Что есть форма и бытие единичных вещей? - 11
Но вернемся к нашей философии. Мы показали, в чем состояли ошибки Аристотеля и как он их пытался разрешить, и показали, как эти ошибки Аристотеля позднее у европейских варваров превратились в чудовищное искажение всего их сознания, мышления и духовных оснований всей их т.н. «западной цивилизации». Философия тем и сложна, что малейшая ошибка, или даже неточность, или только неточно высказанная мысль могут существенно исказить все представления о мире. И если эта философия приобретает признание и становится основой для всей интеллектуальной и духовной культуры, это может привести к очень серьезным последствиям - как это случилось у европейских варваров, превративших учение Аристотеля в часть своей религиозной доктрины.
Аристотель вроде бы сделал небольшой шаг от философии Платона, поместив эйдосы вещей, как формы, в сами вещи. Но для философии и для всей интеллектуальной культуры человечества это имело огромное значение, так как теперь бытие становилось бытием единичных вещей, и теперь единичные вещи - как бытие - превратились в главный предмет мышления и исследования, что в итоге привело к формированию совершенно нового типа мышления и сознания, включая мышление научное. То, что Аристотель сделал этот шаг - это что-то невероятное, так как этот шаг абсолютно выходил за пределы всей греческой культуры и их мышления, в рамках греческой языческой культуры сделать такой шаг было почти невозможно, и Аристотель - это какое-то чудо, чудо греческой философии и всего человечества.
Европейские варвары, осознав мощь философии Аристотеля, решили превратить эту философию в «подпорку» своей католической ереси и католической Церкви, и этот шаг казался даже «естественным» - нужно было лишь превратить бога-демиурга Аристотеля в католического Бога. Но делать этого было ни в коем случае нельзя, так как философия Аристотеля была философией, а не религиозной доктриной, к тому же в ней были ошибки, которые в итоге привели европейских варваров к чудовищному искажению всего их мышления и мировоззрения, к искажению всех основ западной культуры и «западной цивилизации», превратив эту «цивилизацию» в тоталитарного монстра, который постоянно порождает каких-то чудовищ - в том числе в философии.
Но, признавая в целом правильность учения Аристотеля о формах и материи - то есть признавая, что единичные вещи есть формы материи, и что формы действительно существуют, и существуют они объективно, и существуют они как идеальный момент вещей - мы должны избежать двух главных ошибок. Первая ошибка, так сказать, «платонического» плана, когда «идеальное» мыслится и понимается как «совершенное», как некий образец, как идеал, причем образец, находящийся или существующий как-то отдельно от единичных вещей. А вторая ошибка - скорее «аристотелевского» плана, когда «идеальное» мыслится и понимается как «общезначимое», что существует в вещах или как-то отдельно от них.
Что касается первой, «платонической», ошибки, то здесь важно понимать, что форма - это ни в коем случае не есть некий «образец» или «идеал», который присутствует в вещах как «образец» или «идеал». Форма есть лишь способ организации материи (то есть более простых форм материи) в нечто единое и целостное, регулятивный принцип этого единства, и поскольку каждая единичная вещь уже существует как единичное бытие, в ней это единство уже реализовано. Вещь - это и есть это единство более простых форм материи, организованных в нечто более сложное, с отдельным для каждой вещи регулятивным принципом единства. Организм каждого отдельного человека работает как нечто единое и целое, и это единство, конечно, обеспечивается единством самого этого человека и единством его организма. И в этом смысле каждый человек и каждая единичная вещь уже есть абсолютное совершенство - так как эта вещь уже существует как единичное бытие со своим принципом единства.
И «совершенство» человека или отдельных его форм, из которых он состоит, как и «совершенство» любой другой единичной вещи, есть лишь то, как, насколько хорошо и правильно, осуществляется этот регулятивный принцип единства, исходя из самого этого принципа. Этот принцип не дан, он только задан, и задан именно как то, что должно быть - то есть как то, каким образом должен, например, работать организм человека или как человек должен существовать. И именно поэтому и этот принцип, и вся форма существуют только идеально - как то, что должно быть, как модальность долженствования, именно как регулятивный принцип, и при этом принцип единства, подводящий деятельность отдельных более простых форм (например, частей тела человека, или органов, или клеток, или форм сознания человека) под общее для всех этих форм единство, как общий для них регулятивный принцип единства.
Мы можем сказать, например, как правильно должно работать сердце человека - и врач-кардиолог имеет такое представление о том, как должно работать сердце человека, чтобы правильно и хорошо выполнять свои функции. И это представление мы можем назвать «совершенным сердцем», а можно назвать просто «здоровым сердцем». Причем это представление является не только представлением врача-кардиолога, оно существует и объективно - и объективно оно существует как регулятивный принцип единства сердца, которое должно работать как единое целое, и как регулятивный принцип единства всего организма человека и всего человека, так как сердце существует лишь как часть этого организма, и поэтому его «совершенство» - то есть то, как правильно оно должно работать - не существует отдельно от остального человека, и именно так это и понимает врач-кардиолог (если это, конечно, хороший врач).
Мы можем также сказать - исходя из этих представлений о том, как должно работать сердце, то есть в чем состоит его «совершенство» как тот регулятивный принцип единства, которому должна быть подчинена работа сердца и которому она подчинена - что такое «ненормальная», или «неправильная» работа сердца. То есть в чем состоит «несовершенство» работы сердца какого-то человека в соотнесении с этим представлением о том, что есть «совершенство» в работе сердца. И это «несовершенство» обнаруживает себя как какие-то сбои, или отклонения в работе сердца, и задача врача именно в том и состоит, чтобы выявить (диагностировать) эти отклонения, понять, чем они вызваны, и попытаться устранить эти отклонения с тем, чтобы привести или приблизить работу сердца к «совершенству» - то есть к тому, как оно должно работать из его собственного регулятивного принципа единства.
Но никакого регулятивного принципа единства - как вещь или какую-то «сущность» - мы не найдем. Ни в самом сердце, ни во всем организме человека, ни во всем человеке. Этот регулятивный принцип единства существует только идеально, как то, что должно быть, но что не существует как-то отдельно от материи. И этот принцип единства будет глупо искать где-то вне сердца конкретного человека, или вне его организма, или вне самого человека. Он существует как единство сердца - причем как единство в материи, а также как единство всего тела и организма человека, а также как единство всего человека. Более того, этот регулятивный принцип единства всего человека - не только тела, но и его сознания со всеми его формами и содержанием - это и есть этот человек. Но нигде как нечто данное вы это единство не обнаружите, так как оно существует только как нечто идеальное, как регулятивный принцип всего человека, всего, что с ним происходит и всего, что он совершает, и к чему соотнесено все в человеке и к чему соотнесен весь остальной мир.