Крестьяне не хотят укрязыка? Тем хуже для крестьян!
продолжение. начало-тут http://katmoor.livejournal.com/1542838.html
Гринько: Я перехожу к вопросу национально-культурному. Тот пессимизм на Всеукраинской партийной конференции, о котором я говорил, он в большей степени относится к национально-культурным моментам. Насколько мы можем быстро провести ту линию, которая здесь намечается? Позвольте вскрыть некоторую, чрезвычайно распространенную в нашей среде психологию, которая, как правило, в настоящий момент по национальному вопросу молчит. <...> Национальный момент был для нас важен в 1919 - 1920 гг., когда он явился оружием идущего против нас крестьянства. Мы его изжили, ликвидировали. <...>
Происходит вредная подмена: вместо того, чтобы толковать на тему, какую роль играет национальный момент и как его практически решить, оттирают эту проблему с мнимомарксистским высокомерием и рассуждением о значении экономических обстоятельств в деле смычки города с селом. Дальше весьма часто личными впечатлениями хотят подмешать анализ общественных фактов. Ответственнейшие товарищи из Украины говорят так: я всю Украину изъездил вдоль и поперек, я разговаривал с крестьянами, и я вынес впечатление, что они не хотят украинского языка. Вместо того, чтобы анализировать крупнейшие общественные движения, эпоху Центральной рады, петлюровщины, национальных восстаний и т.д., довольствуются некритическими методами личных впечатлений и на этом строят политику в национальном вопросе. Дальше эта психология или идеология, если угодно, в крайнем случае допускает свободную борьбу культур и т.д. и, наконец, приходит к выводу, что вся наша постановка в национальном вопросе в текущий период отличается излишней ноткой активизма. Вот цепь рассуждений, которые в полной или частичной мере являются характерными для огромного слоя партийных товарищей. И именно эта психология есть основное и крупнейшее препятствие при проведении нового курса национальной политики. Но нам именно придется активно эту политику проводить <...> Я считаю, что основная задача этого съезда заключается в том, чтобы эту плотную инертную психологию, которая широко распространена в рядах нашей партии, разбить, чтобы не было этого тупого равнодушия в национальном вопросе, чтобы был сразу же дан именно активный характер проведению нашей национальной политики.
У нас за последнее время новый термин выдумали: “националы”. И существует такое представление, что мы этих националов приспособим к проведению нашей национальной политики. Я считаю, что мы не можем и не должны допускать пассивность, потерю темпа, мы не можем допустить того, чтобы эту национальную политику подхватили силы, стоящие вне нас. Но было бы также ошибкой, если бы мы внутри партии передоверили это дело группе своего рода специалистов по национальному вопросу, так называемым националам. Успех нашей национальной полытики зависит от того, чтобы наша партия, ее основное рабочее ядро взяли инициативу, активность проведения национальной политики в свои руки. [стр. 504-5]
Скрыпник: Что это обозначает? Откуда вытекает это противоречие между теорией и практикой? Не только на наших съездах, но и на Втором конгрессе Коминтерна мы приняли резолюцию по национальному вопросу. <...> В ней говорилось, что пролетариат [т.е. русские] в области нацвопроса должен быть готов к величайшему самопожертвованию для того, чтобы образовать союз с колониальными народами и с крестьянами угнетавшихся народов. Вот этот вопрос, который должен быть перед нами поставлен.
Что же, это готовность к самопожертвованию проявлена? Нет, не проявлена. Имеются только теоретические признания со стороны большинства, но когда доходит до цела, ни силы, ни воли нет у нас. Великодержавные предрассудки, всосанные с молоком матери, стали инстинктом у многих и многих товарищей. Припомните, как многие и многие из товарищей у нас были шокированы, когда наш Союз Республик принял наавание не РСФСР, а СССР. Припомните, какие недоуменные разговоры слышались среди товарищей о переименовании Российской Коммунистической партии в Коммунистическую партию СССР, как многие считали принципиально недопустимым самое поднятие вопроса об этом, чем-то оскорбительным, отказом от традиции и т.п., как будто мы уже не отказались один раз от старого заслуженного наименования и как будто в этом отстаивании названия партии не по территории, а именно по русской национальности нет своеобразного великодержавия. Да, товарищи, эта готовность самопожертвования стоит перед нами, как необходимость, и мы должны еще много поработать над собою, чтобы быть в состоянии ее проявить.
Я упомянул относительно работы среди украинцев, которая должна вестись специально на украинском языке. Но у нас нет достаточного кадра работников, нам нужно еще создавать работников, могущих работать на украинском языке. <...> На Украине нет достаточного кадра работников, владеющих украинским языком <...>
Товарищи, в чем причина такого отношения, в чем причина того, что наша линия, давным-давно намеченная, так искажается при проведении? Разве что-нибудь новое предлагается в тезисах т. Сталина? Ничего. Линия давно намечена, еще в 1913-1914 гг. она была намечена Лениным и проводима в статьях Ленина и его соработника Сталина в нашем журнале “Просвещение”
Так почему же мы практически в национальном вопросе толчемся на месте и при правильном принципиальном его разрешении остаемся на деле бессильными? Дело в том, что мы все время балансируем в области национального вопроса. Некоторые все время пытаются найти среднюю линию. Каждое указание на великодержавный шовинизм всегда считают необходимым компенсировать указанием противоположным на шовинизм народностей недержавных, и всегда получается двойная бухгалтерия. Каждое упоминание на великорусский шовинизм пытаются всегда дисквалифицировать предъявлением встречного иска: дескать, “сначала преодолейте свой собственный национализм”. Так на деле с великодержавным шовинизмом у нас никакой борьбы не велось. Этому должен быть положен конец. Нам необходимо провести здесь некоторую грань!
<...> когда в прошлом году на XI съезде я выступил с положениями, которые фактически полностью проведены в тезисах Сталина на этом съезде <...> я уже тогда предвидел то “едино-неделимое” сменовеховское устремление наших советских аппаратов, которое теперь устанавливает т. Сталин. Нам нужно в области национального вопроса поставить грань, повести резкую борьбу и практическую работу провести, наконец, соответственно принимаемым нами тезисам!
Конечно, теоретически правильно проводимое в тезисах т. Сталина сопоставление двух национализмов: национализма великодержавного, господствующего и национализма бывших угнетенных национальностей. (Я не говорю о великодержавных тенденциях бывших угнетенных народов) .
Но не слишком ли это выпячено у т. Сталина? Не явится ли это противопоставление двух национализмов поводом для того, чтобы многие и многие на практике свою бездеятельность в области национального вопроса оправдывали таким противопоставлением? Я очень и очень боюсь этого.
В теории мы разрешили давным-давно этот вопрос, нам не нужно создавать новых теорий. Наша партия давно в лице т. Ленина и его соратника т. Сталина разрешила этот вопрос теоретически. Резолюции наших съездов теоретически разрешают этот вопрос. По национальному вопросу в нашей партии были различные точки зрения: точка зрения Розы Люксембург и точка зрения т. Ленина. Увы, товарищи, имеется еще и третья точка зрения, за которой стоит наибольшее число сторонников: это точка зрения партийного болота, точка зрения людей, которые боятся здесь выступить с определенной линией. Имеются ли противники тезисов т. Сталина или их нету Имеются ли в нашей партии товарищи, которые являются принципиальными великодержавниками, русотяпами? Так почему же они здесь не выступают, а только на практике искажают партийную линию? Не важно принять резолюцию, а важно ее провести. <...> Вот это противоречие между теорией и практикой, эту линию болота необходимо выжечь каленым железом, необходимо, чтобы наша теория, принципиальная линия действительно осуществлялась на практике. [стр. 571-3]
Председательствующий: Слово имеет т. Яковлев.
Яковлев [Я.А. Эпштейн]: Тов. Сталин дал такую принципиальную постановку вопроса, которая по существу своему возражений не встретила. Но я думаю, что общее впечатление каждого делегата съезда таково, что это достоинство сталинской речи, т.е. в высшей степени правильная принципиальная постановка вопроса, превращается в крупнейший недостаток. Почему? Потому что дело сейчас совсем не в том, чтобы в десятый или какой-либо другой раз давать правильную принципиальную востановку вопроса. Об этом сто раз уже говорилось. Дело в том, чтобы дать правильный практический лозунг, который хотя бы кое-что изменил в нашей практике. Я думаю, в этом корень того чрезвычайно большого оптимизма, который Сталин в своем докладе проявлял. Пожалуй, не только в этом. Помните, т. Сталин перечислял отдельные факторы, способствующие правильному разрешению национального вопроса, и факторы, препятствующие его правильному разрешению. Среди факторов, содействующих правильному решенив национального вопроса, был и такой: “хозяйственное сближение народов, установленное еще до Советской власти и укрепленное Советской властью”. А фактор, препятствующий, “тормозящий дело объединения республик в единый союз, это та сила, которая нарастает у нас в условиях нэаа, великорусский шовинизм”. И у Сталина выходило так, что мы будем уничтожать тормозящие факторы и параллельно будем содействовать развитию положительных факторов. Но в чем суть проблемы? В том, что так разделять зти факторы нельзя. Суть в том, что факторы положительные, факторы хозяйственного единства в наших конкретных условиях действуют так, что порождают великорусский национализм. Кто у нас осуществляет это самое хозяйственное единство? Каким механизмом оно осуществляется при нэпе? Вот основной вопрос. Если вы этот вопрос конкретно поставите, вы увидите, что торговец, агент государственного треста, осколок старой великорусской буржуазии - наш государственный аппарат [*], уже достаточно охарактеризованный, вот тот основной механизм, который прежде всего восстанавливает связь отдельных областей, разорванных в первый период революции. В противоречии этого механизма основным началам нашей национальной политики - основная трудность решения национального вопроса.
[*] Разумеется, никаким “осколком буржуазии” аппарат большевиков не был, но - как прямым насилием, так и угрозой голодной смерти - большевики мобилизовали в него “спецов”, т.е. людей, воспитанных в русской культуре и связывавших себя с ней, и не могших с легостью глядеть на борьбу против “проклятой России”.
Случайно или не случайно, но вышло так, что, перечисляя те случаи обсуждения национального вопроса, которые были, забыли о том, что национальный вопрос не три раза обсуждался партией, а четыре. Здесь перечисляли, что национальный вопрос обсуждался на VIII съезде, на Х съезде и теперь на XII съезде. И докладчик, и т. Раковский, которому больше других надлежало бы помнить об этом, забыли, что национальный вопрос обсуждался на декабрьской конференции в 1919 г., где т. Ленин выступал с речью по национальному вопросу <...> Я думаю, что одной основной гарантией того, что <...> а будет ряд практических шагов, является самое широкое распространение в партии тех идей и мыслей, которые развиты в письмах т. Ленина. Потому что это такие документы, которые каждого члена партии заставят задуматься, как через его аппарат проникает подлый великодержавный русский шовинизм.
Теперь посмотрите, т. Сталин вполне правильно в тезисах ставит вопрос о большом различии между формальным равенством и фактическим. Одна иллюстрация: в России имеется, примерно, сейчас 2 млн. - 1800 тыс. с лишним экземпляров русской газеты. Вся остальная половина населения Советской России имеет, примерно, 70 тыс. газет. Это что? Это проявление фактического неравенства. Можно ли это фактическое неравенство уничтожить в два-три дня? Нет. Можно ли его уничтожить в год? Нет. Дело идет о годах. И поэтому-то здесь необходимо наметить соответствующую практическую работу для следующих годов, а не только ставить вопрос правильно теоретически. <...> Я бы спросил т. Раковского: в ваших самостоятельных комиссариатах <...> разве не тот же дух великорусского шовинизма и национализма, не тот ли состав бюрократии из русских и русифицированных евреев, являющихся наиболее последовательными проводниками великорусского национального угнетения, наиболее чистым осколком от старой буржуазии?
Они же проводят фактически ту же линию национального угнетения. На каком языке говорят в аппаратах уездов? На каком языке пишут бумаги в деревню, на каком языке говорят ваши комиссариаты? Дело не только в том, чтобы построить отношения между комиссариатами самостоятельных республик и объединенными, но дело в работе самих комиссариатов. Я знаю, какое огромное сопротивление, - бессознательное со стороны партии, в подавляющем большинстве великорусской, сознательное со стороны чиновничьего аппарата комиссариатов, - встречает такая простая вещь, как обязанность перейти на делопроизводство соответствующего языка, обязанность учиться такому-то языку соответствующей республики. Но, я думаю, съезд должен сказать, что лучше заставить 10 великорусских шовинистов и националистов выучиться языку той страны, в которой они живут, чем одного мужика заставить в соответствующем учреждении коверкать свой родной язык <...>
В связи с этим поставим другой вопрос. Тов. Скрыпник коснулся этого вопроса. Это - вопрос об армии. Но он не поставил точек над “и”. Ведь нельзя забывать того, что Красная Армия объективно является не только аппаратом воспитания крестьянства в пролетарском духе, - она является аппаратом русификации. Мы переводим десятки тысяч украинских крестьян в Тулу и заставляем их на русском языке воспринимать все. Правильно это или нет? Конечно, нет. Зачем это нужно пролетариату, - никто не скажет. Здесь есть инерция великорусского командного аппарата, - у нас в огромной массе командный состав русский. Ведь можно даже переведенных в Тулу украинских крестьян при русском командовании политически и культурно воспитывать на украинском языке. <...> [стр. 595-7]
Гринько: Я перехожу к вопросу национально-культурному. Тот пессимизм на Всеукраинской партийной конференции, о котором я говорил, он в большей степени относится к национально-культурным моментам. Насколько мы можем быстро провести ту линию, которая здесь намечается? Позвольте вскрыть некоторую, чрезвычайно распространенную в нашей среде психологию, которая, как правило, в настоящий момент по национальному вопросу молчит. <...> Национальный момент был для нас важен в 1919 - 1920 гг., когда он явился оружием идущего против нас крестьянства. Мы его изжили, ликвидировали. <...>
Происходит вредная подмена: вместо того, чтобы толковать на тему, какую роль играет национальный момент и как его практически решить, оттирают эту проблему с мнимомарксистским высокомерием и рассуждением о значении экономических обстоятельств в деле смычки города с селом. Дальше весьма часто личными впечатлениями хотят подмешать анализ общественных фактов. Ответственнейшие товарищи из Украины говорят так: я всю Украину изъездил вдоль и поперек, я разговаривал с крестьянами, и я вынес впечатление, что они не хотят украинского языка. Вместо того, чтобы анализировать крупнейшие общественные движения, эпоху Центральной рады, петлюровщины, национальных восстаний и т.д., довольствуются некритическими методами личных впечатлений и на этом строят политику в национальном вопросе. Дальше эта психология или идеология, если угодно, в крайнем случае допускает свободную борьбу культур и т.д. и, наконец, приходит к выводу, что вся наша постановка в национальном вопросе в текущий период отличается излишней ноткой активизма. Вот цепь рассуждений, которые в полной или частичной мере являются характерными для огромного слоя партийных товарищей. И именно эта психология есть основное и крупнейшее препятствие при проведении нового курса национальной политики. Но нам именно придется активно эту политику проводить <...> Я считаю, что основная задача этого съезда заключается в том, чтобы эту плотную инертную психологию, которая широко распространена в рядах нашей партии, разбить, чтобы не было этого тупого равнодушия в национальном вопросе, чтобы был сразу же дан именно активный характер проведению нашей национальной политики.
У нас за последнее время новый термин выдумали: “националы”. И существует такое представление, что мы этих националов приспособим к проведению нашей национальной политики. Я считаю, что мы не можем и не должны допускать пассивность, потерю темпа, мы не можем допустить того, чтобы эту национальную политику подхватили силы, стоящие вне нас. Но было бы также ошибкой, если бы мы внутри партии передоверили это дело группе своего рода специалистов по национальному вопросу, так называемым националам. Успех нашей национальной полытики зависит от того, чтобы наша партия, ее основное рабочее ядро взяли инициативу, активность проведения национальной политики в свои руки. [стр. 504-5]
Скрыпник: Что это обозначает? Откуда вытекает это противоречие между теорией и практикой? Не только на наших съездах, но и на Втором конгрессе Коминтерна мы приняли резолюцию по национальному вопросу. <...> В ней говорилось, что пролетариат [т.е. русские] в области нацвопроса должен быть готов к величайшему самопожертвованию для того, чтобы образовать союз с колониальными народами и с крестьянами угнетавшихся народов. Вот этот вопрос, который должен быть перед нами поставлен.
Что же, это готовность к самопожертвованию проявлена? Нет, не проявлена. Имеются только теоретические признания со стороны большинства, но когда доходит до цела, ни силы, ни воли нет у нас. Великодержавные предрассудки, всосанные с молоком матери, стали инстинктом у многих и многих товарищей. Припомните, как многие и многие из товарищей у нас были шокированы, когда наш Союз Республик принял наавание не РСФСР, а СССР. Припомните, какие недоуменные разговоры слышались среди товарищей о переименовании Российской Коммунистической партии в Коммунистическую партию СССР, как многие считали принципиально недопустимым самое поднятие вопроса об этом, чем-то оскорбительным, отказом от традиции и т.п., как будто мы уже не отказались один раз от старого заслуженного наименования и как будто в этом отстаивании названия партии не по территории, а именно по русской национальности нет своеобразного великодержавия. Да, товарищи, эта готовность самопожертвования стоит перед нами, как необходимость, и мы должны еще много поработать над собою, чтобы быть в состоянии ее проявить.
Я упомянул относительно работы среди украинцев, которая должна вестись специально на украинском языке. Но у нас нет достаточного кадра работников, нам нужно еще создавать работников, могущих работать на украинском языке. <...> На Украине нет достаточного кадра работников, владеющих украинским языком <...>
Товарищи, в чем причина такого отношения, в чем причина того, что наша линия, давным-давно намеченная, так искажается при проведении? Разве что-нибудь новое предлагается в тезисах т. Сталина? Ничего. Линия давно намечена, еще в 1913-1914 гг. она была намечена Лениным и проводима в статьях Ленина и его соработника Сталина в нашем журнале “Просвещение”
Так почему же мы практически в национальном вопросе толчемся на месте и при правильном принципиальном его разрешении остаемся на деле бессильными? Дело в том, что мы все время балансируем в области национального вопроса. Некоторые все время пытаются найти среднюю линию. Каждое указание на великодержавный шовинизм всегда считают необходимым компенсировать указанием противоположным на шовинизм народностей недержавных, и всегда получается двойная бухгалтерия. Каждое упоминание на великорусский шовинизм пытаются всегда дисквалифицировать предъявлением встречного иска: дескать, “сначала преодолейте свой собственный национализм”. Так на деле с великодержавным шовинизмом у нас никакой борьбы не велось. Этому должен быть положен конец. Нам необходимо провести здесь некоторую грань!
<...> когда в прошлом году на XI съезде я выступил с положениями, которые фактически полностью проведены в тезисах Сталина на этом съезде <...> я уже тогда предвидел то “едино-неделимое” сменовеховское устремление наших советских аппаратов, которое теперь устанавливает т. Сталин. Нам нужно в области национального вопроса поставить грань, повести резкую борьбу и практическую работу провести, наконец, соответственно принимаемым нами тезисам!
Конечно, теоретически правильно проводимое в тезисах т. Сталина сопоставление двух национализмов: национализма великодержавного, господствующего и национализма бывших угнетенных национальностей. (Я не говорю о великодержавных тенденциях бывших угнетенных народов) .
Но не слишком ли это выпячено у т. Сталина? Не явится ли это противопоставление двух национализмов поводом для того, чтобы многие и многие на практике свою бездеятельность в области национального вопроса оправдывали таким противопоставлением? Я очень и очень боюсь этого.
В теории мы разрешили давным-давно этот вопрос, нам не нужно создавать новых теорий. Наша партия давно в лице т. Ленина и его соратника т. Сталина разрешила этот вопрос теоретически. Резолюции наших съездов теоретически разрешают этот вопрос. По национальному вопросу в нашей партии были различные точки зрения: точка зрения Розы Люксембург и точка зрения т. Ленина. Увы, товарищи, имеется еще и третья точка зрения, за которой стоит наибольшее число сторонников: это точка зрения партийного болота, точка зрения людей, которые боятся здесь выступить с определенной линией. Имеются ли противники тезисов т. Сталина или их нету Имеются ли в нашей партии товарищи, которые являются принципиальными великодержавниками, русотяпами? Так почему же они здесь не выступают, а только на практике искажают партийную линию? Не важно принять резолюцию, а важно ее провести. <...> Вот это противоречие между теорией и практикой, эту линию болота необходимо выжечь каленым железом, необходимо, чтобы наша теория, принципиальная линия действительно осуществлялась на практике. [стр. 571-3]
Председательствующий: Слово имеет т. Яковлев.
Яковлев [Я.А. Эпштейн]: Тов. Сталин дал такую принципиальную постановку вопроса, которая по существу своему возражений не встретила. Но я думаю, что общее впечатление каждого делегата съезда таково, что это достоинство сталинской речи, т.е. в высшей степени правильная принципиальная постановка вопроса, превращается в крупнейший недостаток. Почему? Потому что дело сейчас совсем не в том, чтобы в десятый или какой-либо другой раз давать правильную принципиальную востановку вопроса. Об этом сто раз уже говорилось. Дело в том, чтобы дать правильный практический лозунг, который хотя бы кое-что изменил в нашей практике. Я думаю, в этом корень того чрезвычайно большого оптимизма, который Сталин в своем докладе проявлял. Пожалуй, не только в этом. Помните, т. Сталин перечислял отдельные факторы, способствующие правильному разрешению национального вопроса, и факторы, препятствующие его правильному разрешению. Среди факторов, содействующих правильному решенив национального вопроса, был и такой: “хозяйственное сближение народов, установленное еще до Советской власти и укрепленное Советской властью”. А фактор, препятствующий, “тормозящий дело объединения республик в единый союз, это та сила, которая нарастает у нас в условиях нэаа, великорусский шовинизм”. И у Сталина выходило так, что мы будем уничтожать тормозящие факторы и параллельно будем содействовать развитию положительных факторов. Но в чем суть проблемы? В том, что так разделять зти факторы нельзя. Суть в том, что факторы положительные, факторы хозяйственного единства в наших конкретных условиях действуют так, что порождают великорусский национализм. Кто у нас осуществляет это самое хозяйственное единство? Каким механизмом оно осуществляется при нэпе? Вот основной вопрос. Если вы этот вопрос конкретно поставите, вы увидите, что торговец, агент государственного треста, осколок старой великорусской буржуазии - наш государственный аппарат [*], уже достаточно охарактеризованный, вот тот основной механизм, который прежде всего восстанавливает связь отдельных областей, разорванных в первый период революции. В противоречии этого механизма основным началам нашей национальной политики - основная трудность решения национального вопроса.
[*] Разумеется, никаким “осколком буржуазии” аппарат большевиков не был, но - как прямым насилием, так и угрозой голодной смерти - большевики мобилизовали в него “спецов”, т.е. людей, воспитанных в русской культуре и связывавших себя с ней, и не могших с легостью глядеть на борьбу против “проклятой России”.
Случайно или не случайно, но вышло так, что, перечисляя те случаи обсуждения национального вопроса, которые были, забыли о том, что национальный вопрос не три раза обсуждался партией, а четыре. Здесь перечисляли, что национальный вопрос обсуждался на VIII съезде, на Х съезде и теперь на XII съезде. И докладчик, и т. Раковский, которому больше других надлежало бы помнить об этом, забыли, что национальный вопрос обсуждался на декабрьской конференции в 1919 г., где т. Ленин выступал с речью по национальному вопросу <...> Я думаю, что одной основной гарантией того, что <...> а будет ряд практических шагов, является самое широкое распространение в партии тех идей и мыслей, которые развиты в письмах т. Ленина. Потому что это такие документы, которые каждого члена партии заставят задуматься, как через его аппарат проникает подлый великодержавный русский шовинизм.
Теперь посмотрите, т. Сталин вполне правильно в тезисах ставит вопрос о большом различии между формальным равенством и фактическим. Одна иллюстрация: в России имеется, примерно, сейчас 2 млн. - 1800 тыс. с лишним экземпляров русской газеты. Вся остальная половина населения Советской России имеет, примерно, 70 тыс. газет. Это что? Это проявление фактического неравенства. Можно ли это фактическое неравенство уничтожить в два-три дня? Нет. Можно ли его уничтожить в год? Нет. Дело идет о годах. И поэтому-то здесь необходимо наметить соответствующую практическую работу для следующих годов, а не только ставить вопрос правильно теоретически. <...> Я бы спросил т. Раковского: в ваших самостоятельных комиссариатах <...> разве не тот же дух великорусского шовинизма и национализма, не тот ли состав бюрократии из русских и русифицированных евреев, являющихся наиболее последовательными проводниками великорусского национального угнетения, наиболее чистым осколком от старой буржуазии?
Они же проводят фактически ту же линию национального угнетения. На каком языке говорят в аппаратах уездов? На каком языке пишут бумаги в деревню, на каком языке говорят ваши комиссариаты? Дело не только в том, чтобы построить отношения между комиссариатами самостоятельных республик и объединенными, но дело в работе самих комиссариатов. Я знаю, какое огромное сопротивление, - бессознательное со стороны партии, в подавляющем большинстве великорусской, сознательное со стороны чиновничьего аппарата комиссариатов, - встречает такая простая вещь, как обязанность перейти на делопроизводство соответствующего языка, обязанность учиться такому-то языку соответствующей республики. Но, я думаю, съезд должен сказать, что лучше заставить 10 великорусских шовинистов и националистов выучиться языку той страны, в которой они живут, чем одного мужика заставить в соответствующем учреждении коверкать свой родной язык <...>
В связи с этим поставим другой вопрос. Тов. Скрыпник коснулся этого вопроса. Это - вопрос об армии. Но он не поставил точек над “и”. Ведь нельзя забывать того, что Красная Армия объективно является не только аппаратом воспитания крестьянства в пролетарском духе, - она является аппаратом русификации. Мы переводим десятки тысяч украинских крестьян в Тулу и заставляем их на русском языке воспринимать все. Правильно это или нет? Конечно, нет. Зачем это нужно пролетариату, - никто не скажет. Здесь есть инерция великорусского командного аппарата, - у нас в огромной массе командный состав русский. Ведь можно даже переведенных в Тулу украинских крестьян при русском командовании политически и культурно воспитывать на украинском языке. <...> [стр. 595-7]