Leithian, canto VI (выпуск раз)
Мне уже некоторое время хотелось вывесить что-нибудь Лэйтианское. Развернувшаяся по меньшей мере в двух местах дискуссия об отравленных стрелах добавила ясности.
Делоо в том, что шестую песнь (как и восьмую, радость собачника;-) я в те поры перевела целиком - за важностью событий.
Для удобства делим историю на две части.
....Первая из которых вообще-то напрямую к сюжету относится весьма диагонально, хотя занимает пол-песни. Это обширное историческое отступление в жанре "Но об этом я говорить не буду". И начинается оно ажно от гибели Древ - но вы не беспокойтесь, к концу доберется уже даже до Берена, идущего в Нарготронд...
"Когда Моргот в тот роковой день
Убил Древа и наполнил сумраком 1585
Сияющую землю Валинора,
Там Феанор и его сыновья принесли тогда
Могучую клятву на холме
Увенчанной башней Тун(ы), - ту, что до сих пор
Порождала в мире войны и горести.
От темных морей туманы развернули
Свои слепящие тени, серые и холодные,
Там, где прежде Глингал цвел золотом
И Белтиль раскрывал серебряные цветы.
Туманы вились вокруг башен
Белого города эльфов у моря.
Там горели бесчисленные факелы,
Дрожа и мерцая, когда Нолдор (= Gnomes)
Собрались к своим потемневшим домам,
Заполнив длинную вьющуюся лестницу, 1600
Что вела к широкой площади, полной эха голосов.
Там Феанор скорбел о своих божественных камнях,
Сильмарилах, что он создал. Подобно вину
Его дикие (/опрометчивые) и полные силы слова заполнили их;
Огромная толпа внимала ему в мертвой тишине.
Но все, что он говорил - равно необдуманно и мудро,
Наполовину правда и наполовину плод лжи,
Что Моргот посеял в Валиноре, -
То в других песнях и в другом знании (lore)
Записано. Он просил их бежать
Из божественных земель, пересечь море,
Равнины без дорог, опасные берега,
где ревут воды, смешанные со льдом;
следовать за Морготом в неосвещенные земли,
оставив свои жилища и прежнее благоденствие;
вернуться во Внешние Земли
к войнам и рыданиям. И свои руки
они соединили в знак обета - те семь родичей, -
клянясь под звездами Небес,
Вардой священной, что создала их
и наполнила каждую из них сиянием,
и поместила в глубинах (неба), чтобы светить.
И священные высоты Тимбрентинг называли они,
где построены не знающие времени чертоги
Манве, лорда богов. Тот, кто призывает
такие имена в свидетели, не может нарушить
свою клятву, хотя бы небо и земля сотряслись.
Куруфин, Келегорм Прекрасный,
Дамрод и Дириэль были там
и Крантир темный, и Майдрос высокий
(которого после ожидали мучения),
и Маглор Могучий, что подобно морю
низким (/глубоким? - deep) голосом поет в скорби.
«Будь он друг или враг, или скверное семя
Моргота Бауглира, или смертное дитя,
что будет в последующие дни жить на земле, -
ни закон, ни любовь, ни союз преисподней,
ни мощь богов, ни недвижная судьба
не защитят его от гнева и ненависти
сыновей Феанора, - того, кто возьмет или украдет,
или, найдя, удержит Сильмарилы,
трижды зачарованные шары света,
что сияют до (самой) последней Ночи».
О войнах и скитаниях Нолдор
Эта история не говорит. Вдали от своих домов
Они сражались и трудились на Севере.
Фингон осмелился в одиночку отправиться
искать Майдроса - где он висит;
в ужасной муке раскачивался он, -
его запястье оковано полосой стали, - 1650
на отвесной (стене) пропасти, где вращались
в головокружении чувства, когда он смотрел
с каменной вершины Тангородрима.
Эльфы еще поют песнь о Фингоне,
вожде армий, короле Нолдор,
что пал в конце концов в пламени мечей
вместе со своими белыми знаменами и своими лордами.
Они поют, как он освободил Майдроса
и остановил вражду, что еще дремала
между гордыми детьми Финна.
Теперь, вновь объединенные, они заперли его
- даже могучего Моргота, и их воинство
осадило Ангбанд, и тогда они похвалялись,
что ни орк, ни демон даже не осмелятся
прорвать их осаду или пройти мимо них.
Тогда начались на земле дни утешения
под новозажженным солнцем, и благоденствие
было во Внешних Землях, где Люди,
новая раса, распространились и странствовали тогда.
Это было время, которое песни называют
Осадой Ангбанда, когда подобно стене
мечи Нолдор ограждали землю
от морготова разрушения, - время рождения,
цветения, цветов, роста;
но все еще оставалась бессмертная клятва,
и все еще сильмарилы пребывали
в глубине во тьме вырытого Ангбанда.
Этому пришел конец, когда судьба переменилась
и загорелось пламя мести Моргота,
и вся та мощь, что он приготовил
тайно в своей твердыне, вспыхнула
и разлилась на Равнине Жажды;
и черные армии следовали за пламенем.
Моргот сломал осаду Ангбанда;
его враги в огне и дыме
рассеялись, и орки тогда убивали
и убивали, пока кровь не капала, как роса,
с каждого жестокого изогнутого лезвия.
Тогда Барахир смелый помог
могучим копьем, своим щитом и людьми
Фелагунду, что был ранен. Отступая
в топи, они крепили свой союз
и Фелагунд от всего сердца поклялся
в дружбе к его роду и семени,
в любви и помощи во времена нужды.
Но тогда из четверых детей Финрода (=Финарфина)
были убиты Ангрод и горды Эгнор.
Фелагунд (же) и Ородрет тогда
собрали остаток своих воинов,
дев и прекрасных детей; 1700
отказавшись от войны, они создали себе убежище
и пещерное жилище далеко на юге.
На высокий берег Нарога открывался
его вход; его они спрятали и скрыли,
и могучие двери, никем не штурмуемые
до дней Турина, стояли внушительно и мрачно.
И с ними жили там долгое время
Куруфин и Келегорм прекрасный;
и могучий народ рос под их рукой
в тайных чертогах и землях Нарога.
Там Фелагунд в Нарготронде
все еще правил, скрытый король, чья верность
была обещана Барахиру смелому.
А ныне его сын сквозь холодные леса
пробирался один, как во сне.
Он шел вдоль темного и скрытого потока
Эсгалдуина, пока его холодные воды
не влились в Сирион, седой Сирион,
бледно-серебряные воды, что широко и свободно
катятся во всем их великолепии к морю.
Затем Берен пришел к озерам,
обширным и мелким, где Сирион охлаждает
собранные им потоки под звездами,
где его дробят и разделяют
заросшие тростником отмели, и огромные топи
он поит и орошает, погружаясь затем
в обширные подземные пустоты,
где на многие мили лежит его путь.
Умбот-Муилин, Сумеречные Озера -
так эти обширные воды, серые, как слезы,
называют эльфы. Сквозь падающий дождь
оттуда за Хранимой Равниной
увидел Берен Холмы Охотников,
их голые вершины, обдуваемые сырыми и холодными
западными ветрами; но (глядя) в туман
и потоки дождя, что (лился), сверкая и шелестя,
в озера, он знал, что там,
за этими холмами лежит вырубленный в камне путь
Нарога, и бдительные чертоги
Фелагунда у водопадов
Ингвиля, падающего с лесистых холмов.
Вечную стражу несли они,
прославленные нолдор Нарготронда,
и каждый холм был увенчан башней,
где бессонные стражи вглядывались вдаль,
охраняя равнину и все пути
между быстрым Нарогом и бледным Сирионом,
и лучники, чьи стрелы не знают промаха,
там ходили по лесам, и тайно убивали 1750
всех, кто пробрался туда против их воли.
Делоо в том, что шестую песнь (как и восьмую, радость собачника;-) я в те поры перевела целиком - за важностью событий.
Для удобства делим историю на две части.
....Первая из которых вообще-то напрямую к сюжету относится весьма диагонально, хотя занимает пол-песни. Это обширное историческое отступление в жанре "Но об этом я говорить не буду". И начинается оно ажно от гибели Древ - но вы не беспокойтесь, к концу доберется уже даже до Берена, идущего в Нарготронд...
"Когда Моргот в тот роковой день
Убил Древа и наполнил сумраком 1585
Сияющую землю Валинора,
Там Феанор и его сыновья принесли тогда
Могучую клятву на холме
Увенчанной башней Тун(ы), - ту, что до сих пор
Порождала в мире войны и горести.
От темных морей туманы развернули
Свои слепящие тени, серые и холодные,
Там, где прежде Глингал цвел золотом
И Белтиль раскрывал серебряные цветы.
Туманы вились вокруг башен
Белого города эльфов у моря.
Там горели бесчисленные факелы,
Дрожа и мерцая, когда Нолдор (= Gnomes)
Собрались к своим потемневшим домам,
Заполнив длинную вьющуюся лестницу, 1600
Что вела к широкой площади, полной эха голосов.
Там Феанор скорбел о своих божественных камнях,
Сильмарилах, что он создал. Подобно вину
Его дикие (/опрометчивые) и полные силы слова заполнили их;
Огромная толпа внимала ему в мертвой тишине.
Но все, что он говорил - равно необдуманно и мудро,
Наполовину правда и наполовину плод лжи,
Что Моргот посеял в Валиноре, -
То в других песнях и в другом знании (lore)
Записано. Он просил их бежать
Из божественных земель, пересечь море,
Равнины без дорог, опасные берега,
где ревут воды, смешанные со льдом;
следовать за Морготом в неосвещенные земли,
оставив свои жилища и прежнее благоденствие;
вернуться во Внешние Земли
к войнам и рыданиям. И свои руки
они соединили в знак обета - те семь родичей, -
клянясь под звездами Небес,
Вардой священной, что создала их
и наполнила каждую из них сиянием,
и поместила в глубинах (неба), чтобы светить.
И священные высоты Тимбрентинг называли они,
где построены не знающие времени чертоги
Манве, лорда богов. Тот, кто призывает
такие имена в свидетели, не может нарушить
свою клятву, хотя бы небо и земля сотряслись.
Куруфин, Келегорм Прекрасный,
Дамрод и Дириэль были там
и Крантир темный, и Майдрос высокий
(которого после ожидали мучения),
и Маглор Могучий, что подобно морю
низким (/глубоким? - deep) голосом поет в скорби.
«Будь он друг или враг, или скверное семя
Моргота Бауглира, или смертное дитя,
что будет в последующие дни жить на земле, -
ни закон, ни любовь, ни союз преисподней,
ни мощь богов, ни недвижная судьба
не защитят его от гнева и ненависти
сыновей Феанора, - того, кто возьмет или украдет,
или, найдя, удержит Сильмарилы,
трижды зачарованные шары света,
что сияют до (самой) последней Ночи».
О войнах и скитаниях Нолдор
Эта история не говорит. Вдали от своих домов
Они сражались и трудились на Севере.
Фингон осмелился в одиночку отправиться
искать Майдроса - где он висит;
в ужасной муке раскачивался он, -
его запястье оковано полосой стали, - 1650
на отвесной (стене) пропасти, где вращались
в головокружении чувства, когда он смотрел
с каменной вершины Тангородрима.
Эльфы еще поют песнь о Фингоне,
вожде армий, короле Нолдор,
что пал в конце концов в пламени мечей
вместе со своими белыми знаменами и своими лордами.
Они поют, как он освободил Майдроса
и остановил вражду, что еще дремала
между гордыми детьми Финна.
Теперь, вновь объединенные, они заперли его
- даже могучего Моргота, и их воинство
осадило Ангбанд, и тогда они похвалялись,
что ни орк, ни демон даже не осмелятся
прорвать их осаду или пройти мимо них.
Тогда начались на земле дни утешения
под новозажженным солнцем, и благоденствие
было во Внешних Землях, где Люди,
новая раса, распространились и странствовали тогда.
Это было время, которое песни называют
Осадой Ангбанда, когда подобно стене
мечи Нолдор ограждали землю
от морготова разрушения, - время рождения,
цветения, цветов, роста;
но все еще оставалась бессмертная клятва,
и все еще сильмарилы пребывали
в глубине во тьме вырытого Ангбанда.
Этому пришел конец, когда судьба переменилась
и загорелось пламя мести Моргота,
и вся та мощь, что он приготовил
тайно в своей твердыне, вспыхнула
и разлилась на Равнине Жажды;
и черные армии следовали за пламенем.
Моргот сломал осаду Ангбанда;
его враги в огне и дыме
рассеялись, и орки тогда убивали
и убивали, пока кровь не капала, как роса,
с каждого жестокого изогнутого лезвия.
Тогда Барахир смелый помог
могучим копьем, своим щитом и людьми
Фелагунду, что был ранен. Отступая
в топи, они крепили свой союз
и Фелагунд от всего сердца поклялся
в дружбе к его роду и семени,
в любви и помощи во времена нужды.
Но тогда из четверых детей Финрода (=Финарфина)
были убиты Ангрод и горды Эгнор.
Фелагунд (же) и Ородрет тогда
собрали остаток своих воинов,
дев и прекрасных детей; 1700
отказавшись от войны, они создали себе убежище
и пещерное жилище далеко на юге.
На высокий берег Нарога открывался
его вход; его они спрятали и скрыли,
и могучие двери, никем не штурмуемые
до дней Турина, стояли внушительно и мрачно.
И с ними жили там долгое время
Куруфин и Келегорм прекрасный;
и могучий народ рос под их рукой
в тайных чертогах и землях Нарога.
Там Фелагунд в Нарготронде
все еще правил, скрытый король, чья верность
была обещана Барахиру смелому.
А ныне его сын сквозь холодные леса
пробирался один, как во сне.
Он шел вдоль темного и скрытого потока
Эсгалдуина, пока его холодные воды
не влились в Сирион, седой Сирион,
бледно-серебряные воды, что широко и свободно
катятся во всем их великолепии к морю.
Затем Берен пришел к озерам,
обширным и мелким, где Сирион охлаждает
собранные им потоки под звездами,
где его дробят и разделяют
заросшие тростником отмели, и огромные топи
он поит и орошает, погружаясь затем
в обширные подземные пустоты,
где на многие мили лежит его путь.
Умбот-Муилин, Сумеречные Озера -
так эти обширные воды, серые, как слезы,
называют эльфы. Сквозь падающий дождь
оттуда за Хранимой Равниной
увидел Берен Холмы Охотников,
их голые вершины, обдуваемые сырыми и холодными
западными ветрами; но (глядя) в туман
и потоки дождя, что (лился), сверкая и шелестя,
в озера, он знал, что там,
за этими холмами лежит вырубленный в камне путь
Нарога, и бдительные чертоги
Фелагунда у водопадов
Ингвиля, падающего с лесистых холмов.
Вечную стражу несли они,
прославленные нолдор Нарготронда,
и каждый холм был увенчан башней,
где бессонные стражи вглядывались вдаль,
охраняя равнину и все пути
между быстрым Нарогом и бледным Сирионом,
и лучники, чьи стрелы не знают промаха,
там ходили по лесам, и тайно убивали 1750
всех, кто пробрался туда против их воли.