Фрагмент из статьи.
Обнаружил у Бальтазара интересную версию оригенизма, уже персоналистскую.
Бальтазар стремится отличить «ипостась» не только от сущности, но и «сущности с особенностями», то есть от носителя сущностных свойств и ипостасных особенностей:
«…вполне допустимо считать, что ипостась как таковая - это не ατομον είδος («неделимый вид») в той мере, в какой последний остается категорией сущностной сферы [1]. В любом случае такая ипостась ускользнула бы тем самым от какой бы то ни было собственно дефиниции, движущейся, как было упомянуто, от более общих сущностей к более обособленным [2]. Но разве в таком случае ипостась как таковая не должна всегда ускользать от определения? Безусловно, она всегда воплощается в некоей природе, она всегда «всуществлена» (ένούσιον), но не ограничивается тем, чтобы быть только лишь свойством (ψιλον ιδίωμα, букв. «обнаженное свойство») природы. Скорее уж природа могла бы называть свое свойство, то есть то, чем она обладает. И конечно, в числе индивидуализирующих признаков можно провести различие между «сущностными признаками» (ποιότης ούσιώδης), которыми различаются ступени видовой природы, и «ипостасными признаками» (ποιοτης υποστατική), которые как таковые относятся к индивидууму примерно как форма носа или цвет волос [3]. Но эти последние остаются лишь знаком, указанием на скрывающееся за ними «бытие-для-себя», и сами принадлежат еще к сущностной структуре» [4].
Данный отрывок вызывает ряд возражений.
Во-первых, непонятно, почему Бальтазар, считая «вполне допустимым» то, что совершенно ясно и так (ибо ни прп. Максим, ни кто-либо из свв. отцов вообще никогда не говорили, будто «ипостась» следует хоть в каком-то смысле определять как «неделимый вид») пытается опереться на текст PG 91 201D, где речь идет о невозможности говорить о сложной ипостаси Христа (а не вообще об ипостаси!) как об индивиде, поскольку она не может быть включена в состав «неделимого вида» (то есть не может быть признана принадлежащей только к виду «человек»). Возникает впечатление, что Бальтазар просто не понимает текста (или делает вид, что не понимает) и, не отличая «индивид» от «неделимого вида», искажает (сознательно или по недомыслию) смысл сказанного прп. Максимом.
Во-вторых, подтверждая свои слова ссылкой на PG 91 204A, он вновь с легкостью игнорирует данное прп. Максимом в тексте по ссылке объяснение того, в каком именно смысле ипостась Христа (а речь идет только и исключительно о ней!) не может быть названа «индивидом»: «[Христос] есть не индивид, возводимый к виду или роду или ограничиваемый ими по сущности [5]. То есть, допускаются сразу две ошибки: сказанное исключительно о Христе безосновательно переносится и применяется в отношении всех человеческих ипостасей; игнорируется, что Христос не может быть назван «индивидом» только в том смысле, что он не принадлежит виду «человек», и это совсем не означает, будто возможно признать Ипостась Христа делимой, а не неделимой (ἀτόμων - не-делимое).
В-третьих, ошибочно считать, ипостасный признак (качество), согласно прп. Максиму, есть то, что скрывает ипостась. Напротив, он утверждает в данном месте, что по созерцаемым в ипостаси признакам истинная суть вещи проясняется (διευκρινοῦσα τήν τῶν πράγματων ἀλήθειαν) [6].
Помимо этого - главное возражение наше состоит в том, что «ускользание от определения» совсем не нужно, чтобы ипостаси оставаться несводимой к сумме признаков (и уж тем более - для отрицания определения ипостаси как только лишь свойства). Ведь и сущность, точно так же, как и ипостась, не может быть сведена к сумме признаков, свойств. В тексте Opusc., 23, на который ссылается Бальтазар [7], так прямо и сказано:
«…подобно тому как никакое из качеств, будь то сущностных или околосущностных, не есть ни сущность, ни самостоятельно существующая вещь, но всегда обретают отличительные черты (χαρακτηριστικόν) вокруг сущности, как, например, цвет в теле и знание в душе (ведь нельзя сказать, что цвет является отдельно от тела, а знание осуществляется (ἐνεργεῖσθαι) отдельно от души); так и воипостасное (ἐνυπόστατον) и восущностное (ἐνούσιον) невозможно помыслить отдельно от сущности и ипостаси. Ведь они обладают существованием не сами по себе, но всегда созерцаются окрест ипостаси» [8].
Из сказанного выше [9] мы можем понять, что «всуществление» (как и «воплощение») ипостаси Бальтазар понимает как присутствие хотя и связанного с сущностью, но иного начала. Бальтазар отказывается видеть различение «сущности» и «ипостаси» как различие общего и частного, особенного. И поэтому он не ставит и не может поставить вопрос о том, что есть сущность в ипостаси, и что означает пребывание ипостаси в сущности. Если ипостась «ускользает от определения», то потому, что Бальтазар и сам не в силах определить, что же такое «ипостась», ибо всякий ясный ответ на вопрос о «что?» стал бы речью о том, что «принадлежит еще к сущностной структуре». И тогда невозможно стало бы говорить об ипостаси, как извне «привносящей единичность», извне «всуществляющейся», извне «воплощающейся».
Очевидно, ясность понимания прп. Максима для Бальтазара здесь неприемлема. Для прп. Максима единичность «привносится» не ипостасью, но осуществляется «по логосу ипостаси» (ἕν κατά τόν τῆς ὑποστάσεως λόγον) [10], по «логосу самостоятельного бытия»:
«…природа обладает общим логосом бытия, а ипостась - также и логосом самостоятельного бытия (τοῦ καθ᾿ἑαυτὸ εἶναι). Что природа обладает только логосом вида, а ипостась означает также и некую отдельную вещь (τοῦ τινός)» (Opusc., 23) [11].
А ипостась как «всуществленное» (ἐνούσιον) есть
«…нечто, не только имеющее созерцаемую в нем совокупность особенностей, по которой оно распознается как [отличное] от другого, но и в действительности обладающее общей [с другими вещами] сущностью» (Opusc., 14) [12].
Как мы уже сказали, различие «сущности» и «ипостаси» как «общего» и «частного», понимание «ипостаси» как «частного», которое есть частное, отдельное, самостоятельное бытие общего - «сущности», Бальтазару чуждо. По сути, мы видим у него следование некой новой версии оригенизма, не традиционной, когда душа предшествует воплощению, но такое, что воплощается, всуществляется ипостась, личность, не принадлежащая сущностной структуре, иная по отношению к человеческой сущности.
[1] PG 91 201D. - Прим. Бальтазара.
[2] PG 91 204A. - Прим. Бальтазара.
[3] PG 91 248B и сл. - Прим. Бальтазара.
[4] Альфа и Омега. № 19.
[5] Прп. Максим Исповедник. Богословско-полемические сочинения. С. 423. Перевод несколько изменен. - Авт.
[6] См.: Там же. С. 453.
[7] Альфа и Омега. № 19.
[8] Прп. Максим Исповедник. Богословско-полемические сочинения. С. 462.
[9] Имеется в виду и сказанное в тексте прежде данного отрывка - К.Ш.
[10] Прп. Максим Исповедник. Письма. С. 164.
[11] Прп. Максим Исповедник. Богословско-полемические сочинения. С. 463.
[12] Там же.. С. 391.
Бальтазар стремится отличить «ипостась» не только от сущности, но и «сущности с особенностями», то есть от носителя сущностных свойств и ипостасных особенностей:
«…вполне допустимо считать, что ипостась как таковая - это не ατομον είδος («неделимый вид») в той мере, в какой последний остается категорией сущностной сферы [1]. В любом случае такая ипостась ускользнула бы тем самым от какой бы то ни было собственно дефиниции, движущейся, как было упомянуто, от более общих сущностей к более обособленным [2]. Но разве в таком случае ипостась как таковая не должна всегда ускользать от определения? Безусловно, она всегда воплощается в некоей природе, она всегда «всуществлена» (ένούσιον), но не ограничивается тем, чтобы быть только лишь свойством (ψιλον ιδίωμα, букв. «обнаженное свойство») природы. Скорее уж природа могла бы называть свое свойство, то есть то, чем она обладает. И конечно, в числе индивидуализирующих признаков можно провести различие между «сущностными признаками» (ποιότης ούσιώδης), которыми различаются ступени видовой природы, и «ипостасными признаками» (ποιοτης υποστατική), которые как таковые относятся к индивидууму примерно как форма носа или цвет волос [3]. Но эти последние остаются лишь знаком, указанием на скрывающееся за ними «бытие-для-себя», и сами принадлежат еще к сущностной структуре» [4].
Данный отрывок вызывает ряд возражений.
Во-первых, непонятно, почему Бальтазар, считая «вполне допустимым» то, что совершенно ясно и так (ибо ни прп. Максим, ни кто-либо из свв. отцов вообще никогда не говорили, будто «ипостась» следует хоть в каком-то смысле определять как «неделимый вид») пытается опереться на текст PG 91 201D, где речь идет о невозможности говорить о сложной ипостаси Христа (а не вообще об ипостаси!) как об индивиде, поскольку она не может быть включена в состав «неделимого вида» (то есть не может быть признана принадлежащей только к виду «человек»). Возникает впечатление, что Бальтазар просто не понимает текста (или делает вид, что не понимает) и, не отличая «индивид» от «неделимого вида», искажает (сознательно или по недомыслию) смысл сказанного прп. Максимом.
Во-вторых, подтверждая свои слова ссылкой на PG 91 204A, он вновь с легкостью игнорирует данное прп. Максимом в тексте по ссылке объяснение того, в каком именно смысле ипостась Христа (а речь идет только и исключительно о ней!) не может быть названа «индивидом»: «[Христос] есть не индивид, возводимый к виду или роду или ограничиваемый ими по сущности [5]. То есть, допускаются сразу две ошибки: сказанное исключительно о Христе безосновательно переносится и применяется в отношении всех человеческих ипостасей; игнорируется, что Христос не может быть назван «индивидом» только в том смысле, что он не принадлежит виду «человек», и это совсем не означает, будто возможно признать Ипостась Христа делимой, а не неделимой (ἀτόμων - не-делимое).
В-третьих, ошибочно считать, ипостасный признак (качество), согласно прп. Максиму, есть то, что скрывает ипостась. Напротив, он утверждает в данном месте, что по созерцаемым в ипостаси признакам истинная суть вещи проясняется (διευκρινοῦσα τήν τῶν πράγματων ἀλήθειαν) [6].
Помимо этого - главное возражение наше состоит в том, что «ускользание от определения» совсем не нужно, чтобы ипостаси оставаться несводимой к сумме признаков (и уж тем более - для отрицания определения ипостаси как только лишь свойства). Ведь и сущность, точно так же, как и ипостась, не может быть сведена к сумме признаков, свойств. В тексте Opusc., 23, на который ссылается Бальтазар [7], так прямо и сказано:
«…подобно тому как никакое из качеств, будь то сущностных или околосущностных, не есть ни сущность, ни самостоятельно существующая вещь, но всегда обретают отличительные черты (χαρακτηριστικόν) вокруг сущности, как, например, цвет в теле и знание в душе (ведь нельзя сказать, что цвет является отдельно от тела, а знание осуществляется (ἐνεργεῖσθαι) отдельно от души); так и воипостасное (ἐνυπόστατον) и восущностное (ἐνούσιον) невозможно помыслить отдельно от сущности и ипостаси. Ведь они обладают существованием не сами по себе, но всегда созерцаются окрест ипостаси» [8].
Из сказанного выше [9] мы можем понять, что «всуществление» (как и «воплощение») ипостаси Бальтазар понимает как присутствие хотя и связанного с сущностью, но иного начала. Бальтазар отказывается видеть различение «сущности» и «ипостаси» как различие общего и частного, особенного. И поэтому он не ставит и не может поставить вопрос о том, что есть сущность в ипостаси, и что означает пребывание ипостаси в сущности. Если ипостась «ускользает от определения», то потому, что Бальтазар и сам не в силах определить, что же такое «ипостась», ибо всякий ясный ответ на вопрос о «что?» стал бы речью о том, что «принадлежит еще к сущностной структуре». И тогда невозможно стало бы говорить об ипостаси, как извне «привносящей единичность», извне «всуществляющейся», извне «воплощающейся».
Очевидно, ясность понимания прп. Максима для Бальтазара здесь неприемлема. Для прп. Максима единичность «привносится» не ипостасью, но осуществляется «по логосу ипостаси» (ἕν κατά τόν τῆς ὑποστάσεως λόγον) [10], по «логосу самостоятельного бытия»:
«…природа обладает общим логосом бытия, а ипостась - также и логосом самостоятельного бытия (τοῦ καθ᾿ἑαυτὸ εἶναι). Что природа обладает только логосом вида, а ипостась означает также и некую отдельную вещь (τοῦ τινός)» (Opusc., 23) [11].
А ипостась как «всуществленное» (ἐνούσιον) есть
«…нечто, не только имеющее созерцаемую в нем совокупность особенностей, по которой оно распознается как [отличное] от другого, но и в действительности обладающее общей [с другими вещами] сущностью» (Opusc., 14) [12].
Как мы уже сказали, различие «сущности» и «ипостаси» как «общего» и «частного», понимание «ипостаси» как «частного», которое есть частное, отдельное, самостоятельное бытие общего - «сущности», Бальтазару чуждо. По сути, мы видим у него следование некой новой версии оригенизма, не традиционной, когда душа предшествует воплощению, но такое, что воплощается, всуществляется ипостась, личность, не принадлежащая сущностной структуре, иная по отношению к человеческой сущности.
[1] PG 91 201D. - Прим. Бальтазара.
[2] PG 91 204A. - Прим. Бальтазара.
[3] PG 91 248B и сл. - Прим. Бальтазара.
[4] Альфа и Омега. № 19.
[5] Прп. Максим Исповедник. Богословско-полемические сочинения. С. 423. Перевод несколько изменен. - Авт.
[6] См.: Там же. С. 453.
[7] Альфа и Омега. № 19.
[8] Прп. Максим Исповедник. Богословско-полемические сочинения. С. 462.
[9] Имеется в виду и сказанное в тексте прежде данного отрывка - К.Ш.
[10] Прп. Максим Исповедник. Письма. С. 164.
[11] Прп. Максим Исповедник. Богословско-полемические сочинения. С. 463.
[12] Там же.. С. 391.