Поэзия Мацуо Басё (Т.И.Бреславец) - Фуэки-рюко
Басё постоянно искал пути дальнейшего совершенствования поэзии хайку. Кёрай в письме к Фугёку приводит слова учителя: «Хайкай даже мгновение не должен стоять на месте». Так появилось каруми, а вместе с ним понятие «фуэки-рюко» (букв. «неизменное-изменчивое»).
Уже в 1680 г. в послесловии к «Вечнозеленому турниру» Басё обратил внимание на то, что поэзия непрерывно развивается. В дальнейшем процесс развития поэзии он связывал с закономерностью изменений, которые происходят в природе, и утверждал, что поэзия хайку должна меняться, как меняются четыре времени года. В связи с этим он и выдвинул идею фуэки-рюко, в которой нашел отражение итог многолетних раздумий поэта о закономерности изменений в поэзии, о единстве нового и традиционного в ней. В «Записках Кёрай» указывается, что идея фуэки-рюко непосредственно стала разрабатываться Басё во время его путешествия на север. В пути Басё создал стихотворение:
むざんやな 甲の下の きりぎりす
Мудзаняна
Кабуто-но сита-но
Киригирису
1689 г.Как горестно:
Кузнечик
Под шлемом
Кёрай придавал значение первым пяти слогам этот хайку, олицетворяющим «неизменное». По словам Кёрай, зимой 1689 г. Басё впервые раскрыл свое учение о фуэки-рюко.
Окадзаки Ёсиэ, характеризуя творчество поэта как выдающийся этап в развитии японской поэзии в целом, отмечал: «Выдвинутая Басё идея фуэки-рюко имеет «важное значение, поскольку она омертвевшей теории вака придала движение».
Ки-но Цураюки в Предисловии к «Кокинсю» провозглашал: «Песни Ямато! Вы вырастаете из одного семени - сердца - и разрастаетесь в мириады лепестков речи - в мириады слов» (перевод А. Е. Глускиной). Источник поэзии Цураюки видел в человеческом сердце, человеческих чувствах, пробуждаемых при соприкосновении человека с внешним миром. Эта мысль прошла через всю поэзию вака, став ее первоосновой. Однако в дальнейшем при более глубоком осознании сущности буддизма взгляд на поэтическое творчество, высказанный Цураюки, должен был стать препятствием в освоении новых идей, связанных с отходом от выражения личностных переживаний и обращением непосредственно к миру природы, как таковому,- вне субъективных эмоций. Басё со всей определенностью отверг постулат Цураюки: «Движение перемен - вот семя искусства», и единство с вечно меняющейся природой стало для него источником поэзии.
Так появление фуэки-рюко у Басё закономерно вытекало из его дзэнского отношения к миру как единству движения и покоя. В связи с этим фуэки-рюко выступило необходимым теоретическим обоснованием эволюции категории прекрасного от саби к каруми.
Полной характеристики фуэки-рюко Басё не оставил, но отдельные высказывания поэта обнаружены. Например, Кёрай в письме к Кикаку приводит слова учителя: «В стихотворении может быть то, что делает его неизменным на тысячу лет, и то, что придает ему временный, преходящий характер». Из этого высказывания Басё с достаточной определенностью вытекает мысль о фуэки-рюко как о единстве противоположных начал.
До сих пор недостаточно освещен вопрос об истоках формирования фуэки-рюко в эстетике Басё. Наши наблюдения позволяют сказать, что фуэки-рюко, с одной стороны, восходит к традициям японской классической поэзии, а с другой - может быть связано с положениями древнекитайской натурфилософии. Первую мысль высказывали ученики Басё, в частности Кёрику, соотносивший фуэки-рюко с традициями стиля вака. Вторая мысль встречается у японских исследователей, которые указывают на влияние «Книги перемен» («Ицзин») - литературного памятника древнего Китая, впоследствии канонизированного конфуцианскими учеными. «В отличие от других канонических книг... содержание „Ицзина" в значительной мере связано с трансцендентными построениями, обращенными к проникновению в мистические тайны всего мироздания, метафизического опосредствования явлений (времени, пространства, движения, причинности и т. д.), то есть связано с априорными, доопытными формами познания, свойственными человеческому разуму».
В выражении «фуэки-рюко» Басё использовал иероглиф «эки» (китайское «и»), идентичный иероглифу «и» в заглавии «Книги перемен». Н. Т. Федоренко так пишет о происхождении этого знака. «При возникновении пиктограмма „и", согласно толковому словарю „Шовэнь", изображала ящерицу (точнее, хамелеона из семейства ящериц). Уже в давние времена было замечено, что хамелеоны могут быстро менять окраску своего кожного покрова при различном внешнем раздражении, при перемене цвета окружающей среды, под влиянием освещения, температуры и других условий. Именно это поразительное свойство ящерицы послужило первоначальным источником понятия об изменчивости и превращениях, которое нашло свое выражение в пиктограмме „и", а затем в иероглифическом знаке с его многосложными философскими понятиями». Е. В. Завадская поясняет: «Знак „и", входящий в название памятника, древняя пиктограмма которого была образом меняющего окраску хамелеона, уже в „Ицзине" и в древнейших комментариях приобрел двойной смысл: перемены, изменчивость, бытийная неустойчивость явлений, их колеблющийся метафорический характер; вместе с тем этот знак содержит в себе смысл легкости, непринужденности, спонтанности». Последнее было чрезвычайно свойственно поэзии Басё, утверждавшего: «Пусть маленький мальчик пишет хайку», провозглашавшего безыскусность творчества. По определению Т. П. Григорьевой, «и» - «перемены», законы изменения вещей, неизбежной смены одной ситуации другой, расписанные в 64 гексаграммах «Ицзина».
Японский ученый Сакада Синдзи различал три значения китайского слова «и»: «хэнъэки» («переменчивое»), «фуэки» («неизменное»), «канъи» («простое») - и объяснял это следующим образом. Все в мире изменяется: чередуются времена года, движутся солнце и звезды, но все это осуществляется по определенному закону, неизменными циклами, поэтому можно сказать, что ничто не меняется. Это есть «переменчивое-неизменное». Явления природы кажутся путаными, но теория, которая приводит все в порядок, проста и ясна, поэтому можно сказать «канъи». Японские исследователи считают, что это понятие «переменчивого-неизменного» (хэнъэки-фуэки) от китайского слова «и» было воспринято Басё. Так можно объяснить происхождение термина «фуэки-рюко» в эстетике хайкай.
В категории фуэки-рюко можно видеть своеобразную трансформацию теории инь-ян (покоя-движения), в которой, по словам Т. П. Григорьевой, «древние китайцы выразили свое представление о целостности мира, о ином первоначале, о двуединой природе вещей, а главное - о неизбежной смене ситуаций, связанных с чередованием инь и ян». Если принять во внимание, что архетипом мышления для японцев служила модель инь-ян, как пишет Т. И. Григорьева, то идею фуэки-рюко у Басё можно рассматривать как предвосхищение учения Андо Сёэки (XVIII в.), который говорил, что «во вселенной нет высшего и низшего, она едина».
Необходимо отметить и другой аспект, связанный с данной категорией. Выявление неизменного, истинно-сущего в повседневности меняющегося мира - основа фуэки-рюко. Этот момент японский филолог Хиросуэ Тамоцу расценивает как отход Басё от главной буддийской концепции - мудзё - непостоянства, бренности всего живого, которая рассматривается Хиросуэ как принадлежность вака и рэнга. Действительно, открывая вечное в преходящем, Басё вносил в поэзию новые мотивы жизнеутверждения. Хаттори Дохо писал: «Новизна - цветок хайкай. Старое заставляет вспомнить рощу, в которой нет цветов. То, к чему постоянно стремился покойный учитель,- это аромат новизны». Хиросуэ Тамоцу высказал такую мысль: «Не на основе единения с буддизмом, а в поиске собственного пути в создании хайкай существует Басё». Этот собственный путь поэта с особой явственностью обозначился в отстаивании каруми и выдвижении фуэки-рюко.
Первыми толкователями фуэки-рюко выступили ученики поэта. Хаттори Дохо, объясняя «неизменное-изменчивое», исходил из мысли о том, что эти два противоположных понятия отображают духовное единство поэта с окружающим миром и на этой основе объединяются. «Изменчивое», как и «неизменное», заключает в себе истинную сущность бытия, но отражает проявление этой сущности в ее меняющихся формах: «В стихах учителя есть вечно неизменное (бандай-фуэки) и временное-изменчивое (итидзи-но хэнка). Хотя и выделяют эти два понятия, но основа у них одна. Этой основой является истинность прекрасного (фуга-но макото). Если не знаешь фуэки, не знаешь истинного. Фуэки - это то, что не зависит ни от нового, ни от старого, то, что не связано с переменчивым и преходящим, то, что составляет подлинное выражение истинного.
Если обратимся к песням поэтов прошлых веков, то увидим, как они изменились за это время. Однако есть много песен, которые трогают душу независимо от новизны или старины, оставаясь неизменными в настоящем и прошлом. Такие песни и следует считать неизменными (фуэки).
Далее, то, что вещи беспрестанно меняются, есть закон природы. Если не следуешь за переменами, не обновляется стиль поэзии. Не идешь вперед, потому что стиль твой годен только для сегодняшней однодневной моды, потому что нет в нем стремления к истинности. Если нет стремления, не захвачено твое сердце, то и не знаешь истинных перемен. Только лишь подражаешь другим. Тому, кто обладает стремлением, трудно остановиться на достигнутом, для него естественное движение вперед является закономерностью. Постоянно происходят бесчисленные изменения, но истинные перемены - все они запечатлены в хайкай учителя». Так «неизменное» находит свою реализацию через «изменчивое». Дохо приводит два стихотворения Басё, одно из которых, в его понимании, выступает иллюстрацией «неизменного», а второе - «изменчивого»:
Мэйгэцу-ни
Фумото-но кири я
Та-но кумори
1694г.В ярком свете луны
Туман у подножия гор.
Поля скрыты дымкой.
Мэйгэцу я
Хана ка то миэтэ
Ватабатакэ
1694 г.Яркая луна.
Не цветы ли там видны
На хлопковых полях?
Первое стихотворение представляет собой во много» традиционную поэтическую картину, а второе - наполнено новизной, запечатлело обыденный момент жизни. Объяснение Дохо верно отражает позицию Басё, но является еще недостаточным.
Более последовательным оказался Найто Дзёсо, ученик Басё, который указал, что «неизменное» и «изменчивое» могут быть выражены в одном стихотворении:
Оо-оо то
Иэдо татаку я
Юки-но кадо«Да-да», -
Хоть и отвечаю - стучат.
Заснеженные ворота.
Кёрай
Дзёсо высказал мнение о том, что это хайку «принадлежит вечности и содержит настоящее». Первые две строки хайку носят разговорный характер, показывают будничную ситуацию, которая в соединении с последней строкой, где выражен сезон и присутствует традиционный мотив зимнего одиночества, приобретает глубокий, непреходящий смысл. Данный пример снимает ощущение разрыва между «неизменным» и «изменчивым», которое может возникнуть из объяснений Дохо.
Мукаи Кёрай, напротив, рассматривая фуэки-рюко, отдавал предпочтение фуэки - «неизменному». Он считал фуэки основой хайку, а рюко - веянием времени, духом перемен. Кёрай различал хайку «неизменные» (фуэки-но ку) и хайку «изменчивые» (рюко-но ку). Раскрывая каждое из этих понятий, он говорил: «Стихотворение „неизменное" - основа хайкай, в нем нет ничего, что вызывало бы временный интерес. Если нет ничего, что вызывало бы временный интерес, то стихотворение может преодолеть и прошлое и настоящее». И далее: «Стихотворение „изменчивое" содержит нечто временное, модное. Оно подобно тому, как бывают временно модными внешность, одежда, утварь». Разъединяя понятия «фуэки» и «рюко», Кёрай недооценивал общность их основы и того, что «неизменное» проявляется в форме «изменчивого».
В его трактовке фуэки-рюко выступило категорией оценки произведения с точки зрения его эстетической ценности для будущего: «Среди хайку есть „неизменные", которые существуют тысячи лет, и „изменчивые", которые живут короткий срок. Хотя и разделяют хайку на такие две группы, но основа у них одна. Если не знаешь фуэки, трудно создать основу стихотворения; если не знаешь рюко, в стихотворении не будет новизны. Фуэки заключено в стихотворении, которое хорошо и для старых времен, и для будущих, это и называют тысячелетней вечностью. Рюко - это то, что меняется каждое мгновение, и стиль, хороший вчера, не годится сегодня. Сегодняшний стиль трудно будет применить завтра, это и называют временным-преходящим. В общем - модным». Такой подход к фуэки-рюко вряд ли правомерен: судя по тому, что фуэки-рюко представляет единство, оно не может нести оценочной характеристики.
В отличие от Кёрай Дзёсо утверждал: «Что касается стихотворения „неизменного" (фуэки-но ку), то, если подобный стиль был распространен в свое время, стихотворение можно назвать „изменчивым" (рюко-но ку)». Дзёсо не делал различий между фуэки и рюко, для него это были понятия, взаимно переходящие друг в друга. Исходя из анализа поэтического наследия Басё и его учеников, а также из высказываний поэта, можно считать, что позиция Дохо и Дзёсо более плодотворна и в основном правильно отражает взгляды учителя.
Ученики Басё обратили внимание на то, как именно фуэки-рюко претворяется в поэтическом произведении. Из их объяснений следует, что «неизменное» проявляется в изображении традиционных поэтических картин, а «изменчивое» заключается в необычности, новизне поэтической темы и ее решения - будничности ситуаций, которые поэт рисует, причем названные формы выразительности совмещаются в одном произведении.
Современные японские исследователи, раскрывая эстетическое содержание фуэки-рюко, соотносят «неизменное» с саби, а «изменчивое» - с каруми. Сравнивая эту точку зрения с объяснениями учеников Басё, можем заключить, что в художественном произведении саби ощущается главным образом через изображение явлений природы, олицетворяющих вечность бытия, а для каруми характерно изображение явлений преходящих, связанных с каждодневным проявлением вечного.
Таким образом, в иерархии эстетических категорий фуэки-рюко стоит над саби и каруми, объединяя их. Этот вывод подтверждается также исследованием Ота Мидзухо, прямо указавшего на связь фуэки-рюко с саби, и Эбара Тайдзо, который уделял особое внимание каруми и в соответствии с этим принципом раскрывал содержание фуэки-рюко.
Цитируется по изданию: Бреславец Т.И. Поэзия Мацуо Басё, ГРВЛ изд-ва "НАУКА", 1981
Подготовка материала: _petrik