Эпитафия

[latbrand]

Он не был ни жирным, ни рыхлым, приятная полнота же, скорее, красила его, делая уютным и слегка беспомощным.
- Рад вас видеть, - пропыхтел он доверчиво.
Я долго смотрела на него, потом осторожно укусила.
- Не понял, - сказал он. - Я вас чем-то обидел?
- Это вряд ли, - от смущения у меня заныли зубы. - Я вас впервые вижу.
- Как и я вас, - толстячок помолчал. - Значит, нет причин личного свойства? Необъяснимой неприязни? Или, скажем, ксенофобии?
Я устыдилась и, угрызаясь, куснула его еще раз.
- У вас проблемы? Начальник дурак, личная жизнь не задалась? Мучают вопросы экзистенциального толка?
- Вы такой смешной - захихикала я. - Я сейчас умру!
- От смеха cмерть - что может быть трагичней?
- Это Шекспир? - насторожилась я.
- Нет, - его передернуло. - Это я.
Мой рот раскрылся, чтобы ответить, но толстяк решил, что я опять буду кусаться.
- Понял! - в отчаянии закричал он, - я все понял.
- Что вы поняли? - для восстановления душевного равновесия я вооружилась зубочисткой.
- Я у тебя первый, не так ли?
Мне едва хватило сил оглядеться в поисках пруда, чтобы знать, в какую сторону брать разбег с изменившимся лицом.
- Да, - прошептала я, от смущения едва не проглотив зубочистку.
- Бедная девочка, - пробормотал он, - но кусаться-то зачем?
Я погладила его теплый бок и с ужасом заметила, что он уже начал остывать...

***
На дереве, что растет возле старого дома на Фрейгатен, над маленьким холмиком, поросшим жесткой травой, прибита табличка с криво нацарапанными на ней буквами.
"Спи спокойно, дорогой пирожок. Ты был у меня первым и останешься единственным. Отныне только плюшки!
Твоя Хильдур Бок."