Свидание с детством
- Эй! Что это вы там фотографируете?! - возмущенно крикнула мне женщина со второго этажа, где ныне располагается единственная жилая квартира в этом старом доме.
Не хотелось что-либо отвечать или ввязываться в бесмысленные объяснения. Она бы все равно не поняла. Ей никогда не понять, что в тот день и в тот час она была третья лишняя.
Хотелось просто сказать: "Помолчите. Вы мешаете моему свиданию с детством".
"Я приглашу на танец Память, и мы закружимся вдвоем. И вместе с нами, вместе с нами помолодеет старый дом".
Дом действительно старый. Я даже не знаю, сколько ему лет на самом деле. Только кажется, что он был всегда. И почему-то обязательно будет.
"Здесь без забот текли мои года. / Здесь я росла, шалила и играла... / Была ребенком... / Взрослою вдруг стала..."
Когда-то оживленный, очень дружный двор ныне пуст и заброшен.
Заколоченные двери в подъезды, разбитые окна... Все вокруг заросло травой и одуванчиками. Даже крыша дома. Мрачноватая романтика постепенного умирания.
Покосившиеся окна почти подобны двум классическим театральным маскам: Трагедии и Комедии.
А вот эти - это окна совершенно особенной квартиры. За ними водился настоящий полтергейст с совершенно невозможным характером: ночами он грохотал кастрюлями на кухне в то время, как хозяева мирно спали в соседней комнате. Спустя какое-то время эти же кастрюли уже среди бела дня оживали и летели в сторону хозяйки. Как справиться с этой напастью она совершенно не знала. Пыталась задобрить дух народными средствами, но мировая его почему-то не устраивала ни в каком виде. Когда он был настроен более миролюбиво и не швырялся кухонной утварью, то любил присесть рядом. По словам хозяйки квартиры, только видно было, как кресло прогибалось под невидимым весом. В итоге утихомирить барабашку удалось только при помощи священника и святой воды. Да и то не на 100 процентов. Святая вода и молитва пресекли путь в спальню, но кухня осталась целиком в его власти. А во вторую комнату он не совался вовсе.
Интересно, не дует ему там сейчас, за разбитыми окнами?.. Но лично проверять почему-то совершенно не хочется...
А сразу над "нехорошей квартирой" располагались аппартаменты самой богатой семьи нашего двора. Квартира была хорошо обставлена, обвешана коврами, хозяин ездил на "Жигуле". Мы, правда, тоже не всегда в общественном транспорте мучились - у нас был "Москвич" редкого нежно-салатового цвета.
Дом покосился, и башенка подъезда напоминает уже почти что Пизанскую башню. Наши хоромы (наверно, действительно, хоромы - что-то около 70 кв. метров) находились на первом этаже. Одно окно еще даже видно. А вот второе окно той же комнаты практически скрылось за алычой. Кто бы мог подумать, что из косточек сваренных в компоте ягод, которые мы сплевывали украдкой, тайно от мамы, в полисадник, вырастет настоящее дерево!
Так эта алыча не просто выросла из варенных косточек, она еще и сама плодоносит!
А вот это дерево было здесь всегда. Кажется, оно даже не росло. Оно просто было - большое, с грубо-шервавой корой, мудрое - уже тогда, когда мы еще только-только делали свои первые шаги по двору. Потом оно неизменно принимало участие в нашей самой популярной игре - "прятки". Возле него обычно оставляли того, кто водил. Остальные под размеренный счет "Раз... два... три... четыре..." рассыпались по двору, прячась в подъездах, кустах и за сараем.
Сарай был длинным и делил двор на две стороны. Была "наша сторона" (то есть, та, на которую выходили наши окна) и "вторая сторона" (туда, соотвественно, могло выходить все остальное). Выбор небогатый, совсем, как в костюмной дилемме Тома Сойера - повседневный костюм и "тот, другой". Сейчас от сарая осталась жалкая часть. Практически, даже не половина остова когда-то огромного корабля.
Но одна из стен его, впрочем, как и забор на дальней стороне двора, хранит наши автографы.
Где он, этот Олег со второго этажа "второй стороны", неизвестно. А старший брат его, Пашка, большую часть жизни провел в тюрьме. Он и сейчас сидит.
А вот здесь угадывается родной почерк... Начертание букв, конечно, же изменилось, но не столько, чтобы совсем их не признать. О ком это я так неласково?.. Сама не помню. Пацанов во дворе было много. До определенного момента я была среди них единственной представительницей слабого пола. Видимо, отсюда и суровая наследственность мальчишеского детства и игры "Война с прятками": любовь к оружию и автомобилям.
И отсюда же стойкая нелюбовь к футболу, ибо мальчишки гоняли мяч исключительно на нашей стороне и вытаптывали постоянно всю растительность. О, это была настоящая война! С пакостничествами, обличающими стенгазетами домашнего производства, с обзываниями... В ход шли почти все средства. И победило в этой войне Время, в результате расставив всех и каждого по своим местам.
И то же время мы были друзьями. Двор вымирал, когда по телеку показывали "Четыре танкиста и собака" или "Сердце Бонивура". Кто такой этот Бонивур и что он сделал, я уже смутно помню, но для нас это был поистине культовый фильм :о)
Старый дом сохранил другие наши "наскальные" росписи. Подумать только - этим рисункам больше 15-ти лет! А акварель по-прежнему выглядит так, будто ею нарисовали только что.
А вот так кто-то увековечил имя одной из моих героинь. Рядом, видимо, пытались прерисовать портрет. Хм, мне она представляется несколько иначе :о) Даже не помню откуда в моей голове возник этот образ: девушка-шериф почему-то с ирландскими корнями на просторах Дикого Запада. Вестерн - жанр романтический. Недавно нашла этот текст и долго не решалась перечитать, смутно догадываясь, что ничего хорошего там нет: ни по стилю, ни по слогу, ни по сюжету. Однако все оказалось не настолько плохо - уровень вполне приличный плюс неплохое чувство юмора и умение по-доброму подтрунивать над собственными героями.
Ах, Боже мой, какое Вдохновение жило в этом доме! Каких героев оно мне подарило! Как легко здесь рождались тексты! Да, конечно, они потом были сотню раз правлены, что-то - написано заново, но герои оказались исключительно настырны. Особенно один. И, придя ко мне как-то раз, будто только заглянув на огонек горевшей часто почти всю ночь напролет настольной лампы, они до сих пор толпятся рядом.
А в полисаднике под окнами еще живы наши розы.
По засохшим остаткам старого дикого винограда карабкается вверх молодой, яркий, полный сил. Смена поколений.
А вот эту березу, совсем крошечной, тоненькой, сажали мои родители. Сажали вдвоем. Она словно запомнила это и выросла с двумя верхушками.
В соседнем саду, в том самом доме с розоватой крышей, сколько себя помню, всегда жила латышская семья. Кажется, они до сих пор там живут. Мальчишки лазали на их территорию воровать яблоки. Сие опасное (особенно, когда собака была не на цепи) и сомнительное с точки зрения законности мероприятие на местном жаргоне обозначалось, как "полезли за забор" или "полезли к латышам". Меня по причине маленького роста за забор не брали, но на шухере стоять доверяли.
На этой же самой полянке как-то раз с сестрой мы разбили палатку - ярко-оранжевую, с синей крышей и крошечными окошками. Потом натащили туда одеял и подушек и, с родительского благословения, остались в палатке ночевать. К нам откомандировали нашу собаку - карликового пуделя с такой запущенной манией величия, какой мне не доводилось встречать ни у одного пса. Он никак не мог понять, почему же он на улице и в то же время его не выпускают из палатки гулять. Топтался по нам пол ночи. Сам не спал и другим не давал. Та ночь была полна таких привычных, но неожиданно громких звуков: весело наяривали на своих скрипочках кузнечики... прошли по улице припозднившиеся прохожие... зашуршал ветер... Все объемно и пугающе рядом.
А утром мы с подушками бежали через весь двор домой, и выглянувшая в окно соседка, заметив наши маневры, прозвала нас дачниками :о)
Здесь до сих пор растет трава, которую мы называли "Петушок или курица?" Сложно было удержаться и не сыграть в эту игру снова, спустя столько лет.
Получился "петушок".
А вот с этим, тем, что нарисовано, - о, ужас! - мы играли в овощной магазин, потому как это в невероятном количестве и диком виде произрастало во дворе. Мальчишки еще подкладывали на свои импровизированные весы камешки для большего веса. Жулье!
А тем временем местный кот присматривался к моему кофру. Видимо, тоже из любителей фотографии :о)
Помимо усатого-полосатого во дворе была замечена и другая, более мелкая, живность.
Подъезд первый. Квартиры с первой по седьмую. Я жила в квартире номер один. Номер дома состоит из тех же цифр. А второй квартиры в нашем подъезде не было. Была первая квартира, а следом - сразу третья.
"Сух..." Вероятно, "Сухие дрова". Всегда актуальными были для нас подобного рода объявления - дом-то с печным отоплением.
Здесь было хорошо. Невероятно хорошо. Здесь белое было белым, а черное неизменно оставалось черным. Все было ясно и понятно. Планета летела по своей орбите. Мы взрослели, сами того не замечая. А потом дом, пришедший в аварийное состояние, расселили. И вдруг оказалось, что будущее у каждого свое, и только прошлое осталось для всех общим.
Двор маленький, долго фотографировать нечего. Я чувствовала себя немножечко гостем на встрече с домом, в котором выросла. Ему было неловко за свой внешний вид, мне - неудобно за то, что не приходила навестить его так долго. И все же... Все же тихий заброшенный двор на тот короткий час моего свидания с детством, снова наполнился звонкими голосами давно повзрослевших детей. Они пролились в душу успокаивающим бальзамом, изгнали суету и сиюминутность, помогли позабыть о проблемах... Невозможность вернуться туда, где было так уютно и спокойно, оставила на губах горький привкус несуществующего чуда. И одновременно смягчила горечь вкусом солнечного света, напомнив, что навестить старый дом можно в любой момент.
Тогда двор становится Машиной времени личного пользования и возвращает тебя туда, откуда все мы неизменно уходим по дороге неизбежного взросления.
Не хотелось что-либо отвечать или ввязываться в бесмысленные объяснения. Она бы все равно не поняла. Ей никогда не понять, что в тот день и в тот час она была третья лишняя.
Хотелось просто сказать: "Помолчите. Вы мешаете моему свиданию с детством".
"Я приглашу на танец Память, и мы закружимся вдвоем. И вместе с нами, вместе с нами помолодеет старый дом".
Дом действительно старый. Я даже не знаю, сколько ему лет на самом деле. Только кажется, что он был всегда. И почему-то обязательно будет.
"Здесь без забот текли мои года. / Здесь я росла, шалила и играла... / Была ребенком... / Взрослою вдруг стала..."
Когда-то оживленный, очень дружный двор ныне пуст и заброшен.
Заколоченные двери в подъезды, разбитые окна... Все вокруг заросло травой и одуванчиками. Даже крыша дома. Мрачноватая романтика постепенного умирания.
Покосившиеся окна почти подобны двум классическим театральным маскам: Трагедии и Комедии.
А вот эти - это окна совершенно особенной квартиры. За ними водился настоящий полтергейст с совершенно невозможным характером: ночами он грохотал кастрюлями на кухне в то время, как хозяева мирно спали в соседней комнате. Спустя какое-то время эти же кастрюли уже среди бела дня оживали и летели в сторону хозяйки. Как справиться с этой напастью она совершенно не знала. Пыталась задобрить дух народными средствами, но мировая его почему-то не устраивала ни в каком виде. Когда он был настроен более миролюбиво и не швырялся кухонной утварью, то любил присесть рядом. По словам хозяйки квартиры, только видно было, как кресло прогибалось под невидимым весом. В итоге утихомирить барабашку удалось только при помощи священника и святой воды. Да и то не на 100 процентов. Святая вода и молитва пресекли путь в спальню, но кухня осталась целиком в его власти. А во вторую комнату он не совался вовсе.
Интересно, не дует ему там сейчас, за разбитыми окнами?.. Но лично проверять почему-то совершенно не хочется...
А сразу над "нехорошей квартирой" располагались аппартаменты самой богатой семьи нашего двора. Квартира была хорошо обставлена, обвешана коврами, хозяин ездил на "Жигуле". Мы, правда, тоже не всегда в общественном транспорте мучились - у нас был "Москвич" редкого нежно-салатового цвета.
Дом покосился, и башенка подъезда напоминает уже почти что Пизанскую башню. Наши хоромы (наверно, действительно, хоромы - что-то около 70 кв. метров) находились на первом этаже. Одно окно еще даже видно. А вот второе окно той же комнаты практически скрылось за алычой. Кто бы мог подумать, что из косточек сваренных в компоте ягод, которые мы сплевывали украдкой, тайно от мамы, в полисадник, вырастет настоящее дерево!
Так эта алыча не просто выросла из варенных косточек, она еще и сама плодоносит!
А вот это дерево было здесь всегда. Кажется, оно даже не росло. Оно просто было - большое, с грубо-шервавой корой, мудрое - уже тогда, когда мы еще только-только делали свои первые шаги по двору. Потом оно неизменно принимало участие в нашей самой популярной игре - "прятки". Возле него обычно оставляли того, кто водил. Остальные под размеренный счет "Раз... два... три... четыре..." рассыпались по двору, прячась в подъездах, кустах и за сараем.
Сарай был длинным и делил двор на две стороны. Была "наша сторона" (то есть, та, на которую выходили наши окна) и "вторая сторона" (туда, соотвественно, могло выходить все остальное). Выбор небогатый, совсем, как в костюмной дилемме Тома Сойера - повседневный костюм и "тот, другой". Сейчас от сарая осталась жалкая часть. Практически, даже не половина остова когда-то огромного корабля.
Но одна из стен его, впрочем, как и забор на дальней стороне двора, хранит наши автографы.
Где он, этот Олег со второго этажа "второй стороны", неизвестно. А старший брат его, Пашка, большую часть жизни провел в тюрьме. Он и сейчас сидит.
А вот здесь угадывается родной почерк... Начертание букв, конечно, же изменилось, но не столько, чтобы совсем их не признать. О ком это я так неласково?.. Сама не помню. Пацанов во дворе было много. До определенного момента я была среди них единственной представительницей слабого пола. Видимо, отсюда и суровая наследственность мальчишеского детства и игры "Война с прятками": любовь к оружию и автомобилям.
И отсюда же стойкая нелюбовь к футболу, ибо мальчишки гоняли мяч исключительно на нашей стороне и вытаптывали постоянно всю растительность. О, это была настоящая война! С пакостничествами, обличающими стенгазетами домашнего производства, с обзываниями... В ход шли почти все средства. И победило в этой войне Время, в результате расставив всех и каждого по своим местам.
И то же время мы были друзьями. Двор вымирал, когда по телеку показывали "Четыре танкиста и собака" или "Сердце Бонивура". Кто такой этот Бонивур и что он сделал, я уже смутно помню, но для нас это был поистине культовый фильм :о)
Старый дом сохранил другие наши "наскальные" росписи. Подумать только - этим рисункам больше 15-ти лет! А акварель по-прежнему выглядит так, будто ею нарисовали только что.
А вот так кто-то увековечил имя одной из моих героинь. Рядом, видимо, пытались прерисовать портрет. Хм, мне она представляется несколько иначе :о) Даже не помню откуда в моей голове возник этот образ: девушка-шериф почему-то с ирландскими корнями на просторах Дикого Запада. Вестерн - жанр романтический. Недавно нашла этот текст и долго не решалась перечитать, смутно догадываясь, что ничего хорошего там нет: ни по стилю, ни по слогу, ни по сюжету. Однако все оказалось не настолько плохо - уровень вполне приличный плюс неплохое чувство юмора и умение по-доброму подтрунивать над собственными героями.
Ах, Боже мой, какое Вдохновение жило в этом доме! Каких героев оно мне подарило! Как легко здесь рождались тексты! Да, конечно, они потом были сотню раз правлены, что-то - написано заново, но герои оказались исключительно настырны. Особенно один. И, придя ко мне как-то раз, будто только заглянув на огонек горевшей часто почти всю ночь напролет настольной лампы, они до сих пор толпятся рядом.
А в полисаднике под окнами еще живы наши розы.
По засохшим остаткам старого дикого винограда карабкается вверх молодой, яркий, полный сил. Смена поколений.
А вот эту березу, совсем крошечной, тоненькой, сажали мои родители. Сажали вдвоем. Она словно запомнила это и выросла с двумя верхушками.
В соседнем саду, в том самом доме с розоватой крышей, сколько себя помню, всегда жила латышская семья. Кажется, они до сих пор там живут. Мальчишки лазали на их территорию воровать яблоки. Сие опасное (особенно, когда собака была не на цепи) и сомнительное с точки зрения законности мероприятие на местном жаргоне обозначалось, как "полезли за забор" или "полезли к латышам". Меня по причине маленького роста за забор не брали, но на шухере стоять доверяли.
На этой же самой полянке как-то раз с сестрой мы разбили палатку - ярко-оранжевую, с синей крышей и крошечными окошками. Потом натащили туда одеял и подушек и, с родительского благословения, остались в палатке ночевать. К нам откомандировали нашу собаку - карликового пуделя с такой запущенной манией величия, какой мне не доводилось встречать ни у одного пса. Он никак не мог понять, почему же он на улице и в то же время его не выпускают из палатки гулять. Топтался по нам пол ночи. Сам не спал и другим не давал. Та ночь была полна таких привычных, но неожиданно громких звуков: весело наяривали на своих скрипочках кузнечики... прошли по улице припозднившиеся прохожие... зашуршал ветер... Все объемно и пугающе рядом.
А утром мы с подушками бежали через весь двор домой, и выглянувшая в окно соседка, заметив наши маневры, прозвала нас дачниками :о)
Здесь до сих пор растет трава, которую мы называли "Петушок или курица?" Сложно было удержаться и не сыграть в эту игру снова, спустя столько лет.
Получился "петушок".
А вот с этим, тем, что нарисовано, - о, ужас! - мы играли в овощной магазин, потому как это в невероятном количестве и диком виде произрастало во дворе. Мальчишки еще подкладывали на свои импровизированные весы камешки для большего веса. Жулье!
А тем временем местный кот присматривался к моему кофру. Видимо, тоже из любителей фотографии :о)
Помимо усатого-полосатого во дворе была замечена и другая, более мелкая, живность.
Подъезд первый. Квартиры с первой по седьмую. Я жила в квартире номер один. Номер дома состоит из тех же цифр. А второй квартиры в нашем подъезде не было. Была первая квартира, а следом - сразу третья.
"Сух..." Вероятно, "Сухие дрова". Всегда актуальными были для нас подобного рода объявления - дом-то с печным отоплением.
Здесь было хорошо. Невероятно хорошо. Здесь белое было белым, а черное неизменно оставалось черным. Все было ясно и понятно. Планета летела по своей орбите. Мы взрослели, сами того не замечая. А потом дом, пришедший в аварийное состояние, расселили. И вдруг оказалось, что будущее у каждого свое, и только прошлое осталось для всех общим.
Двор маленький, долго фотографировать нечего. Я чувствовала себя немножечко гостем на встрече с домом, в котором выросла. Ему было неловко за свой внешний вид, мне - неудобно за то, что не приходила навестить его так долго. И все же... Все же тихий заброшенный двор на тот короткий час моего свидания с детством, снова наполнился звонкими голосами давно повзрослевших детей. Они пролились в душу успокаивающим бальзамом, изгнали суету и сиюминутность, помогли позабыть о проблемах... Невозможность вернуться туда, где было так уютно и спокойно, оставила на губах горький привкус несуществующего чуда. И одновременно смягчила горечь вкусом солнечного света, напомнив, что навестить старый дом можно в любой момент.
Тогда двор становится Машиной времени личного пользования и возвращает тебя туда, откуда все мы неизменно уходим по дороге неизбежного взросления.