Гермиона, четвертая царевна Микенская
…Глухих веков победы и измены
В уверенном гекзаметре очнулись,
Не я пришла, а вы ко мне вернулись,
Растерянные старые Микены.
(с) Хельга Харен
Греция, 4-8 июля 2012 года.
Это мир, в котором с каждым можно поговорить о родине своего детства - Древней Элладе, - и тебе не ответят, пожав плечами: «Нет, я не в теме». Это целые семь городов, выросших на одних и тех же любимых книгах. Это - главный момент в жизни Гермионы, четвёртой царевны Микенской, одной из трех разумнейших дев греческих. Раз - умная, а два - как получится…
Гермиона Микенская: черновик перед игрой.
Четвёртая из пяти - пальчик на руке безымянный, неназванный, карта рубашкой вверх, странник на распутье перед гермой. Детей у родителей уже хватает, пятая, младшенькая, - любимица, так что четвёртой можно и себя послушать, да при всей любви к матери, о браке дочерей радеющей, замуж не рваться. С этим мы погодим. Так и эдак прикинем, кто тут из царевичей достойнейший. Кносский али афинский? От Микен налево али направо? Али строго по центру в Дельфы, к мудрому царедворцу, за которого Ио сватает? Главное, не допустить, чтобы сестрица Левканта нужного царевича отбила, ведь, ясное дело, не просто так она возмущаться и про волю родителей напоминать стала. Вот с тех пор мы с ней не разговариваем. Помню-помню, за кого велят идти, тому и подчиниться. Как папа решит, так и будет. А кто у нас папа? Илиан Микенский, он же - один из двух царей милосердных. Как будет, так и решит. Дочке-то не откажет! Только за того пойду, кто загадку мою отгадает. А пока вестницей царя с советником Тересом города Эллады обойду, с сестрой Береникой в мячик золотой поиграю, дротики покидаю, козу заколдованную поспасаю, придумывая по ходу дела, как бы померяться умом с потенциальными избранниками…
…Он сам к нам пришел, кносский царевич! И захотел сыграть в царевнину игру, где есть среди прочего клетки «Ответь на вопрос или разгадай загадку»! Ах, царевич, царевич, всем ты хорош, в бою отважен, Микенам союзник - но нет больше на тебя видов у привередливой Гермионы. Разве что вина афинского хотелось получить с тебя, ибо страсть как люблю его, Страсть! /*долгое время ошибочно считала, что Страсть сиюминутная, но выяснилось, что царевна не только критиканка, но и алкоголичка %)*/ Уж я крутила-крутила, чтобы раздобыть заветную бутылочку /*неспортивно как-то из казны брать*/, чтобы во славу олимпийских чемпионов распить. Афинского царевича пыталась вызвать на состязание в загадках, думая двух зайцев убить разом. Мы ж микенцы, мы одну и ту же козу Афродите дважды пожертвовать умудрились! Жаль, афинянин мудро отверг предложение, доказав свою рассудительность. В итоге у бегуна-олимпионика Никандра выиграла я желание, и поднес он царевнам вина афинского, зело вкусного.
…Ах, жаль, у Лукавого желание выиграть не удалось! Путник явился в наш город, назвался микенцем, тут же включился в настольные игры царевен, в пару к козе, что была человеком на деле. Жулил нещадно, а врал так умело и складно, как даже истый микенец нечасто способен. Так же внезапно исчез, как нежданно явился. Есть подозренье, что все же я видела бога! Он и невидимым в наши являлся покои, двигая фишки на карте рукой шаловливой. Крекер на голову Никона лег сам собою: долго еще говорили о «чуде с печенькой»!
А дальше жанр легкой комедии начал рассыпаться на глазах.
Настиг меня мой Рок: увидела я воочию чудовище, которое пугало меня в детстве в ночных кошмарах. С этого момента не стало мне покоя. Ох как ругался старый ворчун Фидон-Хранитель Ценностей, еле успевая за несущейся по следам страшной птички царевной, чтобы ее оборонить! Но я ж не дура, я ж расспросить только хотела людей, за монстром гнавшихся. Да как удачно! Герасим, рыбак, имя чудовища мне открыл (Жадность!), о способе обещал поведать, осталось только найти человека, готового отправиться на усекновение зверюшки. Тут Фидон и говорит, что хорошо бы Никтея-козопаса на это опасное дело отправить. Он, конечно, и сам не прочь, но без Никтея в Микенах лучше будет. Связан этот Никтей с богоотступниками, желающими вернуть титанов из Тартара. Что вы думаете: Никтей взял и уговорился. Но рано я обрадовалась, что исполнится предначертанное…
И драма крепчала. Отгремела Первая Микенская война, пал советник Терес, тяжелую дань должны были мы теперь выплачивать. Нашелся потерянный сын, о котором не ведал царь, Пандофл из Коринфа, он же - приёмный сын той самой женщины, обращенной в козу, которой мы пытались помочь. Нашелся - и заболело мое сердце в тревоге за отца. Ведь был сон пророческий сестре Хлое, что убьет молодой родственник царя Илиана. Тень накрыла Элладу, вышел Илионский зверь на охоту - а Микены без таблички защитной Ареса, по жребию уступили ее союзникам, хоть победа на поле брани сообща была одержана. Царь держит совет - а меня тайком подзывает мать, царица Арестея, наказывает не говорить никому, что уходит она на Край Мира в попытке узнать способ бороться со Зверем, велит охранять отца и, коли не вернется она до середины следующего дня, идти в храм Гермеса и ему вручить свою судьбу, по его указу замуж идти или жрицей становиться - как решит.
Охранять отца, как же! Что ему во дворце не сидится! Желает лично созвать представителей из разных городов, чтоб растолковать знамение с двигающимися фигурками из «чуда с печенькой». Упросила я взять меня с собой, ни на минуту не хотела покидать царя. Затем хватился он отсутствующей супруги - а я молчу, мол, не знаю ничего, предполагаю вместе с сестрами, что на Самосе мать, на мистериях в честь Геры. Так царь в тревоге направляется в Самос, и по дороге присоединяется к нам Пандофл! И мысль одна: не подпускать недавно обретенного брата к царю, ни за что не подпускать, хоть и клянется тот, что не поднимет руку на отца.
Но не тогда пробил час, когда брат появился, а тогда, когда отправил в Аид Илиан Микенский на поле битвы за таблички Фаэтона, как самого достойного воина, по воле Ареса. В первый раз шли домой веселые и без табличек, во второй раз - с табличками, но мрачнее дождливого утра. Не успела собраться микенская армия, не успели подойти союзники - а многочисленные враги уже под стенами златообильного града. Укрылись женщины в храме, и в отчаянии дала я клятву посвятить себя Гермесу, стать жрицей, если поможет бог-защитник Микен, если не будет захвачен город, а царь останется жив. Окрепли мы духом и пришли на стены, готовые помогать раненым. Но силы были слишком неравны, жаждали крови отца нападавшие, и пал он, хоть готова была я отдать вместо него свою жизнь. Свершилась месть, отступили враги, но пришла в наш дом скорбь Тартара бездонней. И отрекся Пандофл, законный наследник, от микенского трона, вознес хулу на богов и поклялся отомстить за несправедливость, ибо все более кровавых жертв требовали они, несправедливо и несоразмерно наказывая людей. Горе затопило мой рассудок, черное горе, неразумная детская обида. Всегда со мной был любимый бог, Гермий Киллений, но и он не услышал - не стал слушать? - самых горячих молитв, впервые покинув меня, допустив гибель достойнейшего из достойных. Пыталась я удержать брата, проникшись состраданием к его судьбе, обещала помочь проклятому богами, если понадобится помощь. Брату? Брату?! Он не брат тебе, кричит в ужасе мать. Не отец мне, оказывается, тот, кто лежит бездыханный перед храмом - тот мне отец, кому этот храм посвящен, кто меня оставил и не внемлет! Так вот что означало все беспокойство матери при появлении таинственного незнакомца, вот почему на пастбище сползались змеи сами собой Гермионе в руку, словно обвивая кадуцей, вот почему…
Это приходит неотвратимо, как рассвет; это безысходно, как ночная тьма; это твой путь, нашедший тебя и бросившийся под ноги, куда ни поворотись - он змеей поднырнёт под сандалии, и ты уже сделал шаг, ты уже идешь, и дороги назад нет.
Я ушла с братом.
Я ушла, оглушенная горем, ослепленная обидой, опаленная страстью - страстью брата к справедливости - отпущенная словами матери «Ты свободна». Как обрести людям собственную судьбу, как освободиться от Рока и произвола богов - смешались в кучу вопросы, смеялись над ними незримые ответы; а мы бежали все дальше от родного города, мы с братом и спутница наша Таис, которую послала сама судьба. И любому - будь то плакальщицы, которых попросила я оплакать царя Микен, сестра Левканта, встреченная на Самосе, или встречный, спросивший мое имя - всем говорила я, что нет у меня отца, кроме Илиана Микенского.
Пусть утихнет высокий слог, как постепенно утихала скорбь, уступая место тихой печали. Следуя за братом, я исходила всю Грецию. Побывала на краю Мира, спускалась в подземелье к чудовищу, повстречала много людей, умных и глупых, злых и добрых; с огнем играя, открыла своё сердце титанам, пытаясь разобраться, как следует поступать дальше. Жила царевна Гермиона под защитой дворца, горя не знала - а вот попробуй, походи нищенкой по лесным тропам, в кровь стирая ноги, в постоянном страхе, что брата узнают и схватят, ведь потребовал Зевс-Громовержец его голову. Мы Пандофлу дельфийскую маску, делающую человека неузнаваемым, раздобыли, но вечно ввязывался он в передряги. То самоубийство кинется предотвращать, то за деву, на которую нападают, заступится, то в логово чудовища полезет! А еще сестру мою Хлою спасать ринулся от циклопа, хотя была опасность, что узнают его и убьют на месте другие спасатели! Так глупо. Так благородно. Ну как его одного бросить? Убедить, что нельзя открывать двери в Тартар, нет смысла искать ключи от него. (Охохо, «два замка уже открыто» - не значит ли это, что два Хранителя Царских Ценностей из семи уже погибли? Тсссс… В память о Фидоне, погибшем на моих глазах от когтей чудовищного волка. Фидоне-брюзге, Фидоне-охотнике, так и не успевшем помочь убить «мое» чудовище, Фидоне, рассказавшем мне о титанопоклонниках и просившем не присоединяться к ним, добром старом Фидоне…) Есть ли План, Гермиона?
Есть. Есть План составить план, как выпутаться вместе с братом, не идя на поводу у Таис, готовой обратиться к титанам. Только солнце садится, и сень Рока надо мной. Бедный Никтей погиб, так и задолжав мне чудовище; и до заката нужно найти жрицу Гекаты, чтобы принести трехтелой богине ту жертву, какую она скажет. Иначе нападу я в ночью на первого встречного, с кем заговорю. Загвоздка: по Элладе уже объявили травлю культа Гекаты, и известная жрица осталась одна. Ладно, умудрились найти. Ведет она меня к святилищу богини, да по дороге встречаем мы воинов, держащих связанную деву. Рядом царица Коринфа ломает руки, умоляя не губить жизнь ее дочери. Дочь, мол, только по недомыслию принесла Гекате клятву, жертв еще не приносила, крови нет на ее руках. И у сокрытого от людей алтаря назначает жрица Гекаты цену за избавление от Рока: принести ей кровь того воина, что убьет коринфскую деву. Ладно, и тут лазейка: кровь пустить не значит убить. Да только отреклась дева от Гекаты, и пощадили ее, а значит, после заката перестану я разговаривать, или брат подстроит, что на него я кинусь. Предсказанное сбудется, никто не пострадает, все довольны… Пора разбавить эпичность элементами фарса.
Кто же знал, что первой, кого встречу я после захода солнца, будет моя мать Арестея?! Она зовет, я молчу, головой мотаю, а тут Таис как вцепится в меня, как закричит: бегите, Гермиона, мол, нападет на того, кто с ней заговорит! Как заору я на Таис: «Не она со мной, а я не должна заговаривать с ней, идиотка!». Как толкну ее, венок с головы ее в пыль как скину! А Таис отдышалась и смеется: «Это ж План мой был, разве ты не догадалась». Ха! Я его исполнила. Не будь я дочь Гермеса!
Знаю, сердится он. Но карать не хочет: сестрица Геро умолила не трогать. Знаю, что угасла и моя обида. Никогда не хотела я на самом деле идти против богов. Поняла, что путаю в помутнении разума волю олимпийцев и гнет Рока, и веду себя подобно неразумному ребенку, которого первый раз не поддержал взрослый. Гермий-Эриуний, думала я, что отринула тебя, - но разве не твой дух во мне заставляет идти, искать, делать собственные ошибки? Может, из-за твоего покровительства все же повезло мне, и привела ко мне дорога Гипатию - Артефакт, Стрелу Аполлона?
Милая, милая Гипатия. Сколько подсказок ты дала. Ты привела нас на Кносс к мудрой женщине, убедившей меня в том, что борьба с Роком начинается с борьбы с собственными Страстями, рассказавшей, как Прометей первым из титанов понял необходимость держать их в узде. Начать с себя. Двигаться дальше. Милая Гипатия, благодаря тебе мой брат получил шанс. Он мог бы выполнить свою клятву и рассорить богов, но он не станет. Он использует артефакт девять раз и сам станет артефактом в соответствии со своей главной страстью. А главная его страсть - обостренное чувство справедливости. Спасибо, что открыла это мне, Гипатия. Что не потребовала с меня платы, бОльшей, чем страсть обладать дивными серьгами наперсницы царицы Дельф. Я выполнила условие. Эта женщина обещала всем говорить, что серьги - собственность Гермионы Микенской, одолженная ею. В бессрочное пользование. Прости, Гипатия… Я все-таки дочь Гермеса.
Я вернулась. Нет в Микенах царя Илиана, нет жреца Ксанфа, Тереса, Фидона. Левканта, Хлоя и Геро замужем, Береника рано или поздно выйдет. Но я вернулась. Не начинать сначала - двигаться дальше. Жрицей храма Гермеса.
День же, о муза, воспой новый, спешащий в Микены
Следом за скачущей ввысь Гелиоса повозкой,
Новые песни, дела и дороги сулящий...
P.S. А загадку от Гермионы разгадал мой названый брат Пандофл.
«Кем приходится ребенок своему отцу, если он не является сыном собственного отца?»
И вы так долго думаете, когда вас спрашивает одна из пяти ДОЧЕРЕЙ микенского царя?!