Образ власти в глазах простого народа
"Я ехал третьим классом из Москвы в N-ск, центр обширной южной губернии… Почти так.
В плацкарте повезло с соседями: невульгарные девицы и опрятный мужчина на боковой. Бывает, когда за всю дорогу не обменяешься с попутчиками и словом, но в этот раз не обошлось. Быстро затеялась та самая русская вагонная беседа, в которой так легко летят, пестрят, сменяются темы и так интересна чужая случайная жизнь.
Всех перезнакомила рослая бойкая деваха - волейболистка. Подписала годичный контракт в новом клубе, едет тренироваться. Последний сезон в большом спорте, потом - диплом и заработок ландшафтным архитектором («А что, кусты в Кореле рисовать - это ерунда, а у толстосумов спрос есть»). Хочется ей уже и родить, и чтоб жизнь наконец устаканилась, как у всех, в спорте ведь до пенсии не проскачешь.
Вторая оказалась чудным образцом южных провинциальных барышень. Пышная, ладная, с коровьими глазами и настоящей толстой косой. Первый раз едет в поезде (общая ироничная полуулыбка). Боится упасть сверху, да и как вообще залазят туда?! (Оживление, советы, заверения в безопасности верхних полок). Работает Дизайнером (О_о общий вдох) в собственном магазине по пошиву штор (выдох). Едет с московской выставки, где набралась идей и книжек. И вот что в сторону отмечу - совсем в ней не было привычного московского самомнения «креативной личности», и своё занятие она называла «творчеством» по искренней наивности, а не от самолюбования или ради набивания цены. И вообще, оказалась таким душевным и добрым человеком, каким может быть только русская женщина. Всё пичкала нас своими дорожными перекусами, среди которых промелькнула и хрестоматийная копчёная колбаса.
Дамы посудачили о том, что нынче книг с толковыми дизайнами не найдёшь, и что клиент уже не тот пошел, с придурью.
Но говорил всё больше третий, профессионально завладев речевой инициативой в малой группе. Загорелый, резвый, жилистый, с масляной улыбкой мужичонка оказался торговцем книгами вразнос - из тех, что изо дня в день радостно распространяют свою цветастую макулатуру там, где не заведены посты охраны.
Как всё-таки род занятий отражается в человеке! Книготорговец был авторитетным знатоком всего на свете, но именно в тех дозах, в каких обо всём на свете рассказывают его красочные издания. Знаете, когда такой персонаж начитается отдельных занимательных фактов, и обстреливает вас ими, полагая, что затыкает вас за пояс? Наш герой был как раз из тех бравых бомбардиров, в остальном, впрочем, оставаясь сыном своей малой родины, трудягой-семьянином и добрым малым.
Поговорили о работе и непростом хлебе, о семье и детях, об ипотеке и ремонте, о своём урожае и магазинной химии.
После долгой остановки торговец вернулся с бутылочкой пивка, и потому новый виток баек неминуемо свернул к политике. Я навострился.
- Ну а что стерхи? Они ж в Красной книге, небось, хоть теперь денег выделят, - рассуждал книгочей. - Это ладно! Вот я видел, в новостях как-то показали. Приехал Медведев, еще президентом, на какую-то молочную ферму, ну там совещания, все дела. И тут у него один журналист спрашивает, вроде как по приколу, но как бы и с подвохом: «А Вы вот корову подоить смогли бы?»
Драматическая пауза. Оратор торжественно обводит нас глазами и выпаливает:
- А он такой запросто и говорит: «Нет, я бы не смог»! Ну это вообще КАК, вы мне скажите? Я чуть со стула не упал! Это что, так сложно, корову, что ли, доить?! Вот Вы, - к спортсменке, - могли бы? - Та неуверенно, но кивает, что-то вставив про бабушку и каникулы.
- А Вы?! - продолжился опрос.
- Ага, - бойко подтвердила дизайнерша, - я вообще, считай, в деревне росла.
Испытующий взгляд обратился ко мне.
- Э… я нет, - мой голос почему-то был жалок.
Сверлящий взор превратился в презрительно-недоуменный, но тут же смягчился до снисходительного («Ну этот ладно, интеллигентишка, не в счёт»).
Напор возобновился:
- Ну, так а я что говорю, как можно не уметь? Это как вообще, люди? Как это он целой страной управляет, миллиарды ворочает, а корову, - корову!, - элементарно не умеет доить. Да там и я, помнится, разобрался в три счета, когда к тётке приезжал, это ж проще простого: берёшь ведёрко, вазелином мажешь вымя…
- Э, ну как же, - подал голос осмелевший я, - ведь каждый должен заниматься своим делом, нет? Невозможно всё уметь, и при этом всё делать хорошо. Так пусть коровами занимается дояр, он это умеет профессионально, у него получится хорошо. А Медведев вроде юрист, ну так пусть законы пишет, командует министрами, его для того и выбрали, видимо, чтоб профессионал страной руководил?
Но мой довод был отброшен как несущественный:
- Но ведь это ж несложно совсем! Подоить! Ну как?!
Дамы кивали и охали, соглашаясь то ли искренне, то ли от греха.
Тут разговор, как это всегда бывает в поездах, круто свернул в совершенно другую сторону, к хозяйству, лету в деревне, бабкам, их здоровью…
Потом наш коммунальный вагон стал засыпать, разговоры утихли. Я смотрел на ночную лампу и всё крутил в голове эту злосчастную корову.
Всё-таки мы по-прежнему далеки от. Наши полуночные интернетские дискуссии - по сути те же уютненькие кружки будущих декабристов, те же народовольческие мечтанья студентов на сходке, те же прокуренные интеллигентские кухни. Мы думаем, что народ меняется вместе со временем, и что теперь даже и нет никакого «народа», а есть социальные группы с электоральными предпочтениями, и что в век инноваций, так сказать…
Мы уж настолько отвыкли от традиционного сознания как практического способа жить и мыслить, что знаем его только как некую книжную этнографическую модель, нечто, давно исторически пережитое. И тем неожиданнее для нас встретить его живого, хоть и вполне себе гаджетированного, носителя. А ведь это «сознание» есть и в нас всех, только много глубже. Так почему этого простого и доброго человека так задел эпизод с какой-то бурёнкой? Что так потрясло его, почему отсутствие в сущности нелепого для Первого лица умения вызвало чуть ни сомнения в легитимности его власти?
Получается, что президент (возьмём шире, Государь) должен обладать неким набором умений, считающимся базовым для его народа, жизнеобеспечивающим? То есть теми самыми навыками, которые человек традиционного уклада приобретает с детства, как умение ходить и говорить - огородничество, уход за скотом, какие-то нехитрые промыслы. Для человека, не оторванного от земли, кормящегося от неё и в XXI веке (и значит, консервирующего соответствующую традицию), эти навыки непреложны и естественны. В пять лет он помогает матери на кухне, в шесть - сажает свою первую грядку, а в семь приходит на скотный двор. С горожанами первого-второго поколения - так же, у них ещё есть деревенская родня и деревенские заботы, и не извёлся деревенский ум. Не удивительно, что для такого человека неумение доить корову чуть ни равносильно неумению ходить.
Тем серьёзнее с Государем. Ведь он не просто управляет нами, нет такого занятия в традиционном мире - «просто управлять», менеджерить. Он ведёт, учит, наставляет, как глава семьи своих детей, по праву старшинства, мудрости, мастерства. Классическая патриархальная схема, господа. А как глава семейства научит домочадцев вести хозяйство, если не умеет сам? Как передаст традицию - заветы предков, уменья, знания о мире, если его самого этому не научили в своё время? Получается, если Государь совершенно не смыслит в «натуральном хозяйстве», - это подрыв основ жизни общества, угроза правильному течению и передаче традиции?
И вот что ещё промелькнуло. Ведь президента у нас народ не выбирает. Не в смысле подтасовки бюллетеней, и не смысле эффективности телепропаганды. Всё проще - у нас невозможны демократические выборы по своей сути. Традиционному сознанию непонятна идея выбора власти, а уж тем более идея делегирования выборной власти общественных функций. Всё это придумано относительно недавно. У древних племён, имевших институт выборных вождей, вся процедура выбора рано или поздно сводилась к акту признания общиной уже выдвинутого элитой кандидата, чем одновременно и санкционировалась его власть, и заверялась будущая верность подданных. Вот и у нас, похоже, выборы - не более, чем вариант присяги. В России идут на выборы не избирать, а голосовать - зафиксировать своей галочкой приверженность власти. И в СССР выборы были (вполне добровольным) подтверждением статуса кво. Да и в случае поддержки оппозиции - замечали, с каким настроением голосует старшее поколение за КПРФ? С гордостью за свою многолетнюю неизменную приверженность партии, с демонстративно заявляемой верностью!
Но выходит, если для меня эта откровенно живая, живущая традиционность была в каком-то смысле открытием, то кремлёвским политтехнологам она хорошо известна? Все костюмированные выходы со стерхами, амфорами, тракторами и истребителями - вполне действенные приёмы пропаганды? Значит, в этих ролевых играх президент рисуется нужными красками - умеющим делать всё, царём-плотником и царём-пахарем, - и народ в большинстве расшифровывает посылаемые сигналы правильно. А интернетской нервно-издевательской реакцией кухонных высоколобов можно и пренебречь. Едкие статьи и карикатурки - всего лишь несущественный побочный эффект, летящие из-под топора щепки...
Ночь, как водится, развеяла кураж спонтанных откровений. Наутро мои попутчики уже суетливо собирались, а уходя, распрощались холодно и чуть виновато.
Я взял свой багаж и вышел на станцию. В N-ске уже рассвело..."
(Из присланного)