Записки потерпевшего. Часть 1.
Я давно хочу записать, как это было тогда, в июле 2007-го. Хочу и откладываю. Я не знаю, зачем это нужно, но почему-то чувствую, что пока я не изложу все свои тогдашние впечатления и переживания на бумаге, меня до конца не отпустит. Понятно, что толчком к тому, что сегодня я всё же решилась это сделать, стали вчерашние события. Несколько раз по телевизору я видела одни и те же кадры, как раненого, лежащего на носилках, накрывают блестящей плёнкой и заносят в вертолёт. Вот эта плёнка и стала катализатором моих сегодняшних воспоминаний.
Первая часть, пока единственная записанная, самая тяжёлая. Дальше, если я когда-то запишу остальное, будет проще. Поэтому, можете смело пропускать, я нисколько не обижусь, хватило вчерашнего негатива. Но я сегодня, перед тем как писать, просмотрела все мои записи того периода, и, главное, ваши комментарии к ним - как же вы мне все тогда помогли, мне и моим дочерям!
А о тех, кто помог непосредственно во время аварии, пойдёт речь в моих заметках, им СПАСИБО!
Позади была Варшава и сытный обед в уютном кафе. Мы въехали в грозу. Ветер ломал придорожные деревья, повсюду валялись ветки, ливень хлестал по стёклам автобуса. Гид сказала, что она очень любит путешествовать на автобусе в такой дождь, а мне стало страшно: в такую непогоду вести автобус непростое дело. Но вскоре дождь сменился солнцем, а узкая польская дорога многополосной автострадой - впереди была Германия, но доехать до неё нам было не суждено.
Я дремала, сидя в правом ряду у окна, сняв один туфель, и обдумывала, на какие дополнительные экскурсии записаться, а на какие нет, и как при таком, уже не понравившемся мне своим авторитаризмом, экскурсоводе умудриться выкроить свободный день в Париже, когда внезапно автобус резко накренился вправо. Водитель попытался вывернуть влево, но было поздно - тяжёлая машина опрокинулась на бок и заскрежетала по земле, сразу же стало темно.
«Всё!» - пронеслось в голове. Раздались истошные крики. «Да не орите вы», - то ли сказалось, то ли подумалось. Крики мешали сконцентрироваться. Но, главное, я поняла, что я в сознании, и что есть шанс выжить. На правую руку упало рассыпавшееся тяжёлое оконное стекло, и она, неестественно вывернутая, превратилась в кровавое месиво. Левой, мне кажется, я за что-то уцепилась и инстинктивно невероятным усилием пыталась удержать голову от соприкосновения с движущейся на бешеной скорости землёй.
Тормозной путь показался мне нескончаемым. Не исключаю, что я всё-таки на какое-то время теряла сознание, хотя тогда, чётко помню, я поставила себе цель во что бы то ни стало не отключаться, иначе, мне казалось, конец был бы неминуемым. Сколько прошло времени не знаю: автобус остановился, а силы мои иссякали. Мутило, на правую руку было страшно смотреть. Я понимала, что ещё чуть-чуть и я отцеплю левую руку и упаду. Было ли куда падать? Сосед мой Дима потом говорил, что я сильно сползла вниз, так что он фактически переместился на моё место. Может, так оно и было, но тогда мне казалось, что я всё там же, а вот сосед мой сильно навалился на меня сверху. Было тихо, уже никто не кричал, и вот тогда не выдержала я и подала голос. Глупо было после всего пережитого погибнуть просто потому, что тебя не успели вытащить. «Помогите, вытащите меня!» - закричала, а скорее прошептала я, собрав остатки сил. Двое парней, по-моему, мои соседи через проход - до сих пор жаль, что не знаю, кого благодарить - подхватили меня за ноги и подмышки, вынесли из автобуса и положили на землю. Одна нога была в тапочке, другая босой.
Я почувствовала облегчение, но вместе с тем и невыносимую боль в руке. Не стонать я не могла, хоть и старательно сдерживалась. Я каталась по земле от боли( через год недалеко от дома я увидела такую же картину - корчащийся от боли разбившийся мотоциклист - и пережила это ещё раз). Я мечтала об обезболивании, но тем не менее голова работала, и я сообразила, что можно позвонить домой. С огромным трудом левой рукой я достала из правого кармана мобильник и набрала Любин номер - я не думала о том, какая реакция будет на том конце, я должна была поговорить с родными. «Автобус перевернулся, правой руки у меня нет, - сказала я младшей дочери и услышала жуткие крики старшей. Всё, следите за новостями!» Я убрала телефон и стала ждать помощи.
Люди ходили вокруг, ахая и отворачивая взгляды от моей руки. Гид стояла невдалеке и курила, а потом тоже стала звонить по телефону кому-то с фирмы. К ней мимо меня подбежал мой сосед по купе из брестского поезда: «Почему Вы бездействуете? Моей жене оторвало руку!» Она отмахнулась, сказав, что каждый выполняет свою работу. Ни к одному из лежащих пострадавших она так и не подошла.
Зато надо мной склонились поляки. По-моему, молодые мужчина и женщина, уже не помню, видимо, из проезжавших мимо. Они не оказывали никакой медицинской помощи, но они со мной разговаривали, а для меня это было очень и очень важно, спасибо им за это.
Подул сильный ветер, они успокоили меня, сказав, что это приземлился вертолёт. Очень хотелось, чтоб укололи обезболивающее, но ещё больше пугала перспектива лететь на вертолёте.
И вот, наконец, подошли врачи, переложили на носилки, укрыли блестящей плёнкой, закрепили ремнями, и отнесли не в вертолёт, а в машину скорой помощи. Тут же что-то ввели, спросили фамилию, цвет сумочки. Сбегали за сумочкой, как-то очень быстро её нашли и идентифицировали, достали паспорт и повезли меня в больницу в Познань.
А дочери мои смотрели телевизор...
Первая часть, пока единственная записанная, самая тяжёлая. Дальше, если я когда-то запишу остальное, будет проще. Поэтому, можете смело пропускать, я нисколько не обижусь, хватило вчерашнего негатива. Но я сегодня, перед тем как писать, просмотрела все мои записи того периода, и, главное, ваши комментарии к ним - как же вы мне все тогда помогли, мне и моим дочерям!
А о тех, кто помог непосредственно во время аварии, пойдёт речь в моих заметках, им СПАСИБО!
Позади была Варшава и сытный обед в уютном кафе. Мы въехали в грозу. Ветер ломал придорожные деревья, повсюду валялись ветки, ливень хлестал по стёклам автобуса. Гид сказала, что она очень любит путешествовать на автобусе в такой дождь, а мне стало страшно: в такую непогоду вести автобус непростое дело. Но вскоре дождь сменился солнцем, а узкая польская дорога многополосной автострадой - впереди была Германия, но доехать до неё нам было не суждено.
Я дремала, сидя в правом ряду у окна, сняв один туфель, и обдумывала, на какие дополнительные экскурсии записаться, а на какие нет, и как при таком, уже не понравившемся мне своим авторитаризмом, экскурсоводе умудриться выкроить свободный день в Париже, когда внезапно автобус резко накренился вправо. Водитель попытался вывернуть влево, но было поздно - тяжёлая машина опрокинулась на бок и заскрежетала по земле, сразу же стало темно.
«Всё!» - пронеслось в голове. Раздались истошные крики. «Да не орите вы», - то ли сказалось, то ли подумалось. Крики мешали сконцентрироваться. Но, главное, я поняла, что я в сознании, и что есть шанс выжить. На правую руку упало рассыпавшееся тяжёлое оконное стекло, и она, неестественно вывернутая, превратилась в кровавое месиво. Левой, мне кажется, я за что-то уцепилась и инстинктивно невероятным усилием пыталась удержать голову от соприкосновения с движущейся на бешеной скорости землёй.
Тормозной путь показался мне нескончаемым. Не исключаю, что я всё-таки на какое-то время теряла сознание, хотя тогда, чётко помню, я поставила себе цель во что бы то ни стало не отключаться, иначе, мне казалось, конец был бы неминуемым. Сколько прошло времени не знаю: автобус остановился, а силы мои иссякали. Мутило, на правую руку было страшно смотреть. Я понимала, что ещё чуть-чуть и я отцеплю левую руку и упаду. Было ли куда падать? Сосед мой Дима потом говорил, что я сильно сползла вниз, так что он фактически переместился на моё место. Может, так оно и было, но тогда мне казалось, что я всё там же, а вот сосед мой сильно навалился на меня сверху. Было тихо, уже никто не кричал, и вот тогда не выдержала я и подала голос. Глупо было после всего пережитого погибнуть просто потому, что тебя не успели вытащить. «Помогите, вытащите меня!» - закричала, а скорее прошептала я, собрав остатки сил. Двое парней, по-моему, мои соседи через проход - до сих пор жаль, что не знаю, кого благодарить - подхватили меня за ноги и подмышки, вынесли из автобуса и положили на землю. Одна нога была в тапочке, другая босой.
Я почувствовала облегчение, но вместе с тем и невыносимую боль в руке. Не стонать я не могла, хоть и старательно сдерживалась. Я каталась по земле от боли( через год недалеко от дома я увидела такую же картину - корчащийся от боли разбившийся мотоциклист - и пережила это ещё раз). Я мечтала об обезболивании, но тем не менее голова работала, и я сообразила, что можно позвонить домой. С огромным трудом левой рукой я достала из правого кармана мобильник и набрала Любин номер - я не думала о том, какая реакция будет на том конце, я должна была поговорить с родными. «Автобус перевернулся, правой руки у меня нет, - сказала я младшей дочери и услышала жуткие крики старшей. Всё, следите за новостями!» Я убрала телефон и стала ждать помощи.
Люди ходили вокруг, ахая и отворачивая взгляды от моей руки. Гид стояла невдалеке и курила, а потом тоже стала звонить по телефону кому-то с фирмы. К ней мимо меня подбежал мой сосед по купе из брестского поезда: «Почему Вы бездействуете? Моей жене оторвало руку!» Она отмахнулась, сказав, что каждый выполняет свою работу. Ни к одному из лежащих пострадавших она так и не подошла.
Зато надо мной склонились поляки. По-моему, молодые мужчина и женщина, уже не помню, видимо, из проезжавших мимо. Они не оказывали никакой медицинской помощи, но они со мной разговаривали, а для меня это было очень и очень важно, спасибо им за это.
Подул сильный ветер, они успокоили меня, сказав, что это приземлился вертолёт. Очень хотелось, чтоб укололи обезболивающее, но ещё больше пугала перспектива лететь на вертолёте.
И вот, наконец, подошли врачи, переложили на носилки, укрыли блестящей плёнкой, закрепили ремнями, и отнесли не в вертолёт, а в машину скорой помощи. Тут же что-то ввели, спросили фамилию, цвет сумочки. Сбегали за сумочкой, как-то очень быстро её нашли и идентифицировали, достали паспорт и повезли меня в больницу в Познань.
А дочери мои смотрели телевизор...