К вопросу о выносе тела т. Ульянова-Ленина из Мавзолея. Рассказ.
- А Вы боялись, - сказал Президент, развалившись в кресле.
Заместитель руководителя Аппарата Президента виновато пожал плечами:
- Черт их знает, вон они какую бучу подняли из-за своих копеечных льгот. А этот трупняк в Мавзолее - он же символ для некоторых. Живее всех живых, ха-ха!
- Однако я сделал это, - довольно сказал Президент и перекрестился. - Похоронил это чучело. В самом конце своего второго срока. Поорал Зюганов с Прохановым, бабки с дедушками помитинговали два дня, и все успокоилось. Хорошая у Вас была идея - перевезти всю эту шушеру в Новогоднюю ночь подальше от Москвы. Всех повыковыривали из стены. Сделали подарок, так сказать.
- Ну вот, теперь осталось звезды на башнях на орлов поменять. Хотя...
- Что? - спросил Президент.
- Может, одну оставим? Вроде как преемственность сохранить.
- Ну, не знаю. Вы можете представить свои соображения, Владислав Юрьевич.
- А что это за шум? За окном? - пробормотал Президент, поднялся из кожаного кресла и озадаченно подошел к окну. То же сделал и его собеседник.
А на Красную площадь входили отряды Первой Конной армии, матросы-балтийцы в черных бушлатах, ровные колонны латышских стрелков. На разбитых полуторках ехали штурмовые батальоны, бравшие Вену, Будапешт и Берлин. Все новые и новые отряды - как ручьи впадают в море - вливались в поток, в котором смешались чапаевские тачанки и словно только что спустившиеся с афганских перевалов советские десантники, партизаны Ковпака и вооруженные винтовками петроградские рабочие, пограничники 41-го в зеленых фуражках и пограничники Даманского в тулупах, конники Котовского и спецназовцы из группы "А", и все это море, море, состоящее из людей, отдавших свои жизни за нехитрые слова "Мы - не рабы, рабы - не мы!" превратилось в океан, который в одно мгновение затопил Кремль, все вокруг него и все внутри него.
- Быстрее, к вертолету! - закричал заместитель руководителя Аппарата Президента.
Вертолет всегда стоял в готовности еще со времен предшественника нынешнего Президента. На всякий пожарный случай. И случай этот явно пришел, и был он даже более чем пожарным.
Но было уже поздно.
В кабинет, гремя сапогами, вошел человек в длинной шинели, вылитая копия того памятника, который стоял когда-то на большой площади. Президент не мог не узнать его, потому что часто видел памятник из окна, когда работал в здании напротив. За ним вошли еще люди, некоторые смутно знакомые по книгам и фильмам, некоторые нет.
Человек в шинели повернулся к одному из них и сказал с легким польским акцентом:
- Товарищ Юровский, зачитайте, пожалуйста, приговор, у Вас ведь есть опыт в этих делах.
Заместитель руководителя Аппарата Президента виновато пожал плечами:
- Черт их знает, вон они какую бучу подняли из-за своих копеечных льгот. А этот трупняк в Мавзолее - он же символ для некоторых. Живее всех живых, ха-ха!
- Однако я сделал это, - довольно сказал Президент и перекрестился. - Похоронил это чучело. В самом конце своего второго срока. Поорал Зюганов с Прохановым, бабки с дедушками помитинговали два дня, и все успокоилось. Хорошая у Вас была идея - перевезти всю эту шушеру в Новогоднюю ночь подальше от Москвы. Всех повыковыривали из стены. Сделали подарок, так сказать.
- Ну вот, теперь осталось звезды на башнях на орлов поменять. Хотя...
- Что? - спросил Президент.
- Может, одну оставим? Вроде как преемственность сохранить.
- Ну, не знаю. Вы можете представить свои соображения, Владислав Юрьевич.
- А что это за шум? За окном? - пробормотал Президент, поднялся из кожаного кресла и озадаченно подошел к окну. То же сделал и его собеседник.
А на Красную площадь входили отряды Первой Конной армии, матросы-балтийцы в черных бушлатах, ровные колонны латышских стрелков. На разбитых полуторках ехали штурмовые батальоны, бравшие Вену, Будапешт и Берлин. Все новые и новые отряды - как ручьи впадают в море - вливались в поток, в котором смешались чапаевские тачанки и словно только что спустившиеся с афганских перевалов советские десантники, партизаны Ковпака и вооруженные винтовками петроградские рабочие, пограничники 41-го в зеленых фуражках и пограничники Даманского в тулупах, конники Котовского и спецназовцы из группы "А", и все это море, море, состоящее из людей, отдавших свои жизни за нехитрые слова "Мы - не рабы, рабы - не мы!" превратилось в океан, который в одно мгновение затопил Кремль, все вокруг него и все внутри него.
- Быстрее, к вертолету! - закричал заместитель руководителя Аппарата Президента.
Вертолет всегда стоял в готовности еще со времен предшественника нынешнего Президента. На всякий пожарный случай. И случай этот явно пришел, и был он даже более чем пожарным.
Но было уже поздно.
В кабинет, гремя сапогами, вошел человек в длинной шинели, вылитая копия того памятника, который стоял когда-то на большой площади. Президент не мог не узнать его, потому что часто видел памятник из окна, когда работал в здании напротив. За ним вошли еще люди, некоторые смутно знакомые по книгам и фильмам, некоторые нет.
Человек в шинели повернулся к одному из них и сказал с легким польским акцентом:
- Товарищ Юровский, зачитайте, пожалуйста, приговор, у Вас ведь есть опыт в этих делах.