какъ понимать литературу -25 : Высоцкiй ... только 75...
Когда рѣчь касается именитаго, общепризнаннаго, жгуче современнаго, неоднозначнаго, раненой птицей по жизни пролѣтевшаго творца и рапсода -- говорить сложно. Особенно сложно говорить скромно и просто. Итакъ, немного тезисовъ и антитезисовъ.
Его стихи были энциклопедiей Русской жизни самаго страшнаго перiода ея исторiи, но они превзошли предѣлы внутрирусскаго и вышли за рамки своего времени -- въ обѣ стороны.
Его патетика была жгуче искренней патетикой свѣрхъусилiя, но онъ постоянно что-то недоговаривалъ.
Его слова о любви и страданiи не могли быть выдуманы, но не могли быть и прожиты лично вполнѣ.
Его инородство невозможно скрыть, но возможно пережить.
Его надрывъ не означалъ отсутствiя искренней духовной радости.
Его обличительство нравовъ ("Ой, Вань..."), увы, не исключало загула и угара.
Его простоватая рѣчь почти не можетъ предполагать хамство и сплѣтню.
Его нерелигiозность не исключаетъ ни "И Богъ тамъ есть, ты передай Ему привѣтъ", ни желанiя, если возможно, вступить "въ какой-нибудь ангельскiй полкъ", и слушать пѣнье вѣщихъ птицъ.
Его умолчанiе объ истинной Имперiи не поврѣдило ему быть пѣвцомъ истинно феодальнаго героизма (вспомнимъ пѣсни для "Баллады объ Айвенго") .
Его голосъ былъ посвященъ стиху, но почему-то не хору (и: представить его какъ творца русскаго танго или рокъ-баллады довольно сложно, но врядъ-ли онъ бы не справился...).
Его было много, хоть телесно онъ и былъ тщедушенъ.
Его бiографiя (и некрографiя) такъ укладываются въ рокъ-культуру, ... которой онъ въ общемъ и не занимался, его творчество было въ общемъ внѣ рокъ-музыки но его жизненный путь, его сработанность на творчество абсолютно по-рокерски (а не по-бардовски) выглядитъ.
Его сила несомненна, хотя онъ палъ скошенный износомъ организма.
Его широта страннымъ образомъ сочеталась съ отсутствiемъ учениковъ (см. послѣднiй абзацъ), вокругъ него не было такой срѣды, какъ вокругъ Жуковскаго, Некрасова, Клюева.
Его стихи, его нарративы, пусть и стилизованные, и высказанные упрощеннымъ языкомъ выкошенной культуры, -- содѣржатъ слово для самыхъ разныхъ людей.
Его жалко, хотя для насъ, нацiоналистовъ, монархистовъ и имперiалистовъ, онъ не былъ такимъ ужъ нашимъ.
Впрочемъ, я (наконѣцъ можно сказать "я", раньше по тексту это было-бы нескромно!) могу полагать -- сегодня онъ былъ-бы съ нами, а не противъ насъ!
Въ свое время его сочли очень великорусскимъ явленiемъ , которое понятно именно порывистому, суровому, размашистому, склонному къ свѣрхъусилiю, но и пластичному, и изворотливому, и тяжкодумному великороссу, молъ остальнымъ племенамъ онъ остается чуждъ ... каково же было моё радостное изумленiе когда я обнаружилъ массу его почитателей срѣди Финновъ , и даже его своеобразнаго эпигона-финна (Топи Сорсакоски, и не только его, кажется ! ).
Богъ дастъ, будутъ еще въ Россiи хорошiе поэты, но ЭТОТЪ въ любомъ случаѣ не забудется, и антологiю русскаго стиха проклятаго ХХ вѣка онъ не можетъ не украсить.
Слушайте и читайте его --
и старайтесь не предаваться разжижу воли, такъ порождаемому щемящей грустью нашего стиха.
еще про него-же хорошо написано
прочее про пониманiе литературы -- тутъ
.
Его стихи были энциклопедiей Русской жизни самаго страшнаго перiода ея исторiи, но они превзошли предѣлы внутрирусскаго и вышли за рамки своего времени -- въ обѣ стороны.
Его патетика была жгуче искренней патетикой свѣрхъусилiя, но онъ постоянно что-то недоговаривалъ.
Его слова о любви и страданiи не могли быть выдуманы, но не могли быть и прожиты лично вполнѣ.
Его инородство невозможно скрыть, но возможно пережить.
Его надрывъ не означалъ отсутствiя искренней духовной радости.
Его обличительство нравовъ ("Ой, Вань..."), увы, не исключало загула и угара.
Его простоватая рѣчь почти не можетъ предполагать хамство и сплѣтню.
Его нерелигiозность не исключаетъ ни "И Богъ тамъ есть, ты передай Ему привѣтъ", ни желанiя, если возможно, вступить "въ какой-нибудь ангельскiй полкъ", и слушать пѣнье вѣщихъ птицъ.
Его умолчанiе объ истинной Имперiи не поврѣдило ему быть пѣвцомъ истинно феодальнаго героизма (вспомнимъ пѣсни для "Баллады объ Айвенго") .
Его голосъ былъ посвященъ стиху, но почему-то не хору (и: представить его какъ творца русскаго танго или рокъ-баллады довольно сложно, но врядъ-ли онъ бы не справился...).
Его было много, хоть телесно онъ и былъ тщедушенъ.
Его бiографiя (и некрографiя) такъ укладываются въ рокъ-культуру, ... которой онъ въ общемъ и не занимался, его творчество было въ общемъ внѣ рокъ-музыки но его жизненный путь, его сработанность на творчество абсолютно по-рокерски (а не по-бардовски) выглядитъ.
Его сила несомненна, хотя онъ палъ скошенный износомъ организма.
Его широта страннымъ образомъ сочеталась съ отсутствiемъ учениковъ (см. послѣднiй абзацъ), вокругъ него не было такой срѣды, какъ вокругъ Жуковскаго, Некрасова, Клюева.
Его стихи, его нарративы, пусть и стилизованные, и высказанные упрощеннымъ языкомъ выкошенной культуры, -- содѣржатъ слово для самыхъ разныхъ людей.
Его жалко, хотя для насъ, нацiоналистовъ, монархистовъ и имперiалистовъ, онъ не былъ такимъ ужъ нашимъ.
Впрочемъ, я (наконѣцъ можно сказать "я", раньше по тексту это было-бы нескромно!) могу полагать -- сегодня онъ былъ-бы съ нами, а не противъ насъ!
Въ свое время его сочли очень великорусскимъ явленiемъ , которое понятно именно порывистому, суровому, размашистому, склонному къ свѣрхъусилiю, но и пластичному, и изворотливому, и тяжкодумному великороссу, молъ остальнымъ племенамъ онъ остается чуждъ ... каково же было моё радостное изумленiе когда я обнаружилъ массу его почитателей срѣди Финновъ , и даже его своеобразнаго эпигона-финна (Топи Сорсакоски, и не только его, кажется ! ).
Богъ дастъ, будутъ еще въ Россiи хорошiе поэты, но ЭТОТЪ въ любомъ случаѣ не забудется, и антологiю русскаго стиха проклятаго ХХ вѣка онъ не можетъ не украсить.
Слушайте и читайте его --
и старайтесь не предаваться разжижу воли, такъ порождаемому щемящей грустью нашего стиха.
еще про него-же хорошо написано
прочее про пониманiе литературы -- тутъ
.