Leithan, Canto IV
...И тут я решила: а почему бы наконец и не сейчас????
Большой кусок подстрочника с дыркой посередине, кою скоро обязуюсь заполнить и комментариев накидать туда же.
Предупреждения: Даэрона я там прикладываю некомплиментарно. Иззззвините, но так по "Лэ" увиделось, а я свои тогдашние комментарии редактирую по минимуму к тому же.
LL
Песня IV
840-919
Так, ускользая, летят быстрые их часы,
в то время как Дайрон смотрит горящим взглядом,
бродя во мраке сплетенных деревьев,
весь день, пока (наконец) ночью не увидит он
их, идущими в изменчивом свете луны,
двух любящих, соединенных в сладостном танце,
две тени, мерцающие на зеленом, -
где (раньше) была лишь одиноко танцующая дева.
"Ненавистна ты, о Земля Деревьев!
Пусть охватят тебя страх и молчание!
Моя флейта упадет из праздной руки
и благоденствие покинет Белерианд;
музыка исчезнет и голоса стихнут
и деревья будут немо стоять в ложбинах и долинах!"
Казалось, тишина пала
на ожидающий воздух леса;
и часто шептался народ Тингола
в удивлении, и они говорили королю:
"Кто создал это заклятье молчания?
Какая сеть уловила музыку Дайрона?
Кажется, самые птицы поют тише;
бесшумно течет Эсгалдуин;
едва шелестят листья деревьев
и бесшумно бьются крылья пчел!"
Это слышала Лютиен, и тогда королева заметила
ее мимолетные взгляды, невидимые (для прочих).
Тингол же удивился, и он послал
за Дайроном флейтистом, прежде чем (сам) он пошел,
и сел на свое высокое сидение -
травяной трон у серых корней
Королевы Буков Хирилорн,
чей тройной ствол поддерживал
самый могучий свод из листьев и ветвей
от начала мира доныне.
Она стояла над берегом Эсгалдуина,
где длинный склон спускался возле дверей,
охраняемых ворот, мощных порталов
Тысячи Пещер, гулких и темных.
Там Тингол сел и не услышал ни звука,
кроме далеких шагов по земле;
ни флейты, ни голоса, ни песни птиц,
ни множества листьев, колеблемых ветром,
и Дайрон, придя, не сказал ни слова,
молча (встав) среди лесного народа.
Тогда тингол сказал: "О прекрасный Дайрон,
тебе покорна любая необычайная музыка,
о волшебное сердце и свободная мудрость,
чье зрение и слух нельзя обмануть,
что за предзнаменование несет твое молчание?
Какой рог звучит вдали,
каких призывов ждут леса?
Может быть, лорд Таврос выехал из своих ворот
и чертогов, подпираемых деревьями, - бог лесов, -
на неистовом скакуне, подкованном золотом,
среди бури и грохота труб,
среди своих гордых охотников, одетых в зеленое,
- покинув оленей, божественные пастбища
и изумрудные леса? Некий слабый знак
его великого выезда, быть может, пришел
с Западными ветрами, и немо
леса теперь вслушиваются, (ожидая) охоту, 900
что снова пронесется здесь громоподобной скачкой
* под тенью смертных дерев.
Пусть было бы так! Земли Покоя
Таврос не покидал многие века,
с тех пор, как Моргот ведет злые войны,
с тех пор, как разрушение пришло на Север,
и несчастные Нолдор выступили в поход.
Но если не он, то кто грядет - или что?"
И Дайрон ответил: "Он не придет!
Божественные стопы не покинут тот берег,
где ревут последние волны Теневых морей,
пока многие вещи не прейдут
и многое зло не свершится. Увы!
Здесь - гость. Леса молчат,
но не ждут, ибо холодное изумление
охватило их, ведь странные дела видят они,
а короли не видят - хотя королевы, быть может,
могут догадаться, и девы, быть может, знают.
* Где прежде одна шла одиноко, ныне идут двое!"
(От Мышь: история жалоб деточки Дайрона пропущена - *пока* пропущена. Это весьма показательно, поучительно и стОит перевода...)
1009-1205
Там сидел Тингол. Его корона была
серебряной и зеленой, и вокруг трона 1010
стояло воинство в блистающих доспехах.
Тогда Берен взглянул на короля
и стоял в изумлении, и кольцо эльфийского оружия
быстро сомкнулось вокруг него.
Тогда Берен опустил глаза, 1015
Ибо взгляд Мелиан искал его лицо,
И в изумлении поник он на том месте,
и когда король заговорил медленно и низким голосом:
"Кто ты есть, приковылявший сюда? Знай,
что никто, незваным ищущий этот трон, 1020
не покинет более эти каменные чертоги!"
- ни слова не ответил он, исполненный ужаса.
Но Лютиен ответила вместо него:
"Узри, мой отец того, кто пришел,
Преследуемый ненавистью, подобной огню! 1025
Это - Берен, сын Барахира.
Какая нужда ему бояться твоего гнева -
врагу наших врагов, не имеющему друзей,
тому, чьи колени не склонились перед Морготом?"
"Пусть отвечает Берен!" - сказал Тингол. - 1030
"Зачем ты здесь? Что привело сюда
твои странствующие стопы, о дикий смертный?
Как ты обманул Лютиен
и осмелился бродить в этих лесах
незваным, тайно? Достойную причину
было бы лучше сейчас назвать тебе, если ты можешь, -
или ты более никогда не увидишь свет дня!"
Тогда Берен взглянул в глаза Лютиен
и увидел (в них) свет звездного неба,
и затем его взгляд медленно перешел
на лицо Мелиан. И (тогда) от заклятия (? - maze)
внезапной немоты он пробудился; его сердце
отбросило оковы страха
и наполнилось бесстрашной древней гордостью;
в его взгляде теперь блестел холодный гнев.
"Меня вела судьба, о король", - он сказал, -
"Сюда через горы, где проливал я кровь,
и того, что я искал, я не нашел,
и здесь любовь сковала меня.
Я жажду твоего самого дорогого сокровища;
ни скалы, ни сталь, ни огонь Моргота,
ни вся сила Эльфинессэ
не удержат драгоценность, которой я желаю владеть.
Ибо прекраснее рожденных среди людей
дочь твоя, Лютиен".
Тогда тишина пала на чертог,
все замерли, как высеченные из камня,
кроме одного, что опустил взгляд,
и одного, что горько рассмеялся.
Дайрон флейтист, что прислонился, бледный,
к колонне. Его тонкие пальцы
касались флейты, что больше не пела,
его глаза были темны, его сердце пылало.
"Смерть - та награда, которую ты заслужил,
о низкорожденный смертный, что научился
во владениях Моргота шпионить и прятаться,
подобно оркам, творящим злые дела!"
"Смерть!" - эхом (повторил) Дайрон яростно и тихо,
Лютиен же дрожала, задохнувшись от горя.
"И смерть", - сказал Тингол, - "ты бы вкусил,
если бы я поспешно не принес клятву,
что ни лезвие, ни цепь не запятнают твою плоть.
Но пленником, не связанным никакими узами,
без цепей, без оков станешь ты
в бесконечном бессветном лабиринте,
что вьется вокруг моих глубоких чертогов,
магией запутанный и оплетенный, -
блуждая там без надежды,
ты узнаешь силу Эльфинессэ!"
"этому не быть!" - заговорил Берен,
и слова короля холодно прервал (?- brake). -
"Что твои уловки, если не цепь,
которой убит слепой пленник?
Не искажай свои клятвы, о эльфийский король,
подобно бесчестному Морготу! Этим кольцом -
знаком длящихся уз, (клянусь я?)
на котором Фелагунд из Нарготронда
однажды поклялся в любви к Барахиру,
который закрыл его щитом и копьем
и спас его от преследования врага
на северном поле битвы много лет назад, -
ты можешь принести мне незаслуженную смерть,
но этих имен я не приму от тебя -
низкорожденного, лазутчика и морготова раба!
Или таковы обычаи чертога Тингола?"
Горды были эти слова, и все повернулись,
чтобы увидеть зеленые камни, горевшие
в кольце Берена. Их нолдор поместили
в глаза перевившихся змей, что встретились
над золотой короной из цветов,
которую одна держала, а другая пожирала;
этот перстень некогда сделал Финрод (=Финарфин - К.)
и ныне (!) носил Фелагунд его сын.
Его гнев остыл, но ненамного,
и темные мысли овладели Тинголом,
но Мелиан бледная склонилась к нему
и прошептала: "О король, забудь свою гордость!
Таков мой совет. Не тобой
будет убит Берен, ибо далеко и свободно
от этих чертогов уведет его судьба,
но связана будет с твоей. О король, будь осторожен!"
Но Тингол взглянул на Лютиен.
"Прекраснейшая из эльфов! Несчастны люди,
дети малых лордов и королей,
смертные, хрупкие, исчезающие -
им ли с любовью смотреть на тебя?" -
размышлял он в сердце своем. "Я вижу
твое кольцо, - сказал он, - о могучий человек!
Но чтобы заслужить дитя Мелиан,
недостаточны деяния отца
или твои гордые слова, которых я страшусь.
Я тоже желаю получить сокровище,
но скалы, сталь и огонь Моргота
ото всех сил Эльфинессэ
удерживают драгоценность, которой я желаю владеть.
Но подобные преграды - я слышал, сказал ты, -
Не страшат тебя. Тогда отправляйся в путь!
Принеси мне один сияющий сильмарил
из короны Моргота, - тогда, если она пожелает,
Лютиен может вложить свою руку в твою;
тогда ты получишь это мое сокровище".
Тогда воины Тингола громко и долго
смеялись; ибо широко были известны в песнях
среди земель и морей камни Феанора,
бесценные сильмарилы; и (эти) три
он сотворил один и медленно возжег
в земле Валар многие (годы) назад.
И там на Туне их собственным светом
ОНи сияли, как чудесные звезды в ночи,
в великих нолдорских сокровищницах Туны,
когда Глингал цвел и цветы Бельтиля
еще освещали страну, (что) за берегом,
где ревут последние волны пенистых морей,
до того, как Моргот украл их, и нолдор,
взыскуя славы, покинули свои дома, -
до того, как скорби пали на эльфов и людей,
до того как был Берен и Лютиен,
до того, как сыновья Феанора в безумии поклялись
своей ужасной клятвой. Но теперь никому
не видна их красота, - только чистое сияние
в подземельях Моргота, обширных и ужасных.
Они должны украшать его железную корону
и сиять среди орков и несчастных рабов,
хранимые в Преисподней превыше всякого богатства,
более, чем его глаза, и невозможно тайно
коснуться их, ни даже долго смотреть
на их магию. Толпа за толпой
орки с окровавленными скимитарами
окружают его, - и могучие засовы,
вечные врата и стены -
того, кто носит их посреди рабов.
Тогда Берен рассмеялся громче, чем они,
с горечью, и сказал так:
"За малую цену эльфийские короли
продают своих дочерей - за камни и кольца,
и золотые вещи. Если такова твоя воля,
твою просьбу я теперь исполню.
На Берена, сына Барахира,
боюсь, не последний раз смотришь ты.
Прощай, Тинувиэль, дева, сияющая как звезды!
До того, как пройдет бледная зима, усыпанная снегом,
Я вернусь - не для того, чтобы купить тебя
какою угодно драгоценностью Эльфинессэ,
но чтобы (вновь) найти радость моей любви,
цветок, растущий под небесами!"
Склонившись перед Мелиан и королем,
он повернулся и вырвался из кольца
стражей вокруг него, и ушел,
и его шаги затихали один за одним
в темных коридорах. "Вероломную клятву
ты принес отец!" Ты присудил равно
к цепи и оружию его плоть -
в глубоко погребенных подземельях Моргота", -
сказала Лютиен, и слезы хлынули
из ее глаз, и ужасные страхи
сжали ее сердце. Все взглянули назад,
и тоже помнили этот печальный день,
после которого Лютиен больше не пела.
Тогда ясно прозвенели в тишине холодные слова
Мелиан: "Хитроумное решение,
о король!" - сказала она. - "Но если мои глаза
не потеряли свою силу, то было бы хорошо для тебя,
если бы Берен не преуспел в своем странствии.
Для тебя, но для твоей дочери
(это сулит) темную судьбу и странствия в глуши".
"Я не продаю людям тех, кого люблю", -
сказал Тингол, - "кого всего дороже
я ценю; и если бы была надежда,
что Берен когда-нибудь вернется живым
в Тысячу пещер еще раз, - я клянусь,
он бы не увидел более
свет небесных звезд".
Мелиан же улыбнулась, но в ее глазах
была боль от дальнего знания;
ибо такова печаль мудрых.
------------
Ввиду внезапности вывески не все опечатки, с вероятностью, были исправлены;-)
Большой кусок подстрочника с дыркой посередине, кою скоро обязуюсь заполнить и комментариев накидать туда же.
Предупреждения: Даэрона я там прикладываю некомплиментарно. Иззззвините, но так по "Лэ" увиделось, а я свои тогдашние комментарии редактирую по минимуму к тому же.
LL
Песня IV
840-919
Так, ускользая, летят быстрые их часы,
в то время как Дайрон смотрит горящим взглядом,
бродя во мраке сплетенных деревьев,
весь день, пока (наконец) ночью не увидит он
их, идущими в изменчивом свете луны,
двух любящих, соединенных в сладостном танце,
две тени, мерцающие на зеленом, -
где (раньше) была лишь одиноко танцующая дева.
"Ненавистна ты, о Земля Деревьев!
Пусть охватят тебя страх и молчание!
Моя флейта упадет из праздной руки
и благоденствие покинет Белерианд;
музыка исчезнет и голоса стихнут
и деревья будут немо стоять в ложбинах и долинах!"
Казалось, тишина пала
на ожидающий воздух леса;
и часто шептался народ Тингола
в удивлении, и они говорили королю:
"Кто создал это заклятье молчания?
Какая сеть уловила музыку Дайрона?
Кажется, самые птицы поют тише;
бесшумно течет Эсгалдуин;
едва шелестят листья деревьев
и бесшумно бьются крылья пчел!"
Это слышала Лютиен, и тогда королева заметила
ее мимолетные взгляды, невидимые (для прочих).
Тингол же удивился, и он послал
за Дайроном флейтистом, прежде чем (сам) он пошел,
и сел на свое высокое сидение -
травяной трон у серых корней
Королевы Буков Хирилорн,
чей тройной ствол поддерживал
самый могучий свод из листьев и ветвей
от начала мира доныне.
Она стояла над берегом Эсгалдуина,
где длинный склон спускался возле дверей,
охраняемых ворот, мощных порталов
Тысячи Пещер, гулких и темных.
Там Тингол сел и не услышал ни звука,
кроме далеких шагов по земле;
ни флейты, ни голоса, ни песни птиц,
ни множества листьев, колеблемых ветром,
и Дайрон, придя, не сказал ни слова,
молча (встав) среди лесного народа.
Тогда тингол сказал: "О прекрасный Дайрон,
тебе покорна любая необычайная музыка,
о волшебное сердце и свободная мудрость,
чье зрение и слух нельзя обмануть,
что за предзнаменование несет твое молчание?
Какой рог звучит вдали,
каких призывов ждут леса?
Может быть, лорд Таврос выехал из своих ворот
и чертогов, подпираемых деревьями, - бог лесов, -
на неистовом скакуне, подкованном золотом,
среди бури и грохота труб,
среди своих гордых охотников, одетых в зеленое,
- покинув оленей, божественные пастбища
и изумрудные леса? Некий слабый знак
его великого выезда, быть может, пришел
с Западными ветрами, и немо
леса теперь вслушиваются, (ожидая) охоту, 900
что снова пронесется здесь громоподобной скачкой
* под тенью смертных дерев.
Пусть было бы так! Земли Покоя
Таврос не покидал многие века,
с тех пор, как Моргот ведет злые войны,
с тех пор, как разрушение пришло на Север,
и несчастные Нолдор выступили в поход.
Но если не он, то кто грядет - или что?"
И Дайрон ответил: "Он не придет!
Божественные стопы не покинут тот берег,
где ревут последние волны Теневых морей,
пока многие вещи не прейдут
и многое зло не свершится. Увы!
Здесь - гость. Леса молчат,
но не ждут, ибо холодное изумление
охватило их, ведь странные дела видят они,
а короли не видят - хотя королевы, быть может,
могут догадаться, и девы, быть может, знают.
* Где прежде одна шла одиноко, ныне идут двое!"
(От Мышь: история жалоб деточки Дайрона пропущена - *пока* пропущена. Это весьма показательно, поучительно и стОит перевода...)
1009-1205
Там сидел Тингол. Его корона была
серебряной и зеленой, и вокруг трона 1010
стояло воинство в блистающих доспехах.
Тогда Берен взглянул на короля
и стоял в изумлении, и кольцо эльфийского оружия
быстро сомкнулось вокруг него.
Тогда Берен опустил глаза, 1015
Ибо взгляд Мелиан искал его лицо,
И в изумлении поник он на том месте,
и когда король заговорил медленно и низким голосом:
"Кто ты есть, приковылявший сюда? Знай,
что никто, незваным ищущий этот трон, 1020
не покинет более эти каменные чертоги!"
- ни слова не ответил он, исполненный ужаса.
Но Лютиен ответила вместо него:
"Узри, мой отец того, кто пришел,
Преследуемый ненавистью, подобной огню! 1025
Это - Берен, сын Барахира.
Какая нужда ему бояться твоего гнева -
врагу наших врагов, не имеющему друзей,
тому, чьи колени не склонились перед Морготом?"
"Пусть отвечает Берен!" - сказал Тингол. - 1030
"Зачем ты здесь? Что привело сюда
твои странствующие стопы, о дикий смертный?
Как ты обманул Лютиен
и осмелился бродить в этих лесах
незваным, тайно? Достойную причину
было бы лучше сейчас назвать тебе, если ты можешь, -
или ты более никогда не увидишь свет дня!"
Тогда Берен взглянул в глаза Лютиен
и увидел (в них) свет звездного неба,
и затем его взгляд медленно перешел
на лицо Мелиан. И (тогда) от заклятия (? - maze)
внезапной немоты он пробудился; его сердце
отбросило оковы страха
и наполнилось бесстрашной древней гордостью;
в его взгляде теперь блестел холодный гнев.
"Меня вела судьба, о король", - он сказал, -
"Сюда через горы, где проливал я кровь,
и того, что я искал, я не нашел,
и здесь любовь сковала меня.
Я жажду твоего самого дорогого сокровища;
ни скалы, ни сталь, ни огонь Моргота,
ни вся сила Эльфинессэ
не удержат драгоценность, которой я желаю владеть.
Ибо прекраснее рожденных среди людей
дочь твоя, Лютиен".
Тогда тишина пала на чертог,
все замерли, как высеченные из камня,
кроме одного, что опустил взгляд,
и одного, что горько рассмеялся.
Дайрон флейтист, что прислонился, бледный,
к колонне. Его тонкие пальцы
касались флейты, что больше не пела,
его глаза были темны, его сердце пылало.
"Смерть - та награда, которую ты заслужил,
о низкорожденный смертный, что научился
во владениях Моргота шпионить и прятаться,
подобно оркам, творящим злые дела!"
"Смерть!" - эхом (повторил) Дайрон яростно и тихо,
Лютиен же дрожала, задохнувшись от горя.
"И смерть", - сказал Тингол, - "ты бы вкусил,
если бы я поспешно не принес клятву,
что ни лезвие, ни цепь не запятнают твою плоть.
Но пленником, не связанным никакими узами,
без цепей, без оков станешь ты
в бесконечном бессветном лабиринте,
что вьется вокруг моих глубоких чертогов,
магией запутанный и оплетенный, -
блуждая там без надежды,
ты узнаешь силу Эльфинессэ!"
"этому не быть!" - заговорил Берен,
и слова короля холодно прервал (?- brake). -
"Что твои уловки, если не цепь,
которой убит слепой пленник?
Не искажай свои клятвы, о эльфийский король,
подобно бесчестному Морготу! Этим кольцом -
знаком длящихся уз, (клянусь я?)
на котором Фелагунд из Нарготронда
однажды поклялся в любви к Барахиру,
который закрыл его щитом и копьем
и спас его от преследования врага
на северном поле битвы много лет назад, -
ты можешь принести мне незаслуженную смерть,
но этих имен я не приму от тебя -
низкорожденного, лазутчика и морготова раба!
Или таковы обычаи чертога Тингола?"
Горды были эти слова, и все повернулись,
чтобы увидеть зеленые камни, горевшие
в кольце Берена. Их нолдор поместили
в глаза перевившихся змей, что встретились
над золотой короной из цветов,
которую одна держала, а другая пожирала;
этот перстень некогда сделал Финрод (=Финарфин - К.)
и ныне (!) носил Фелагунд его сын.
Его гнев остыл, но ненамного,
и темные мысли овладели Тинголом,
но Мелиан бледная склонилась к нему
и прошептала: "О король, забудь свою гордость!
Таков мой совет. Не тобой
будет убит Берен, ибо далеко и свободно
от этих чертогов уведет его судьба,
но связана будет с твоей. О король, будь осторожен!"
Но Тингол взглянул на Лютиен.
"Прекраснейшая из эльфов! Несчастны люди,
дети малых лордов и королей,
смертные, хрупкие, исчезающие -
им ли с любовью смотреть на тебя?" -
размышлял он в сердце своем. "Я вижу
твое кольцо, - сказал он, - о могучий человек!
Но чтобы заслужить дитя Мелиан,
недостаточны деяния отца
или твои гордые слова, которых я страшусь.
Я тоже желаю получить сокровище,
но скалы, сталь и огонь Моргота
ото всех сил Эльфинессэ
удерживают драгоценность, которой я желаю владеть.
Но подобные преграды - я слышал, сказал ты, -
Не страшат тебя. Тогда отправляйся в путь!
Принеси мне один сияющий сильмарил
из короны Моргота, - тогда, если она пожелает,
Лютиен может вложить свою руку в твою;
тогда ты получишь это мое сокровище".
Тогда воины Тингола громко и долго
смеялись; ибо широко были известны в песнях
среди земель и морей камни Феанора,
бесценные сильмарилы; и (эти) три
он сотворил один и медленно возжег
в земле Валар многие (годы) назад.
И там на Туне их собственным светом
ОНи сияли, как чудесные звезды в ночи,
в великих нолдорских сокровищницах Туны,
когда Глингал цвел и цветы Бельтиля
еще освещали страну, (что) за берегом,
где ревут последние волны пенистых морей,
до того, как Моргот украл их, и нолдор,
взыскуя славы, покинули свои дома, -
до того, как скорби пали на эльфов и людей,
до того как был Берен и Лютиен,
до того, как сыновья Феанора в безумии поклялись
своей ужасной клятвой. Но теперь никому
не видна их красота, - только чистое сияние
в подземельях Моргота, обширных и ужасных.
Они должны украшать его железную корону
и сиять среди орков и несчастных рабов,
хранимые в Преисподней превыше всякого богатства,
более, чем его глаза, и невозможно тайно
коснуться их, ни даже долго смотреть
на их магию. Толпа за толпой
орки с окровавленными скимитарами
окружают его, - и могучие засовы,
вечные врата и стены -
того, кто носит их посреди рабов.
Тогда Берен рассмеялся громче, чем они,
с горечью, и сказал так:
"За малую цену эльфийские короли
продают своих дочерей - за камни и кольца,
и золотые вещи. Если такова твоя воля,
твою просьбу я теперь исполню.
На Берена, сына Барахира,
боюсь, не последний раз смотришь ты.
Прощай, Тинувиэль, дева, сияющая как звезды!
До того, как пройдет бледная зима, усыпанная снегом,
Я вернусь - не для того, чтобы купить тебя
какою угодно драгоценностью Эльфинессэ,
но чтобы (вновь) найти радость моей любви,
цветок, растущий под небесами!"
Склонившись перед Мелиан и королем,
он повернулся и вырвался из кольца
стражей вокруг него, и ушел,
и его шаги затихали один за одним
в темных коридорах. "Вероломную клятву
ты принес отец!" Ты присудил равно
к цепи и оружию его плоть -
в глубоко погребенных подземельях Моргота", -
сказала Лютиен, и слезы хлынули
из ее глаз, и ужасные страхи
сжали ее сердце. Все взглянули назад,
и тоже помнили этот печальный день,
после которого Лютиен больше не пела.
Тогда ясно прозвенели в тишине холодные слова
Мелиан: "Хитроумное решение,
о король!" - сказала она. - "Но если мои глаза
не потеряли свою силу, то было бы хорошо для тебя,
если бы Берен не преуспел в своем странствии.
Для тебя, но для твоей дочери
(это сулит) темную судьбу и странствия в глуши".
"Я не продаю людям тех, кого люблю", -
сказал Тингол, - "кого всего дороже
я ценю; и если бы была надежда,
что Берен когда-нибудь вернется живым
в Тысячу пещер еще раз, - я клянусь,
он бы не увидел более
свет небесных звезд".
Мелиан же улыбнулась, но в ее глазах
была боль от дальнего знания;
ибо такова печаль мудрых.
------------
Ввиду внезапности вывески не все опечатки, с вероятностью, были исправлены;-)