Столыпин А.А. - В Добровольческой армии
Благодаря совету Mazyk узнал, что есть воспоминания А.А. Столыпина «В Добровольческой армии» о боях в Керчи во время гражданской войны, опубликованные в сборнике «Белое движение. Том VII. Возрожденные полки русской армии в Белой борьбе на Юге России».
Историк Волков Сергей Владимирович любезно передал мне этот текст.
Публикую ниже главу «Бои под Керчью» из этих воспоминаний. В ней описана борьба с красными партизанами в керченских каменоломнях, бои под крепостью Керчь, Брянским заводом, а также описание некоторых окраин. К сожалению, воспоминания очень краткие.
Удивило, что Столыпин в своих воспоминаниях называет крепость Керчь «старушкой», но ко времени гражданской войны прошло лишь 50 лет с окончания ее строительства. Хотя, несомненно, она уже утратила к началу XX в. свое стратегическое значение, т. к. строилась во времена гладкоствольного вооружения.
В Добровольческой армии
Столыпин А.А., фотография из коллекции Волкова С.В.
Дневник времен моего участия в Добровольческой армии (1919-1920) утерян, и мне приходится ограничиться описанием отдельных событий и боев, которые почему-то запомнились.
Нелегко хотя бы приблизительно восстановить список офицеров-нижегородцев в составе Сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии [1], в который входили эскадроны Нижегородского [2], Северского [3] и Тверского [4] полков. Приданы были взамен Терского казачьего полка императорских времен эскадроны Переяславского драгунского полка [5].
Некоторые наши офицеры принимали участие в борьбе против красных еще до моего прибытия в город Керчь и продолжали эту борьбу в Керчи, а затем в Крыму. В дальнейшем к нам присоединились еще другие однополчане. Все они - и прикомандированные офицеры других частей - воевали до отхода в Польшу. При генерале Врангеле нас уже было меньше, т.к. некоторые офицеры, бежавшие из польского лагеря, остались в Европе и, кроме того, были и потери.
Выехал я из Батума с нашим полковником князем Борисом Львовичем Голицыным на английском военном судне «Спирака». Это был небольшой пароход, предназначенный для борьбы против подводных лодок, в сущности, судно торгового флота с закамуфлированными орудиями.
Высадились мы в Керчи усталыми, но довольными. Коней у нас еще не было. Было два пеших Нижегородских эскадрона. Одним командовал подполковник князь Сергей Львов [6], другим - осетин, ротмистр Константин Тускаев [7].
Из младших офицеров были в Керчи братья князья Борис и Юрий Абашидзе [8], поручики Аркадий Столыпин, Михаил Эссен, барон Дмитрий Фиркс [9], корнеты Алексей Маклаков [10], братья Иван [11] и Николай Старосельские [12], граф Борис Шамборант [13], Владимир Попов, Всеволод Исаев II и бывший наш вахмистр 3-го эскадрона. Был там и брат корнета Маклакова Леонид [14], который был вольноопределяющимся.
В Керчи был убит штаб-ротмистр князь Борис Абашидзе I, тяжело ранены и в полк не вернулись корнеты граф Мусин-Пушкин [15] и Николай Старосельский. Я тогда был легко ранен в руку.
В бою под с. Ак-Манай в Крыму были ранены наши нижегородские - поручики Михаил Эссен и корнеты Иван Старосельский и Всеволод Исаев II.
После «выхода» из Крыма к нам присоединились нижегородцы - полковники князь Борис Голицын и Борис Шереметьев, штаб-ротмистр граф Лев Шамборант [16], поручики Константин Сахновский, Василий Гейдер, князь Никита Лобанов-Ростовский [17], корнеты Николай Болдырев, Сергей Кишинский [18], князь Долгорукий, князь Юрий Гагарин [19], Козлов (бывший вахмистр Нижегородского полка) - и прикомандированные - корнет Фрейман, казак-хорунжий Алексей Беднягин [20], корнет Майборода Дагестанского конного полка и поручик Самоваленко из отряда генерала Шкуро.
По возвращении из Польши число наших офицеров в армии генерала Врангеля уменьшилось. В Польше скончался от туберкулеза ротмистр Константин Тускаев. Были убиты корнет князь Долгорукий и корнет Сергей Кишинский. Последний получил разрешение начальства отыскать свою семью в Румынии и был убит румынами на реке Днестр. Ранены были поручик барон Дмитрий Фиркс, поручик Аркадий Столыпин (в ногу), а корнет Иван Старосельский был переведен в лейб-гвардии Конный полк.
Насколько помню, в армии генерала Врангеля кроме меня были налицо подполковник С. Львов, братья Лев и Борис Шамборанты, братья Алексей и Леонид (вольноопределяющийся) Маклаковы, Фрейман, хорунжий Беднягин и корнет Люфт [21]. Были, очевидно, и другие, но не могу припомнить, кто.
По словам ротмистра Карцева [22] Тверского полка и нашего нижегородца Ивана Старосельского, в Добровольческой армии воевали следующие офицеры Сводного полка.
16-го Тверского драгунского полка: ротмистр Жданко, штаб-ротмистры Сахаров, Карцев, Денисов, поручики Шалонский, Леонов, корнеты Левандовский, Басиев, Вилинский, Юзвинский [23]; прикомандированы: штаб-ротмистры Бенецкий, Повшедный.
18-го Северского драгунского полка: полковник Владимир Попов, ротмистры Леонид Ермолов [24], Павел Иванов [25], штаб-ротмистры Харитов [26], Игорь Червинов [27]; прикомандирован Хартулари (из конно-горного артил. дивизиона).
15-го Переяславского драгунского полка: полковник Вахвахов [28], подполковник Щастливцев [29], ротмистр Лельевр [30], корнеты Орлов, Балашев [31], прапорщик Тер-Погосов.
Бои под Керчью
Керчь - древняя Пантикапея - расположена в глубине залива. Слева от города - мыс, на котором небольшая деревушка и Брянский завод, а на мысу, что справа, - Керченская крепость. Военного значения она уже давно не имела. Но еще были целы бастионы и разные эскарпы, контр-эскарпы и валы.
Старушка-крепость стала уютной, обросла травкой и кустами черемухи и сирени. В цветущих кустах - дело было весной 1919 года - заливались соловьи, и «каждый вечер в час назначенный» наши господа офицеры из молодых гуляли вдоль валов с местными сиренами.
Коней у нас тогда еще не было. Одеты и обуты были мы как кто. Младшие офицеры находились на солдатском положении или почти. Старых драгун было мало... Кто же были наши солдаты? Да больше бывшие матросы и солдаты-красноармейцы, либо перебежавшие на нашу сторону, либо из пленных. Много было и разных молодых добровольцев. Особого доверия к солдатам, признаться, у меня не было. Во время ночных обходов я избегал идти первым и всегда имел за спиной верного человека.
События вскоре подтвердили мою настороженность. Коренной нижегородец, полковой наездник Воронов, был захвачен в плен большевиками; притворившись человеком левых взглядов, он постепенно вошел в их доверие, недели через три бежал. Вернувшись к нам в полк, он доложил, что среди наших солдат уже существует ячейка заговорщиков, готовящихся перебить офицеров. Воронов даже назвал некоторые фамилии... Своих ребят мы тогда еще мало знали, и лишь со временем плевелы были отделены от зерна.
Вокруг города были знаменитые Керченские каменоломни. Это своего рода подземный город с широкими галереями-улицами, перекрестками и площадями. Из этого лабиринта, из этих катакомб добывался ранее легкий, но прочный строительный камень. Теперь в каменоломнях скрывались выбитые из города красные - большевики-матросы Черноморского флота, а также рабочие, дезертиры и просто уголовники. Мы были наверху и следили за выходами из этого лабиринта. Они же жили внизу своей кротиной жизнью. У них были запасы и оружие. У нас все это тоже было, но были еще солнце, небо и море...
Некоторые неизвестные нам галереи выходили в пригороды и села, и у красных этим путем были связи с жителями. Главные выходы охранялись нами денно и нощно, но на все выходы у нас не хватало людей. Красные делали вылазки. Раз даже под вечер прорвались в конном строю мимо одной нашей заставы, т.к. у них были и кони, правда, немного...
Оставалось взрывами завалить выходы из галерей. Достали бочки с мелинитом, похожим на желтый серный порошок. Мелинит плохо взрывается, и, чтобы его «разбудить», нужен динамит. Этим делом занялась наша подрывная команда, и вскоре почти все выходы были завалены. Почти, да не все... Перестрелки продолжались, и однажды пулей в глаз был убит сапер капитан Червинов.
Не полностью удовлетворительным оказался и главный взрыв. При свете факелов наши драгуны вкатили двенадцать бочек мелинита, провели бикфордовы шнуры... А мы снаружи смотрели на часы и считали минуты. Глухой гром и дым вырвались из галереи. Внутри произошли обвалы и образовались трещины. Но большевикам все же удалось выбраться через боковые галереи.
Однако эти взрывы действовали на нервы красным. Да и само житье в полумраке и боязнь быть заживо похороненными доводили некоторых из них до отчаяния. Об этом слышали мы от пленных...
Я часто бывал в галереях и раз после очередного взрыва был спущен на веревке. За мной спустилось несколько охотников с факелами. Долго и бесшумно шли мы по мягкой пыли среди гробовой тишины. Оставив людей за углом, я прокрался в темноте вперед, держась за стену до следующего поворота. Заглянул за угол: нечто вроде окопа и тусклый фонарь на шесте - их аванпост... Продолжать далее разведку нам не было предписано, да и ручных гранат мы с собой не захватили. Повернулись и бесшумно ушли.
Помню перестрелку около крепости. Барон Фиркс лично бил из пулемета. Рядом со мной в цепи лежал солдат, который вскоре получил пулю около уха. Он стонал, и я его оттащил за куст, где он и умер. Фамилия его была Предвечный.
Однажды под утро нас в крепости разбудила орудийная пальба. Было еще темно, но видно, как с наших и английских военных судов пускали ослепительно белые ракеты и били из морских орудий по траншеям, в которых засели большевики. Слышна была и пулеметная трескотня... Я смотрел и слушал, как зачарованный. Меня грызло нетерпение и было немного стыдно смотреть на все это издали! Часа через три - это было 10 мая - я отпросился в город, нанял пролетку и добрался за пригороды. Кто бы подумал, что можно взять извозчика, чтобы попасть на поле сражения? Почему-то вспомнился Пьер Безухов!
По дороге мне сказали, что у нас были тяжелые потери. Я завернул в госпиталь. Князь Борис Абашидзе лежал с забинтованной шеей и головой - пуля разбила ему шейный позвонок. Абашидзе что-то шептал. Я к нему наклонился: «Мухи!». Проклятые мухи не давали умирающему покоя. Я долго держал его руку и отгонял мух. Затем вызвал сестру и вышел. Бориса Абашидзе я больше не видел.
В соседней палате лежал другой наш нижегородец - граф Алексей («Мумка») Мусин-Пушкин. Бедному Алексею отняли правую руку. Лежал он тихо, не жаловался, вел себя геройски. Был он, разумеется, слаб и бледен. Я мысленно перенесся в Петербург, где я так часто бывал в этой семье на Литейном проспекте, 17.
Выходя из госпиталя, я нахлобучил папаху, чтобы скрыть слезы - нервы были, очевидно, несколько потрепаны... Дальше уже пешком добрался до окраины села. Шла стрельба. На высоком Царском кургане лежал у пулемета ротмистр Северского полка Леонид (Леня) Ермолов. Изредка садился и давал короткие очереди из своего «максима». Взобрался к нему. «Где наши?» - «Твои - тут совсем близко - вон там... Только бежать тебе придется шагов эдак двести и во всю прыть». - «Почему во всю прыть?». - «Да потому, что «они» почти рядом, рукой подать, у входа в галереи, и могут ухлопать в упор». - «Так как же быть?» - «Да как быть - лупи во весь дух, а я буду их поливать из пулемета».
Сказано - сделано, да не совсем удачно. На полпути споткнулся и упал. Упал, впрочем, удачно, за невысокое прикрытие, может, в пол-аршина высотой. Махнул Ермолову, что, мол, жив-здоров. Лежа осмотрелся: недалеко лежал наш солдатик. Подполз: «Что с тобой?» - «Ох, лихо, помираю... в живот, сволочи, саданули... водички, ради Христа...». Фляги у меня не было. Солнце пекло. Раненый тихо стонал (его вынесли, когда стрельба ослабела). Надо было решаться. Набрал воздуха в легкие, перекрестился и ринулся. Ермолов открыл огонь... Добежал к своим и узнал, что корнет Николай Старосельский, младший, тяжело ранен осколками ручной гранаты и что потери большие.
Под вечер огонь прекратился, жара стала спадать. Стояли мы под откосом, мирно болтали, курили, шутили - реакция после боя. Неожиданно где-то в тылу щелкнул ружейный выстрел, и пуля дала звонкий рикошет у моих ног. Другой выстрел: острая боль ... правая рука повисла, как плеть, пальцы свело, и они перестали двигаться. Этого еще не хватало! Выяснилось, что стреляли с колокольни церкви. Пуля тронула руку между локтем и кистью... Неизменный Ермолов снова открыл огонь, пока я добежал до кургана.
В больнице, где я оказался утром, уложили, впрыснули морфий. Через несколько дней под вечер пароходик доставил меня на Таманский полуостров.
Там в госпитале милейшая старшая сестра Щетинина поместила меня на матрасе рядом с койкой Николая Старосельского. Его рана была в плохом виде и сильно пахла. В углу палаты лежал Мусин-Пушкин, к которому дня через два приехала мать. Ему предстояла еще одна операция: руку должны были ампутировать уже у самого плеча (оба выжили и в дальнейшем уцелели).
На четвертый день пальцы у меня стали двигаться. Я вернулся в Керчь, где не без скрытой гордости нашил на рукаве первую золотую полоску - знак ранения... Между тем сопротивление противника в Керчи постепенно слабело. Назревало общее наступление на север - через Перекоп в Таврию.
Нас стали высылать в сторожевое охранение вдоль Керченского пролива. Степь цвела. В прозрачной морской воде мы ловили рыбу, не брезгуя даже плебейскими «бычками». Получали из города в плетенных из лубка коробках небольшие копченые керченские селедки - лучшие в России. После каменоломен это был сущий рай... По ночам шагал я с карабином за плечами в сторожевом охранении. Всматривался в темную даль и прислушивался к ночным шорохам. Это было наше настоящее. Было и прошлое, но оно казалось бесконечно далеким...
Бой у Брянского завода записываю со слов нашего корнета Ивана Старосельского - брата Николая.
9 мая 1919 года один из двух Нижегородских эскадронов Сводного полка Кавказской Кавалерийской дивизии был под командой осетина-ротмистра Константина Тускаева. Эскадрон был расквартирован в зданиях Брянского завода. Налицо были: штаб-ротмистр князь Борис Абашидзе, корнеты Иван и Николай Старосельские, граф Алексей Мусин-Пушкин и Люфт. Там же находились казаки-пластуны, вероятно, сотни две...
Завод был недалеко от каменоломен, и потому особое внимание было обращено на усиленное сторожевое охранение. Окопы наши были в метрах 500-600 от красных... Решено было атаковать противника в пять часов утра. Мало кто из нас спал в эту ночь. Все же я наконец заснул. Разбудил меня разговор между Мусиным-Пушкиным и офицером Переяславского драгунского полка, фамилию которого не помню. Оба видели сны. Причем Пушкин видел во сне, что его ранило в правую руку, а переяславец - в левую. «Сон в руку» - как они острили... Что удивительно, это что после боя Пушкину отняли правую, а переяславцу левую руку! Ни тот ни другой в Свободный полк больше не вернулись.
В 4 ч. 30 м. утра наши миноносцы и английские суда открыли огонь по окопам большевиков, а в 5 ч. утра мы начали продвигаться. Я командовал одним взводом, а Пушкин - другим. Шли мы рядом и, как сейчас помню, в руках тросточки.
Пройдя шагов 200 по направлению к окопам противника, мы были встречены сильным ружейным и пулеметным огнем. Несколько драгун было уже ранено, как вдруг Мусин-Пушкин упал, хватаясь за живот: «Я умираю, дай знать матери в Новочеркасск!». Ему одна пуля попала в правую руку, раздробив локоть, а другая скользнула по животу, не причинив ранения; но удар был сильный, и он подумал, что ранен в живот... Я сорвал с шашки «индивидуальный пакет» и, сняв с Мусина-Пушкина шинель и китель, увидел, что правая рука его висит на связках и коже и что кровь хлещет вовсю. Я помнил еще из уроков военной гигиены в Пажеском корпусе, что в подобных случаях надо перевязывать руку выше раны, не затягивать слишком туго, чтобы кровь могла немного просачиваться, дабы избежать гангрены. Перевязав руку, как полагается, я приказал драгуну Ельникову, который лежал рядом со мной, чтобы он и еще двое драгун вынесли корнета Мусина-Пушкина до перевязочного пункта...
Собрал я драгун. Увидев, что потери большие, послал донесение ротмистру Тускаеву, командовавшему эскадроном, спрашивая указаний. Ответ был: «Немедленно взять Царский курган!». Это был высокий курган. На нем засели большевики с пулеметами. Рассуждать было нельзя. Двинулись вперед, забрали курган, оттуда спустились вниз, захватили еще несколько рядов окопов... Слева от нас наступали два других взвода, при них был мой брат Николай. Задача их была занять деревню Старый Карантин.
Сидел я в захваченном окопе, когда ко мне подошел драгун, посланный корнетом Люфтом (бывший вахмистр 3-го эскадрона), и сказал: «Ваш брат тяжело ранен и эвакуирован. Ранен также штаб-ротмистр Столыпин, который командовал левым крылом».
К вечеру, ввиду наступившего затишья, я отпросился у ротмистра Тускаева, пошел на пристань, где стоял пароход Красного Креста, и разыскал брата. Он был ранен в обе ноги пулей и гранатой, вырвавшей ему часть ноги от колена до паха. Брат мой отказался, чтобы ему отняли ногу, и хорошо сделал, т.к. сохранил ее до сих пор.
[1] Сводный полк Кавказской кавалерийской дивизии. Сформирован во ВСЮР 2 фев.1919 (формирование проходило при Инородческом полку). С 22 мая 1919 входил в состав Отдельной кавалерийской бригады 3-го армейского корпуса (II). С 19 июня 1919 входил в состав 3-й бригады 2-й кавалерийской дивизии (I). В июле 1919 включал по 2 эскадрона 16-го Тверского, 17-го Нижегородского и 18-го Северского драгунских полков. В сен. - окт.1919 сведен в Сводно-Кавказский кавалерийский дивизион. Участвовал в Бредовском походе в составе Отдельной кавалерийской бригады и был интернирован в Польше. Командир - полк. А.В.Попов. (май - окт.1919).
[2] 17-й драгунский Нижегородский полк. Возрожден в Добровольческой армии. Дивизион полка (в июле 1919 - 2 эскадрона) входил в состав Сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии. Участвовал в Бредовском походе. По прибытии в Крым с 8 авг.1920 дивизион полка входил в Кавказский кавалерийский полк. С начала 1919 в нем воевало 26 коренных офицеров полка и 4 прикомандированных. Полковое объединение в эмиграции (входило в РОВС) - «Союз офицеров Нижегородского драгунского полка» (Париж): пред. - полк. кн. К.А.Туманов, секр. - полк. кн. Н.С.Трубецкой.
[3] 18-й драгунский Северский полк. Возрожден в Добровольческой армии. Дивизион полка (в июле 1919 - 2 эскадрона) входил в состав Сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии. Участвовал в Бредовском походе. По прибытии в Крым с 8 авг.1920 дивизион полка входил в Кавказский кавалерийский полк. С начала 1919 в нем воевало 5 коренных офицеров полка и 1 прикомандированный. Полковое объединение в эмиграции - «Объединение Северских драгун» (Белград, Югославия; входило в состав IV отдела РОВС). Руководитель - ген.-майор М.А.Кобиев, адъютант - корн. Б.Н.Эрн. Нач. полковой группы (Кавалерийской дивизии) во Франции - полк. Туганов. После 1945 - в США, на 1967 насчитывало 7 чел.
[4] 16-й драгунский Тверской полк. Возрожден в Добровольческой армии. Дивизион полка (в июле 1919 - 2 эскадрона) входил в состав Сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии. Участвовал в Бредовском походе. По прибытии в Крым с 8 авг.1920 дивизион полка входил в Кавказский кавалерийский полк. С начала 1919 в нем воевало 10 коренных офицеров полка и 2 прикомандированных. Полковое объединение в эмиграции (входило в РОВС) - «Союз Тверских драгун» (Париж): пред. - полк. З.Г.Натиев, секр. - шт.- ротм. А.В.Щигровский.
[5] 15-й драгунский Переяславский полк. Возрожден во ВСЮР. С начала 1919 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии, сформировав свой эскадрон, воевало 6 офицеров полка. С 19 июня 1919 дивизион полка входил в состав сформированного Сводно-драгунского полка, где в июле 1919 переяславские драгуны были представлены 2 эскадронами. В эмиграции нач. полковой группы (Кавалерийской дивизии) во Франции - полк. П.А.Лызлов.
[6] Львов князь Сергей Александрович, р. 27 сентября 1885. Подполковник 17-го драгунского полка. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР; апр. - дек.1919 командир Нижегородского эскадрона в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии.
[7] Тускаев Константин. Тверское кавалерийское училище 1912. Штабс-ротмистр 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР; апр. - дек.1919 командир эскадрона в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Участник Бредовского похода. Ротмистр (с 30 сен.1919). Умер от туберкулеза в Польше в начале 1920.
[8] Князь Абашидзе Георгий (Юрий) Дмитриевич. Штабс-ротмистр 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР; весной-осенью 1919 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Эвакуирован в Сербию. 21 июля - 1 авг.1920 возвратился в Русскую Армию в Крым. Ротмистр. Умер 10 июня 1921 в Галлиполи.
[9] Барон Фиркс Дмитрий. Поручик 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР; 1919 - в начале 1920 в эскадроне своего полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Штабс-ротмистр (с 20 авг.1919).
[10] Маклаков Алексей Николаевич. Училище правоведения 1917 (не окончил; 2-й класс). Корнет 17-го драгунского полка. В Вооруженных силах Юга России; апр.1919 - 1920 в дивизионе своего полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Участник Бредовского похода. 20 июля 1920 эвакуирован в Югославию. 20 авг.1920 возвратился в Русскую Армию в Крым. Поручик. В эмиграции во Франции; в 1940 вывезен в Германию. Пропал без вести в 1945 в Берлине (расстрелян советскими войсками в госпитале).
[11] Старосельский Иван Гивич. Пажеский корпус 1917. Корнет 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР; апр. - дек.1919 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии, в начале 1920 переведен в л.-гв. Конный полк. Поручик (20 авг.1919). Эвакуирован. 21 июля - 1 авг.1920 возвратился в Русскую Армию в Крым. В эмиграции во Франции. Умер 30 авг.1979 в Париже.
[12] Старосельский Николай Гивич, р. 1901. Пажеский корпус 1917. Корнет 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР; апр. - дек.1919 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. В Русской Армии в конвое Главнокомандующего до эвакуации Крыма. Эвакуирован из Ялты на корабле “Корвин”. В эмиграции на Восточном побережье США. Умер 23 мар.1978 в Филадельфии.
[13] Граф Шамборант Борис Александрович. Николаевское кавалерийское училище. Корнет 17-го драгунского полка. Во ВСЮР и Русской Армии; апр.1919 - летом 1920 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Ротмистр. В эмиграции во Франции. Умер 18 авг.1939 в Париже.
[14] Маклаков Леонид Николаевич. Учащийся Александровского лицея (4-й класс). Вольноопределяющийся. В Вооруженных силах Юга России; апр.1919 - 1920 в эскадроне 17-го драгунского полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Участник Бредовского похода. Эвакуирован в Сербию. 20 авг.1920 возвратился в Русскую Армию в Крым. В эмиграции служил в Иностранном Легионе в Африке. Умер после 1929.
[15] Граф Мусин-Пушкин Алексей Владимирович. Корнет 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР в эскадроне своего полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Тяжело ранен в мае 1919 в Керчи и в полк не вернулся. Поручик (с 20 авг.1919). В эмиграции в США. Умер 27 янв.1966 в Нью-Йорке.
[16] Граф Шамборант Лев Александрович, р. 1892. Штабс-ротмистр 17-го драгунского полка. Во ВСЮР и Русской Армии; 1919 - летом 1920 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии, до эвакуации Крыма в Севастопольском морском госпитале. Ротмистр. Эвакуирован на корабле “Румянцев”.
[17] Князь Лобанов-Ростовский Никита Иванович*, р. 1898. Поручик 17-го драгунского полка. В Вооруженных силах Юга России; апр. - дек.1919 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. В эмиграции во Франции. Покончил самоубийством 22 авг.1921 в Париже.
[18] Кишинский Сергей Петрович. Александровский лицей 1915. Корнет 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР; апр. - дек.1919 в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Поручик. В эмиграции в Кишиневе. Умер после 1929 (по ошибочным даным убит в начале 1920 румынами на Днестре).
[19] Имеется в виду поручик князь Юрий Николаевич Гагарин (р. 1896).
[20] Беднягин Алексей Петрович. Прапорщик. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского (“Ледяного”) похода, затем во 2-м Сводном полку Кубанского казачьего войска, с 27 янв.1919 хорунжий. В Вооруженных силах Юга России в эскадроне 17-го драгунского полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Участник Бредовского похода. Корнет. К 20 июля 1920 эвакуирован в Югославию. После 20 авг.1920 возвратился в Русскую Армию в Крым.
[21] Люфт Георгий Георгиевич. В Добровольческой армии и ВСЮР; в июне - дек.1919 вахмистр в эскадроне 17-го драгунского полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Участник Бредовского похода. 20 июля 1920 эвакуирован в Югославию. Возвратился в Крым. Корнет.
[22] Карцов Тарас Николаевич (Карцев). Пажеский корпус 1914. Офицер, адъютант 16-го драгунского полка В Добровольческой армии и ВСЮР в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Ротмистр. В эмиграции в Алжире. Умер 5 окт.1977 в Ницце (Франция).
[23] Юзвинский Георгий Николаевич. В Добровольческой армии и ВСЮР в эскадроне 16-го драгунского полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии, с 20 авг.1919 корнет. Штабс-ротмистр. В эмиграции во Франции. Умер 18 окт.1933 в Париже.
[24] Ермолов Леонид Николаевич. Николаевское кавалерийское училище 1908 (офицером с 1910). Штабс-ротмистр 18-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Участник Бредовского похода. 20 июля 1920 эвакуирован в Югославию. Ротмистр (с 20 авг.1919). Возвратился в Крым?
[25] Иванов Павел Владимирович, 1888. Елисаветградское кавалерийское училище 1912. Ротмистр 18-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Подполковник. В эмиграции. Служил в Русском Корпусе. После 1945 - в Южной Америке. Умер 18 авг.1973 в Асунсьоне (Парагвай).
[26] Харитов Х.П. Штабс-ротмистр 18-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР в эскадроне своего полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Ротмистр. В эмиграции во Франции. Умер 28 дек.1938 в Париже.
[27] Червинов Игорь Владимирович. Елисаветградское кавалерийское училище 1914. Штабс-ротмистр 18-го драгунского полка. В Добровольческой армии с нояб.1917. Во ВСЮР в эскадроне своего полка в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. В Русской Армии до эвакуации Крыма. Полковник. В эмиграции в Югославии, Франции, Марокко. Умер 3 нояб.1932 в Старосельцах (Польша).
[28] Имеется в виду князь Давид Агафонович Вахвахов.
[29] Полковник Всеволод Николаевич Щастливцев в мае 1919 командовал Сводным полком Кавказской кавалерийской дивизии в Крыму.
[30] Речь идет о ротмистре Борисе Александровиче Лельевре.
[31] Балашев Николай Михайлович. Корнет 15-го драгунского полка. В Вооруженных силах Юга России в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Участник Бредовского похода. К 20 июля 1920 эвакуирован в Югославию. 20 авг.1920 возвратился в Русскую Армию в Крым.