Крики. Часть вторая.
Еще две зарисовки.
* * *
Пульс словно сошел с ума. Так-так-так-так-так - со скоростью пулеметной очереди отдается в висках. Ты нарочито зло и грубо смеешься, а в душе ты как провинившаяся школьница. Короткие взгляды заставляют душу глупо трепыхаться, ты одергиваешь сама себя. Короткие дежурные прикосновения: дай, пожалуйста, чашку; дай, пожалуйста, зажигалку; дай, пожалуйста, сумку... Дай-дай-дай! Возьми-возьми-возьми - насмешливо и злобно стучит в висках. Ты замираешь, когда в тесноте ваши колени и руки соприкасаются, и словно ухаешь с головой в ледяную воду, когда старательно создается хотя бы миллиметровое пространство между и между. Стыд тёркой дерёт по щекам. Ты мечтаешь, чтобы рядом больше не было никого. Может, тогда всё пошло бы по-другому, потому что иначе мораль встает прочной бронёй между вами. Ты словно вылетаешь в огромное поле и с размаху звонко влепляешься ладошками в прозрачную стенку. И прикусываешь до крови губы. А когда приходит время прощаться, всё становится нелепым и неважным. Ты деловита и говорлива. И спокойна внешне. Ну, может, немного суетлива. Ты смотришь виновато и грустно, а в ушах нарастает плотный гул, как будто рядом ревёт самолетный двигатель, и ты не решаешься сделать лишний шаг вперёд. А в гул вплетается тоненький звук: и-и-и-и-и-и-и! На одной ноте. Как перед прыжком с вышки. Тоненький, безнадёжный крик души. И вдруг тишина. Только так-так-так-так в висках. Ты вскидываешь руку в прощальном жесте. Счастливо!
* * *
Хлоп! - ты уворачиваешься, и чужие пальцы только слегка мазнули тебя по щеке, но и это больно. Больно и унизительно. И заслуженно. Ты захлёбываешься слезами от собственного ужаса, от незбежности и от осознания того, что раскаяние не вполне искренне. Ты стоишь на коленях на стеклянных крошках своего разбитого мирка и больше всего на свете жалеешь себя. Каждой клеточкой ты чувствуешь чужую ненависть и чужую боль, и привычно тянешься, чтобы утешить. И получаешь метафизический плевок в лицо. И еле сдерживая крик, падаешь навзничь на пыльный ковёр и тупо думаешь о том, что пылесос стоит в кладовке. Закрывшись в ванной, ты сидишь на холодном кафельном полу и слушаешь, как шумит вода, бегущая из вывернутого до отказа крана. Лучше бы на тебя кричали, а не так молча. И крепко сжатые губы... Через шум воды ты всё равно слышишь, как хлопнула входная дверь. Хлоп....
* * *
Пульс словно сошел с ума. Так-так-так-так-так - со скоростью пулеметной очереди отдается в висках. Ты нарочито зло и грубо смеешься, а в душе ты как провинившаяся школьница. Короткие взгляды заставляют душу глупо трепыхаться, ты одергиваешь сама себя. Короткие дежурные прикосновения: дай, пожалуйста, чашку; дай, пожалуйста, зажигалку; дай, пожалуйста, сумку... Дай-дай-дай! Возьми-возьми-возьми - насмешливо и злобно стучит в висках. Ты замираешь, когда в тесноте ваши колени и руки соприкасаются, и словно ухаешь с головой в ледяную воду, когда старательно создается хотя бы миллиметровое пространство между и между. Стыд тёркой дерёт по щекам. Ты мечтаешь, чтобы рядом больше не было никого. Может, тогда всё пошло бы по-другому, потому что иначе мораль встает прочной бронёй между вами. Ты словно вылетаешь в огромное поле и с размаху звонко влепляешься ладошками в прозрачную стенку. И прикусываешь до крови губы. А когда приходит время прощаться, всё становится нелепым и неважным. Ты деловита и говорлива. И спокойна внешне. Ну, может, немного суетлива. Ты смотришь виновато и грустно, а в ушах нарастает плотный гул, как будто рядом ревёт самолетный двигатель, и ты не решаешься сделать лишний шаг вперёд. А в гул вплетается тоненький звук: и-и-и-и-и-и-и! На одной ноте. Как перед прыжком с вышки. Тоненький, безнадёжный крик души. И вдруг тишина. Только так-так-так-так в висках. Ты вскидываешь руку в прощальном жесте. Счастливо!
* * *
Хлоп! - ты уворачиваешься, и чужие пальцы только слегка мазнули тебя по щеке, но и это больно. Больно и унизительно. И заслуженно. Ты захлёбываешься слезами от собственного ужаса, от незбежности и от осознания того, что раскаяние не вполне искренне. Ты стоишь на коленях на стеклянных крошках своего разбитого мирка и больше всего на свете жалеешь себя. Каждой клеточкой ты чувствуешь чужую ненависть и чужую боль, и привычно тянешься, чтобы утешить. И получаешь метафизический плевок в лицо. И еле сдерживая крик, падаешь навзничь на пыльный ковёр и тупо думаешь о том, что пылесос стоит в кладовке. Закрывшись в ванной, ты сидишь на холодном кафельном полу и слушаешь, как шумит вода, бегущая из вывернутого до отказа крана. Лучше бы на тебя кричали, а не так молча. И крепко сжатые губы... Через шум воды ты всё равно слышишь, как хлопнула входная дверь. Хлоп....