Беззаконие гор. О том, как добиваются правосудия в Дагестане
Дело Абуязидова
Мать Муслима парализовало в тот день, когда сотрудники местного ОВД пришли к ней в дом с обыском
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Муслим выглядывает в окно "Лады", битой горными дорогами. С левой стороны - горы. Вывернутые пласты земли чернеют под синим светом опускающегося вечера.
- У земли должен быть хозяин,- говорит он, произнося все слова с сильным акцентом.- Дурака тут поставили директором совхоза. Видите, что он с нашим полем натворил? Раньше тут много кукурузы было, мы на поле работали, а в этом году какой-то сорняк вырос! Как я работать хочу! - криком продолжает он.- Пахать землю хочу! Картошку посадить хочу!
- Шанса нам не дают,- подхватывает мужчина в кепке. Его зовут Шамсулла. Он за рулем "Лады".- У нас раньше в колхозе держали 5 тысяч баранов,- он ставит ударение на последний слог.
"Лада" въезжает в родное село Муслима - Дылым. Машина проходит все село насквозь, двигаясь уже по склону, за которым начинается обрыв. На самом краю стоят три одноэтажных дома. У самого обрыва - сад. Во дворе крайнего дома - обмазанный глиной длинный сарай. Ходят гуси.
...Муслим опускается в кресло, подлокотником упирающееся в белую спинку узкой кровати. На полу - желтый линолеум, сверху - бордовый ковер. У стены печка - металлическая коробка на ножках. Под ней на газетных листах сушатся тыквенные семечки.
- Зачем мне этот суд? - Муслим складывает перед собой руки.- Семья у меня, семь детей, три хозяйства. Младшего сына я поженил, он в Москву уехал работать на стройке. Почему мой сын должен куда-то ехать? Я бы здесь на земле ему работу нашел, если бы они такого преступления со мной не сделали... Это случилось в 2006 году,- говорит он. Ему, привыкшему говорить по-аварски, плохо даются русские слова.- Я обратился за кредитом в Сельхозбанк Казбековского района, к Шапиевой Марият - директору банка. Она мне сказала, что деньги просто так не дают, сначала надо построить сарай для скота. Я взял деньги в долг, привез глину, месили мы ее ногами вместе с женой, сделали 3 тысячи кирпичей. За лето построил сарай. Я до 1990 года был в колхозе чабаном, но колхоз же развалился... Потом пришел я к Марият и сказал: "Ты почему мне кредит не даешь? Я сарай построил". Она говорит, взятку надо давать - откат: 10 процентов, 30 тысяч получается. Я говорю: "А почему?" Она говорит: "Я тоже должна в Махачкале в банке их оставить". Я сказал: "Я тебе никаких взяток давать не буду. Я на тебя жаловаться буду!"
- А почему вы не дали взятку? - спрашиваю я.
Фотографии над кроватью 90-летнего Загирхана Абуязидова рассказывают об истории его семьи
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
- Я никогда не любил таких людей, которые берут взятки. Они у меня - первые враги. Людей же адманывать нельзя. А я же ей потом должен эти деньги обратно вернуть, с процентом. Ее бы давно уже поймали, если бы у нее не было хорошей крыши,- руками Муслим изображает крышу над головой.- Я написал жалобу на нее в прокуратуру. Прокурор Казбековского района Иманалиев Муса вызвал меня и говорит: "Хотел своему тестю тоже кредит взять и тоже отдал ей взятку. Они без взятки не дают". Я даже удивился - прокурор мне такое говорит. Беспредел! Безобразие! - начинает кричать Муслим, и в комнате меняется освещение - темнеет. Мигнув, лампа снова загорается ярко.- Я ему говорю,- успокоившись, продолжает он,- я на тебя тоже жаловаться буду - Путину. Я написал в Москву, а они взяли все сюда обратно отправили... В 2010 году пришел ко мне сотрудник полиции Темирханов Алихан, сейчас он начальник уголовного розыска тут, его дядя - федеральный судья Казбековского района.
-А с ним еще несколько сотрудников с автоматами. Насильно посадили меня в машину. Жена кричала: "Куда вы забираете его?!" Когда мы ехали по дороге, там один сотрудник был молодой, он два раза ударил меня в живот и говорит: "Ты почему на милицию жалуешься? Почему на банкиршу жалуешься?" И еще раз ударил. Я говорю: "Ты что делаешь? Не бей!" В город Хасавюрт меня привезли, привели в горотдел. И тот же парень прыгнул два раза и ударил меня ногой в живот. Я говорю: "Ле, я же тебе гожусь в отцы, ты же маленький парень". А он меня провоцирует, чтобы я его в ответ ударил. Там же камеры. Я ничего не ударил, плохого тоже не сказал. Потом привели меня на второй этаж. Я так сел на стул, на мне куртка была.
-Они мне сказали: "Ты эту куртку сними". Они специально сказали куртку снять, чтоб я лицо открыл. Я хотел снять, ой... как меня ударили они... У меня челюсть сразу сломалась, глаз черный стал. Еще ударили, ребра сломались у меня,- Муслим вскакивает и подбегает к подоконнику. Из кипы бумаг достает черный снимок, подносит его к лампе под низким потолком, высвечивая белые сочленения ребер.- Потом я валялся там в крови. Они меня подняли, привели к начальнику шестого отдела. Он мне говорит: "Ты зачем жалуешься? Зачем приглашаешь сюда проверку из Москвы?" А у меня же кости уже сильно болели. В камеру они меня оттуда отвели, а в два-три часа ночи пришли - Темирханов Алихан и с ним двое. В машину посадили и за Хасавюрт увезли, в поле.
-Там яма была, они меня ногой в нее столкнули, лопатку мне тоже кинули и говорят: "Глубже себе могилу рой. Мы тебя сейчас здесь закопаем". Я очень сильно боялся. У меня очень тело дрожало. Я сказал Темирханову Алихану: "Я подпишу то, что вы хотите". Они вытащили меня из ямы и дали мне заявление. Зачем я буду вас адманывать, говорить, что не подписал? Я испугался и подписал. Они меня обратно в камеру отвели. Я говорю: "Эй, Темирханов Алихан, я же все подписал. Почему не отпускаешь меня? У меня кости болят". Он говорит: "Подожди, суд будет". На суд меня привели, там судья меня на 500 рублей оштрафовал за то, что я ругался с ними.
-Я там тоже все подписал - хотел, чтобы меня побыстрее отпустили. Оттуда они отправили меня в больницу в Махачкалу, мне сделали операцию, и там меня родственники нашли, плакали... А потом в 2013 году он сюда снова пришел и стал тут возле речки из пистолета стрелять. Он специально издевается надо мной, этот Темирханов Алихан,- выдыхает Муслим. За все время своего рассказа это имя он произносил слитно, на одном выдохе, словно оно стало для него нарицательным - воплощением всего зла.- Они от меня не отстанут, пока что-то со мной не сделают. Поэтому я написал в газету.
Как стать ваххабитом
Муслим говорит, что их земля дает самую лучшую в мире картошку
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Муслим сует руку в щель между шкафом и потолком, достает оттуда белую коробочку и лист бумаги, сложенный вчетверо.
- Вот, министр обороны Российский Федерации сыну дал, он служит в Чечне,- говорит он, вынимая из коробочки черный эмалевый крест с надписью - "За службу на Кавказе". Сердцевину креста пронзают два золотых меча. Муслим кладет крест на стол, поверх снимка со своими переломанными ребрами. Разворачивает бумажный лист.
- Рядовому Абуязидову Загирхану Магомедсултановичу,- читает он,- за успехи в боевой учебе и безупречную службу в рядах Советской Армии... Это отцу моему дали - похвальный лист,- говорит он.- Отец нас научил всему - работать, деревья сажать. У меня 10 братьев и сестер, и все мы колхозники. Я говорю своим детям, у нас земля большая, сажайте свои деревья. Почему мы должны из Турции, из Ирана яблоки кушать? Но современные люди работать совсем не хотят. А если все будут учителями и чиновниками, кто будет на земле работать? Я даже решил в Москву поехать, там работать на стройке.
- А вы знаете, что москвичам не нравится, когда к ним в таком количестве приезжают люди с Кавказа? - спрашиваю я.
- Мне, что ли, нравится? - отзывается Муслим.- Мне бы тогда кредит дали, я бы сейчас 50 голов скота держал, работал бы. У нас государство богатое же будет, если мы начнем на земле работать. И не будем просить у американцев эти куриные ножки Буша. Почему людей не заставляют работать, ха?
В комнату входит Шамсулла. За ним - плотный мужчина в черном котелке и в очках, толстые стекла которых выпучивают его голубые глаза.
- Разрешите представиться,- произносит тот.- Дауд, главный ваххабит района. Начальник полиции меня так назвал. Они меня и моих сыновей специально на учет поставили,- он присаживается за стол и выкладывает на него из пакета толстые груши.- Я депутат районного собрания,- еще серьезней говорит он,- председатель общества инвалидов района. Я сам инвалид по зрению. И предприниматель - занимаюсь хранением и переработкой сельхозпродукции.
- А как вы стали ваххабитом? - спрашиваю его.
- Не только ваххабитом, но и в главные снайперы меня начальник полиции записал,- он сильнее выпучивает глаза из-под очков.- Сейчас по порядку расскажу,- продолжает Дауд.- В 2000 году здесь другой глава администрации был - Азаев Амир. В центре села он убил человека - прямо ко лбу его приставил стечкин и выстрелил. Он пьяный был.
- Я же говорю, какой тут беспредел творится, мне никто не верит! - подскакивает на табурете Муслим.
- Он со свадьбы в Гунибе ехал, корову по дороге застрелил, в других людей пистолетом тыкал. И пока другие боялись, я заступился. Мы даже в составе 60 человек поехали в Москву, пикетировали там, чтобы Азаева наказали. Два раза из Москвы проверка приезжала сюда. Но он миллионы вложил, и его все равно не смогли посадить, только на двое суток задержали, а когда комиссия уехала, отпустили. Сейчас он директором рыбного завода работает. А меня из-за моей активности через ФСБ поставили на учет. Если где теракт, сразу ко мне приезжают, забирают в полицию. В Дагестане - чуть что пожаловался и сразу ты ваххабит. Я пишу по всем инстанциям, чтобы сняли нас с учета. Нас же сейчас пятеро ваххабитов - я и мои сыновья, 100 тысяч с каждого попросили за то, чтоб с учета снять. А в верховном суде мне сказали - официально нет такого учета приверженцев ваххабизма.
- А если бы вы не лезли не в свои дела, вы бы жили спокойно? - спрашиваю я.
В этом году Муслим собрал урожай - тыквы, чеснок, кукурузу
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
- А почему я не должен лезть? Если я все так оставлю, он все так оставит, получится хаос.
- Но у вас тут и так хаос.
- Хаос... И если по селу пройтись, то вы еще только трех найдете таких выступающих, остальные боятся. Но если и мы это дело оставим, несправедливость только усиливаться будет.
- Вы чувствуете себя достаточно сильным, чтобы противостоять несправедливости?
- Сильным я себя не чувствую, но справедливым чувствую. А справедливость торжествует. Потому что не все люди грязными делами занимаются. Грамотных объективных людей - единицы, но они всегда найдутся. А сейчас же не поймешь, что происходит - из всех сделали ваххабитов,- поправив шляпу на голове, Дауд показывает на Муслима.
- Ле, какой я ваххабит? - подскакивает тот.- Я колхозник! Мой сын в Чечне служит! В Грузии на войне тоже был!
- А вы какое религиозное течение представляете? - спрашиваю Дауда.
- Я советский человек,- надувается он.- Конституция Советского Союза - вот мое течение.
Проговорив эти слова и оставив на столе груши, Дауд покидает вечернее собрание "ваххабитов".
Адвокаты и судьи
В селе Дылым - 10 тысяч населения. Но трактор для обработки земель приходится заказывать из соседнего села.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Хасавюрт. Небольшой офис, примыкающий к частному дому. Здесь располагается адвокатская контора, в которой работает Сапият Магомедова.
- Почему Муслим просит вас не бояться? - спрашиваю ее.
- Потому что его запугивают,- отвечает она.- Он боится, что и меня могут запугать и я откажусь от этого дела. Пока это никому не удавалось. Но попытки были. Сейчас я веду другое дело, и нам с коллегой приходят эсэмэс с требованием от него отказаться, если мы хотим сохранить свою жизнь. Также через людей устно нам передавались угрозы - что эту коллегию взорвут или сожгут дотла. Мы знаем, от кого они исходят, но реальных доказательств у нас нет. По факту угроз возбуждено уголовное дело. Но проблема в том, что расследования не ведут. Вы помните, что в июле этого года был убит журналист Ахмеднаби Ахмеднабиев? Еще в мае он заявил об угрозах в свой адрес. Следственный комитет не принял мер, впоследствии они пожалели об этом. Я думаю, что наше дело тоже никто расследовать не собирается.
- Вас когда-нибудь били?
- В 2010 году. Я пришла в отделение полиции, чтобы оказать помощь своей подзащитной, которая также преследовалась сотрудниками полиции. На проходной меня пропустили, но когда я оказалась во дворе, меня схватили и, сказав: "Ты к ней не пройдешь", швырнули об асфальт. Я получила сотрясение мозга. Я пришла в себя и попросила этих сотрудников назвать свои фамилии. Они разозлились еще сильней, стали затаскивать меня внутрь отдела, и командир взвода специальной огневой группы отдал приказ посадить меня вместе с моей подзащитной в изолятор временного содержания. Я начала кричать, на мои крики вышел начальник следствия и сказал, чтобы меня отпустили. Я поднялась к начальнику милиции Темиргирееву Шамилю. У меня руки были в крови, на подбородке порез. Он сказал: "Тихо, молча идите домой. Ни один из наших сотрудников, пока я здесь начальник, не понесет за это ответственность". "А вы бы что сделали на моем месте, если бы с вами поступили так же?" - спросила я. "Со мной так не поступят",- ответил он.
- Почему вы поверили в правдивость истории Муслима Абуязидова?
- А для чего ему врать? От вранья должна быть хоть какая-то польза. За последние два месяца на Темирханова Алихана поступило уже несколько жалоб от других людей. Они аналогичны. Кроме того, правдивость истории Муслима подтверждают свидетельские показания и его фотографии, которые были сделаны после избиения.
- Почему убивают судей?
- В Дагестане с этим большая проблема. В республике судьи выносят неправосудные приговоры. Я даже на примере собственной практики могу перечислить многие случаи, подтвержденные документами и доказательствами. Люди незаконно привлекаются к уголовному преследованию, и при нынешнем разгуле беззакония в Дагестане с каждым днем становится все сложнее доказать правду. Судьи, как правило, даже не изучают доказательную базу. Вот пример: городской суд Хасавюрта вынес приговор человеку по фамилии Магомедханов - восемь лет за убийство, факт фальсификации там был налицо. И хотя подсудимый не владел русским языком, ему не предоставили переводчика. Он не сумел донести до суда свои показания.
-Судья заявил: "Из-за того, что твои адвокаты заняли принципиальную позицию, ты получаешь два года за одного адвоката, два года - за другого, год - за то, что заявил отвод судье, а остальные три года - за то, что должен был получить по суду". Что говорить, если в ходе судебных заседаний подсудимые все чаще высказывают угрозы в адрес судей, потому что видят - те не принимают доводы защиты. Был случай, когда один обвиняемый сказал судье: "Я отбуду наказание. Выйду. И я даже домой не зайду, тебя сначала убью". Убийц судей потом обнаруживают в каком-нибудь доме, блокируют этот дом и объявляют - уничтожили боевика, причастного к убийству судьи. Но скорее всего убийцы гуляют на свободе - выгодно все списать на боевиков, там никто расследовать не будет. А личные мотивы и вынесенные этими судьями приговоры никто не проверяет.
Под крышей "Меркурия"
Сапият Магомедова решилась взяться за дело Муслима.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Дылым. Семь утра. В доме Муслима работает телевизор: "Сегодня в Кировском районе Махачкалы был введен режим контртеррористической операции после того, как в городе дважды обстреляли наряды полиции. Один из подозреваемых в нападениях был убит и опознан как Руслан Казанбиев, причастный, по мнению силовиков, к взрыву в волгоградском автобусе. Еще двое были уничтожены в ходе спецоперации. Специалисты установили, что из найденного при них оружия были убиты судьи Верховного суда Дагестана и Ленинского района Махачкалы".
- Не знаю, почему люди людей убивают,- вздыхает Муслим, сидя в кресле напротив телевизора.- Жизнь же у человека и так короткая...
Он встает, надевает куртку и выходит во двор. В утреннем свете становятся видны узкие полоски сушеного мяса, длинной бахромой свисающие с шиферного навеса. Покрытая инеем трава усыпана куриными перьями. Глиняный сарай темными окнами даже с расстояния заявляет о своей пустоте.
Продолжение...
Днем пожилые жители села проводят много времени на годекане. Бревна, на которых они сидят, были положены сюда 60 лет назад.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Молитва
В 1953 году Загирхан Абуязидов получил грамоту за боевую и политическую подготовку в армии.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Марина Ахмедова,
Коммерсант
Мать Муслима парализовало в тот день, когда сотрудники местного ОВД пришли к ней в дом с обыском
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Муслим выглядывает в окно "Лады", битой горными дорогами. С левой стороны - горы. Вывернутые пласты земли чернеют под синим светом опускающегося вечера.
- У земли должен быть хозяин,- говорит он, произнося все слова с сильным акцентом.- Дурака тут поставили директором совхоза. Видите, что он с нашим полем натворил? Раньше тут много кукурузы было, мы на поле работали, а в этом году какой-то сорняк вырос! Как я работать хочу! - криком продолжает он.- Пахать землю хочу! Картошку посадить хочу!
- Шанса нам не дают,- подхватывает мужчина в кепке. Его зовут Шамсулла. Он за рулем "Лады".- У нас раньше в колхозе держали 5 тысяч баранов,- он ставит ударение на последний слог.
"Лада" въезжает в родное село Муслима - Дылым. Машина проходит все село насквозь, двигаясь уже по склону, за которым начинается обрыв. На самом краю стоят три одноэтажных дома. У самого обрыва - сад. Во дворе крайнего дома - обмазанный глиной длинный сарай. Ходят гуси.
...Муслим опускается в кресло, подлокотником упирающееся в белую спинку узкой кровати. На полу - желтый линолеум, сверху - бордовый ковер. У стены печка - металлическая коробка на ножках. Под ней на газетных листах сушатся тыквенные семечки.
- Зачем мне этот суд? - Муслим складывает перед собой руки.- Семья у меня, семь детей, три хозяйства. Младшего сына я поженил, он в Москву уехал работать на стройке. Почему мой сын должен куда-то ехать? Я бы здесь на земле ему работу нашел, если бы они такого преступления со мной не сделали... Это случилось в 2006 году,- говорит он. Ему, привыкшему говорить по-аварски, плохо даются русские слова.- Я обратился за кредитом в Сельхозбанк Казбековского района, к Шапиевой Марият - директору банка. Она мне сказала, что деньги просто так не дают, сначала надо построить сарай для скота. Я взял деньги в долг, привез глину, месили мы ее ногами вместе с женой, сделали 3 тысячи кирпичей. За лето построил сарай. Я до 1990 года был в колхозе чабаном, но колхоз же развалился... Потом пришел я к Марият и сказал: "Ты почему мне кредит не даешь? Я сарай построил". Она говорит, взятку надо давать - откат: 10 процентов, 30 тысяч получается. Я говорю: "А почему?" Она говорит: "Я тоже должна в Махачкале в банке их оставить". Я сказал: "Я тебе никаких взяток давать не буду. Я на тебя жаловаться буду!"
- А почему вы не дали взятку? - спрашиваю я.
Фотографии над кроватью 90-летнего Загирхана Абуязидова рассказывают об истории его семьи
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
- Я никогда не любил таких людей, которые берут взятки. Они у меня - первые враги. Людей же адманывать нельзя. А я же ей потом должен эти деньги обратно вернуть, с процентом. Ее бы давно уже поймали, если бы у нее не было хорошей крыши,- руками Муслим изображает крышу над головой.- Я написал жалобу на нее в прокуратуру. Прокурор Казбековского района Иманалиев Муса вызвал меня и говорит: "Хотел своему тестю тоже кредит взять и тоже отдал ей взятку. Они без взятки не дают". Я даже удивился - прокурор мне такое говорит. Беспредел! Безобразие! - начинает кричать Муслим, и в комнате меняется освещение - темнеет. Мигнув, лампа снова загорается ярко.- Я ему говорю,- успокоившись, продолжает он,- я на тебя тоже жаловаться буду - Путину. Я написал в Москву, а они взяли все сюда обратно отправили... В 2010 году пришел ко мне сотрудник полиции Темирханов Алихан, сейчас он начальник уголовного розыска тут, его дядя - федеральный судья Казбековского района.
-А с ним еще несколько сотрудников с автоматами. Насильно посадили меня в машину. Жена кричала: "Куда вы забираете его?!" Когда мы ехали по дороге, там один сотрудник был молодой, он два раза ударил меня в живот и говорит: "Ты почему на милицию жалуешься? Почему на банкиршу жалуешься?" И еще раз ударил. Я говорю: "Ты что делаешь? Не бей!" В город Хасавюрт меня привезли, привели в горотдел. И тот же парень прыгнул два раза и ударил меня ногой в живот. Я говорю: "Ле, я же тебе гожусь в отцы, ты же маленький парень". А он меня провоцирует, чтобы я его в ответ ударил. Там же камеры. Я ничего не ударил, плохого тоже не сказал. Потом привели меня на второй этаж. Я так сел на стул, на мне куртка была.
-Они мне сказали: "Ты эту куртку сними". Они специально сказали куртку снять, чтоб я лицо открыл. Я хотел снять, ой... как меня ударили они... У меня челюсть сразу сломалась, глаз черный стал. Еще ударили, ребра сломались у меня,- Муслим вскакивает и подбегает к подоконнику. Из кипы бумаг достает черный снимок, подносит его к лампе под низким потолком, высвечивая белые сочленения ребер.- Потом я валялся там в крови. Они меня подняли, привели к начальнику шестого отдела. Он мне говорит: "Ты зачем жалуешься? Зачем приглашаешь сюда проверку из Москвы?" А у меня же кости уже сильно болели. В камеру они меня оттуда отвели, а в два-три часа ночи пришли - Темирханов Алихан и с ним двое. В машину посадили и за Хасавюрт увезли, в поле.
-Там яма была, они меня ногой в нее столкнули, лопатку мне тоже кинули и говорят: "Глубже себе могилу рой. Мы тебя сейчас здесь закопаем". Я очень сильно боялся. У меня очень тело дрожало. Я сказал Темирханову Алихану: "Я подпишу то, что вы хотите". Они вытащили меня из ямы и дали мне заявление. Зачем я буду вас адманывать, говорить, что не подписал? Я испугался и подписал. Они меня обратно в камеру отвели. Я говорю: "Эй, Темирханов Алихан, я же все подписал. Почему не отпускаешь меня? У меня кости болят". Он говорит: "Подожди, суд будет". На суд меня привели, там судья меня на 500 рублей оштрафовал за то, что я ругался с ними.
-Я там тоже все подписал - хотел, чтобы меня побыстрее отпустили. Оттуда они отправили меня в больницу в Махачкалу, мне сделали операцию, и там меня родственники нашли, плакали... А потом в 2013 году он сюда снова пришел и стал тут возле речки из пистолета стрелять. Он специально издевается надо мной, этот Темирханов Алихан,- выдыхает Муслим. За все время своего рассказа это имя он произносил слитно, на одном выдохе, словно оно стало для него нарицательным - воплощением всего зла.- Они от меня не отстанут, пока что-то со мной не сделают. Поэтому я написал в газету.
Как стать ваххабитом
Муслим говорит, что их земля дает самую лучшую в мире картошку
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Муслим сует руку в щель между шкафом и потолком, достает оттуда белую коробочку и лист бумаги, сложенный вчетверо.
- Вот, министр обороны Российский Федерации сыну дал, он служит в Чечне,- говорит он, вынимая из коробочки черный эмалевый крест с надписью - "За службу на Кавказе". Сердцевину креста пронзают два золотых меча. Муслим кладет крест на стол, поверх снимка со своими переломанными ребрами. Разворачивает бумажный лист.
- Рядовому Абуязидову Загирхану Магомедсултановичу,- читает он,- за успехи в боевой учебе и безупречную службу в рядах Советской Армии... Это отцу моему дали - похвальный лист,- говорит он.- Отец нас научил всему - работать, деревья сажать. У меня 10 братьев и сестер, и все мы колхозники. Я говорю своим детям, у нас земля большая, сажайте свои деревья. Почему мы должны из Турции, из Ирана яблоки кушать? Но современные люди работать совсем не хотят. А если все будут учителями и чиновниками, кто будет на земле работать? Я даже решил в Москву поехать, там работать на стройке.
- А вы знаете, что москвичам не нравится, когда к ним в таком количестве приезжают люди с Кавказа? - спрашиваю я.
- Мне, что ли, нравится? - отзывается Муслим.- Мне бы тогда кредит дали, я бы сейчас 50 голов скота держал, работал бы. У нас государство богатое же будет, если мы начнем на земле работать. И не будем просить у американцев эти куриные ножки Буша. Почему людей не заставляют работать, ха?
В комнату входит Шамсулла. За ним - плотный мужчина в черном котелке и в очках, толстые стекла которых выпучивают его голубые глаза.
- Разрешите представиться,- произносит тот.- Дауд, главный ваххабит района. Начальник полиции меня так назвал. Они меня и моих сыновей специально на учет поставили,- он присаживается за стол и выкладывает на него из пакета толстые груши.- Я депутат районного собрания,- еще серьезней говорит он,- председатель общества инвалидов района. Я сам инвалид по зрению. И предприниматель - занимаюсь хранением и переработкой сельхозпродукции.
- А как вы стали ваххабитом? - спрашиваю его.
- Не только ваххабитом, но и в главные снайперы меня начальник полиции записал,- он сильнее выпучивает глаза из-под очков.- Сейчас по порядку расскажу,- продолжает Дауд.- В 2000 году здесь другой глава администрации был - Азаев Амир. В центре села он убил человека - прямо ко лбу его приставил стечкин и выстрелил. Он пьяный был.
- Я же говорю, какой тут беспредел творится, мне никто не верит! - подскакивает на табурете Муслим.
- Он со свадьбы в Гунибе ехал, корову по дороге застрелил, в других людей пистолетом тыкал. И пока другие боялись, я заступился. Мы даже в составе 60 человек поехали в Москву, пикетировали там, чтобы Азаева наказали. Два раза из Москвы проверка приезжала сюда. Но он миллионы вложил, и его все равно не смогли посадить, только на двое суток задержали, а когда комиссия уехала, отпустили. Сейчас он директором рыбного завода работает. А меня из-за моей активности через ФСБ поставили на учет. Если где теракт, сразу ко мне приезжают, забирают в полицию. В Дагестане - чуть что пожаловался и сразу ты ваххабит. Я пишу по всем инстанциям, чтобы сняли нас с учета. Нас же сейчас пятеро ваххабитов - я и мои сыновья, 100 тысяч с каждого попросили за то, чтоб с учета снять. А в верховном суде мне сказали - официально нет такого учета приверженцев ваххабизма.
- А если бы вы не лезли не в свои дела, вы бы жили спокойно? - спрашиваю я.
В этом году Муслим собрал урожай - тыквы, чеснок, кукурузу
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
- А почему я не должен лезть? Если я все так оставлю, он все так оставит, получится хаос.
- Но у вас тут и так хаос.
- Хаос... И если по селу пройтись, то вы еще только трех найдете таких выступающих, остальные боятся. Но если и мы это дело оставим, несправедливость только усиливаться будет.
- Вы чувствуете себя достаточно сильным, чтобы противостоять несправедливости?
- Сильным я себя не чувствую, но справедливым чувствую. А справедливость торжествует. Потому что не все люди грязными делами занимаются. Грамотных объективных людей - единицы, но они всегда найдутся. А сейчас же не поймешь, что происходит - из всех сделали ваххабитов,- поправив шляпу на голове, Дауд показывает на Муслима.
- Ле, какой я ваххабит? - подскакивает тот.- Я колхозник! Мой сын в Чечне служит! В Грузии на войне тоже был!
- А вы какое религиозное течение представляете? - спрашиваю Дауда.
- Я советский человек,- надувается он.- Конституция Советского Союза - вот мое течение.
Проговорив эти слова и оставив на столе груши, Дауд покидает вечернее собрание "ваххабитов".
Адвокаты и судьи
В селе Дылым - 10 тысяч населения. Но трактор для обработки земель приходится заказывать из соседнего села.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Хасавюрт. Небольшой офис, примыкающий к частному дому. Здесь располагается адвокатская контора, в которой работает Сапият Магомедова.
- Почему Муслим просит вас не бояться? - спрашиваю ее.
- Потому что его запугивают,- отвечает она.- Он боится, что и меня могут запугать и я откажусь от этого дела. Пока это никому не удавалось. Но попытки были. Сейчас я веду другое дело, и нам с коллегой приходят эсэмэс с требованием от него отказаться, если мы хотим сохранить свою жизнь. Также через людей устно нам передавались угрозы - что эту коллегию взорвут или сожгут дотла. Мы знаем, от кого они исходят, но реальных доказательств у нас нет. По факту угроз возбуждено уголовное дело. Но проблема в том, что расследования не ведут. Вы помните, что в июле этого года был убит журналист Ахмеднаби Ахмеднабиев? Еще в мае он заявил об угрозах в свой адрес. Следственный комитет не принял мер, впоследствии они пожалели об этом. Я думаю, что наше дело тоже никто расследовать не собирается.
- Вас когда-нибудь били?
- В 2010 году. Я пришла в отделение полиции, чтобы оказать помощь своей подзащитной, которая также преследовалась сотрудниками полиции. На проходной меня пропустили, но когда я оказалась во дворе, меня схватили и, сказав: "Ты к ней не пройдешь", швырнули об асфальт. Я получила сотрясение мозга. Я пришла в себя и попросила этих сотрудников назвать свои фамилии. Они разозлились еще сильней, стали затаскивать меня внутрь отдела, и командир взвода специальной огневой группы отдал приказ посадить меня вместе с моей подзащитной в изолятор временного содержания. Я начала кричать, на мои крики вышел начальник следствия и сказал, чтобы меня отпустили. Я поднялась к начальнику милиции Темиргирееву Шамилю. У меня руки были в крови, на подбородке порез. Он сказал: "Тихо, молча идите домой. Ни один из наших сотрудников, пока я здесь начальник, не понесет за это ответственность". "А вы бы что сделали на моем месте, если бы с вами поступили так же?" - спросила я. "Со мной так не поступят",- ответил он.
- Почему вы поверили в правдивость истории Муслима Абуязидова?
- А для чего ему врать? От вранья должна быть хоть какая-то польза. За последние два месяца на Темирханова Алихана поступило уже несколько жалоб от других людей. Они аналогичны. Кроме того, правдивость истории Муслима подтверждают свидетельские показания и его фотографии, которые были сделаны после избиения.
- Почему убивают судей?
- В Дагестане с этим большая проблема. В республике судьи выносят неправосудные приговоры. Я даже на примере собственной практики могу перечислить многие случаи, подтвержденные документами и доказательствами. Люди незаконно привлекаются к уголовному преследованию, и при нынешнем разгуле беззакония в Дагестане с каждым днем становится все сложнее доказать правду. Судьи, как правило, даже не изучают доказательную базу. Вот пример: городской суд Хасавюрта вынес приговор человеку по фамилии Магомедханов - восемь лет за убийство, факт фальсификации там был налицо. И хотя подсудимый не владел русским языком, ему не предоставили переводчика. Он не сумел донести до суда свои показания.
-Судья заявил: "Из-за того, что твои адвокаты заняли принципиальную позицию, ты получаешь два года за одного адвоката, два года - за другого, год - за то, что заявил отвод судье, а остальные три года - за то, что должен был получить по суду". Что говорить, если в ходе судебных заседаний подсудимые все чаще высказывают угрозы в адрес судей, потому что видят - те не принимают доводы защиты. Был случай, когда один обвиняемый сказал судье: "Я отбуду наказание. Выйду. И я даже домой не зайду, тебя сначала убью". Убийц судей потом обнаруживают в каком-нибудь доме, блокируют этот дом и объявляют - уничтожили боевика, причастного к убийству судьи. Но скорее всего убийцы гуляют на свободе - выгодно все списать на боевиков, там никто расследовать не будет. А личные мотивы и вынесенные этими судьями приговоры никто не проверяет.
Под крышей "Меркурия"
Сапият Магомедова решилась взяться за дело Муслима.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Дылым. Семь утра. В доме Муслима работает телевизор: "Сегодня в Кировском районе Махачкалы был введен режим контртеррористической операции после того, как в городе дважды обстреляли наряды полиции. Один из подозреваемых в нападениях был убит и опознан как Руслан Казанбиев, причастный, по мнению силовиков, к взрыву в волгоградском автобусе. Еще двое были уничтожены в ходе спецоперации. Специалисты установили, что из найденного при них оружия были убиты судьи Верховного суда Дагестана и Ленинского района Махачкалы".
- Не знаю, почему люди людей убивают,- вздыхает Муслим, сидя в кресле напротив телевизора.- Жизнь же у человека и так короткая...
Он встает, надевает куртку и выходит во двор. В утреннем свете становятся видны узкие полоски сушеного мяса, длинной бахромой свисающие с шиферного навеса. Покрытая инеем трава усыпана куриными перьями. Глиняный сарай темными окнами даже с расстояния заявляет о своей пустоте.
Продолжение...
Днем пожилые жители села проводят много времени на годекане. Бревна, на которых они сидят, были положены сюда 60 лет назад.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Молитва
В 1953 году Загирхан Абуязидов получил грамоту за боевую и политическую подготовку в армии.
Фото: Оксана Юшко, Коммерсантъ
Марина Ахмедова,
Коммерсант