся фонариком, неловкими - то ли старческими, то ли детскими - движениями нарочито бесполых клоунов, их семенящими шажочками, символическими танцами и неудающимися объятиями... В общем, начала с отторжения в адрес этих тружеников сцены, а закончила тем, что они меня совершенно заворожили.
Во-вторых, перкуссия у Ковчега богатейшая. Какие только шуршалки, стучалки, погремушки и прочие невообразимые инструменты в нужный момент не задействованы для самых разных звуковых спецэффектов. В-третьих, музыканты в Ковчеге - ребята универсального склада, и мне ужасно понравилось, что на смутно знакомой песне со народным старообрядческим колоритом (о, это, значит, третья хотя бы отчасти известная композиция) ударник бросил свою ударную установку, взял запасной инструмент у соседа-гитариста и принялся за гитарный аккомпанемент. В-четвертых, довольно непривычно, что Ольга Арефьева сама бралась за гитару всего несколько раз, в основном исполняя песни под музыкальное сопровождение товарищей по команде. В-пятых, Петр Акимов, да. Из своей виолончели он извлекает все разнообразие звуков от чистых и глубоких нот, идеально резонирующих с голосом Арефьевой, до чего-то сиплого и дисгармоничного или такого высокого, что виолончель звучит почти как пронзительная скрипка (и очень увлекательно было наблюдать за тем, как для этих скрипичных нот его левая рука, преодолев несколько дециметров, оказыватся практически у подставки, а потом взлетает обратно к узкой части грифа); в перкуссии он тоже очень хорош и вообще понравился мне страшно, как легко заключить по такому детальному описанию его игры. Тем забавнее было, когда он разок слажал, увлекшись и поспешив со своей партией, но, хоть и смутился слегка, бросать резко не стал и словно убавил звук, дав вступить солистке, а потом в нужный момент уже грянул в полную силу.
Что до песен, то, хоть подавляющее большинство мне было незнакомо, по духу-то они все равно похожи на известное, и свою долю то ровного удовольствия, то острого кайфа от сюрреалистических нагромождений и импрессионистских мазков, от парадоксов мысли и формы, от емких афоризмов и отточенных и часто оборванных фраз я получила. Пожалуй, больше всего это было похоже на путешествие по лабиринту, когда не знаешь, что будет за следующим поворотом (и будет ли этот поворот вообще), а за поворотом каждый раз оказывается разное: то стена тумана, то рассветный обрыв над рекой, то грустные посиделки за чаем, то история любви, то чья-то смерть, то чья-то юность... Мозаика, одним словом.
Отдельно мне понравилось окончание концерта, которое входят в топ-3 лучших финалов вообще. Первое место в этом рейтинге занимает, конечно же, Мельница со своим "Прощай", второе - у Оргии праведников с "домооой", т.е. "Звездной тропой", а третье как раз у Ковчега с песней "Титры" (?), в которой прямым текстом говорится о том, что артисты уже устали и желают идти домой к детишкам, а ты, неугомонный зритель, все каких-то песенок хочешь. Причем прелесть тут не только в буквальном соответствии песни моменту, но и в том, что в длинные проигрыши Ольга Арефьева ловко вплела благодарности всем членам группы включая директора, звукорежиссера и администратора, поблагодарила зрителей и едва ли не персонал ЦДХ и отдельно представила каждого музыканта, особо выделив, конечно же, Петра Акимова. По записям песен я знала, что она такое любит, и прямо жаждала увидеть это вживую. Очень мило и душевно вышло.
С концерта народ уходил повеселевшим и с просветлевшими лицами, параллельно обсуждая неравноценность отделений: мол, все-таки жаль, что Арефьева - человек настроения и что первый акт особо не катил (еще бы он катил с таким бубубу на галерке и с несанкционированными вспышками фотокамер), а второй удался. Я согласна с этими товарищами в том плане, что второе отделение и впрямь вышло цельным и пролетело на одном дыхании (и закончилось внезапно), но и первое, которое я воспринимала с точки зрения содержания, а не формы, мне тоже понравилось. Вообще весь концерт - интересный микст из подчеркнутой театральности и искренности, цирковой комичности и экзистенциальной горечи, символизма, головоломных метафор и прямоты, и все это выражается не только текстом, но и звуком, и распутать этот клубок из слова и музыки невозможно.
Зная, что в ЦДХ концерты начинаются с минимальной задержкой и опоздания не приветствуются, на Крымский вал я прямо мчалась. Спешка не помешала мне немножко потупить на тему "куда идтить", и даже пришлось с минуту постоять перед подсвеченными картами (как мне нравятся эти фрагментированные карты Москвы, расположенные у каждого метро, а центре так вообще встречающиеся каждые несколько десятков метров!), но со всеми тупками все равно пришла вовремя и традиционно занялась разглядыванием публики.
Согласно теории эмоционально нагруженного факта в этой публике, пришедшей послушать песни, горчащие, как ночное вино, и вязкие, словно зыбучие пески, я углядела на многих лицах печать меланхолии или разной степени странности и решила, что к публике, как и к музыкальному течению, к которому принадлежит "Ковчег", лучше всего подходит характеристика "альтернатива". Впрочем, меланхолия меланхолией, а в целом над толпой плыл бодрый гомон, и где-то даже звучала итальянская речь, а альтернативные зрители прохаживались по холлу, рассматривали картины (ЦДХ же), собирались в маленькие группы, поблескивали очками (интеллигенты же), а многочисленные одиночки светили экранами телефонов... В толпе промелькнул тру-фанат в футболке, на котором красовалась обложка одного из ковчеговских альбомов. Разок мимо меня прошел колоритный парень индусской внешности в черном свитшоте с черепом, в глазах которого растут цветы, а во лбу горят звезды. Была девушка с собакой-поводырем и со спутником: пожалуй, я впервые видела собаку-поводыря так близко и поразилась тому, насколько спокойно она реагирует на толпы людей, резкие звуки и движуху вокруг; можно сказать, что пес вообще ни на кого не реагирует, кроме своей хозяйки. Еще, прогуливаясь по холлу, я подрулила к тому, что считала входом в гримерку, увидела, как туда входят какие-то люди с пакетами, но, поскольку никого из Ковчега в лицо не знаю, люди остались неопознанными.
Минут через десять после формального времени начала концерта внезапно грянул школьный звонок-тарахтелка - народ аж загудел от неожиданности, а кто-то заметил, что нет ничего более подходящего, чем оглохнуть перед концертом, - и мы все стали просачивать в уютный зал ЦДХ, в котором негромко звучал джаз и французский шансон. Музыканты на сцене появились быстро: бас-гитарист, мощный основательный мужчина в головном уборе типа тюбетейки; гитарист обыкновенный, чем-то похожий на изможденного толстовца; ударник с перчаткой на одной руке и с какой-то щеткой-трещоткой в другой (ну, так мне показалось с моего предпоследнего ряда); наголо бритая бритвой Оккама девушка на перкуссии и, как оказалось, на бэк-вокале (поняла это к концу мероприятия, а до этого все думала, что мне второй голос глючит), и мой локальный кумир виолончелист Петр Акимов, о котором я наслышана как о постоянном творческом партнере Арефьевой и поэтому даже запомнила его имя. Ну и только когда все расселись и получили свою порцию вежливых аплодисментов, появилась королева бала Ольга Арефьева, и народ встречал ее более бурно. Фронтмен или фронтвумен, конечно, заслуживает особых рукоплесканий, но вообще мне кажется, что это немножко несправедливо, потому что лидер - это тот, кто на гребне волны, но волну-то образует весь коллектив. На этом с минуткой философии покончено, и можно переходить к сути концерта.
Разговоры разговаривать Ольга Арефьева оказалась несклонна, и, едва поздоровавшись, сразу дала команде знак играть. Однако при всей - кажущейся, как выяснилось позже - несклонности к общению ей пришлось несколько раз обращаться к залу в первом отделении, и всегда по неприятным поводам: сначала ей мешали вспышками из зала, и она, демонстративно прикрыв глаза ладонью, попросила не сверкать в нее и сообщила, что для съемки есть люди, с которыми существует специальная договоренность и которым, если что, она может погрозить пальчиком, а вот это вот все несанционированное и отвлекающее не надо, мол. Народ ее призывам внял, но не весь, и иногда в разных концах зала нет-нет, да молния вспыхивала. Потом внезапно на галерке обнаружилась компания болтунов, которая реально едва ли не перекрикивала музыку, и вот они-то как раз ничьим просьбам успокоиться не вняли, хотя в какой-то момент на них заорал весь зал: дескать, мы не вашу болтовню слушать пришли, а концерт, поэтому будьте любезны заткнуться или покинуть помещение. Но чуваки оказались совершенно непробиваемыми, на все претензии отвечали "чо такова-то", и мне, если честно, хотелось зарядить им с ноги. Самое веселое, что в перерыве билитерши сообщили, что вызвали наряд, и через несколько минут болтуны действительно оказались в кольце крепких мужчин в форме - правда, не ментов, а местной службы безопасности (?). Служба безопасности их не устроила, они стали зачем-то требовать вызвать настоящую милицию, параллельно жалуясь на оскорбления и ущемление их прав, но в итоге у стражей порядка, вероятно, что-то получилось, потому что во втором отделении места любителей поговорить пустовали. Может, так оскорбились, что сами ушли... В любом случае все оставшиеся вздохнули с облегчением.
Если же говорить собственно о концерте, то знакомых песен на два отделения оказалось ровно две (та самая "Бритва Оккама" и "Пирамида Хео"), но, как ни странно, это нисколько не повлияло на положительные впечатления от мероприятия. Пожалуй, это выступление меньше всего походило на концерт в привычном понимании этого слова, потому что чего в нем только не было. Во-первых, уже в самом начале на сцене появились мимы (к счастью, я утром зашла на сайт, узнала, что они будут, и была подготовлена), и, когда они пошли в зал, то я обрадовалась, что сижу далеко, а то при их приближении пришлось бы бороться с желанием забраться под кресло: не то чтобы я боюсь клоунов, но понимаю тех, кто боится - особенно когда эти клоуны пытаются взаимодействовать со зрителем. Жутко они выглядят, по-моему: этот очень яркий грим, белила, за которыми лицо неразличимо, нос-помпончик... кто их знает, настоящие они за этой маской или нет Брэдбери надо меньше читать и Короля и Шута тоже поменьше слушать. Впрочем, со временем я к ним привыкла и должна сказать, что свою лепту в настроение концерта они внесли: ведь всем известно, что не существует ничего более грустного, чем дурачащийся клоун, поэтому и присутствие мимов само по себе создавало атмосферу тонкой щемящей грусти, и их номера об одиночестве и непонимании были выразительными, да и движения у мимов потрясающе пластичные и экспрессивные. В общем-то я даже не знаю, о чем были песни, под которые выступали мимы, потому что смотрела во все глаза на актеров и с головой погружалась в утрированную условность, создаваемую их игрушечным чемоданом, громадным двухмерным чайником из картона, такой же чашкой в горошек, каким-то дымящимся фонариком, неловкими - то ли старческими, то ли детскими - движениями нарочито бесполых клоунов, их семенящими шажочками, символическими танцами и неудающимися объятиями... В общем, начала с отторжения в адрес этих тружеников сцены, а закончила тем, что они меня совершенно заворожили.
Во-вторых, перкуссия у Ковчега богатейшая. Какие только шуршалки, стучалки, погремушки и прочие невообразимые инструменты в нужный момент не задействованы для самых разных звуковых спецэффектов. В-третьих, музыканты в Ковчеге - ребята универсального склада, и мне ужасно понравилось, что на смутно знакомой песне со народным старообрядческим колоритом (о, это, значит, третья хотя бы отчасти известная композиция) ударник бросил свою ударную установку, взял запасной инструмент у соседа-гитариста и принялся за гитарный аккомпанемент. В-четвертых, довольно непривычно, что Ольга Арефьева сама бралась за гитару всего несколько раз, в основном исполняя песни под музыкальное сопровождение товарищей по команде. В-пятых, Петр Акимов, да. Из своей виолончели он извлекает все разнообразие звуков от чистых и глубоких нот, идеально резонирующих с голосом Арефьевой, до чего-то сиплого и дисгармоничного или такого высокого, что виолончель звучит почти как пронзительная скрипка (и очень увлекательно было наблюдать за тем, как для этих скрипичных нот его левая рука, преодолев несколько дециметров, оказыватся практически у подставки, а потом взлетает обратно к узкой части грифа); в перкуссии он тоже очень хорош и вообще понравился мне страшно, как легко заключить по такому детальному описанию его игры. Тем забавнее было, когда он разок слажал, увлекшись и поспешив со своей партией, но, хоть и смутился слегка, бросать резко не стал и словно убавил звук, дав вступить солистке, а потом в нужный момент уже грянул в полную силу.
Что до песен, то, хоть подавляющее большинство мне было незнакомо, по духу-то они все равно похожи на известное, и свою долю то ровного удовольствия, то острого кайфа от сюрреалистических нагромождений и импрессионистских мазков, от парадоксов мысли и формы, от емких афоризмов и отточенных и часто оборванных фраз я получила. Пожалуй, больше всего это было похоже на путешествие по лабиринту, когда не знаешь, что будет за следующим поворотом (и будет ли этот поворот вообще), а за поворотом каждый раз оказывается разное: то стена тумана, то рассветный обрыв над рекой, то грустные посиделки за чаем, то история любви, то чья-то смерть, то чья-то юность... Мозаика, одним словом.
Отдельно мне понравилось окончание концерта, которое входят в топ-3 лучших финалов вообще. Первое место в этом рейтинге занимает, конечно же, Мельница со своим "Прощай", второе - у Оргии праведников с "домооой", т.е. "Звездной тропой", а третье как раз у Ковчега с песней "Титры" (?), в которой прямым текстом говорится о том, что артисты уже устали и желают идти домой к детишкам, а ты, неугомонный зритель, все каких-то песенок хочешь. Причем прелесть тут не только в буквальном соответствии песни моменту, но и в том, что в длинные проигрыши Ольга Арефьева ловко вплела благодарности всем членам группы включая директора, звукорежиссера и администратора, поблагодарила зрителей и едва ли не персонал ЦДХ и отдельно представила каждого музыканта, особо выделив, конечно же, Петра Акимова. По записям песен я знала, что она такое любит, и прямо жаждала увидеть это вживую. Очень мило и душевно вышло.
С концерта народ уходил повеселевшим и с просветлевшими лицами, параллельно обсуждая неравноценность отделений: мол, все-таки жаль, что Арефьева - человек настроения и что первый акт особо не катил (еще бы он катил с таким бубубу на галерке и с несанкционированными вспышками фотокамер), а второй удался. Я согласна с этими товарищами в том плане, что второе отделение и впрямь вышло цельным и пролетело на одном дыхании (и закончилось внезапно), но и первое, которое я воспринимала с точки зрения содержания, а не формы, мне тоже понравилось. Вообще весь концерт - интересный микст из подчеркнутой театральности и искренности, цирковой комичности и экзистенциальной горечи, символизма, головоломных метафор и прямоты, и все это выражается не только текстом, но и звуком, и распутать этот клубок из слова и музыки невозможно.