К вопросу об Индианах Джонсах
Иван Тимофеевич Беляев, 1900
Киногерой Индиана Джонс и ему подобные нередко имеют под собой реальные прототипы, жизнь которых порой даст фору любому выдуманному герою. Прототипом киношного Индианы послужил штурмфюрер СС Отто Ран, особенно в фильме "Искатели утраченного ковчега". Судьбы иных могут послужить сюжетом для увлекательной книги, а то и фильма-блокбастера (хотел бы я когда-нибудь увидеть фильм о человеке, о котором хочу рассказать! Он это заслужил в полной мере.). Более дизельпанкового персонажа сложно сыскать. Это Иван Тимофеевич Беляев, кадровый военный, генерал-майор русской армии, генерал армии Парагвая, общественный деятель, ученый-индеанист, лингвист, географ, исследователь - однако списочек послужной! Итак - Беля́ев Ива́н Тимофе́евич (исп. Juan Belaieff; 19 апреля 1875, Санкт-Петербург - 19 января 1957, Асунсьон) - русский генерал, почетный гражданин Республики Парагвай. Участник Первой мировой, Гражданской и Чакской (парагвайско-боливийской) войны. Исследователь области расселения, языка и культуры индейцев чако, борец за права и просветитель парагвайских индейцев.
Иван Тимофеевич Беляев родился 19 апреля 1875 года в Санкт-Петербурге, в казармах Лейб-гвардии Измайловского полка. Отец - Тимофей Михайлович, служил во 2-й Лейб-гвардейской артиллерийской бригаде.
С раннего детства Иван Беляев был во многом предоставлен самому себе. Мать умерла через пять дней после его рождения, и отец вскоре женился вторично. Мачеха не сумела найти общий язык с детьми (пятью братьями и сестрами). Родителей Ивану заменили книги. Проводя долгие часы в родовой библиотеке усадьбы предков, мальчик зачитывался романами Майн-Рида и Фенимора Купера, подолгу рассматривал географические карты и атласы.
На чердаке усадьбы он нашел старинную, XVII века, карту столицы Парагвая - Асунсьона. Парагвай поразил юное воображение.
В кадетском корпусе время Беляева было поделено между военными дисциплинами и страстью, захватившей его всерьез. Он выкраивал время для занятий с дальним родственником - академиком Сергеем Федоровичем Ольденбургом по географии и антропологии, штудировал книги об индейцах, выписанные из университетской и академической библиотек, изучал испанский.
В 1913 году появляется составленный им Устав горной артиллерии, горных батарей и горно-артиллерийских групп, ставший серьезным вкладом в развитие военного дела в России.
Накануне первой мировой войны Беляев поступает на службу в I Кавказский стрелково-артиллерийский дивизион. Война полностью приковала его мысли и чувства к России.
Война и революция
Иван Тимофеевич был монархистом. Он был уверен в особом характере государственных институтов России, и ее особой исторической миссии, которая не предполагала принятие ценностей демократического Запада. События русско-японской войны лишь утвердили Беляева в этом мнении.
В 1915 году Беляев разрабатывает и безуспешно подает «наверх» идею создания в глубоком тылу особых запасных батальонов от каждого действующего полка, где уцелевшие кадровые офицеры и солдаты могли бы воспитывать в молодежи «дух старой армии».
Судьба Ивана Тимофеевича Беляева на фронтах первой мировой войны не отличалась особенным своеобразием, если сравнивать ее с судьбой большинства кадровых офицеров старой русской армии, верных присяге и не сомневающихся в справедливом характере войны со стороны России. В боях на Карпатах в 1915 году Беляев был представлен к Георгию «за спасение батареи и личное руководство атакой». В 1916 году, командуя дивизионом тяжелых гаубиц, участвовал в знаменитом «Брусиловском прорыве».
В 1917 году Беляев, произведенный в генерал-майоры, остро переживал моральное разложение армии. Отношение Беляева к временному правительству было негативным.
В марте 1917 года на псковском вокзале в ответ на требование унтера с взводом солдат снять погоны Беляев ответил: «Дорогой мой! Я не только погоны и лампасы, я и штаны поснимаю, если вы повернете со мною на врага. А на «внутреннего врага», против своих не ходил и не пойду, так вы уж меня увольте!».
В мае 1918 года Беляев оказался на Дону. Он был все еще увлечен идеей белого движения. Генерал Романовский предложил ему должность начальника артиллерии.
У Деникина Беляев некоторое время исполнял обязанности заведующего снабжением армии. Однако вскоре он был отозван с этого поста самим командующим, из-за того, что выступал против реквизиции продовольствия у крестьян. Беляев предлагал создание специальных охранных рот, которые препятствовали бы грабежам.
Однако пик успеха Белой армии, пришедший на лето-осень 1919 года, оказался прелюдией грядущей катастрофы.
В ноябре девятнадцатого года артиллерия Беляева прикрывала отход из Харькова корпусов Май-Маевского. Дальше за Новороссийском началась совсем другая жизнь - жизнь эмигранта.
В Америке
Беляев попал в Буэнос-Айрес в начале 1923 года. К тому времени славяне составляли третье по численности (после итальянцев и испанцев) национальное меньшинство - примерно 120 тысяч человек. Первые русские в эту страну начали прибывать в 1876 году после принятия Национальным конгрессом закона, поощрявшего иммиграцию в Аргентину.
В начале XX века Аргентина стала второй после США страной, куда направлялся основной поток эмигрантов из России. В этом прекрасном климате абсолютной терпимости русская колония к 20-м годам стала представлять собой довольно замкнутый мир, живущий собственными интересами, читающих собственные газеты, отдыхающий в собственных клубах, молящийся собственному Богу.
Беляев не оставлял идею создания новой русской колонии на южноамериканской земле. Однако все контакты и разговоры в русской колонии в Буэнос-Айресе заканчивались желанием в любой форме отделаться от надоедливого генерала и его идей, которые грозили пошатнуть материальное положение старожилов. Не видя никаких перспектив для русских в Аргентине, Иван Тимофеевич обратил свой взор к загадочной и желанной стране детства - к Парагваю.
Так или иначе, эта идея находилась в неразрывной связи с реальностью. 1924 год - год признания Западом Советской России, стал «черным годом» для десятков тысяч русских эмигрантов в Европе. Начались гонения эмигрантов в Болгарии и Югославии. Тысячи русских семей лишились работы в Турции, так как правительство проводило политику сближения с Советской Россией. Ухудшилось положение русских эмигрантов во Франции, Германии, Бельгии, Люксембурге.
При первой же представившейся возможности Беляев посетил парагвайское представительство в Буэнос-Айресе. В Парагвае происходила очередная революция, поэтому Беляев был принят сухо. Одиннадцать месяцев спустя ситуация изменилась. В осуществлении планов Беляеву помог бывший президент Парагвая доктор Мануэль Гондра и военный агент полковник Санчас.
Парагвайцы охотно приняли генерала и приветствовали его желание дать русским возможность обустроиться в Парагвае, предупредив, что страна обнищала. И вот в марте 1924 года Иван Тимофеевич сел на пароход «Берна», идущий вверх по реке Парана до столицы Парагвая города Асунсьон. Там он начинает хлопоты по организации русских колоний на парагвайской земле.
С самых первых шагов по парагвайской земле Беляева не покидало ощущение, что он ходит по родной земле. Его поразило сходство вокзала в Асунсьоне с Царскосельским вокзалом, и сам Асунсьон напоминал Владикавказ.
Через белградскую газету «Новое время» Иван Тимофеевич направил призыв ко всем, кто мечтает жить в стране, где он сможет считаться русским, приехать в Парагвай и создать там национальный очаг. Было получено согласие президента Парагвая.
\Экспедиции Чако-Бореаль
Территориальный спор между Боливией и Парагваем из-за обширной неисследованной области Чако Бореаль уходил истоками к временам конкистадоров. В основе этого спора лежало почти полное отсутствие знаний о местности в 300 тысяч кв. км между реками Парагвай и Пилькомайо.
В 1879 году Парагвай, опустошенный в результате войны против «Тройственнго союза» (1864-1879 гг.), предпринял попытку разграничения территории в Чако Бореаль с Боливией, которая была ослаблена войнами. Но поскольку отсутствовали картографические данные о местности, переговоры между двумя странами, длившиеся с перерывами 34 года, окончились в 1913 году ничем - разграничить спорную территорию так и не удалось. Ситуация усугубилась тем, что на территории, прилегающей вплотную к Чако Бореаль была найдена нефть. Именно с этого момента началось активное соперничество двух стран за эту территорию.
Боливийские разведывательные отряды, основывая свои посты вдоль реки Пилькомайо, проникали вглубь центрального массива Чако Бореаль, вынуждая парагвайцев предпринимать аналогичные шаги.
24 октября 1924 года военный министр Парагвая Луис Риарт вызвал к себе Беляева и дал ему четкие инструкции. Он приказал разведать окрестности Байя Негра и найти наиболее удобные места для расположения гарнизонов. Также ему предписывалось провести глубокую разведку этого района с целью определения мест для расположения будущих долговременных оборонительных сооружений, наблюдательных пунктов, коммуникаций и т.д. Необходимо было подготовить генеральную карту района с отмеченными местами для расположения оборонительных сооружений. По возвращении - представить детальный доклад в Министерство обороны с указанием количества и качества работ, необходимых для реализации предложенных проектов.
Всего было совершено 13 экспедиций в область Чако. Первая состоялась в октябре-декабре 1924 года, последняя - в августе 1931 года. Каждая, как правило, длилась от двух недель до нескольких месяцев. Самая крупная - в лагуне Питиатута - продолжалась полгода. Составлялись подробные карты, делалось описание местности, как с военной, так и с гражданской точек зрения, велись дневниковые записи. Однако самым главным было нахождения взаимопонимания с племенами, населявшими Чако.
В составе экспедиций, кроме военнослужащих Парагвая и индейцев-проводников, принимали участие русские, успевшие к тому времени осесть в стране: братья Игорь и Лев Оранжереевы, капитан инженерных войск Орефьев-Серебряков, сын известного русского полярника, участника первых рейсов ледокола «Ермак» Георгия Экштейна Александр Экштейн (Александр фон Экштейн-Дмитриев)...
Пренебрегая опасностями, испытывая нужду и голод, Беляев и его спутники нанесли на карту обширнейшие участки неведомой территории, вошли в контакт с племенами, полностью оторванными от цивилизации, и разоблачили зловещие легенды, копившиеся вокруг них.
Территория Чако перестала быть загадкой. На первом Конгрессе Панамериканского института географии и истории, состоявшимся в декабре 1932 года, делегат Парагвая Рамос Хименес, обосновал его права на часть Чако Бореаль, целиком основываясь на географических открытиях парагвайцев в Чако, совершенных под руководством «отважного ученого, которому Парагвай обязан многим». Делегатами были отмечены заслуги Беляева как картографа, биолога и климатолога, впервые составившего целостное описание этого географического района. Особо были отмечены этнографические заслуги Беляева...
За время странствий Беляев изучил язык индейцев макка и чамакоко, перевел на русский язык большую поэму «Амормелата» («Великий потоп»), записывал многие устные сказания - поэмы и легенды. Беляев покорил индейцев прежде всего лаской, как больших детей, и они считали его своим другом. Индейцы проделывали долгий путь пешком, чтобы встретится с Беляевым. Дружба Ивана Беляева с индейцами помогла парагвайцам вовремя остановить проникновение боливийцев в Чако, угрожавших Парагваю потерей стратегически важных рубежей.
Генерал Беляев во время рекогносцировки в Чако, 1932 год
Чакская война
Это была самая кровопролитная война XX-го века в Латинской Америке. В ней обе стороны понесли большие людские потери (250 тыс. убитых и раненых). Территория Чако, полупустынная, холмистая на северо-западе и болотистая на юго-востоке, считалась собственной и Боливией, и Парагваем. В конфликт вмешалась Лига Наций и добилась прекращения огня. Тем не менее он, питаемый предвкушениями выгод от добычи нефти, подспудно тлел. Боливия (которую поддерживала американская корпорация «Стандарт Ойл» и, в целом, США), помимо экономических выигрышей от эксплуатации месторождений, рассчитывала и на улучшение своих геостратегических позиций, так как в случае захвата Чако она получила бы порт на реке Парагвай и возможность выхода (и танкерной транспортировки нефти) к Атлантическому океану по реке Ла-Плата.
В августе 1932 года Беляев отправляется с отрядом войск вверх по реке Парагвай, чтобы освободить захваченный боливийцами форт Карлос Антонио Лопес. Однако главным врагом оказались не боливийцы, успевшие к приходу Беляева покинуть форт, а малярия. Вскоре весь отряд численностью в 6000 человек был поражен болезнью. Поняв, что главные силы боливийцев переместились на более освоенные ими территории к югу от Питиантуты, Беляев, сам жестоко страдавший от малярии, в сопровождении четырех индейцев отправился под Бокерон - место решающих боев, куда он прибыл в сентябре и был назначен инспектором артиллерии при штабе командующего парагвайскими войсками в Чако полковника Эстигаррибиа. В следующем месяце декретом президента республики Эрнесто Айала Беляеву присваивается воинское звание дивизионного генерала парагвайской армии.
Вместе с ним в боях за свободу Парагвая участвовали другие русские. В отличие от немецких и чилийских наемников в боливийской армии русские сражались не за деньги, а за независимость страны, которую хотели видеть своей второй родиной. Среди них трое были начальниками штабов армий, один командовал дивизией, двенадцать - полками, а остальные - батальонами, ротами, батареями.
Победа под Бокероном давала парагвайцам стратегическую инициативу и позволяла, закончив освобождение захваченных укреплений, перейти к планомерному вытеснению боливийцев из Чако. В Боливию тем временем прибыл немецкий генерал Кундт.
Целью наступления был выход к реке Парагвай напротив города Консепсьон, что позволило бы боливийцам перерезать тыловые коммуникации парагвайской армии. На направлении главного удара находился парагвайский форт Нанава, в районе которого Кундтом было создано почти двукратное превосходство в силах. Возможность удара на Нанану рассматривалась Беляевым еще во время второго путешествия в Чако (январь-февраль 1925г.) Незадолго до начала боливийского наступления Беляев и Эрн тщательно подготовили форт к обороне - возвели новые укрепления и усилили старые, спланировали и искусно изготовили ложные артиллерийские позиции, чтобы сбить с толку боливийскую авиацию, имеющую превосходство в воздухе. Оборонительные сооружения изготовлялись из подручного материала - крепчайшей древесины кебрачо, в изобилии имеющейся в этой части Чако. Удар на Нанаву не был неожиданным, он заранее предвиделся Беляевым, опыт которого, особенно знание тактики противника, использовал командующий парагвайскими войсками в Чако, впоследствии маршал и президент Хосе Феликс Эстигаррибиа.
10 января 1933 года началось боливийское наступление на Нанаву. В победе Кундт не сомневался. За десять дней боев парагвайцы потеряли убитыми 248 человек, а боливийцы, так и не сумевшие овладеть укрепленным районом, - свыше 2 тыс. Не смогли ничего сделать и три эскадрильи боливийских бомбардировщиков. Боливийские самолеты сбрасывали бомбы на замаскированные под артиллерийские орудия стволы пальм, каждый раз предусмотрительно передвигавшиеся на все новые огневые позиции. Первое поражение, однако, не отрезвило Кундта.
В конце апреля 1933 года Беляева назначили начальником генерального штаба парагвайской армии.
Во втором, отчаянном наступлении на Нанаву 6 июля 1933 года, немецкий генерал принес в жертву лучшую часть своей армии.
Наступление боливийцев началось под прикрытием танков Брандта и фон Криеса. Впереди наступавших колонн шли огнеметчики. Парагвайские окопы и доты отвечали гранатами и артиллерийским огнем. Отбив 8 волн боливийских атак, парагвайцы перешли в контрнаступление. Боливийские потери вновь составили свыше 2 тысяч человек.
Беляев широко применял тактику укрепленных пунктов и диверсионных отрядов. Были созданы укрепрайоны, оснащенные минометами, пулеметами и окруженные минными полями и колючей проволокой. С этих баз парагвайцы совершали рейды против боливийцев, которых генерал Кундт упорно бросал в лобовые атаки на укрепленные пункты. Однако боливийской армии не помогли даже танки - они успешно уничтожались гранатами из засад.
Вторая половина 1933 и начало 1934 года принесли много перемен. Отныне парагвайские войска неудержимо наступали. Боливийцы были вынуждены оставить уже большую часть Чако Бореаль.
Парагвайское наступление прекратилось лишь в 1935 году. Подойдя вплотную к боливийскому нагорью, армия из-за растянутости коммуникаций должна была остановиться. Истощенная же до предела Боливия уже не могла организовать эффективного контрудара. В этих условиях в июне 1935 года между двумя странами было подписано перемирие.
Наступило, наконец, время, когда русский генерал мог рассчитывать на исполнение своей мечты о «Русском очаге» - ядре культурно-патриотической эмиграции русских людей в Парагвае.
Идея «патриотической эмиграции»
Русская эмиграция была полезна для Парагвая, который начал восстанавливать расшатанную экономику. Страна постепенно оживала благодаря активной помощи русских специалистов. Учеными, выходцами из России, был организован первый инженерный факультет в Университете города Асунсьон, русские внесли большой вклад в развитие теоретической и прикладной науки в Парагвае.
Вклад русских в дело защиты свободы и независимости Парагвая позволил парагвайцам ближе узнать и полюбить их, увеличив шансы на создание крупных колоний и поселений. Дальнейшая эмиграция русских была желательной для правительства Парагвая. Русские показали себя людьми высочайшей культуры и храбрыми воинами. Правительство Парагвая наделило Беляева полномочиями для организации массовой эмиграции в Парагвай. Единственная цель, которую преследовал Беляев, создавая русскую колонию, была цель - сохранение «русского духа».
Беляев разработал и подал для рассмотрения в палату депутатов парагвайского парламента проект закона о правах и привилегиях русских иммигрантов. Проект предусматривал свободу вероисповедания, создание национальных школ, сохранение казачьих обычаев и традиций, общинного владения землей. Проект вводил полный запрет на продажу спиртных напитков ближе, чем за пять километров от создаваемых станиц. В нем отвергалась дискриминация приезжающих по возрасту, полу, имущественному положению, физическим или умственным способностям. Все прибывающие освобождались на 10 лет от уплаты пошлины на ввоз имущества.
Чакская война обошлась Парагваю очень дорого. Огромные военные расходы подорвали экономику страны. Производство промышленной продукции поддерживалось за счет бесплатного труда боливийских военнопленных. Политическая ситуация в стране была нестабильна. Реальная помощь правительства русской иммиграции была минимальной. Каждому прибывшему русскому колонисту выдавался лишь мачете. Бытовое неустройство приводило к постоянному оттоку иммигрантов в другие страны - Аргентину, Бразилию и Уругвай, как только они осваивали азы языка и утверждались в местных обычаях.
Иван Тимофеевич Беляев в годы Великой Отечественной войны глубоко переживал за свою Родину и искренне желал победы Красной Армии.
Стараниями эмигрантской верхушки в Париже дело «патриотической эмиграции» в Парагвай было быстро свернуто.
Распад колонии «Надежда» не привел к краху личных судеб колонистов благодаря заботам Беляева. Всем вернувшимся в Асунсьон генерал выхлопотал квартиры, необходимые документы и помог устроиться на службу. Это были небольшие должности, но при дешевизне парагвайской жизни прожить на это жалование было можно. Многие пошли в армию и с годами дослужились до высоких чинов.
Велик вклад русских и в культурную жизнь страны. При участии российских архитекторов был построен Асунсьон - столица Парагвая. Дочь генерала Эрна, Тала, стала основательницей первой в стране балетной школы. И еврейская колония в Парагвае была создана в основном иммигрантами из России. Эта община дала Парагваю таких крупных художников, как Ольга Блиндер, Бернардо Краснянский и Бернардо Измахович, который проявил себя также в архитектуре. Альфредо Зиферхельд, историк и публицист, опубликовавший более десяти книг по новейшей истории страны.
Прощание с «Белым Отцом»
Крушение планов создания «Русского Очага» не повергло Беляева в отчаяние. Оставалось пристрастие, которое манило и звало к действию с юношеских пор - изучать и защищать, спасая от тотального истребления во многом еще загадочных для белого человека «бронзовокожих детей пустыни».
В ходе экспедиций Беляев фактически открыл для внешнего мира племена, обитавшие в Чако Бореаль, изучил их языки, обычаи, религию, нравы. Научная работа, которая началась еще в 20-е годы, не прекращалась ни во время войны, ни во время забот, связанных с русской эмиграцией. С мая 1936 года Беляев перешел на должность консультанта министерства обороны Парагвая без обязанности выполнять какие-то функции. В ноябре 1936 года в министерстве сельского хозяйства встал вопрос о создании Национального патроната по делам индейцев, кандидатура на пост директора не вызывала сомнений. Беляев - ученый, автор многочисленных статей и памфлетов в защиту индейцев - получил возможность действовать от имени правительства. Его цель - добиться от властей «человеческого» отношения к индейцам. Взгляды Беляева были изложены в «Декларации прав индейцев».
Беляев не останавливался. Наконец-то было найдено практическое применение поэтическому и драматическому дару, долгое время остававшимися невостребованными. В апреле 1938 года в национальном парке Асунсьона с шумным успехом прошло театрализованное представление «Индейская фантазия». Автором либретто был Беляев, режиссером - артист Роберто Холден Хара, дирижировал оркестром известный парагвайский композитор Хосе Асунсьон Флорес, широко использовавших в своем творчестве национальный фольклор индейцев. Артисты (70 индейцев племени макка) изображали один из героических эпизодов Чакской войны - гибель индейского вождя Чикинокока при защите парагвайского форта Карлос Антонио Лопес. Сорок индейцев и Беляев, как руководитель труппы, получили приглашение на гастроли в Буэнос-Айрес. Эти гастроли, длившиеся целых три месяца, принесли хорошие результаты: парагвайцы вернулись на родину с круглой суммой и желанием выкупить у правительства участок земли для организации индейской школы. Аргентинцы, под впечатлением увиденного, начали борьбу за равноправие индейцев в своей стране. Возможность открытия образцовой школы для индейцев дали средства, вырученные за постановку феерического спектакля «Прибытие Колумба». В постановке принимали участие солдаты и матросы парагвайской армии и флота.
Парагвайские энтузиасты борьбы за равноправие индейцев решили воспользоваться панамериканской инициативой. В 1940 году на торжественном заседании, состоявшемся в здании парагвайского Красного Креста, в присутствии представителей общественности и культуры было принято решение о создании научно-общественной Ассоциации индеанистских исследований Парагвая (АИИП). В состав Директората вошел и директор будущей колонии-школы - генерал Иван (Хуан) Беляев.
Ассоциация преследовала научные и практические цели: научные предполагали создание музея, исследовательского института и выпуск специализированного журнала, практические ставили задачей добиться от правительства выделения земельных участков для передачи в частную собственность индейцам. Подчеркивалась необходимость распространения на индейцев всех прав и обязанностей члена современного общества, повышению санитарно-гигиенических условий жизни в индейских общинах, сотрудничеству с другими организациями, в том числе и международными, в деле улучшения положения индейцев.
Собранные за счет общественных пожертвований, личных взносов учредителей, от издания специализированного журнала (журнал «Анналы Ассоциации Индеанистских Исследований Парагвая» начал выходить с 1945 года, редактор - Хуан Беляефф) средства должны были поступать индейцам, которые имели право самостоятельно распределять их между собой согласно своим нуждам.
Усилия Беляева не пропали даром. 25 января 1941 года декретом президента Республики в распоряжение Ассоциации были переданы земли на берегу реки Парагвай для обустройства первой индейской колонии-школы, получившей название «Бартоломео де Лас Касас» - по имени испанского священника, выступавшего в защиту прав индейцев в XVI веке. Другой декрет закрепил за оседлыми индейцами (макка, тобас и т.д.), имеющими хижины в Чако, земельную собственность. Так же была утверждена должность специального наблюдателя за соблюдением конституционных прав индейского населения страны. Беляев был восстановлен в должности директора Национального патроната и ему был присвоен титул Генерального администратора индейских колоний в Парагвае.
На вырученные от выступлений индейского театра средства на острове неподалеку от Асунсьона была построена школа для индейцев. Беляев преподавал своим «детям» основы общественной жизни, истории, географии и личной гигиены на различных индейских языках и диалектах, а знал он их более десяти, и одновременно обучал индейцев самым главным молитвам. Беляев отмечал сходство верований индейцев Чако с христианской религией. Макка верили в Святую Троицу, в бессмертие души и Рай (под другими названиями).
«Белый вождь» вскоре стал достопримечательностью парагвайской столицы. Это был симпатичный старик среднего роста, с классической бородкой русского солдата и глазами, излучавшими огромный интеллект и доброту. Последние годы жизни парагвайского Миклухо-Маклая были целиком посвящены индейцам. Беляев совершал постоянные поездки на остров, в школу-хижину. Дом Беляева поражал крайней бедностью быта. Его дом был наполнен индейцами, их детьми. Часть эмигрантов, к сожалению, относилась к нему, как к сошедшему с ума старику, позорящему своими отношениями с индейцами русскую нацию.
После смерти Беляева в 1957 году индейцы трогательно заботились о его верной спутнице жизни - Александре Александровне, уже безнадежно больной.
Хоронили Беляева с высокими почестями - как генерала, Почетного Гражданина Парагвая, Почетного Генерального администратора индейских колоний… В некрологе говорилось об «апостоле борьбы за права индейцев», «русском по рождению и парагвайце сердцем», который стал «знаменем культурного освоения Чако».
Отпевание состоялось в русской православной церкви города Асунсьон в присутствии большинства членов русской колонии, представителей вооруженных сил, общества отставных ветеранов Чакской войны. Во дворе и вокруг церкви стояли сотни индейцев, пришедших проститься с «Белым Отцом».
Когда гроб с телом Беляева из церкви перевозили в здание Общества отставных ветеранов, вождь чимакоков сидел на козлах рядом с кучером, а все его племена в скорбном молчании шествовали за колесницей. Индейцы и отставные ветераны сменяли друг друга у гроба, в то время, как собравшиеся во дворе и не присевшие ни на минуту краснокожие пели «Отче Наш» на своем языке, так, как научил их Беляев.
Индейцы хоронили не просто хорошо относившегося к ним белого. Он стал для них своим. В клане Тигров чимакоки провозгласили его касиком. Каратаев, узнав об этом, писал: «Маленький, щуплый и благодушный Беляев был похож на тигра как гвоздь на панихиду. Дома жена ласково называла его Заинькой, и это подходило к нему гораздо больше». Отнюдь не внешний вид Беляева послужил отправной точкой для причисления его к клану Тигров, а что-то иное, что поняли только индейцы, гораздо лучше разбиравшиеся в таких тонкостях.
Фрагмент кн.: Наталья Гладышева Уголок России в Парагвае