Мореходные рассказы. Выборы
Содержание
Закончился мой бессменный камбузный наряд. Пресыщенный впечатлениями, переутомлённый нескончаемой работой и ранними подъёмами, я впал в глубокую хандру. Одесса в эти дни была мне безразлична, да что Одесса - безразличной стала сама жизнь. И совершенно опустошённый я бродил по улицам города в полном одиночестве, несмотря на окружающие толпы людей.
Вновь всплыли засевшие воспоминания. Понимая, насколько плачевно всё могло закончиться, усилием воли я начал возвращать себя в жизнь.
Одесса. Оперный театр.
Оперный театр привлёк внимание скульптурами, украшавшими здание. В их жестах и мимике, казалось, отразились все радости и печали окружающего мира.
Одесса. Бюст Пушкина.
А вот в Пушкинском сквере с бюстом великого поэта и трофейной пушкой я не ощутил никаких эмоций. Безусловно, это было очень красивое место, но мои чувства будто умерли в тот момент.
За двадцатку купил у Серёги Погребного фотоаппарат «Фед-3», а в городе приобрёл цветную плёнку.
На «Юность» заходил бывший боцман НМШ Игорь. Теперь он работал мотористом на «Иване Франко».
Душевные силы были потрачены не напрасно, и после недельного провала я снова вернулся в строй.
Хочу всё знать - три слова эти
Давно запали в душу мне.
Хочу знать всё, что есть на свете,
Пусть даже предстоит в огне
Моих желаний и открытий
Когда-нибудь сгореть дотла...
Извилист лабиринт событий,
Судьба которым провела.
Но не закончилась дорога.
И бесконечности река
Потерь в пути готовит много.
А я желаю сквозь срока,
Чтобы звезда моя сгорела,
Отчаянно сорвавшись вдруг,
А не мигала и не тлела
Среди беспечности подруг.
«С праздником!» - приветствовал помполита Серёга Бартновский. А для меня воскресный день двадцать первого июня был обузой. Какие выборы? Какой праздник? Какой смысл идти отдавать свой голос за совершенно незнакомых людей? Я и фамилий их до того ни разу не слышал. Но идти пришлось. Вбросил все четыре карточки, хотя честнее было бы ни одной не бросать.
Обратно на «Юность» возвращался вместе с Вовкой Горой, Валерой Шпилейко и Женькой из одесской мореходки.
Несовершеннолетний Генка Богун пошёл голосовать по второму кругу за кого-то из отсутствующих. Так что серьёзностью мероприятие не отличалось. Никого не интересовал исход выборов. Главным было скорей освободиться от бюрократической канители.
По пути на морвокзал Женька рассказал анекдот:
- Летит Змей-Горыныч и кричит; «Хэви мэтл! Хэви мэтл!» А Баба Яга ему вслед:
- Опять металлистов обожрался...
Стало смешно и грустно. Металлисты, рокеры, панки, проституция и гомосексуализм, которых в СССР как будто бы быть не могло, становились острейшей проблемой, разрушавшей общество. И социализм мимикрировал в капитализм с его безграничной властью денег. Но никто почему-то этого не замечал.
Иногда мне казалось, что Горбачёв, с революционным порывом ломавший старые порядки, способен исправить ситуацию и превратить идеи коммунизма во вполне осуществимую программу построения справедливого государства. Но почему-то всё шло не так, как мне виделось. И это было досадно осознавать.
Вернувшись в каюту, сразу лёг и уснул:
Когда пассажирская «ракета» чуть не столкнулось с «Юностью», я сидел на леерах пеленгаторной площадки. Судно вынуждено было круто развернуться, и я вылетел за борт, едва ухватившись рукой за леер. Напряжением всех сил и с чьей-то помощью вернул своё тело на борт.
На выходе из бухты сновали многочисленные суда, и с одним из них мы столкнулись. В тот момент я находился на верхней палубе, которую тут же захлестнула вода и смыла всех в море. Проплыв в сторону вынырнувшего из глубины плота в форме пакета, нашёл баллон с газом и дёрнул за линь. Плот раскрылся, превратившись в надувной круг или матрац, и я руками погрёб к судну с открытым носом и опущенной в воду аппарелью. Это и была наша «Юность».
Повторный заход в порт. По акватории во все стороны раскатывали автомашины. Одна из них, призраком промчалась сквозь «Юность», и я только успел удивиться:
- Откуда здесь «Камаз»?! Ведь машины ездят по дорогам!
- Они на воздушных подушках - пояснили из-за спины.
И я увидел, как затягивался след «Юности», чернея необыкновенно крупными зёрнами резиновой глади...
После пробуждения до меня далеко не сразу дошло, что это был сон...
Около ноля часов «Виктор Талалихин», стоявший рядом с нами отходил от причала. Береговые спецы швартовой команды перепутали концы и отдали носовой продольный «Юности». Благо, что на нашем судне это вовремя заметили и встали на якорь. А не более чем через час вернули «Юность» на место.
Вахта у трапа. «Юность» у причала одесского морвокзала.
Курсанты ЕМШ на фоне «Юности». Крайний справа Слава Сингатулин.
С четырёх до восьми утра вместе со Славкой Сингатулиным из Евпаторийской мореходки отстояли вахту у трапа. Такое ощущение, что мы были сто лет знакомы. Сдружился я и с его земляком Игорем Белошниченко. Слава был прост и понятен, а Игорь умён, образован и основателен. Хотя сразу стало понятно, что море для Игоря лишь ступенька к журналистскому и писательскому будущему.
Игорь Белошниченко.
Наступил рассвет и красный диск солнца сквозь дымку облаков очень красиво осветил море, оставив на нём чёткий алый след.
Ходил в город на переговоры с Алёнкой. Но связь была отвратительной и сквозь шум, шипение и прочие помехи нормальное общение было невозможно.
Собственной персоной
Очередная вахта, начавшаяся в двадцать ноль-ноль, совпала с выходом «Юности» в море. На мостике были третий помощник капитана, старший матрос - плотник Толик и мы со Славкой. Стоять на руле я научился быстро и вполне прилично. Толик меня почти не контролировал, а я старался его не подвести.
После вахты проснулся ближе к полудню, когда «Юность» шла обозначенным многочисленными буями извилистым фарватером и по створам к причалу небольшой военно-морской базы. Отшвартовались кормой, предварительно встав на правый якорь.
«Мёртвое море» или Донузлав когда-то было большим пресноводным озером с изобилием рыбы. Озеро соединили с морем, и оно перестало существовать, место же обустраивалось под порт, типа Ильичевска, но потом его отдали военным. Совсем рядом располагался небольшой городок Новоозёрск, а в двадцати пяти километрах Евпатория.
Без четверти три всех, включая вахту, построили на причале и отправили на УТС или учебно-тренировочное судно. Там местный мичман рассказывал о живучести судна, а потом экипаж и нашу группу отправили обратно. Евпаторийцы и одесситы остались проходить УТС, остальным назначили на завтра.
Саня Пощикайло сделал краболовку из небольшого сачка и поймал двух средних и одного крупного краба. А после ужина Саня, я, Костя Стародубцев, Валик Довгань и Юрка Резак пошли на пляж. Плавать в солёной, кристально чистой и удивительно прозрачной воде было легко. Взяли у экипажа маску и трубку и открыли крабовую охоту. Я тоже поймал, но с непривычки раздавил панцирь. Бросил краба на берег метров с десяти, и, слукавив, сказал, что это он разбился о землю.
Под водой было удивительно красиво. И я впервые понял, что и почему так завлекало любителей подводных приключений.
продолжение следует...
Закончился мой бессменный камбузный наряд. Пресыщенный впечатлениями, переутомлённый нескончаемой работой и ранними подъёмами, я впал в глубокую хандру. Одесса в эти дни была мне безразлична, да что Одесса - безразличной стала сама жизнь. И совершенно опустошённый я бродил по улицам города в полном одиночестве, несмотря на окружающие толпы людей.
Вновь всплыли засевшие воспоминания. Понимая, насколько плачевно всё могло закончиться, усилием воли я начал возвращать себя в жизнь.
Одесса. Оперный театр.
Оперный театр привлёк внимание скульптурами, украшавшими здание. В их жестах и мимике, казалось, отразились все радости и печали окружающего мира.
Одесса. Бюст Пушкина.
А вот в Пушкинском сквере с бюстом великого поэта и трофейной пушкой я не ощутил никаких эмоций. Безусловно, это было очень красивое место, но мои чувства будто умерли в тот момент.
За двадцатку купил у Серёги Погребного фотоаппарат «Фед-3», а в городе приобрёл цветную плёнку.
На «Юность» заходил бывший боцман НМШ Игорь. Теперь он работал мотористом на «Иване Франко».
Душевные силы были потрачены не напрасно, и после недельного провала я снова вернулся в строй.
Хочу всё знать - три слова эти
Давно запали в душу мне.
Хочу знать всё, что есть на свете,
Пусть даже предстоит в огне
Моих желаний и открытий
Когда-нибудь сгореть дотла...
Извилист лабиринт событий,
Судьба которым провела.
Но не закончилась дорога.
И бесконечности река
Потерь в пути готовит много.
А я желаю сквозь срока,
Чтобы звезда моя сгорела,
Отчаянно сорвавшись вдруг,
А не мигала и не тлела
Среди беспечности подруг.
«С праздником!» - приветствовал помполита Серёга Бартновский. А для меня воскресный день двадцать первого июня был обузой. Какие выборы? Какой праздник? Какой смысл идти отдавать свой голос за совершенно незнакомых людей? Я и фамилий их до того ни разу не слышал. Но идти пришлось. Вбросил все четыре карточки, хотя честнее было бы ни одной не бросать.
Обратно на «Юность» возвращался вместе с Вовкой Горой, Валерой Шпилейко и Женькой из одесской мореходки.
Несовершеннолетний Генка Богун пошёл голосовать по второму кругу за кого-то из отсутствующих. Так что серьёзностью мероприятие не отличалось. Никого не интересовал исход выборов. Главным было скорей освободиться от бюрократической канители.
По пути на морвокзал Женька рассказал анекдот:
- Летит Змей-Горыныч и кричит; «Хэви мэтл! Хэви мэтл!» А Баба Яга ему вслед:
- Опять металлистов обожрался...
Стало смешно и грустно. Металлисты, рокеры, панки, проституция и гомосексуализм, которых в СССР как будто бы быть не могло, становились острейшей проблемой, разрушавшей общество. И социализм мимикрировал в капитализм с его безграничной властью денег. Но никто почему-то этого не замечал.
Иногда мне казалось, что Горбачёв, с революционным порывом ломавший старые порядки, способен исправить ситуацию и превратить идеи коммунизма во вполне осуществимую программу построения справедливого государства. Но почему-то всё шло не так, как мне виделось. И это было досадно осознавать.
Вернувшись в каюту, сразу лёг и уснул:
Когда пассажирская «ракета» чуть не столкнулось с «Юностью», я сидел на леерах пеленгаторной площадки. Судно вынуждено было круто развернуться, и я вылетел за борт, едва ухватившись рукой за леер. Напряжением всех сил и с чьей-то помощью вернул своё тело на борт.
На выходе из бухты сновали многочисленные суда, и с одним из них мы столкнулись. В тот момент я находился на верхней палубе, которую тут же захлестнула вода и смыла всех в море. Проплыв в сторону вынырнувшего из глубины плота в форме пакета, нашёл баллон с газом и дёрнул за линь. Плот раскрылся, превратившись в надувной круг или матрац, и я руками погрёб к судну с открытым носом и опущенной в воду аппарелью. Это и была наша «Юность».
Повторный заход в порт. По акватории во все стороны раскатывали автомашины. Одна из них, призраком промчалась сквозь «Юность», и я только успел удивиться:
- Откуда здесь «Камаз»?! Ведь машины ездят по дорогам!
- Они на воздушных подушках - пояснили из-за спины.
И я увидел, как затягивался след «Юности», чернея необыкновенно крупными зёрнами резиновой глади...
После пробуждения до меня далеко не сразу дошло, что это был сон...
Около ноля часов «Виктор Талалихин», стоявший рядом с нами отходил от причала. Береговые спецы швартовой команды перепутали концы и отдали носовой продольный «Юности». Благо, что на нашем судне это вовремя заметили и встали на якорь. А не более чем через час вернули «Юность» на место.
Вахта у трапа. «Юность» у причала одесского морвокзала.
Курсанты ЕМШ на фоне «Юности». Крайний справа Слава Сингатулин.
С четырёх до восьми утра вместе со Славкой Сингатулиным из Евпаторийской мореходки отстояли вахту у трапа. Такое ощущение, что мы были сто лет знакомы. Сдружился я и с его земляком Игорем Белошниченко. Слава был прост и понятен, а Игорь умён, образован и основателен. Хотя сразу стало понятно, что море для Игоря лишь ступенька к журналистскому и писательскому будущему.
Игорь Белошниченко.
Наступил рассвет и красный диск солнца сквозь дымку облаков очень красиво осветил море, оставив на нём чёткий алый след.
Ходил в город на переговоры с Алёнкой. Но связь была отвратительной и сквозь шум, шипение и прочие помехи нормальное общение было невозможно.
Собственной персоной
Очередная вахта, начавшаяся в двадцать ноль-ноль, совпала с выходом «Юности» в море. На мостике были третий помощник капитана, старший матрос - плотник Толик и мы со Славкой. Стоять на руле я научился быстро и вполне прилично. Толик меня почти не контролировал, а я старался его не подвести.
После вахты проснулся ближе к полудню, когда «Юность» шла обозначенным многочисленными буями извилистым фарватером и по створам к причалу небольшой военно-морской базы. Отшвартовались кормой, предварительно встав на правый якорь.
«Мёртвое море» или Донузлав когда-то было большим пресноводным озером с изобилием рыбы. Озеро соединили с морем, и оно перестало существовать, место же обустраивалось под порт, типа Ильичевска, но потом его отдали военным. Совсем рядом располагался небольшой городок Новоозёрск, а в двадцати пяти километрах Евпатория.
Без четверти три всех, включая вахту, построили на причале и отправили на УТС или учебно-тренировочное судно. Там местный мичман рассказывал о живучести судна, а потом экипаж и нашу группу отправили обратно. Евпаторийцы и одесситы остались проходить УТС, остальным назначили на завтра.
Саня Пощикайло сделал краболовку из небольшого сачка и поймал двух средних и одного крупного краба. А после ужина Саня, я, Костя Стародубцев, Валик Довгань и Юрка Резак пошли на пляж. Плавать в солёной, кристально чистой и удивительно прозрачной воде было легко. Взяли у экипажа маску и трубку и открыли крабовую охоту. Я тоже поймал, но с непривычки раздавил панцирь. Бросил краба на берег метров с десяти, и, слукавив, сказал, что это он разбился о землю.
Под водой было удивительно красиво. И я впервые понял, что и почему так завлекало любителей подводных приключений.
продолжение следует...