(К-1007) Как из Путина лепят Югурту
Наблюдаю очередное сходство Рима II века до н.э. и современной Америки. Вот, Путина уже всерьез, на уровне спецслужб, обвиняют в коварном манипулировании американской политикой. Что вызывает в памяти нумидийского царя Югурту, войну с которым (в 112-105 гг. до н.э.) римляне мотивировали примерно тем же самым. Нумидия некогда помогла римлянам выиграть «мировую войну» против Карфагена, а несколько позже дала еще и юридический предлог для полного уничтожения Карфагена. Ее царь Югурта был ставленником римлян, которые протолкнули его во власть в ущерб более легитимным претендентам. Чтобы выставить в сколь-нибудь благовидном свете уничтожение своего верного вассала, возглавляемого собственным ставленником, римским «югуртофобам» предварительно пришлось серьезно поработать над имиджем этого царя. Они сосредоточили внимание на трех аспектах имиджа:
1) Нелегитимность. Африканский «Путин», желая сохранить единство державы, уничтожил остальных, более легитимных претендентов, между которыми она могла быть поделенной по завещанию старого царя. Хотя на самом деле этот раздел старый царь затеял в пику римлянам, навязавшим ему в качестве наследника незаконнорожденного родственника. Если бы не давление Рима, то и никакого Югурты не было бы, Риму не пришлось бы «спасать» от его «щупалец» других членов династии, и эта влиятельная династия не пресеклась бы так быстро к выгоде Рима.
Применительно к нашей эпохе, понятно, что претензии США к ельцинскому назначенцу Путину по поводу «недемократичной политической системы» и «фальсифицированности российских выборов» - это претензии к самим себе, поддержавшим в 1993 году расстрел парламента и насильственный слом нормального процесса политического строительства в России.
2) Невероятное хитроумие и коварство. Из Югурты, как и из Путина в наши дни, лепили могущественнейшего «Доктора Зло». В результате слабое и зависимое государство удалось представить в облике чуть ли не геополитического конкурента, что давало для грядущей войны более пристойный контекст. Впоследствии, когда война уже началась, «хитроумие и коварство» Югурты дали пристойное объяснение его военным успехам против превосходящих римских армий. На самом деле у него просто был 100% рейтинг среди сограждан, которые его считали отцом родным, а у римлян по этой причине горела земля под ногами.
3) Попытка коррумпировать истеблишмент Рима и вмешаться в римскую политику. Это обвинение, в конечном итоге, стало главным мотивом для ведения войны на уничтожение и отказа от каких-либо компромиссов. Оно позволяло представить бесчестное разграбление, геноцид и раздел собственного вассала как войну за честь и чуть ли не само выживание Римской Державы. Легенду о «великом взяткодателе» Югурте римляне оформили так убедительно, что даже современные историки почитают ее за чистую монету, без малейшей попытки оспорить.
Главным разоблачителем по теме «югуртинской коррупции» является историк Гай Саллюстий Крисп (86-35 гг. до н.э.), живший на два поколения позже. О нем самом Цицерон сообщает, что сей «Навальный», будучи назначен Цезарем наместником на бывших землях Нумидии, ограбил эту страну до нитки и был привлечен к суду за вымогательство, так что потом ему пришлось выплатить огромные отступные самому Цезарю и отказаться от дальнейшей политической карьеры. Если отталкиваться от масштабов коррупции эпохи Цезаря, когда отдельные сенаторы грабили целые страны, а потом отстегивали друг другу за крышевание, то обвинения Саллюстия в адрес Югурты кажутся легковесными. Для того чтобы коррумпировать сколь-нибудь ощутимое количество римских сенаторов, у Югурты просто не хватило бы ресурсов. Средний римский сенатор в эту эпоху по могуществу и богатству был равен царю средней руки, так что серьезное коррумпирование даже 1 сенатора из трехсот было бы разорительной нагрузкой на бюджет аграрной африканской страны. Югурте, напрягая все ресурсы Нумидии, с трудом удалось бы прокормить одного единственного Саллюстия (что последний потом и продемонстрировал на практике). Югурта, несомненно, давал какие-то подарки своим покровителям в Сенате, что было в правилах тогдашнего времени, но это была не «покупка агента влияния» в современном смысле этого слова, а символическое подношение клиента - патрону. Так и оброк, выплачиваемый крепостным - барину, недолго назвать «взяткой», а крепостных - ужасными манипуляторами, которые, через свой оброк, вертели российской дипломатией, как хотели.
Раздувая образ «Югурты-искусителя» и обвиняя своих противников в позорной африканской коррупции, римские радикалы просто выставили в неблаговидном свете позицию более умеренной и совестливой части Сената, не считавшей нужным уничтожать старого союзника. И мотивом радикалов здесь было не только желание нажиться на разграблении Нумидии, но и изменение внутриполитических раскладов. В частности, эти события усилили партию популяров и ударили по репутации партии оптиматов, и конкретно - принцепса Сената («президента») Марка Эмилия Скавра (162-88 гг. до н.э.). Впоследствии Скавру не хватило политического веса, чтобы (через трибуна Ливия Друза) провести ряд законов, которые могли бы предотвратить начало гражданской войны в Италии. В конце концов, Югуртинская война расшатала гражданский консенсус и стала трамплином для возвышения двух деятелей - Мария и Суллы, которые, на волне гражданских раздоров, отодвинули в сторону Сенат (и другие республиканские институты) и взяли в свои руки судьбы Римской Державы.
1) Нелегитимность. Африканский «Путин», желая сохранить единство державы, уничтожил остальных, более легитимных претендентов, между которыми она могла быть поделенной по завещанию старого царя. Хотя на самом деле этот раздел старый царь затеял в пику римлянам, навязавшим ему в качестве наследника незаконнорожденного родственника. Если бы не давление Рима, то и никакого Югурты не было бы, Риму не пришлось бы «спасать» от его «щупалец» других членов династии, и эта влиятельная династия не пресеклась бы так быстро к выгоде Рима.
Применительно к нашей эпохе, понятно, что претензии США к ельцинскому назначенцу Путину по поводу «недемократичной политической системы» и «фальсифицированности российских выборов» - это претензии к самим себе, поддержавшим в 1993 году расстрел парламента и насильственный слом нормального процесса политического строительства в России.
2) Невероятное хитроумие и коварство. Из Югурты, как и из Путина в наши дни, лепили могущественнейшего «Доктора Зло». В результате слабое и зависимое государство удалось представить в облике чуть ли не геополитического конкурента, что давало для грядущей войны более пристойный контекст. Впоследствии, когда война уже началась, «хитроумие и коварство» Югурты дали пристойное объяснение его военным успехам против превосходящих римских армий. На самом деле у него просто был 100% рейтинг среди сограждан, которые его считали отцом родным, а у римлян по этой причине горела земля под ногами.
3) Попытка коррумпировать истеблишмент Рима и вмешаться в римскую политику. Это обвинение, в конечном итоге, стало главным мотивом для ведения войны на уничтожение и отказа от каких-либо компромиссов. Оно позволяло представить бесчестное разграбление, геноцид и раздел собственного вассала как войну за честь и чуть ли не само выживание Римской Державы. Легенду о «великом взяткодателе» Югурте римляне оформили так убедительно, что даже современные историки почитают ее за чистую монету, без малейшей попытки оспорить.
Главным разоблачителем по теме «югуртинской коррупции» является историк Гай Саллюстий Крисп (86-35 гг. до н.э.), живший на два поколения позже. О нем самом Цицерон сообщает, что сей «Навальный», будучи назначен Цезарем наместником на бывших землях Нумидии, ограбил эту страну до нитки и был привлечен к суду за вымогательство, так что потом ему пришлось выплатить огромные отступные самому Цезарю и отказаться от дальнейшей политической карьеры. Если отталкиваться от масштабов коррупции эпохи Цезаря, когда отдельные сенаторы грабили целые страны, а потом отстегивали друг другу за крышевание, то обвинения Саллюстия в адрес Югурты кажутся легковесными. Для того чтобы коррумпировать сколь-нибудь ощутимое количество римских сенаторов, у Югурты просто не хватило бы ресурсов. Средний римский сенатор в эту эпоху по могуществу и богатству был равен царю средней руки, так что серьезное коррумпирование даже 1 сенатора из трехсот было бы разорительной нагрузкой на бюджет аграрной африканской страны. Югурте, напрягая все ресурсы Нумидии, с трудом удалось бы прокормить одного единственного Саллюстия (что последний потом и продемонстрировал на практике). Югурта, несомненно, давал какие-то подарки своим покровителям в Сенате, что было в правилах тогдашнего времени, но это была не «покупка агента влияния» в современном смысле этого слова, а символическое подношение клиента - патрону. Так и оброк, выплачиваемый крепостным - барину, недолго назвать «взяткой», а крепостных - ужасными манипуляторами, которые, через свой оброк, вертели российской дипломатией, как хотели.
Раздувая образ «Югурты-искусителя» и обвиняя своих противников в позорной африканской коррупции, римские радикалы просто выставили в неблаговидном свете позицию более умеренной и совестливой части Сената, не считавшей нужным уничтожать старого союзника. И мотивом радикалов здесь было не только желание нажиться на разграблении Нумидии, но и изменение внутриполитических раскладов. В частности, эти события усилили партию популяров и ударили по репутации партии оптиматов, и конкретно - принцепса Сената («президента») Марка Эмилия Скавра (162-88 гг. до н.э.). Впоследствии Скавру не хватило политического веса, чтобы (через трибуна Ливия Друза) провести ряд законов, которые могли бы предотвратить начало гражданской войны в Италии. В конце концов, Югуртинская война расшатала гражданский консенсус и стала трамплином для возвышения двух деятелей - Мария и Суллы, которые, на волне гражданских раздоров, отодвинули в сторону Сенат (и другие республиканские институты) и взяли в свои руки судьбы Римской Державы.