Колдунов - не бывает...
«Колдунов - не бывает. Это - многократно доказанный наукой факт. Бывают только явления, о которых науке знать необязательно…»
Фраза из одного разговора.
- Человек подлинно свободен только два раза - свободой рождения и свободой смерти. Между этим есть свободы помельче - свобода избрания добра или зла; свобода разума или свобода чувств; свобода от страстей или свобода греха. Высшее достижение свободы - свобода духа. Низшее проявление - свобода плотского потребления…
В этом месте он останавливается, смеется, говорит: «Тебе уже скучно. А скучно, потому что ты все это знаешь. Вернее, ты знаешь слова, которые я говорю. Каждое в отдельности. Возможно, даже и связки этих слов, образующие предложения, тебе многократно встречались. Ты привык к этим словам. Вот я сейчас скажу - «кошка». Что ты увидел?» - «Ну… кошку». - «Свобода». - «Ну… свободу…»
Это все - позже. Пока же, начало истории. Год 1992-й, 12 апреля. В этой дате я абсолютно уверен. Почему так, расскажу потом. Кстати, это единственное, в чем я абсолютно уверен, рассказывая эту историю.
Помните, как нелегко было в Москве попасть в гостиницу в советское время? Исключения, конечно, тоже бывали. Например, ты командирован по ведомству, имеющему бронь. Или, если уж совсем круто, твое ведомство и вовсе держит собственную гостиницу. Или, ты прилетел по престижной путевке ВЦСПС. В общем, все это понятно и многим еще памятно.
Советское время, однако, кончилось. В том апреле я прилетел в Москву по делам, если так можно сказать, «бизнеса». Я не люблю слова «бизнес». Я его не понимаю. И тогда, вероятно, понимал не больше. Но тогда оно было в новинку и звучало повсеместно. Вот, короче говоря, прилетел. Бизнес у меня есть, а гостиницы - не наблюдается. А ночевать где-то, тем не менее, нужно. Причем, целую неделю.
Созвонился с одним приятелем, тогда мобильных телефонов не было, едва поймал его на работе. Мы с ним когда-то работали в одной организации. Я ушел, а он - пока остался. Это называется, «использование служебного положения». Ну, грех невелик. Приятель крякнул, высказал мне все, что думает по поводу таких неожиданных обращений, но - не отказал.
Поселился я вполне себе удачно. Гостиницу называть не стану. Я вообще не люблю называть ни мест действия, ни имен. Да и по смыслу рассказа это ничего не меняет. Скажу только, что гостиница располагалась недалеко от большой площади с памятником. И вид из окон там неплох. И есть большие балконы. А балконы я люблю.
Дали мне ключ, предупредили, мол, номер вообще-то двухместный. Но меня персонально, из большого уважения к ходатайствующей инстанции, селят пока в одиночестве. Потому что, в принципе, жильцов вообще немного. Но может быть, скоро ситуация изменится. И тогда, возможно, подселят соседа.
Меня такое, конечно, устраивало. Я вообще не особенно привередлив в таких вот вопросах быта. Могу спать в окопе на голой земле. Могу даже и без окопа. Незадолго до того, как раз, пришлось. В смысле, еще по долгу былой службы. В одной дружественной республике бывшего Союза. Сорок суток просидели в одной дыре. Правда, «дыра» была на высоте полутора тысяч над уровнем моря. Ждали интересную компанию, которая полюбила гулять этими тропами. А компания так и не появилась. Это я теперь понимаю, что нас попросту «слили за бабки». А тогда, думал, невезуха. Ну, да и Аллах с ней, той давней историей. Я теперь о другом рассказываю.
Обжился я быстренько в номере, раскидал манатки, вскипятил водички и вылез с чашкой кофе на балкон. Стою, наблюдаю виды. Москва все-таки. Я здесь жил когда-то, в детстве. Недолго, правда. У меня родители, в силу профессии, много поездили. И меня, конечно, за собой потаскали.
Ну, поглядел виды, поехал по делам. Бизнесмен же, не как-нибудь. Миллионер. Я рано стал миллионером. Причем, вполне себе легально. Издержки предыдущей профессии. Оказался, что называется, в нужное время в нужном месте. А там как раз миллионы раздавали. Шутка. Почти.
Ладно, возвращаюсь к вечеру в гостиницу. Хочу взять ключ, а его нет. Администратор посмотрела в записи, говорит: «Ой, а к вам соседа подселили. Но вы не переживайте, он ненадолго, на два дня всего…»
Чего тут обижаться? Захожу в номер, смотрю, новый сосед как раз в ванной. Вода там плещет. С дороги, видимо, человек. Вон - чемодан даже не распакован. Пальто на вешалке. А раз пальто, значит, солидный дядя. В то время молодежь в основном в короткое одевалась.
Наконец, появляется из ванной. Огромный, нужно сказать, мужичина. Я и сам-то совсем не маленький от природы. А от спорта, так и вовсе, честно говоря, местами, «шкаф». Но этот - просто угрожающих размеров. За два метра. Лысый. Ручищи. Взгляд внимательный. Это я сразу отметил. Человека понимаешь, кто он есть, по взгляду. Остальное - что от природы досталось. А взгляд, это, что сам в жизни наработал. Ну, еще, понятно, нужно уметь прочитать взгляд человека. Но это я как раз умею неплохо. Было, где научиться.
Познакомились. Он, получается, еще дальше, чем я обитает. В городе Н. Это, еще добрых два часа лету от нас в сторону забайкальских тигров. Стало быть, общий язык найдем. Нет, я, в принципе, такой язык и к любому подберу, если нужно. А здесь, выходит, и «подбирать» нечего. Вот как за Урал перелетаешь, язык народа меняется. И понятия меняются, очевидно.
А у меня, между тем, голова - раскалывается. За два года до этого я травмировался здорово. Это в спорте случилось. Я тогда почти до «большого» добрался. А он здоровья не добавляет. А не повезет, отберет и все без остатка. Серьезная, в общем, штука. Я «не ломаных» спортсменов не знаю вовсе. Вот и сам тогда хорошо поломался. Шейный отдел позвоночника, поясничный, еще там «по мелочи». Ну и к тому еще - пулевое и контузии. Полтора года пролежал. Помирать собрался. А как не помрешь, если медицина велит? Она, медицина, штука тоже серьезная. Если уж чего не умеет, виноваты будут все прочие.
А теперь вот, всего полгода, выходит, поднялся. Помирать раздумал. Да и рано, если разобраться. Мне тогда чуть больше тридцати всего было. Женился недавно. Любовь была атомная. С приключениями. Ну, у меня все в жизни с приключениями, это - закон природы. Уж таким я у нее получился.
Но теперь вот, желательно без приключений, завершить эту командировку. Потому что бизнес - враг неожиданностей. И - наоборот. Короче, наврали нам, честно говоря, с три короба. В смысле, про «вольный рынок» и его «справедливые механизмы». Нет никаких механизмов. А «воли» там, подавно, не наблюдается. Запряженная лошаденка иной раз вольнее выглядит. Особенно, если хозяин прикорнул с пьяного глазу. И это уже даже я, миллионер, понимаю. Чем больше миллионов, тем и меньше ты расположен к неожиданным стечениям обстоятельств. Но это - совсем другая тема.
В общем, на перелет сюда моего здоровья хватило. А тут, смотрю, хана. Восстановился я недостаточно. И очень вероятно, могу вообще свалиться. Я же не шучу, что помирать собирался. Были все основания. Вылез на злости и ненависти. Ненависть нужна к себе. Не верьте, что, мол, себя следует любить. Это - для комнатных растений. Для таких, что загнутся, если вовремя не поливать водичкой. Вот не польют, они и загнутся. Вместе со своим самолюбием. А себя - нужно ненавидеть. Как понял, что помирать собрался, включай ненависть до упора. И пинай себя без всякой жалости. Сделаешь так, смерть, может быть, повременит. Или - совсем отстанет. До следующего раза. Она не любит забирать, кто озлобился. Чует, наверное, родственную душу. Я ее, гадину, давно изучил, все методы досконально известны.
Тут мой новый сосед, вдруг, говорит: «Смотрю, неважно выглядишь. Хотя, причина, в принципе, объяснима. Могу кое-что подсказать, если хочешь…»
Ну, да, и мне она вполне «объяснима». Я с ней уже два года «объясняюсь». И врачи, начиная от «районки» до «кремлевки» на меня давно плюнули. Потому что я по тупому упрямству до сих пор не выполнил их предписаний. А предписания были: «Больше года вы, молодой человек, не протянете…»
А сосед этот, между прочим, даже не врач. А с такими заявлениями - он, скорее всего, шарлатан. У меня тут всякие «светила» руками разводили, а он, вишь, на глаз и навскидку. «Объяснима». Помощник-подсказчик…
В общем, взбесило меня его предложение. Я в чудеса не верю. И волшебников - не люблю. Особенно, кто показывает фокусы на чужом здоровье.
Он, видимо, понял, что мне не понравились его слова. Говорит: «Ладно, ходи больной. Хотя, вылечить тебя и не обещаю. А вот сделать, чтобы с недельку попрыгал, как новенький, могу. Правда, это будет не чудо. С твоими повреждениями чудес не будет…»
И перечисляет мне, по сути, все мои проблемы. Как с рентгеновского снимка читает.
Тут я сел. Это уже совсем не фокус, когда вот такое дело. Меня полтора года таскали по стране в состоянии деревяшки, искали, кто и что сможет понять. В итоге, правда, такой человек нашелся. Он и помог. Но разобрался тоже не сразу. А тут - с одного взгляда.
В общем, начинаю понимать, что-то здесь не так. А устроен я, таким образом, пока не пойму, не успокоюсь. Но и расспрашивать напрямую - не люблю. Тем более, что и глупо в такой ситуации, «напрямую». Это, получается, вопрос в лоб: «Скажите, как вы такое делаете»? А он, собственно, ничего пока и не сделал.
Ладно, решаю проверить сказанное опытом. Говорю: «Ну, действительно, неважное самочувствие. И кое-что, из сказанного вами, верно. А вот как сделать, чтобы «попрыгать недельку, как новенький» - это хотелось бы узнать, конечно…
Он усмехнулся. Создалось ощущение, что понял мою хитрость. Отвечает: «Узнать - недолго. Нужно сесть на стул и закрыть глаза». И показывает, на какой стул сесть.
Сажусь. Закрываю. И не верю, понятно, ничему. Я - гипнозу не поддаюсь. Совсем. Совершенно. Помню, был маленький, меня водили на выступление Мессинга. Вот, пока он там угадывал желания и находил запрятанные кошельки, я смеялся, и на меня шикали соседи по ряду. А когда начал гипнотизировать кого-то в зале, я запел какую-то веселую песню. В общем, повел себя несообразно великому моменту. И Вольф Григорьевич погрозил мне со сцены крючковатым пальцем. А я - погрозил ему в ответ. Ну, и все грохнули хохотом. Правда, Мессинг - тоже. Потом меня за это ругали. А чего ругать, если колдунов не бывает?
Сижу, значит, на стуле. Слушаю, чего будет. А что - оно будет - не верю ни на грош. И голова, нужно сказать, болит не по-детски. И позвоночник болит. Ощущение, что раскаленный клинок забит в затылок и, насквозь, до позвоночника. У кого такого не было, тому повезло. А я так живу.
Вдруг, чувствую, остыл мой «клинок». Выдохся гореть. И сам по себе как будто растворяется в организме. Минута - и не стало его совсем. Будто огромную занозу выдернули. И боли - тоже нет. И голова - совершенно ясная. А верить ли этому, и сам не знаю. За два прошедших года такого не было. Уже привык, в принципе, к такой жизни. И не верю, что можно по-другому.
Открываю глаза, сосед стоит у окна. Говорит: «Вот это ощущение - сохрани. Так должно быть всегда. Захочешь - будет».
Ну, как не захотеть. Давно хочу. Только - не получается чего-то.
Он, как будто услышал, продолжает: «Получается. После такого, что у тебя, встают немногие. Значит, нашел, где силу для этого взять. Теперь найди, чтобы жить долго. Без боли, как и должно быть».
Спрашиваю: «А вы откуда все это знаете?»
Потом мы с ним говорили о многом. По ночам. Я ночной человек, сплю днем. А он, похоже, и вовсе никогда не спал. По крайней мере, я - не видел.
Вот его краткая история. Родился на Украине, в Донбассе. В десятых годах двадцатого века. Работать пошел рано, на шахту. Здоровьем природа не обидела, такие в забое как раз и нужны. Однажды, в 30-х годах, пришел на смену. У шахтеров есть правило - пока клеть не подняла всех снизу, новая бригада в забой не идет. Ну, чтобы случайно человека внизу не потерять. Вот, поднялась старая бригада, они погрузились, спустились в шахту. Впереди идет бригадир. За ним - самый сильный. Это тоже объяснимо, зачем. Идут. А шахта глубокая и узкая. С поворотами. И - говорит - вдруг, упираюсь в бригадирскую спину. Стоит бригадир. Выглядываю из-за его спины - впереди человек. Видно плохо, шахтерская лампа далеко не бьет. Да и пыль висит в шахте. Но - человек. А там - никого не должно быть. Закон. Все должны выйти. Значит, чертовщина.
И вот - рассказывает - вижу, человек тот поднимает руку. Пальцы в ладонь, в нашу сторону. Как знак остановки. Как, если хочет показать, что дальше хода нет. Постоял, и пропал. Вроде как, в темноту шагнул. И нет его вовсе.
Бригадир крякнул, затоптался. Никто кроме двоих - меня и бригадира - ничего не видел. Остальные за поворотом, сзади, мы спинами все закрываем. Да и был ли кто? Да и откуда ему быть? И что, назад? Назад - не бывает. Вверху - сталинская семилетка, «Даешь стране угля!» Назад уходят только вредители. Страна ждет уголь.
Пошли. За поворотом завалило всех. В живых остался только рассказчик. Две недели под землей, пока не откопали. Ел крыс. Воды, правда, хватало. Воздуху было мало. К тому же, рядом, в темноте, разлагались трупы товарищей.
Такой вот рассказ. Немногие, думаю, выживут в этой обстановке. А если и выживут, не факт - не свихнутся. Скорее, свихнутся обязательно. Мне, по крайней мере, слушать это было неуютно. А я к тому времени уже немало видел в жизни. Меня жизнь тоже не все время конфетами кормила. Но такое - из ряда вон. На себя «прикинешь» - мороз по коже.
В общем, откопали его тогда. Но под землю уже не пустили, остался наверху. Сменил несколько шахтерских профессий, пока не стал инженером шахты. А потом - забрали в министерство. Тогда время было такое. «Вверх» взлетали быстро. Впрочем, падали так же неслабо и вдруг. И рассказчик - тоже. В конце тридцатых его взяли по 58-й известной статье, записали во «враги народа». Дали двадцать пять. Отсидел «до звонка» и остался в городе Н. Там женился, там дети пошли.
Значит, когда мы познакомились, ему было около восьмидесяти. На вид - от силы шестьдесят. И никак по лицу не понять, какой путь за плечами. Скорее, внешнее впечатление, состоявшийся руководитель немалого ранга. Ну, скажем, генерал. Или, директор завода. Уверенный в себе спокойный человек.
А если приглядеться, видно и другое. Может быть, не каждый увидит. Но меня такие вещи всегда интересовали. Вот и здесь.
Вам приходилось, скажем, на медведя с ружьем? А без ружья? А с гранатой на танк? Понятно, что не каждый сможет. Но медведь и танк - вполне себе понятны - сопоставимой с тобой силой. Медведь - в десять раз сильней. Танк - в десять тысяч. А вот, например, река? Она - во сколько? Или - гора? Или - тайга?
Да никто этого не знает. И меряться с таким, глупо. Потому что сила их - абсолютна.
Я вот многое видел в жизни. И до того, и после. Если перекладывать на жизнь обыкновенного городского человека, можно, думаю, умножить на тридцать. Но людей, чья сила абсолютна, не встречал. Вернее, кроме одного. Вот этого, о котором рассказ.
В общем, поговорили. О разном. Те слова, что я в начало вынес, как раз где-то здесь и звучали. И другое, не менее интересное, тоже. Но все пересказать невозможно. Да и не нужно. По разным причинам. Это ведь не святочная история. А вполне себе случай из жизни. Верно, случай не рядовой. И кое-что для меня в будущем изменил.
Через неделю я вернулся домой. Рассказал жене о встрече, не утаил. Я вообще от жены мало что скрывал, она человек решительный и умный. И мыслит системно. Рассказал, в общем.
Потом - прошло лет, наверное, десять с этого случая. И как-то вечером, опять мне та история вспомнилась. Говорю жене: «А помнишь, рассказывал тебе о такой вот встрече…» Отвечает: «Помню. Только ты - сам не все помнишь…»
- Это, о чем, например?
- Ну, об одном моменте своего рассказа. А я - помню. Только, не напоминала. Интересно, вспомнишь ли сам. Получается, не вспомнил…
Вот, какое загадочное дело. Она поднимается, приносит большой желтый конверт. Достает какие-то бумажки. Говорит:
- Узнаешь почерк?
- Ну, узнаю. Ты писала. И еще моя приписка внизу. Только не помню, о чем речь.
А вот о чем. На тетрадном листке ее почерком написано примерно вот что (по памяти): «Вернулся Коба. Рассказал, что встретил в Москве интересного человека. Тот сказал, что у нас родится сын. Это будет 23 октября 1992 года. Назовем Андрюшей». И дата - 18 апреля 1992 года. И приписка ниже моей рукой: «Ну-ну… посмотрим-посмотрим…»
В общем, забыл я напрочь об этой записке, будто и не было. А написано, получается, верно. И сын родился, и дата совпадает.
Мне вообще-то не нравится, если я что-то забываю. Память моя хранит множество зачастую ненужных, мелких фактов. И много еще чего, хранит, что сиюминутно, может, не требуется. Но я к этому привык. К тому же, это нередко пригождалось в жизни. А тут - напрочь вышибло! Не нравится мне такое.
Хотя, если честно, забыл я не все. Например, не забыл приглашения в гости. Это уже в конце, за пару часов до отъезда моего соседа. Сказал, мол, время и желание будет, приезжай. Дал визитку, записал на ней прямой телефон.
Я не поехал. И время было. И желание. Об этой встрече я вспоминал и год, и два спустя. А потом - времени не стало. А стали сбываться некоторые его слова. Например, я вернулся на службу. Только уже в другую структуру. И опять пошел на войну. И вновь был убит. И снова выжил. Все, как было обещано. Даже мои книги - тоже заранее он знал, что они - будут.
А вот имени его - я не помню. Можете не верить, но это - так. Как ни пытался, не помню. Ни имени, ни фамилии. И еще вот что. Визитка, которую он дал, пуста. На ней ничего нет. Просто, кусочек картона.
А больше ничего не расскажу. Хотя и знаю.
Скучный я, в общем, человек - и на вранье - не поймать, и правды - не выпытать.
Но история, вправду, была. А кабы не было, глядишь, и жизнь бы по-другому повернулась. Да это, впрочем, про любую историю сказать, и тоже - верно будет.
Ваш Коба.