Стругацкие. Отель "У погибшего альпиниста" (1970)
Отель "У погибшего альпиниста".
Инспектор полиции Петер Глебски прибывает на отдых в пансионат, затерянный глубоко в горах. На второй день отпуска он сталкивается с одним из самых странных и загадочных убийств, которые он когда-либо видел. Убитый найден в закрытой комнате со свёрнутой на 180 градусов шеей и с каким-то невероятным космическим прибором в чемоданчике рядом с телом. Глебски начинает расследование, которое приведёт его к совершенно неожиданным результатам.
Эта повесть была написана Стругацкими исключительно из желания сделать что-то совершенно аполитичное и в то же время с криминально-детективным сюжетом. Впоследствии, оказалось что журналы не хотят брать эту повесть как раз из-за отсутствия каких-либо глубоких идей, полезных советскому обществу. Сами же Стругацкие относились к книге скорее негативно, считая что эксперимент не удался.
А вот мне нравится. Пусть эта книга не так остросоциальна, как " Трудно быть богом" или " Хищные вещи века", зато она безумно легко читается, имеет неожиданный и очень крепкий финал, а также обладает манящей таинственной атмосферой. Это одна из самых приятных книг Стругацких. Она живая, интересная, и даже временами очень смешная. А уж какие там персонажи - один другого интереснее. Нет, на мой взгляд, книга определённо удалась!
Оценка: 8 из 10
<<Обзоры других книг>>
<<Рецензия на экранизацию книги>>
Я попрыгал на месте, пробуя крепления, гикнул и побежал навстречу солнцу, все наращивая темп, зажмурившись от солнца и наслаждения, с каждым выдохом выбрасывая из себя скуку прокуренных кабинетов, затхлых бумаг, слезливых подследственных и брюзжащего начальства, тоску заунывных политических споров и бородатых анекдотов, мелочных хлопот жены и наскоков подрастающего поколения... унылые заслякощенные улицы, провонявшие сургучом коридоры, пустые пасти угрюмых, как подбитые танки, сейфов, выцветшие голубенькие обои в столовой, и выцветшие розовенькие обои в спальне, и забрызганные чернилами желтенькие обои в детской... с каждым выдохом освобождаясь от самого себя - казенного, высокоморального, до скрипучести законопослушного человечка со светлыми пуговицами, внимательного мужа и примерного отца, хлебосольного товарища и приветливого родственника, радуясь, что все это уходит, надеясь, что все это уходит безвозвратно, что отныне все будет легко, упруго, кристально чисто, в бешеном, веселом, молодом темпе, и как же это здорово, что я сюда приехал... молодец Згут, умница Згут, спасибо тебе, Згут, хоть ты и лупишь, говорят, своих "медвежатников" по мордам во время допросов... и какой же я еще крепкий, ловкий, сильный - могу вот так, по идеальной прямой, сто тысяч километров по идеальной прямой, а могу вот так, круто вправо, круто влево, выбросив из-под лыж тонну снега... а ведь я уже три года не бегал на лыжах, с тех самых пор, как мы купили этот проклятый новый домик, и на кой черт мы это сделали, снабдились приютом на старость, всю жизнь работаешь на старость... а, черт с ним со всем, не хочу я об этом сейчас думать, черт с ней, со старостью, черт с ним, с домиком, и черт с тобой, Петер, Петер Глебски, законолюбивый чиновник, спаси тебя бог...
Потом волна первого восторга схлынула, и я обнаружил, что стою возле дороги, мокрый, задыхающийся, с ног до головы запорошенный снежной пылью. Просто удивительно, как быстро проходят волны восторга. Грызть себя, уязвлять себя, нудить и зудеть можно часами и сутками, а восторг приходит - и тут же уходит. Вот и уши ветром заложило...