"вы мне не родные, вы злые, отвезите меня домой"
К этоой подборке высказываний украинцев о русских.
Конечно, можно было бы - с полным на то основанием - написать, что русские должны относиться к украинцам "так же или хуже". Однако, это будет неправильно и даже нехорошо. Потому что происходящее с "украинцами" заслуживает не только ответной реакции (повторяю, абсолютно законной и понятной), но и толики понимания.
Представьте себе такую ситуацию. Вы живёте в большом доме и в большой семье. И есть у вас, скажем, тётушка - женщина на возрасте, не очень умная, сварливая, но в целом добродушная. Готовила хорошо, особенно выпечка ей удавалась... И вот в какой-то момент "возраст берёт своё". И вот оно НАЧИНАЕТСЯ.
Маразм. Кто проходил эти удовольствия у себя в семье, тот знает.
Сначала - разговорчики, шепоточки. "Вы мою шубу продали, которую мне Ваня подарил, покойник, продали вы мою шубу, где моя шуба". Шубу вытаскивают из шкафа, показывают. "Нет, не моя это шуба, моя была другая, новая, а это старая". Вы объясняете, что новой шуба была двадцать лет назад. "Нет, не моя шуба, та была новая, а эта старая". Опять объясняешь - злится: "продали-обокрали". И обязательно - "что вы ко мне лезете", "отстаньте, не лезьте" (при этом маразматичка постоянно "лезет" к племяннику, пристаёт и нудит).
Потом идёт следующая стадия - необъяснимые вспышки раздражительности, переходящие в скандалы. Возникает тема еды: "вон там у меня бутерброд лежал, кто его съел?" - "Бабуся, да ты же сама его и съела". - "Не ела я. Объедаете старуху, кусок изо рта вынимаете, не стыдно вам, хари наетые". Благодатно развивается тема денег: "у меня на книжке тысяча лежала, на машину". "Бабушка, нет больше той тысячи, инфляция". Бабушка не верит и прячет книжку вместе с паспортом в какую-нибудь щель.
Дальше - больше. Начинается тыренье каких-нибудь вещичек, денег, перепрятывание по углам. В глазах появляется злобненький стеклянный блеск, губы поджимаются: "вы меня все ограбить хотите, по миру пустить". Если рядом случится врач, он скажет, что кора головного мозга уже барахлит, а из-под коры вылазит "древний крокодил", с его бессмысленной злобой. Одновременно выясняется, что тётку нельзя подпускать к плите: открывает газ, а зажечь забывает - или забывает погасить зажжённый. Упрёки не действуют: старуха и без того пребывает в состоянии постоянной бессмысленной обиды "на всё".
Потом начинается стадия "выпустите меня отсюда": открывание входной двери и попытки бежать на улицу. Тогда же возникает тема - "вы мне не родные, вы не настоящие, отвезите меня домой, домой отвезите меня, к родным, к родненьким". Возникают фантазии на тему добрых богатых родственников, которые её "заберут отсюда". Часто это умершие, какой-нибудь "дядя Серёжа, ну тот, толстый", или "Люся, у которой сын полковник". Объяснения, что дядя Серёжа и Люся давно почили в бозе, не действуют: "вы от меня всё скрываете". Иногда несчастная старуха начинает писать письма - на каких-нибудь тетрадочных листках, специфическим таким почерком с отдельными буквами, письма без начала и без конца. Тогда же ей начинают слышаться стуки, шаги. "Вы меня отравить хотите, вы ночью ходите и в стаканчик мне подливаете". Однажды старуха добирается до телефона и вызывает милицию, в другой раз - пожарных. Вы терпите - "всё же родня".
Как-то раз тётка, оставленная без присмотра (работать-то кому-то надо) в очередной раз открывает дверь. Но на этот раз за дверью стоит чернявая цыганка в цветастом платке, которая давно присматривалась к квартирке. Через десять минут цыганка уже сидит на кухне, а безумная старуха ей рассказывает про обиды и утеснения от племянника и его семейства. В это время в комнатах племянника уже хозяйничает табор, а цыганка подсовывает старухе бумажку: "ты по этой бумажке много денег получишь, распишись вот здесь и вот здесь". И тётка подписывает: "я у племянника свою комнату отпишу, будет знать, как в стаканчик яды подливать", и мерзко хихикает: крокодил в голове щёлкает беззубой челюстью... Маразматичка в экстазе: "вот женщина добрая пришла, она меня понимает, а не этот гад который племяш называется". "Злой он, злой. Знаешь как он меня бьёт? Вот сюда бьёт, и сюда, и сюда ещё ударил." Цыганка ласково слушает, кивает. "Ты не бойся их, золотце, мы тебе всё сделаем, всё сделаем, на золоте будешь кушать, на золоте, моя хорошая".
Ну и что тут делать? Хочется, конечно, больно прибить одуревшую старуху. Да нельзя. Грешно, стыдно. Хотя, конечно, от плиты её всё равно надо отгонять, а цыганок шугать. В самом крайнем случае - сдать в дом престарелых, где присмотртят. Нет возможности - "придётся терпеть всё-таки как-то" (хотя к плите не подпускать).
Теперь перейдём от метафор к реальности. "Украинская нация" почему-то считается "молодой" - возможно, потому, что собственно "украинский проект" действительно насчитывает в лучшем случае лет сто - сто пятьдесят. Но не надо заблуждаться: проект этот инспирирован извне, это не они сами придумали. Сами же жители малоросских областей - народ состарившийся. Причём давно: период расцвета пришёлся, видимо, на Киевскую Русь. Относительно молодые москали-великороссы (сейчас "по психологическим часам" переживающие "кризис среднего возраста", усугубленный неблагоприятными обстоятельствами) раньше это понимали, и относились к "малороссийской народности" с определённым угрюмым уважением: "хорошая тётка, и готовит вкусно".
Сейчас же, когда всё стало плохо, маразмирующая "ненька" попалась ловкой цыганке - которая знает, что ей надо нашептывать. Отсюда и.
Вся украинская "незалежность" - это, по сути своей, вполне узнаваемое маразматические хныканье: "вы мне не родные, вы у меня хлеб да сало воруете, объедаете меня, ночью ходите, отпустите меня к Люсе, к Люсеньке меня отпустите, к дяде Серёже толстому". Хныканье, однако, ставшее опасным, когда злая дура открывает цепочку цыганскому табору и начала раздавать вещички, подписывать бумажки и т.п. При этом продолжая жить за счёт племяша - разумеется, об этом не думая вовсе, или воображая даже, что "это он, мерзавец, на мои живёт, и пьёт всё, всё пропил, пьянь такая".
Меня могут обвинить в том, что я увлёкся метафорой и возвёл напраслину на юный душою украинский народ. Однако, будем сравнивать. Вот холодный, змеиный, но чрезвычайно рациональный национализм прибалтов, которые единственные в Союзе (кроме грузин, пожалуй) "боролись за независимость" - пусть даже Центр играл в поддавки, но всё-таки. При этом они всё просчитали - начиная от операции ограбления России через стремительную эмиссию советских денег и кончая созданием перевалочных пунктов скупки цветмета, а также целевой распродажей страны "кому надо" и установлением изощрённого апартхейда. Это поведение врагов, но врагов рациональных. На Кавказе люди хотели воевать - кто с русскими, кто друг с другом. Тоже всё очень конкретно. Среднеазиаты вообще не стремились к "швободе" - но, получив её, распорядились ею по-азиатски, попросту восстановив свои байства и ханства в их традиционном виде. На Украине же происходило нечто иное - пиршество рессентимента. Отсюда и тема "съеденного сала" (сейчас несколько подзабытая), и новая украинская проза, сводящаяся к смакованию обидок, в основном вымышленных. А замечательное стремление "в Австро-Венгрию", в "сад Меттерниха", озвученное Андруховычем - это ведь типичное "заберите меня к дяде Серёже толстому" (при этом маразматичка знает, что "дядя Серёжа" давно умер). Ну и общий пафос "отвезите меня домой домой домой" - для этой благой цели Ющенко собирается даже учредить министерство.
Да, про обоих Ю. - - щенко и - шенко. Не надо быть "ломброзой", чтобы определить ту же Юлю как типическую мошенницу. Кстати, для политика это совсем не оскорбление: в некоторых случаях мошенник, вор или бандит у кормила власти вполне уместен и полезен (совсем свежий пример - Миша Саакашвили). Но важно понимать, где объебОк и кого разводят. Юля и Ющ работают именно что по "квартирной тётке", причём обращаясь с ней именно как с маразматичкой - с душевностью, с расковыриванием обидок, с уходом от важных тем и т.п. Старуха-"украина" лыбится щербатым ртом: "добрая женщина, понимает".
К чему всё это я. Радоваться тому, что старуху оберут, глупо - хотя бы потому, что старуха нужна им в основном для того, чтобы взломать нашу дверь. Ненавидеть старуху за её нелепую старушечью злобу - не то чтобы нельзя (можно, ещё как можно), но всё-таки не надо забывать, что когда-то она была хорошей тёткой. Также следует помнить, что её бессмысленно наказывать, увещевать, стыдить: у неё нет ума, нет стыда, нет вообще никаких человеческих чувств, только хитренькая злоба в глазёнках.
Разумеется, всё это относится именно к "украинским украинцам" (то есть оранжевым). Есть и здоровая часть населения страны, и она достаточно велика. "Но это уже другая история".
)(
Конечно, можно было бы - с полным на то основанием - написать, что русские должны относиться к украинцам "так же или хуже". Однако, это будет неправильно и даже нехорошо. Потому что происходящее с "украинцами" заслуживает не только ответной реакции (повторяю, абсолютно законной и понятной), но и толики понимания.
Представьте себе такую ситуацию. Вы живёте в большом доме и в большой семье. И есть у вас, скажем, тётушка - женщина на возрасте, не очень умная, сварливая, но в целом добродушная. Готовила хорошо, особенно выпечка ей удавалась... И вот в какой-то момент "возраст берёт своё". И вот оно НАЧИНАЕТСЯ.
Маразм. Кто проходил эти удовольствия у себя в семье, тот знает.
Сначала - разговорчики, шепоточки. "Вы мою шубу продали, которую мне Ваня подарил, покойник, продали вы мою шубу, где моя шуба". Шубу вытаскивают из шкафа, показывают. "Нет, не моя это шуба, моя была другая, новая, а это старая". Вы объясняете, что новой шуба была двадцать лет назад. "Нет, не моя шуба, та была новая, а эта старая". Опять объясняешь - злится: "продали-обокрали". И обязательно - "что вы ко мне лезете", "отстаньте, не лезьте" (при этом маразматичка постоянно "лезет" к племяннику, пристаёт и нудит).
Потом идёт следующая стадия - необъяснимые вспышки раздражительности, переходящие в скандалы. Возникает тема еды: "вон там у меня бутерброд лежал, кто его съел?" - "Бабуся, да ты же сама его и съела". - "Не ела я. Объедаете старуху, кусок изо рта вынимаете, не стыдно вам, хари наетые". Благодатно развивается тема денег: "у меня на книжке тысяча лежала, на машину". "Бабушка, нет больше той тысячи, инфляция". Бабушка не верит и прячет книжку вместе с паспортом в какую-нибудь щель.
Дальше - больше. Начинается тыренье каких-нибудь вещичек, денег, перепрятывание по углам. В глазах появляется злобненький стеклянный блеск, губы поджимаются: "вы меня все ограбить хотите, по миру пустить". Если рядом случится врач, он скажет, что кора головного мозга уже барахлит, а из-под коры вылазит "древний крокодил", с его бессмысленной злобой. Одновременно выясняется, что тётку нельзя подпускать к плите: открывает газ, а зажечь забывает - или забывает погасить зажжённый. Упрёки не действуют: старуха и без того пребывает в состоянии постоянной бессмысленной обиды "на всё".
Потом начинается стадия "выпустите меня отсюда": открывание входной двери и попытки бежать на улицу. Тогда же возникает тема - "вы мне не родные, вы не настоящие, отвезите меня домой, домой отвезите меня, к родным, к родненьким". Возникают фантазии на тему добрых богатых родственников, которые её "заберут отсюда". Часто это умершие, какой-нибудь "дядя Серёжа, ну тот, толстый", или "Люся, у которой сын полковник". Объяснения, что дядя Серёжа и Люся давно почили в бозе, не действуют: "вы от меня всё скрываете". Иногда несчастная старуха начинает писать письма - на каких-нибудь тетрадочных листках, специфическим таким почерком с отдельными буквами, письма без начала и без конца. Тогда же ей начинают слышаться стуки, шаги. "Вы меня отравить хотите, вы ночью ходите и в стаканчик мне подливаете". Однажды старуха добирается до телефона и вызывает милицию, в другой раз - пожарных. Вы терпите - "всё же родня".
Как-то раз тётка, оставленная без присмотра (работать-то кому-то надо) в очередной раз открывает дверь. Но на этот раз за дверью стоит чернявая цыганка в цветастом платке, которая давно присматривалась к квартирке. Через десять минут цыганка уже сидит на кухне, а безумная старуха ей рассказывает про обиды и утеснения от племянника и его семейства. В это время в комнатах племянника уже хозяйничает табор, а цыганка подсовывает старухе бумажку: "ты по этой бумажке много денег получишь, распишись вот здесь и вот здесь". И тётка подписывает: "я у племянника свою комнату отпишу, будет знать, как в стаканчик яды подливать", и мерзко хихикает: крокодил в голове щёлкает беззубой челюстью... Маразматичка в экстазе: "вот женщина добрая пришла, она меня понимает, а не этот гад который племяш называется". "Злой он, злой. Знаешь как он меня бьёт? Вот сюда бьёт, и сюда, и сюда ещё ударил." Цыганка ласково слушает, кивает. "Ты не бойся их, золотце, мы тебе всё сделаем, всё сделаем, на золоте будешь кушать, на золоте, моя хорошая".
Ну и что тут делать? Хочется, конечно, больно прибить одуревшую старуху. Да нельзя. Грешно, стыдно. Хотя, конечно, от плиты её всё равно надо отгонять, а цыганок шугать. В самом крайнем случае - сдать в дом престарелых, где присмотртят. Нет возможности - "придётся терпеть всё-таки как-то" (хотя к плите не подпускать).
Теперь перейдём от метафор к реальности. "Украинская нация" почему-то считается "молодой" - возможно, потому, что собственно "украинский проект" действительно насчитывает в лучшем случае лет сто - сто пятьдесят. Но не надо заблуждаться: проект этот инспирирован извне, это не они сами придумали. Сами же жители малоросских областей - народ состарившийся. Причём давно: период расцвета пришёлся, видимо, на Киевскую Русь. Относительно молодые москали-великороссы (сейчас "по психологическим часам" переживающие "кризис среднего возраста", усугубленный неблагоприятными обстоятельствами) раньше это понимали, и относились к "малороссийской народности" с определённым угрюмым уважением: "хорошая тётка, и готовит вкусно".
Сейчас же, когда всё стало плохо, маразмирующая "ненька" попалась ловкой цыганке - которая знает, что ей надо нашептывать. Отсюда и.
Вся украинская "незалежность" - это, по сути своей, вполне узнаваемое маразматические хныканье: "вы мне не родные, вы у меня хлеб да сало воруете, объедаете меня, ночью ходите, отпустите меня к Люсе, к Люсеньке меня отпустите, к дяде Серёже толстому". Хныканье, однако, ставшее опасным, когда злая дура открывает цепочку цыганскому табору и начала раздавать вещички, подписывать бумажки и т.п. При этом продолжая жить за счёт племяша - разумеется, об этом не думая вовсе, или воображая даже, что "это он, мерзавец, на мои живёт, и пьёт всё, всё пропил, пьянь такая".
Меня могут обвинить в том, что я увлёкся метафорой и возвёл напраслину на юный душою украинский народ. Однако, будем сравнивать. Вот холодный, змеиный, но чрезвычайно рациональный национализм прибалтов, которые единственные в Союзе (кроме грузин, пожалуй) "боролись за независимость" - пусть даже Центр играл в поддавки, но всё-таки. При этом они всё просчитали - начиная от операции ограбления России через стремительную эмиссию советских денег и кончая созданием перевалочных пунктов скупки цветмета, а также целевой распродажей страны "кому надо" и установлением изощрённого апартхейда. Это поведение врагов, но врагов рациональных. На Кавказе люди хотели воевать - кто с русскими, кто друг с другом. Тоже всё очень конкретно. Среднеазиаты вообще не стремились к "швободе" - но, получив её, распорядились ею по-азиатски, попросту восстановив свои байства и ханства в их традиционном виде. На Украине же происходило нечто иное - пиршество рессентимента. Отсюда и тема "съеденного сала" (сейчас несколько подзабытая), и новая украинская проза, сводящаяся к смакованию обидок, в основном вымышленных. А замечательное стремление "в Австро-Венгрию", в "сад Меттерниха", озвученное Андруховычем - это ведь типичное "заберите меня к дяде Серёже толстому" (при этом маразматичка знает, что "дядя Серёжа" давно умер). Ну и общий пафос "отвезите меня домой домой домой" - для этой благой цели Ющенко собирается даже учредить министерство.
Да, про обоих Ю. - - щенко и - шенко. Не надо быть "ломброзой", чтобы определить ту же Юлю как типическую мошенницу. Кстати, для политика это совсем не оскорбление: в некоторых случаях мошенник, вор или бандит у кормила власти вполне уместен и полезен (совсем свежий пример - Миша Саакашвили). Но важно понимать, где объебОк и кого разводят. Юля и Ющ работают именно что по "квартирной тётке", причём обращаясь с ней именно как с маразматичкой - с душевностью, с расковыриванием обидок, с уходом от важных тем и т.п. Старуха-"украина" лыбится щербатым ртом: "добрая женщина, понимает".
К чему всё это я. Радоваться тому, что старуху оберут, глупо - хотя бы потому, что старуха нужна им в основном для того, чтобы взломать нашу дверь. Ненавидеть старуху за её нелепую старушечью злобу - не то чтобы нельзя (можно, ещё как можно), но всё-таки не надо забывать, что когда-то она была хорошей тёткой. Также следует помнить, что её бессмысленно наказывать, увещевать, стыдить: у неё нет ума, нет стыда, нет вообще никаких человеческих чувств, только хитренькая злоба в глазёнках.
Разумеется, всё это относится именно к "украинским украинцам" (то есть оранжевым). Есть и здоровая часть населения страны, и она достаточно велика. "Но это уже другая история".
- Ссылка по теме: "тётка"
)(