"Избегание честной несправедливости" как "российский стиль"
Если говорить о специфическом «стиле власти» в России (не только официальной, но и «народной», «традиционной»), то он определяется системной слабостью власти и опасением кого-то конкретно «обидеть» и взять на себя честную ответственность за эту обиду - и при этом постоянным поиском способов как-нибудь компенсировать недобранное косвенными способами, то есть тайком, исподтишка, и желательно «со всех» (ну, или хотя бы создавая такую иллюзию).
Ну например. Одним из несчастий России является отсутствие майората, когда старшему достаётся всё, младшим - «ну ты понял, иди-гуляй». Это позволяло не дробить драгоценную собственость, удерживать в одних руках огромные владения, и при этом направлять энергию и честолюбие младших сыновей на завования новых владений (все колониальные империи, особенно Британская, были созданы «младшими», которые ехали на войну или в колонии с логунгом «богатство или смерть»). Хотя, конечно, «ежели по человечеству» майорат основан на системной несправедливости. Но это, если угодно, "честная несправедливость". "Так надо".
В России майората не было нигде, начиная с самого верха - то же лествичное право вместо салического, ставшее проклятьем Руси и приведшее её к гибели - и кончая самым низом, на уровне крестьянского двора, когда делёжка отцовского наследства между сыновьями была тяжким и дрязглым делом, с попыткой поделить всё поровну, даже то, что поровну не делится, и как-то «соблюсти справедливость». Собственность распылялась, обессмысливалась, и в конце концов переходила бы к кулакам, если бы не община, которая «многое сглаживала», хотя сглаживание это опять же производилось ценой стагнации и неспособности к развитию.
Или, скажем, избирательное право. На Западе оно было сначала цензовым, и становилось всеобщим долгим, медленным и мучительным путём - фактически скорее подъёмом уровня всего населения до уровня прежних цензов, чем отменой цензов как таковых. Скажем, женское избирательное право: от «Декларации чувств» до Девятнадцатой поправки прошло 74 года [1]. В России избирательного права долго не было вообще, но уж как ввели - понеслось: «бабоньки захотели голо сувать», и очень быстро получили всё и даже немного больше - поскольку «при совдепах» из бабонек сделали мельчайшее начальство и стукачих. Впрочем, это скорее продолжило традицию понизовного бабьего царства, которое в своё время изъело традиционную русскую деревню. Баба-саранчиха, жоркая и наглая, эксплуатирующая и обирающая русского мужика и старших детей ради собственной холи и нахоливания младшеньких-любименьких, розовощёких баловней-папушников, растараканилась по Руси именно благодаря всё той же роковой неспособности установить настоящий западный патриархат, господство Отца и Старшего Сына. Ибо «баба не платит подати и бабу нельзя пороть» (с) Энгельгардт).
Кстати о податях. На Западе налоги собирали прямые и честные - они берутся с человека непосредственно, и он знает, сколько платит. Это приводило к тому, что налогоплательщики всё больше требовали участия в определении того, на что идут их денежки, "нет налога без представительства" и в конечной итоге к завоеванию политических свобод. Российская финансовая система развивалась в сторону косвенных налогов, которые плохо собирались, способствовали обогащению всякой сволочи и делали жизнь куда хуже и тяжелее, чем прямое подушное налогообложение, но были как бы не очень заметны на личном уровне: с человека трясли не так много, а что водка дрянь и штоф всё дороже - так это «жизнь такая, время такое». Апофеозом стало позднесоветское время, когда прямые налоги в большинстве случаев были крайне незначительны (если не считать специальных случаев намеренного издевательства [2]), поскольку с трудящихся брали всё что нужно на уровне «тарифной сетки». Но при этом хотя бы иллюзия того, что «обижены все», сохраняется. В результате даже выгодополучатели советской системы не чувствовали, что они являются таковыми, а искренне считали себя «обиженными на общих основаниях». Поэтому, кстати, «перестройка» и прошла «без сучка, без задоринки»: "советские социальные завоевания" не стали защищать даже те, кому они были реально нужны.
Сейчас мы живём в чудовищно несправедливом мире, в котором «немногим всё, остальным ничего». Но эта несправедливость - вполне искусственная - хорошо декорирована под «естественные процессы» (при Гайдаре её, например, маскировали под «первоначальное накопление»). А так - у нас «плоская налоговая шкала» и прочие «равноправия».
[1] 1848-1922, решение Конституционного суда по поправке.
[2] Типа «налога на бездетность» - «чё, саботажник, в неволе не размножаешься? вот мы с тебя за это шесть процентов возьмём».
)(
Ну например. Одним из несчастий России является отсутствие майората, когда старшему достаётся всё, младшим - «ну ты понял, иди-гуляй». Это позволяло не дробить драгоценную собственость, удерживать в одних руках огромные владения, и при этом направлять энергию и честолюбие младших сыновей на завования новых владений (все колониальные империи, особенно Британская, были созданы «младшими», которые ехали на войну или в колонии с логунгом «богатство или смерть»). Хотя, конечно, «ежели по человечеству» майорат основан на системной несправедливости. Но это, если угодно, "честная несправедливость". "Так надо".
В России майората не было нигде, начиная с самого верха - то же лествичное право вместо салического, ставшее проклятьем Руси и приведшее её к гибели - и кончая самым низом, на уровне крестьянского двора, когда делёжка отцовского наследства между сыновьями была тяжким и дрязглым делом, с попыткой поделить всё поровну, даже то, что поровну не делится, и как-то «соблюсти справедливость». Собственность распылялась, обессмысливалась, и в конце концов переходила бы к кулакам, если бы не община, которая «многое сглаживала», хотя сглаживание это опять же производилось ценой стагнации и неспособности к развитию.
Или, скажем, избирательное право. На Западе оно было сначала цензовым, и становилось всеобщим долгим, медленным и мучительным путём - фактически скорее подъёмом уровня всего населения до уровня прежних цензов, чем отменой цензов как таковых. Скажем, женское избирательное право: от «Декларации чувств» до Девятнадцатой поправки прошло 74 года [1]. В России избирательного права долго не было вообще, но уж как ввели - понеслось: «бабоньки захотели голо сувать», и очень быстро получили всё и даже немного больше - поскольку «при совдепах» из бабонек сделали мельчайшее начальство и стукачих. Впрочем, это скорее продолжило традицию понизовного бабьего царства, которое в своё время изъело традиционную русскую деревню. Баба-саранчиха, жоркая и наглая, эксплуатирующая и обирающая русского мужика и старших детей ради собственной холи и нахоливания младшеньких-любименьких, розовощёких баловней-папушников, растараканилась по Руси именно благодаря всё той же роковой неспособности установить настоящий западный патриархат, господство Отца и Старшего Сына. Ибо «баба не платит подати и бабу нельзя пороть» (с) Энгельгардт).
Кстати о податях. На Западе налоги собирали прямые и честные - они берутся с человека непосредственно, и он знает, сколько платит. Это приводило к тому, что налогоплательщики всё больше требовали участия в определении того, на что идут их денежки, "нет налога без представительства" и в конечной итоге к завоеванию политических свобод. Российская финансовая система развивалась в сторону косвенных налогов, которые плохо собирались, способствовали обогащению всякой сволочи и делали жизнь куда хуже и тяжелее, чем прямое подушное налогообложение, но были как бы не очень заметны на личном уровне: с человека трясли не так много, а что водка дрянь и штоф всё дороже - так это «жизнь такая, время такое». Апофеозом стало позднесоветское время, когда прямые налоги в большинстве случаев были крайне незначительны (если не считать специальных случаев намеренного издевательства [2]), поскольку с трудящихся брали всё что нужно на уровне «тарифной сетки». Но при этом хотя бы иллюзия того, что «обижены все», сохраняется. В результате даже выгодополучатели советской системы не чувствовали, что они являются таковыми, а искренне считали себя «обиженными на общих основаниях». Поэтому, кстати, «перестройка» и прошла «без сучка, без задоринки»: "советские социальные завоевания" не стали защищать даже те, кому они были реально нужны.
Сейчас мы живём в чудовищно несправедливом мире, в котором «немногим всё, остальным ничего». Но эта несправедливость - вполне искусственная - хорошо декорирована под «естественные процессы» (при Гайдаре её, например, маскировали под «первоначальное накопление»). А так - у нас «плоская налоговая шкала» и прочие «равноправия».
[1] 1848-1922, решение Конституционного суда по поправке.
[2] Типа «налога на бездетность» - «чё, саботажник, в неволе не размножаешься? вот мы с тебя за это шесть процентов возьмём».
)(