Двое не спят.
Мне очень трудно писать об этом спектакле. Мне никогда в жизни не было так трудно писать о безусловной удаче - эйфории нет, есть счастье, большое и тяжёлое, как боль.Я билась. Я пила корвалол впервые в жизни. Я ковыляла с репетиции Мэксин под дождём, ни черта не получалось, я приползала домой, ложилась и молчала, я в истерике срывалась на домашних. А по ночам писала своим смс: «я СДЕЛАЮ».
Быть режиссёром, актрисой, организатором, менеджером. Держать в голове чужие недожатые сцены и собственную роль, афиши, декорации, созвоны со СМИ, общение с начальством, дебаты с вахтёрами и комендантами, заказ фото- и видеосъёмки, всё сразу. Но «если тебе даётся столько всего, значит, ты можешь это выдержать», как говорит моя педагогиня по вокалу. Я вставала, включала «Ты боец», и «Не вешать нос, гардемарины», и «Песенку о шпаге», и, естественно, «Да, я всегда была Пепита-дьяволо». И шла делать. И я была не одна. Если бы не студийцы, чёртовы бешеные фанаты, не было бы ничего.
Тоня и Слава, мои дорогие «руки», если бы я верила в реинкарнацию, я бы всерьёз задумалась, какой город я спасла от пожара в прошлой жизни, если в этой мне дали таких соратников, как вы. И если б вы одни!
Это самый сложный для меня спектакль. Мы не могли проиграть. Мы не могли сыграть его
серенько. Для всех тяжёлым впечатлением остался майский показ, мы тогда не выпустили наружу тех героев и те отношения, которые так долго обсуждали и которые так хотелось прожить. Было больно. Я помню общий студийный сбор, когда все сидели у меня на полу убитые и говорили: сделаем.
И сделали.
Я недавно поняла, что даже если в моей жизни случится «настоящий», «взрослый», «профессиональный» театр, и он будет фантастически крут, то я всё равно всегда буду помнить эти репетиции в пустых аудиториях, на пределе, на разрыве - Шеннон, терзающий ворот холщовой рубахи, Ханна, заламывающая руки, слёзы в Шарлоттиных глазах, многочасовые битвы за дедушкину характерность. Если вы мне скажете, что в профессиональных театрах так не горят, я умру.
Я вычистила и сократила текст, избавив его от второстепенных персонажей, а постановку - от слабых актёров; отшлифовала с ребятами переходы между сценами и сделала более выпуклыми характеры. Даже и сейчас, думаю, в постановке есть над чем работать, это ещё не «Игра в Пушкина», отточенная до мельчайшего жеста, но всё придёт с показами. И уже сейчас это стало работой, которой мы все можем гордиться.
Я не буду упоминать о паре текстовых ляпов и технических шероховатостей, они не испортили и не разрушили ничего, а без них было бы скучно :) Чего стоит хотя бы эпиграф, прозвучавший дважды, или дедушка, объявлявший антракт, в наступление которого не поверил никто из зрителей)) Это всё смешное и неважное.
А важно другое.
Наша первая драма. Наш первый «совсем-совсем» настоящий спектакль. Абсолютная, никогда в жизни мной не слышанная, тишина в зале. Дышать боялись. Жадные глаза, отклик зала на каждое слово и каждый жест.
Тончайшая в эмоциональных движениях Ханна, «воплощённая женственность», «похожая на средневековую статую святой», удивительно контактный партнёр, мягкая, ненавязчивая и неповторимая. Шеннон, буднично и страшно сошедший с ума в финале; он сидит в луче света и говорит в темноту, я за кулисами прижимаюсь лопатками к холодной стене, цепенею и понимаю, что мне сейчас выходить и вести его к морю=в смерть. Поразивший всех старый поэт; Димина первая серьёзная роль, в которой его благородство и интеллигентность
зазвучали в полную силу, а характерность доказала мощь его воли: ему приходилось себя ломать, я помню эти убийственные репетиции. Отличный мерзавец-«белый воротничок» Лэтта - роль, которой я на месте Вани гордилась бы, как самой выпуклой среди целого ряда «положительных». Колоритнейшая мисс Феллоуз, куда более многогранная, чем на премьере. Звонкая Шарлотта, неожиданно ломающаяся посреди фарсовой сцены. Шофёр, студийный новичок Костя, сумевший из «кушать подано» сделать роль с человеческим лицом. Все не просто хороши - по словам человека, чьему вкусу я верю безоговорочно, «актеры выполняли не каждый свою, а общую задачу, т.е. видно, как дирижировал режиссер. Получилась объемная вещь: драма, но с иронией и комизмом. Спектакль как целое, безусловно, состоялся...»
Я играла Мэксин. Я не могу судить о том, чего не видела :) Я не актриса, я режиссёр, мне гораздо комфортнее по эту сторону рампы. Но звёзды сложились так, что эта роль досталась мне. И под мысленный припев «Перелепи моё лицо, скульптор», под тренинги «Соблазни его стишком «Наша Таня громко плачет» Слава и Тоня ваяли из меня мою героиню. Я знаю, что пока это не самое яркое в спектакле :), мне ещё тяжело даются спокойные «бытовые» куски, я начинаю рефлексировать над тем, как встать и как посмотреть. Но в сильных эмоциональных сценах - драка с Шенноном, скандал с Ханной - меня несло, летели искры, я забывала, что я играю, и это аукалось в глазах партнёров и в зале; и эти полуудивлённые хвалебные отзывы не случайны, и дело вовсе не в моей нечаянным образом обнажившейся груди)) Я буду работать над этой ролью ещё - до тех пор, пока она не станет главным украшением спектакля - или пока не найдётся человек, который даст мне возможность отойти от неё и сосредоточиться только на режиссуре))
Профессиональный режиссёр с тридцатью годами стажа за плечами после спектакля жал мне руку и поздравлял с удачей: «Это хорошо. Уильямс - очень сложный автор, многие солидные театры не справляются с теми психологическими тонкостями, на которых у него всё выстроено, а вам удалось. Поздравляю».
Давний враг подошёл меня благодарить: «То, что я сейчас говорю с тобой, это дорогого стоит; это действие настоящего искусства», и я верю.
Девушка, видевшая только первый наш спектакль, была в глубоком шоке: она ждала, что мы
заматереем, но не думала, чтобы уж настолько :)
Китайские студенты, сидевшие в первых рядах, утрачивали природный разрез глаз от непереводимого психодела, творившегося на сцене.
И много-много лиц. Друзей, знакомых, незнакомых. И такие разные глаза. И в них - слёзы.«За это можно всё отдать».И я бы назвала это главной нашей победой, если бы не ещё одно но.За несколько дней до спектакля меня заранее отчитывало наше начальство: «Ты берёшь слишком сложный материал, твои студийцы его не потянут». Это начальство было на спектакле и поздравляло ошарашенно и искренне.А потом я пошла напролом: у нас нет своей сцены, мы играем «в гостях» у другого театра, мы впервые выходим на площадку за пару часов до выступления.И мне сказали: да, вам нужна своя площадка.
И у вуза она есть.
Это просто освободившееся помещение бывшей военной кафедры, туда нужно приходить и создавать всё с нуля. Сколачивать сцену, обустраивать гримёрки, вешать кулисы и я уж там не знаю, что. «Если у вас есть на это силы...».У нас есть на это силы.
У нас будет свой дом.
И вы не представляете, какая это огромная радость.
Удавшийся спектакль, спектакль-потрясение. Свой дом. И фантастические отзывы, которые
я процитирую здесь завтра, после того, как озвучу студийцам. Сколько же счастья на меня одну и мою маленькую студию!
