Моя первая журнальная публикация - студенческий журнал Представление, 1987 год
Министерство культуры СССР
Министерство культуры Литовской ССР
Центральный комитет ВЛКСМ
Центральный комитет ЛКСМ Литвы
Союз театральных деятелей СССР
Союз театральных деятелей Литовской ССР
Исполнительный комитет Каунасского городского совета народных депутатов
Всесоюзный каунасский фестиваль театральных студий "Молодой театр - 87"
посвященный 70-летию Великой Октябрьской революции
Каунас
1987.09.12-22
АХ, ФЕСТИВАЛЬ!..ЭХ, ФЕСТИВАЛЬ
Письма непрофессионала Л.Попову (1966-1999, в тот момент - член редколлегии журнала Представление, студент Ш курса ЛГИТМиК)
Не надо верить прессе!
Реплика Ю.М.Барбоя (с места) на семинаре критиков под руководством А.П.Свободина
Письмо первое. С чего все начиналось…
В Каунас приехали 12 сентября в 6.30 утра. Представь себе, в каком я была состоянии. Еле глаза раскрыла. Но Каунас - город хороший, и они раскрывались все шире и шире.
Неудачи оборачивались фартом. Опускаю ту «счастливую» минуту, когда у меня отобрали визитку на фестиваль «Молодой театр-87» со словами: «Ты у нас лишняя!» В гостинице не оказалось места. Я очутилась буквально на улице, в чужом городе, не зная языка. Естественно, заплакала. А что было делать? Пока я всхлипывала, уткнувшись упрямым лбом в колонну, подпиравшую террасу гостиничного входа, меня пожалела каунасянка Виолетта (Тамошюнене). Она принимала ленинградскую группу и приютила меня в своем доме. Благодаря вмешательству семьи Тамошюнасов, со мной далее все обстояло благополучно. А вот с фестивалем…
В Каунасе собрались десять театров: «Школа драматического искусства», «У Никитских ворот», «На досках», «Человек», - из Москвы; «Молодой театр» - из Ленинграда; Каунасская музыкальная студия; Молодежная студия при Тбилисском театре им.Ш.Руставели; Одесская студия поэзии и драмы; Свердловский камерный театр; Студенческий театр из Лондона. Вне программы приехал эстрадный театр «Гротеск» из Киева. Раньше они были из Одессы, так что представь уровень их гротеска, веселости и остроумия.
В 16 часов было открытие. Ну и открытие, скажу я тебе! Все шло по трафаретнейшему из трафаретов. Сначала - речи высокопоставленных гостей с пожеланиями успехов и единственной мыслью: современный театр делают молодые режиссеры, молодые актеры, молодые…Пару слов произнес Кирилл Юрьевич Лавров (содержание смотри выше), вылетавший в Ленинград утром следующего дня. Понятно - человек занятой. Однако, зачем же на фестивали приезжать и открывать их, не смотря ни одного спектакля? Напоминает чеховского генерала на свадьбе. Впрочем, все остальные поступали так же. Да и после речей каунасский хор юношей и девушек спел «Аллилуйя» фестивалю. Пели хорошо, чисто. Даже Юрий Михайлович Барбой, ушедший на время речей под куст зеленый и раскидистый покурить, слушал из-под него с искренним интересом. В финале объявили торжественный проезд представителей театров-студий по Каунасу на автомобилях. Вернулись не скоро: машины были древние.
Вечером первый спектакль фестиваля - «Серсо». Театр Анатолия Васильева «Школа драматического искусства» приехал в Каунас вне конкурсной программы. Как гость почетный, наконец-то дождавшийся почестей, ему подобающих. Отыграв пять спектаклей, поехал на очередной фестиваль - в Белград, в Югославию. Ажиотажа, сопровождавшего «Серсо» в Ленинграде не было. Н.Андрейченко не смогла приехать. На роль Нади прямо в Каунасе за три дня ввели актрису из второго состава - Н.Коляканову. Спектакль я смотрела без удивления и восторга перед зрелищем необычайным. Они и для актеров стали привычными. Возможно, им необходим тот необжитый и неприспособленный зал, что в Летнем театре Измайловского сада. Чтобы за стенами был живой сад и пели нефонограммные птицы?
Публика в Литве холодная. Какое бы потрясение зритель не испытал на спектакле, он вставал и уходил, отхлопав положенные ритуалом и приличиями минуты. Такой прием был неожиданен. Сенсации не произошло. Кто-то зло пошутил, что спектакль «просерсили» и уехали. Но Алексей Петренко в день закрытия фестиваля был назван популярнейшим актером.
В кафе «Орбита» состоялась мини-пресс-конференция А.Васильева. Он был мудр и держался как патриарх от театра. Говорил о смысле «Серсо»: «Мы много мечтаем, но когда дело доходит до совершения конкретного поступка, отступаем. Не надо жаловаться ни на себя, ни на других (что мы обычно и делаем), а надо действовать». Еще он сказал, что страшнейшая угроза для театра --хамство. Не плохо бы почаще вспоминать об этом и в Ленинграде.
Письмо второе. Если посмотреть в зеркало…
Наш «Молодой театр» показал «Дорогую Елену Сергеевну» Л.Разумовской в постановке своего главного и единственного режиссера С.Я.Спивака.
В первые минуты запахло сенсацией…
Каждый требовал от фестиваля своего. Но в конце концов все оставались не удовлетворены. Кто не увидел социально активной молодежи, кто - нового мышления, кто - новой театральной идеи, кто - еще чего-то. Не хватало вспомнить еще и о «вечном» идеальном герое, констатировать отсутствие которого стало дурным тоном театральной критики. Ну, а если его нет, то где же его взять?
Но ожиданием сенсации все жили изо дня в день. Что-то должно было произойти. И вот… На сцене пьеса «новой волны», правда написанная пять лет назад. Живые, думающие, не заштампованные актеры. Можно предъявлять любые художественные претензии (у кого они есть). Но по крайней мере театр честен и последователен в своей позиции. А это не слишком часто встречается даже сегодня.
Спектакль принимали на «ура».. Спиваку предложили вечер в «Орбите». Он не рискнул и предпочел отказаться. Хотел дождаться триумфа «Удара». Дождался. Спектакль провалился.
Причин искать долго не надо. Актеры не смогли взять зал. Почему? Репетиции на новой сцене прошли скомкано, взахлеб. Литовское телевидение сняло сцены из «Удара» до того, как спектакль увидела публика. Актеры успокоились. Самоуспокоенность и привела к провалу. Зритель на фестивальный просмотр собрался высококвалифицированный, всякое на своем веку повидавший. Он ожидал спектакля, не уступающего по уровню «Дорогой Елене Сергеевне». Ожидания не оправдались.
В целом положение «Молодого театра» отразило ситуацию, сложившуюся на фестивале «Молодой театр-87». То хорошее, что вызывало всеобщее удивление и восхищение, оказалось нейтрализовано тем плохим, что вызывало неприятие. В сумме не произошло ни сенсации, ни провала. Творческая неровность спектаклей доказала перспективность театра. А неудач у кого из нас не бывало в жизни? Они тем и хороши, что, пережив их, приходишь к очередному взлету, за которым возможно все…
Письмо третье. Сенсация.
Я долго пытался объяснить словами, как это хорошо, но потерпел крах.
Реплика Ю.М.Барбоя на семинаре.
Ребята из студии «Человек» точно знали, что им необходимо на фестивале. Не мгновенный успех. Нет. Не слава сиюминутная. Нет. Не фанфары. Нет. А своя рабочая площадка, которой они были лишены в Москве. Они выбрали себе дом на пять дней. И добились того, чтобы им выделили отдельное здание с двумя залами. Дом, где чувствовали себя спокойно и уютно, работали без гастрольной нервотрепки. Изначальная уверенность в себе и умение не пасовать перед препятствиями определили их успех.
Студия «Человек» привезла два спектакля: «Чинзано или Итальянский вермут без антракта» Л.Петрушевской в постановке Р.Козака и «Эмигранты» С.Мрожека в постановке М.Мокеева. В-общем-то мало кому известная студия произвела фурор. И чем?! Сценография решена реалистически, актеры играют реалистически, но режиссерская форма - уволь меня, не знаю, как ее определить. В «Чинзано» в небольшом обшарпанном зальчике не было даже рампы. Занавеса нет. Стена-задник оклеена газетами. Висит лампа без абажура. Окно и обе двери настоящие. Окно выходит прямо на улицу и за ним шумят машины. В «Эмигрантах» рампа была. А за ней - обжитый двумя мужчинами подвал. От спектаклей - ощущение бездомности.
В «Чинзано» при помощи режиссуры возник не словесный пласт смысла. Появилась тема творчества, игры, оживляющей серую каждодневность жизни. «Чинзано» дает людям свободу импровизаций, возможность забыться и выдумать жизнь иную. Но если в «Чинзано» хохмы трех алкоголиков порой буксовали на грани комикования и не поднимались на высоты трагизма, то «Эмигранты» обернулись трагедией. Спектакль был самым пронзительным на этом фестивале. Удивлял более всего способ актерского существования на сцене. Два актера в течение полтора часов вели бесконечный, но до последнего междометия осмысленный диалог.
Оказалось, что все актеры - профессионалы. В «Чинзано» - С.Земцов - актер Нового драматического театра, И.Золотницкий и Г.Мануков - актеры МХАТ; в «Эмигрантах» - Р.Козак и А.Феклистов - тоже актеры МХАТ. Этот театр-студия предстал профессиональным театром в лучшем смысле этого слова.
Письмо четвертое. О дряни…
Актер театра «На досках»: Я призываю к осторожности! Не надо все обесценивать!
Свободин. «Доски», сядьте, пожалуйста!
Кургинян. Александр Петрович, я могу выступить?
Свободин. Нет, хватит!
В Ленинграде провалов не бывает. У нас публика всеядна. Театр «прикрыт» от провала своей престижностью. В Каунасе, вероятно, действует тот же закон. Но не на фестивале. Здесь каждый спектакль обязательно «прогоняли» для участников. На таких просмотрах, где впечатление независимо ни от каких меркантильных соображений, и познавалась истинная цена спектакля. Если тебе становилось скучно, неинтересно, если сценическое действо не увлекало, актеры «спали», ты мог в любую минуту выйти из зала и прогуляться по городу. Зрители «голосовали ногами». На спектаклях этих театрах - против.
Из десяти коллективов, приехавших на фестиваль, четыре были признаны персонами non grata. Два коллектива на хозрасчете из Москвы: «На досках» и «У Никитских ворот», Свердловский молодежный камерный театр и Одесская студия поэзии и драмы.
В Одесской студии я посмотрела спектакль «Великий Будда, помоги им» по пьесе А.Казанцева. Это плохой самодеятельный театр. Спектакль бездейственен. Претензия на поиски нового театрального языка на деле обернулись лишь читкой пьесы по голосам и переходами из одной статичной мизансцены в другую, столь же неестественную и надуманную.
В Свердловский театр я не пошла. Они показывали «Провинциалов» М.Салтыкова-Щедрина, «В ожидании Годо» С.Беккета и «Графомана» А.Володина. По слухам, очень скучно.
Московские студии заслуживают отдельного и подробного разговора. М.Розовский производил впечатление человека талантливого, искреннего и искренне заблуждающегося. С.Кургинян - смешение обнаглевшей серости, профессиональной демагогии и дутого интеллектуализма.
Студия «У Никитских ворот» привезла четыре спектакля: «Историю лошади» - инсценировку «Холстомера» Толстого. «Два существа в беспредельности» дуэтные сцены из романов Достоевского «Бесы» и «Преступление и наказание». Две пьесы самого М.Розовского - «Красный уголок» и «Концерт Высоцкого в НИИ».
«Холстомер» разбил "прекрасную театральную легенду" об авторстве Розовского спектакля Товстоногова в БДТ, что первой заметила М.Дмитревская. Здесь не было игры В.Ковель, О.Басилашвили и Е.Лебедева, сценографии Э.Кочергина. Осталась лишь бледная копия, претендующая на роль оригинала.
«Два существа в беспредельности» были просто-напросто беспредельно скучны. Они, вероятно, решили (как и Кургинян, рискнувший взяться за Достоевского), что слово гения все снесет и все оправдает. Не вышло. Актеры, не прикрытые ни музыкой, ни другими театральными «штуками», показали свою внутреннюю пустоту и элементарную неготовность к материалу такой сложности. Спектакль превратился в литературную читку на два голоса, не одушевленную режиссерской фантазией.
Из двух пьес М.Розовского более интересен «Красный уголок». Спектакль вытягивает Ирина Знаменщикова, играющая спивающую девчонку из общежития. Чудо, как в таком помертвевшем театре сохранилась необыкновенно живая, искренняя, думающая и эмоциональная актриса.
Кроме «Красного уголка» все спектакли - премьерные. Получается странная картина: театр деградировал? Возможно и такое… Стремление к профессионализму убило самодеятельную жизнь «…Никитских ворот». Взявшись за серьезные «профессиональные» спектакли, они оказались способны создать лишь копии академических полотен. А те и сами по себе давным-давно устарели и превратились в набор штампов.
Театр-студия «На досках» претендует на роль по крайней мере театра Ежи Гротовского. Роль последнего блистательно исполняет Сергей Кургинян. Вот только быть бы ему повоспитаннее и не обрывать женщин на полуслове. Быть бы ему поскромнее и не воздействовать на публику словосочетаниями типа «третья парадигма психологической концепции Фрейда». Быть бы ему поумнее и помолчать бы…
Были слухи, что одну театроведку актеры студии «На досках» (в фестивальном просторечье - «доски») затащили в свой автобус и потребовали профессионального анализа их спектакля. Когда она это сделала, то еле вырвалась из рук чуждого ей по эстетическим воззрениям коллектива. Говорят, что были нанесены даже телесные травмы. Пахло рукоприкладством. Пахло чем-то нехорошим.
Они привезли два спектакля: «Я» по роману Достоевского «Записки из подполья» и «Борис Годунов» Пушкина. Счастливчики, посмотревшие «Бориса Годунова», утверждают, что ничего подобного не увидеть нигде в Европе. Из запоминающихся деталей, передающихся из уст в уста: фонтан, превращающийся в Марину Мнишек. Говорят, много других чудесностей. Говорят, что актеры в большинстве своем выпускники Театрального училища им.Щукина. Не верю. Знающие театроведы говорят, что спектакль полон заимствований, наворованных у Эфроса, Любимова, Корогодского. Верю. Вот в это верю.
Достоевского поставили они очень своеобразно. Вся сцена в черных тонах, на заднике огромная серая паутина, на авансцене горела свеча. Актеры в черной униформе дисциплинированно читали текст в порядке строгой очереди, иногда прыгали и менялись местами.
Театроведы назвали этот театр знаковым. Театроведы назвали его интеллектуальным. Театроведы назвали его театром эпохи НТР. Театроведы превратили семинар критиков под руководством А.Свободина в обсуждение «феномена» Кургиняна. Театроведы ломали копья и головы над вопросом: как «такое» могло проникнуть на фестиваль?
Актеры зажаты, руки, ноги, тела скрючены от напряжения, двигаться не умеют, говорят с трудом. А С.Кургинян утверждает, что это новый способ актерского существования.
Римма Павловна Кречетова поинтересовалась его режиссерским кредо. Кургинян ничего путного не ответил. Зато твердо стоял на одном: «Все годы думал одинаково и продолжаю так думать» (Справка: «Доски»основаны в 1967 году).
Мудрый Михаил Ефимович Швыдкой поведал эпизод исторический: однажды Сталин сказал Поликарпову, сетовавшему на низкий уровень нашей литературы: «Ну нет у нас других писателей!» И сделал вывод (Швыдкой, разумеется): наша духовная жизнь настолько нищенска, что зритель найдется у всего. Да, не так и нищенска наша духовная жизнь. Разве нет приличных студий? Кроме того безобразия, от ненависти к которому, как образно выразился все тот же Швыдкой, критики выли на семинарах и на спектаклях.
А.Минкин заметил, что «…Доски» занимаются разрушением смысла. Разлагают целое - на куски, даже не на элементы, а на атомы. Но если жечь живую материю, то останется всего лишь зола.
Когда же наступил день семинара экономистов, все встало на свои места. Кургинян занял трибуну и стал рассказывать как организован его театр. Он - администратор, менеджер, а не режиссер. Просто человек занимается не своим делом. Никто не может доказать ему этого. А с девизом: «Кто платит, тот и заказывает музыку» делать что-либо в театре, да и везде просто-напросто безнравственно.
Письмо пятое. Будни.
На фестивале были сенсации. На фестивале были провалы. На фестивале были будни. И эти будни не менее интересны, чем скандалы или овации.
Молодежная студия при Тбилисском театре им.Ш.Руставели показала спектакль «А завтра была война…» по повести Б.Васильева. Публика зашумела: «Ну вот, наконец-то! Фестиваль начался!» Хотя дни уже перевалили за половину. Грузины «взяли» зал жизнерадостностью, искренностью, добротой, сентиментальностью. Актеры были необычайно счастливы своим бытием на сцене. Кто-то сказал с иронией, и был недалек от истины, что спектакль этот о том, как хорошо быть актером Театра им.Ш.Руставели. Правда, Натэлла Арвиладзе (или Натела Арвиладзе, театральный критик из Тбилиси) возразила, что Бориса Васильева ставят тогда, когда уничтожен Тициан Табидзе. Говорили о трагедии общества, где научились хорошо и удобно забывать вчерашний день. Я очень жалею, что не смогла посмотреть второй спектакль - «Мачеху Саманишвили» Д.Клдиашвили.
Каунасская молодежная студия показала спектакль «Vade mecum” («Иди со мной») по произведениям Ю.Марцинкявичюса и комическую драму «Урок» по Э.Ионеско. Это явный игровой театр. Ионеско у них далек от абсурда. Весь текст вполне реалистично оправдан. Сквозное действие - совращение учителем своей ученицы. Текст и действие, выстроенное режиссером, весьма пикантно слагалось. Зрелище было ярко театральное.
Успех эстрадного театра «Гротеск» был неожиданен для всех. Театр приехал вне конкурса. На месте договорились, чтобы им дали возможность показать спектакль «Иосиф Швейк против Франца Иосифа» по Я.Гашеку и концертную программу. Раньше они состояли при Одесской филармонии и спектакль явно рассчитан на показ на выезде. Эстрадность построения возведена в принцип. Спектакль дробится на отдельные концертные номера - эстрадные миниатюры. Но театр не учит нас жить, а пытается развлечь зрелищем площадным, иногда чуть-чуть переходящим грани привычного, но зрелищем необычайно живым и привлекательным.
В конце декабря «Гротеск» приедет в Ленинград. Обязательно посмотри в Театре эстрады.
Письмо шестое. Пара слов об англичанах.
Приезд англичан с «Королем Лиром» взбудоражил весь Каунас. Все жаждали увидеть: как же играют Шекспира на его Родине. А увидели любительский театр студентов из Лондонского университета. Что они делали с пьесой Шекспира - непередаваемо! Но делали они это так наивно уверенно в непогрешимости творимого на сцене, что у зала не хватило духа разочаровать их в собственной неотразимости. На капустнике они спели a capella английские песенки весьма фривольного содержания. И за это им простили «Короля Лира».
Письмо седьмое. Последнее слово о семинаре театральных критиков.
Студентка. Ну хоть бы словечко сказали, хоть бы словечко!
Ю.М.Барбой. А зачем?
Студентка (оторопев). А зачем Вы приехали сюда?
Ю.М.Барбой (уходя пить кофе). Ну ты даешь…
Самый пустой спектакль: семинар критиков.
Из анкеты участников фестиваля.
Критики бывают разные.
Одни молчали скептически все семинары и высказывались только в кулуарных беседах.
Другие все время пытались театры-студии классифицировать и систематизировать. По принципу организации: на театры государственные, хозрасчетные и самодеятельные. По эстетическим принципам: на театр психологический, игровой и театр эпохи НТР (сюда отнесли не укладывающиеся ни в какие рамки «…Доски»). По принципам объединения: на театр-семью, театр --религиозную секту и театр - диктатуру. Пытались определить понятия студия и студийность, любительский театр, самодеятельный театр и т.п. Пробовали разобраться в истоках и тенденциях развития.
Третьи - наивно полагали, что прежде чем обобщать, необходимо разобраться в материале. Они призывали заняться разбором конкретных спектаклей. К профессиональному анализу призывали и режиссеры. Но… По странному закону аудитория каждый раз сосредотачивалась либо на непринятом, либо на эталонном. Все высказывались по поводу «Серсо» или «Бориса Годунова», а вот спектакли студий «Человек», «Молодого театра», Молодежной студии из Тбилиси, Каунасский музыкальной студии оказались обойденными вниманием.
Так что же такое театральная студия? Это коллектив людей, объединившихся вокруг новой идеи. Они выдвигают некие эстетические принципы и на их основе начинают экспериментировать. Студия - это временное состояние. Затем либо возникает новый профессиональный театр, либо люди расходятся и студия распадается. Доказательством этому служит судьба студии «Человек», переродившейся в театр. Или судьба «…Досок», не пожелавших разойтись в тот момент, когда их идеи исчерпали себя, доказали свою эстетическую несостоятельность. И превратившихся в театр «мертвый».
Много говорили об опасности профессионализации студий. Но разговор этот был абсурдным. Раз уж студия превращается в конце концов в театр, то от профессионализма никуда не денешься. Ведь студия - не только организационное состояние, но и творческое. Оно определяется готовностью к эксперименту, умением найти свой неповторимый угол зрения.
Оказалось, что обсуждение экономических проблем театров-студий важнее для иных режиссеров, чем определение эстетической программы. На сцене торжествовал режиссер-творец, а на обсуждениях имел возможность высказаться режиссер-делец. Нет, слово давали всем. Но одни предпочитали услышать мнения о своем спектакле, а другие - высказать свои претензии и продемонстрировать непомерные амбиции.
Удивлял меня и принцип, по которому самодеятельным театрам давали возможность переходить на хозрасчет. Иные студии получили статус профессионального театра на грани вымирания. Зачем им? Они уже давно не способны к творчеству. Да потому, что другие не выдержали бы принципа хозрасчета. Истинный эксперимент не всегда бывает выгоден. И к нему подходят не с экономическими, а с творческими критериями.
P.S. Когда фестиваль закончился и все семь писем были написаны, я прикинула: я прочел ли ты их до конца? Я пыталась писать нескучно и быть объективной. Хотя, конечно, и у меня есть свои пристрастия. Я стремилась не быть злобной в своей правде: и тем более не писать отъявленной лжи.
Но если ты прочел мои письма до конца, то открой первое и перечти эпиграф.
Екатерина Ефремова
15 октября 1987 года
Министерство культуры Литовской ССР
Центральный комитет ВЛКСМ
Центральный комитет ЛКСМ Литвы
Союз театральных деятелей СССР
Союз театральных деятелей Литовской ССР
Исполнительный комитет Каунасского городского совета народных депутатов
Всесоюзный каунасский фестиваль театральных студий "Молодой театр - 87"
посвященный 70-летию Великой Октябрьской революции
Каунас
1987.09.12-22
АХ, ФЕСТИВАЛЬ!..ЭХ, ФЕСТИВАЛЬ
Письма непрофессионала Л.Попову (1966-1999, в тот момент - член редколлегии журнала Представление, студент Ш курса ЛГИТМиК)
Не надо верить прессе!
Реплика Ю.М.Барбоя (с места) на семинаре критиков под руководством А.П.Свободина
Письмо первое. С чего все начиналось…
В Каунас приехали 12 сентября в 6.30 утра. Представь себе, в каком я была состоянии. Еле глаза раскрыла. Но Каунас - город хороший, и они раскрывались все шире и шире.
Неудачи оборачивались фартом. Опускаю ту «счастливую» минуту, когда у меня отобрали визитку на фестиваль «Молодой театр-87» со словами: «Ты у нас лишняя!» В гостинице не оказалось места. Я очутилась буквально на улице, в чужом городе, не зная языка. Естественно, заплакала. А что было делать? Пока я всхлипывала, уткнувшись упрямым лбом в колонну, подпиравшую террасу гостиничного входа, меня пожалела каунасянка Виолетта (Тамошюнене). Она принимала ленинградскую группу и приютила меня в своем доме. Благодаря вмешательству семьи Тамошюнасов, со мной далее все обстояло благополучно. А вот с фестивалем…
В Каунасе собрались десять театров: «Школа драматического искусства», «У Никитских ворот», «На досках», «Человек», - из Москвы; «Молодой театр» - из Ленинграда; Каунасская музыкальная студия; Молодежная студия при Тбилисском театре им.Ш.Руставели; Одесская студия поэзии и драмы; Свердловский камерный театр; Студенческий театр из Лондона. Вне программы приехал эстрадный театр «Гротеск» из Киева. Раньше они были из Одессы, так что представь уровень их гротеска, веселости и остроумия.
В 16 часов было открытие. Ну и открытие, скажу я тебе! Все шло по трафаретнейшему из трафаретов. Сначала - речи высокопоставленных гостей с пожеланиями успехов и единственной мыслью: современный театр делают молодые режиссеры, молодые актеры, молодые…Пару слов произнес Кирилл Юрьевич Лавров (содержание смотри выше), вылетавший в Ленинград утром следующего дня. Понятно - человек занятой. Однако, зачем же на фестивали приезжать и открывать их, не смотря ни одного спектакля? Напоминает чеховского генерала на свадьбе. Впрочем, все остальные поступали так же. Да и после речей каунасский хор юношей и девушек спел «Аллилуйя» фестивалю. Пели хорошо, чисто. Даже Юрий Михайлович Барбой, ушедший на время речей под куст зеленый и раскидистый покурить, слушал из-под него с искренним интересом. В финале объявили торжественный проезд представителей театров-студий по Каунасу на автомобилях. Вернулись не скоро: машины были древние.
Вечером первый спектакль фестиваля - «Серсо». Театр Анатолия Васильева «Школа драматического искусства» приехал в Каунас вне конкурсной программы. Как гость почетный, наконец-то дождавшийся почестей, ему подобающих. Отыграв пять спектаклей, поехал на очередной фестиваль - в Белград, в Югославию. Ажиотажа, сопровождавшего «Серсо» в Ленинграде не было. Н.Андрейченко не смогла приехать. На роль Нади прямо в Каунасе за три дня ввели актрису из второго состава - Н.Коляканову. Спектакль я смотрела без удивления и восторга перед зрелищем необычайным. Они и для актеров стали привычными. Возможно, им необходим тот необжитый и неприспособленный зал, что в Летнем театре Измайловского сада. Чтобы за стенами был живой сад и пели нефонограммные птицы?
Публика в Литве холодная. Какое бы потрясение зритель не испытал на спектакле, он вставал и уходил, отхлопав положенные ритуалом и приличиями минуты. Такой прием был неожиданен. Сенсации не произошло. Кто-то зло пошутил, что спектакль «просерсили» и уехали. Но Алексей Петренко в день закрытия фестиваля был назван популярнейшим актером.
В кафе «Орбита» состоялась мини-пресс-конференция А.Васильева. Он был мудр и держался как патриарх от театра. Говорил о смысле «Серсо»: «Мы много мечтаем, но когда дело доходит до совершения конкретного поступка, отступаем. Не надо жаловаться ни на себя, ни на других (что мы обычно и делаем), а надо действовать». Еще он сказал, что страшнейшая угроза для театра --хамство. Не плохо бы почаще вспоминать об этом и в Ленинграде.
Письмо второе. Если посмотреть в зеркало…
Наш «Молодой театр» показал «Дорогую Елену Сергеевну» Л.Разумовской в постановке своего главного и единственного режиссера С.Я.Спивака.
В первые минуты запахло сенсацией…
Каждый требовал от фестиваля своего. Но в конце концов все оставались не удовлетворены. Кто не увидел социально активной молодежи, кто - нового мышления, кто - новой театральной идеи, кто - еще чего-то. Не хватало вспомнить еще и о «вечном» идеальном герое, констатировать отсутствие которого стало дурным тоном театральной критики. Ну, а если его нет, то где же его взять?
Но ожиданием сенсации все жили изо дня в день. Что-то должно было произойти. И вот… На сцене пьеса «новой волны», правда написанная пять лет назад. Живые, думающие, не заштампованные актеры. Можно предъявлять любые художественные претензии (у кого они есть). Но по крайней мере театр честен и последователен в своей позиции. А это не слишком часто встречается даже сегодня.
Спектакль принимали на «ура».. Спиваку предложили вечер в «Орбите». Он не рискнул и предпочел отказаться. Хотел дождаться триумфа «Удара». Дождался. Спектакль провалился.
Причин искать долго не надо. Актеры не смогли взять зал. Почему? Репетиции на новой сцене прошли скомкано, взахлеб. Литовское телевидение сняло сцены из «Удара» до того, как спектакль увидела публика. Актеры успокоились. Самоуспокоенность и привела к провалу. Зритель на фестивальный просмотр собрался высококвалифицированный, всякое на своем веку повидавший. Он ожидал спектакля, не уступающего по уровню «Дорогой Елене Сергеевне». Ожидания не оправдались.
В целом положение «Молодого театра» отразило ситуацию, сложившуюся на фестивале «Молодой театр-87». То хорошее, что вызывало всеобщее удивление и восхищение, оказалось нейтрализовано тем плохим, что вызывало неприятие. В сумме не произошло ни сенсации, ни провала. Творческая неровность спектаклей доказала перспективность театра. А неудач у кого из нас не бывало в жизни? Они тем и хороши, что, пережив их, приходишь к очередному взлету, за которым возможно все…
Письмо третье. Сенсация.
Я долго пытался объяснить словами, как это хорошо, но потерпел крах.
Реплика Ю.М.Барбоя на семинаре.
Ребята из студии «Человек» точно знали, что им необходимо на фестивале. Не мгновенный успех. Нет. Не слава сиюминутная. Нет. Не фанфары. Нет. А своя рабочая площадка, которой они были лишены в Москве. Они выбрали себе дом на пять дней. И добились того, чтобы им выделили отдельное здание с двумя залами. Дом, где чувствовали себя спокойно и уютно, работали без гастрольной нервотрепки. Изначальная уверенность в себе и умение не пасовать перед препятствиями определили их успех.
Студия «Человек» привезла два спектакля: «Чинзано или Итальянский вермут без антракта» Л.Петрушевской в постановке Р.Козака и «Эмигранты» С.Мрожека в постановке М.Мокеева. В-общем-то мало кому известная студия произвела фурор. И чем?! Сценография решена реалистически, актеры играют реалистически, но режиссерская форма - уволь меня, не знаю, как ее определить. В «Чинзано» в небольшом обшарпанном зальчике не было даже рампы. Занавеса нет. Стена-задник оклеена газетами. Висит лампа без абажура. Окно и обе двери настоящие. Окно выходит прямо на улицу и за ним шумят машины. В «Эмигрантах» рампа была. А за ней - обжитый двумя мужчинами подвал. От спектаклей - ощущение бездомности.
В «Чинзано» при помощи режиссуры возник не словесный пласт смысла. Появилась тема творчества, игры, оживляющей серую каждодневность жизни. «Чинзано» дает людям свободу импровизаций, возможность забыться и выдумать жизнь иную. Но если в «Чинзано» хохмы трех алкоголиков порой буксовали на грани комикования и не поднимались на высоты трагизма, то «Эмигранты» обернулись трагедией. Спектакль был самым пронзительным на этом фестивале. Удивлял более всего способ актерского существования на сцене. Два актера в течение полтора часов вели бесконечный, но до последнего междометия осмысленный диалог.
Оказалось, что все актеры - профессионалы. В «Чинзано» - С.Земцов - актер Нового драматического театра, И.Золотницкий и Г.Мануков - актеры МХАТ; в «Эмигрантах» - Р.Козак и А.Феклистов - тоже актеры МХАТ. Этот театр-студия предстал профессиональным театром в лучшем смысле этого слова.
Письмо четвертое. О дряни…
Актер театра «На досках»: Я призываю к осторожности! Не надо все обесценивать!
Свободин. «Доски», сядьте, пожалуйста!
Кургинян. Александр Петрович, я могу выступить?
Свободин. Нет, хватит!
В Ленинграде провалов не бывает. У нас публика всеядна. Театр «прикрыт» от провала своей престижностью. В Каунасе, вероятно, действует тот же закон. Но не на фестивале. Здесь каждый спектакль обязательно «прогоняли» для участников. На таких просмотрах, где впечатление независимо ни от каких меркантильных соображений, и познавалась истинная цена спектакля. Если тебе становилось скучно, неинтересно, если сценическое действо не увлекало, актеры «спали», ты мог в любую минуту выйти из зала и прогуляться по городу. Зрители «голосовали ногами». На спектаклях этих театрах - против.
Из десяти коллективов, приехавших на фестиваль, четыре были признаны персонами non grata. Два коллектива на хозрасчете из Москвы: «На досках» и «У Никитских ворот», Свердловский молодежный камерный театр и Одесская студия поэзии и драмы.
В Одесской студии я посмотрела спектакль «Великий Будда, помоги им» по пьесе А.Казанцева. Это плохой самодеятельный театр. Спектакль бездейственен. Претензия на поиски нового театрального языка на деле обернулись лишь читкой пьесы по голосам и переходами из одной статичной мизансцены в другую, столь же неестественную и надуманную.
В Свердловский театр я не пошла. Они показывали «Провинциалов» М.Салтыкова-Щедрина, «В ожидании Годо» С.Беккета и «Графомана» А.Володина. По слухам, очень скучно.
Московские студии заслуживают отдельного и подробного разговора. М.Розовский производил впечатление человека талантливого, искреннего и искренне заблуждающегося. С.Кургинян - смешение обнаглевшей серости, профессиональной демагогии и дутого интеллектуализма.
Студия «У Никитских ворот» привезла четыре спектакля: «Историю лошади» - инсценировку «Холстомера» Толстого. «Два существа в беспредельности» дуэтные сцены из романов Достоевского «Бесы» и «Преступление и наказание». Две пьесы самого М.Розовского - «Красный уголок» и «Концерт Высоцкого в НИИ».
«Холстомер» разбил "прекрасную театральную легенду" об авторстве Розовского спектакля Товстоногова в БДТ, что первой заметила М.Дмитревская. Здесь не было игры В.Ковель, О.Басилашвили и Е.Лебедева, сценографии Э.Кочергина. Осталась лишь бледная копия, претендующая на роль оригинала.
«Два существа в беспредельности» были просто-напросто беспредельно скучны. Они, вероятно, решили (как и Кургинян, рискнувший взяться за Достоевского), что слово гения все снесет и все оправдает. Не вышло. Актеры, не прикрытые ни музыкой, ни другими театральными «штуками», показали свою внутреннюю пустоту и элементарную неготовность к материалу такой сложности. Спектакль превратился в литературную читку на два голоса, не одушевленную режиссерской фантазией.
Из двух пьес М.Розовского более интересен «Красный уголок». Спектакль вытягивает Ирина Знаменщикова, играющая спивающую девчонку из общежития. Чудо, как в таком помертвевшем театре сохранилась необыкновенно живая, искренняя, думающая и эмоциональная актриса.
Кроме «Красного уголка» все спектакли - премьерные. Получается странная картина: театр деградировал? Возможно и такое… Стремление к профессионализму убило самодеятельную жизнь «…Никитских ворот». Взявшись за серьезные «профессиональные» спектакли, они оказались способны создать лишь копии академических полотен. А те и сами по себе давным-давно устарели и превратились в набор штампов.
Театр-студия «На досках» претендует на роль по крайней мере театра Ежи Гротовского. Роль последнего блистательно исполняет Сергей Кургинян. Вот только быть бы ему повоспитаннее и не обрывать женщин на полуслове. Быть бы ему поскромнее и не воздействовать на публику словосочетаниями типа «третья парадигма психологической концепции Фрейда». Быть бы ему поумнее и помолчать бы…
Были слухи, что одну театроведку актеры студии «На досках» (в фестивальном просторечье - «доски») затащили в свой автобус и потребовали профессионального анализа их спектакля. Когда она это сделала, то еле вырвалась из рук чуждого ей по эстетическим воззрениям коллектива. Говорят, что были нанесены даже телесные травмы. Пахло рукоприкладством. Пахло чем-то нехорошим.
Они привезли два спектакля: «Я» по роману Достоевского «Записки из подполья» и «Борис Годунов» Пушкина. Счастливчики, посмотревшие «Бориса Годунова», утверждают, что ничего подобного не увидеть нигде в Европе. Из запоминающихся деталей, передающихся из уст в уста: фонтан, превращающийся в Марину Мнишек. Говорят, много других чудесностей. Говорят, что актеры в большинстве своем выпускники Театрального училища им.Щукина. Не верю. Знающие театроведы говорят, что спектакль полон заимствований, наворованных у Эфроса, Любимова, Корогодского. Верю. Вот в это верю.
Достоевского поставили они очень своеобразно. Вся сцена в черных тонах, на заднике огромная серая паутина, на авансцене горела свеча. Актеры в черной униформе дисциплинированно читали текст в порядке строгой очереди, иногда прыгали и менялись местами.
Театроведы назвали этот театр знаковым. Театроведы назвали его интеллектуальным. Театроведы назвали его театром эпохи НТР. Театроведы превратили семинар критиков под руководством А.Свободина в обсуждение «феномена» Кургиняна. Театроведы ломали копья и головы над вопросом: как «такое» могло проникнуть на фестиваль?
Актеры зажаты, руки, ноги, тела скрючены от напряжения, двигаться не умеют, говорят с трудом. А С.Кургинян утверждает, что это новый способ актерского существования.
Римма Павловна Кречетова поинтересовалась его режиссерским кредо. Кургинян ничего путного не ответил. Зато твердо стоял на одном: «Все годы думал одинаково и продолжаю так думать» (Справка: «Доски»основаны в 1967 году).
Мудрый Михаил Ефимович Швыдкой поведал эпизод исторический: однажды Сталин сказал Поликарпову, сетовавшему на низкий уровень нашей литературы: «Ну нет у нас других писателей!» И сделал вывод (Швыдкой, разумеется): наша духовная жизнь настолько нищенска, что зритель найдется у всего. Да, не так и нищенска наша духовная жизнь. Разве нет приличных студий? Кроме того безобразия, от ненависти к которому, как образно выразился все тот же Швыдкой, критики выли на семинарах и на спектаклях.
А.Минкин заметил, что «…Доски» занимаются разрушением смысла. Разлагают целое - на куски, даже не на элементы, а на атомы. Но если жечь живую материю, то останется всего лишь зола.
Когда же наступил день семинара экономистов, все встало на свои места. Кургинян занял трибуну и стал рассказывать как организован его театр. Он - администратор, менеджер, а не режиссер. Просто человек занимается не своим делом. Никто не может доказать ему этого. А с девизом: «Кто платит, тот и заказывает музыку» делать что-либо в театре, да и везде просто-напросто безнравственно.
Письмо пятое. Будни.
На фестивале были сенсации. На фестивале были провалы. На фестивале были будни. И эти будни не менее интересны, чем скандалы или овации.
Молодежная студия при Тбилисском театре им.Ш.Руставели показала спектакль «А завтра была война…» по повести Б.Васильева. Публика зашумела: «Ну вот, наконец-то! Фестиваль начался!» Хотя дни уже перевалили за половину. Грузины «взяли» зал жизнерадостностью, искренностью, добротой, сентиментальностью. Актеры были необычайно счастливы своим бытием на сцене. Кто-то сказал с иронией, и был недалек от истины, что спектакль этот о том, как хорошо быть актером Театра им.Ш.Руставели. Правда, Натэлла Арвиладзе (или Натела Арвиладзе, театральный критик из Тбилиси) возразила, что Бориса Васильева ставят тогда, когда уничтожен Тициан Табидзе. Говорили о трагедии общества, где научились хорошо и удобно забывать вчерашний день. Я очень жалею, что не смогла посмотреть второй спектакль - «Мачеху Саманишвили» Д.Клдиашвили.
Каунасская молодежная студия показала спектакль «Vade mecum” («Иди со мной») по произведениям Ю.Марцинкявичюса и комическую драму «Урок» по Э.Ионеско. Это явный игровой театр. Ионеско у них далек от абсурда. Весь текст вполне реалистично оправдан. Сквозное действие - совращение учителем своей ученицы. Текст и действие, выстроенное режиссером, весьма пикантно слагалось. Зрелище было ярко театральное.
Успех эстрадного театра «Гротеск» был неожиданен для всех. Театр приехал вне конкурса. На месте договорились, чтобы им дали возможность показать спектакль «Иосиф Швейк против Франца Иосифа» по Я.Гашеку и концертную программу. Раньше они состояли при Одесской филармонии и спектакль явно рассчитан на показ на выезде. Эстрадность построения возведена в принцип. Спектакль дробится на отдельные концертные номера - эстрадные миниатюры. Но театр не учит нас жить, а пытается развлечь зрелищем площадным, иногда чуть-чуть переходящим грани привычного, но зрелищем необычайно живым и привлекательным.
В конце декабря «Гротеск» приедет в Ленинград. Обязательно посмотри в Театре эстрады.
Письмо шестое. Пара слов об англичанах.
Приезд англичан с «Королем Лиром» взбудоражил весь Каунас. Все жаждали увидеть: как же играют Шекспира на его Родине. А увидели любительский театр студентов из Лондонского университета. Что они делали с пьесой Шекспира - непередаваемо! Но делали они это так наивно уверенно в непогрешимости творимого на сцене, что у зала не хватило духа разочаровать их в собственной неотразимости. На капустнике они спели a capella английские песенки весьма фривольного содержания. И за это им простили «Короля Лира».
Письмо седьмое. Последнее слово о семинаре театральных критиков.
Студентка. Ну хоть бы словечко сказали, хоть бы словечко!
Ю.М.Барбой. А зачем?
Студентка (оторопев). А зачем Вы приехали сюда?
Ю.М.Барбой (уходя пить кофе). Ну ты даешь…
Самый пустой спектакль: семинар критиков.
Из анкеты участников фестиваля.
Критики бывают разные.
Одни молчали скептически все семинары и высказывались только в кулуарных беседах.
Другие все время пытались театры-студии классифицировать и систематизировать. По принципу организации: на театры государственные, хозрасчетные и самодеятельные. По эстетическим принципам: на театр психологический, игровой и театр эпохи НТР (сюда отнесли не укладывающиеся ни в какие рамки «…Доски»). По принципам объединения: на театр-семью, театр --религиозную секту и театр - диктатуру. Пытались определить понятия студия и студийность, любительский театр, самодеятельный театр и т.п. Пробовали разобраться в истоках и тенденциях развития.
Третьи - наивно полагали, что прежде чем обобщать, необходимо разобраться в материале. Они призывали заняться разбором конкретных спектаклей. К профессиональному анализу призывали и режиссеры. Но… По странному закону аудитория каждый раз сосредотачивалась либо на непринятом, либо на эталонном. Все высказывались по поводу «Серсо» или «Бориса Годунова», а вот спектакли студий «Человек», «Молодого театра», Молодежной студии из Тбилиси, Каунасский музыкальной студии оказались обойденными вниманием.
Так что же такое театральная студия? Это коллектив людей, объединившихся вокруг новой идеи. Они выдвигают некие эстетические принципы и на их основе начинают экспериментировать. Студия - это временное состояние. Затем либо возникает новый профессиональный театр, либо люди расходятся и студия распадается. Доказательством этому служит судьба студии «Человек», переродившейся в театр. Или судьба «…Досок», не пожелавших разойтись в тот момент, когда их идеи исчерпали себя, доказали свою эстетическую несостоятельность. И превратившихся в театр «мертвый».
Много говорили об опасности профессионализации студий. Но разговор этот был абсурдным. Раз уж студия превращается в конце концов в театр, то от профессионализма никуда не денешься. Ведь студия - не только организационное состояние, но и творческое. Оно определяется готовностью к эксперименту, умением найти свой неповторимый угол зрения.
Оказалось, что обсуждение экономических проблем театров-студий важнее для иных режиссеров, чем определение эстетической программы. На сцене торжествовал режиссер-творец, а на обсуждениях имел возможность высказаться режиссер-делец. Нет, слово давали всем. Но одни предпочитали услышать мнения о своем спектакле, а другие - высказать свои претензии и продемонстрировать непомерные амбиции.
Удивлял меня и принцип, по которому самодеятельным театрам давали возможность переходить на хозрасчет. Иные студии получили статус профессионального театра на грани вымирания. Зачем им? Они уже давно не способны к творчеству. Да потому, что другие не выдержали бы принципа хозрасчета. Истинный эксперимент не всегда бывает выгоден. И к нему подходят не с экономическими, а с творческими критериями.
P.S. Когда фестиваль закончился и все семь писем были написаны, я прикинула: я прочел ли ты их до конца? Я пыталась писать нескучно и быть объективной. Хотя, конечно, и у меня есть свои пристрастия. Я стремилась не быть злобной в своей правде: и тем более не писать отъявленной лжи.
Но если ты прочел мои письма до конца, то открой первое и перечти эпиграф.
Екатерина Ефремова
15 октября 1987 года