Сетевые войны сквозь призму постмодерна.
Оригинал взят у makipi в Сетевые войны сквозь призму постмодерна.
Оригинал взят у makipi в Сетевые войны сквозь призму постмодерна.
12 декабря 2013 года в рамках конференции МГИМО ``Информационные войны как угроза для России. Новейшие виды организационного оружия`` выступил российский философ, политолог Александр Дугин. Объектом его исследования стала специфика сетевых войн.
А. Дугин: Сетевые войны - это направление военной стратегии США, сугубо прикладная вещь. В Европе они известны в значительно меньшей степени, просто потому, что Европа сама является объектом ведения таких войн со стороны Америки. Неправильно говорить, что сетевые войны тождественны информационным. Информационные войны существовали в древности: тактические хитрости, пропаганда среди населения, дезинформация. Когда войска небольших племенных групп Полинезии бьют себя в грудь перед началом битвы - это провокация. Так они завышают свои силы, пугают другого. Тот, кто хочет утвердить однополярную модель и навязать ее другим - создает агентов влияния, которые подключаются и говорят, что однополярный мир неизбежен, сдавайтесь. Является ли подобное сетевой войной? Нет. Это разные вещи. Информационная война - классическая система ведения пропаганды, организация сетей влияния, агентуры , пятых колонн, создание собственного образа непобедимой силы. Сетевые же войны относятся к иному сегменту.
С чего начинается эта преамбула? Существуют так называемые войны премодерна. Первым принципиальным фактором является наличие пехоты, то есть количественный фактор войск. Это свойственно периодам аграрного общества, поэтому у кого больше, тот и побеждает. Если армия больше в шесть раз и военноначальники адекватны, то победа очевидна. Этот количественный фактор прединдустриального общества является фундаментальным принципом ведения войн. Конечно, можно маленькую армию загнать в угол, не дав ей возможность бежать и она будет сражаться лучше, чем большая, но, тем не менее при всех нюансах решающим фактором является массовость армии. Вывести на 300 спартанцев 3000 персов и, несмотря на мужество первых, победа будет за персами. Это принципиальный момент.
Следующий этап - войны второго уровня, уровня модерна, где значение имеет индустриальная подготовка. Пример противоборства в опиумных войнах европейских держав и огромных армий цинских императоров, которые, столкнувшись с пушками, кораблями, вооруженными силами Запада ничего не могут им противопоставить достаточно характерен. Фактор количественного превосходства становится второстепенным перед фактором индустриально-экономической модели. Здесь все решает уровень технологий, здесь вступают в действие машины, совершенство НТР, индустриальный потенциал и экономическая база. Ключевым фактором становится экономика и уровень военного развития. Какое бы мы не собирали количество людей, вооруженных копьями и луками, пусть они будут храбрейшими воинами - выезжает один пулемет, уничтожают армию первого поколения. Это не благородная война, этой война хитрецов, подлецов , экономических воротил. Это не армия рыцарского толка, это война индустриальная. Так вот сетевые войны - это совершенно иной уровень, перед которыми индустриальная и экономическая мощь держав становится второстепенной, как и количественный состав армий стал второстепенным при переходе от войн премодерна к модерну. Что же выступает на первый план? Для того, чтобы понять как ведется сетевая война и что это такое, необходимо буквально два слова сказать об изменениях онтологии на этих трех этапах.
В аграрную эпоху общество является религиозным, а бытие для него сакрально, священно. Переход же к модернизации связан с потерей религиозного факта. Когда мы движемся в индустриальное общество, то вместо сакрального, вместо священного выступает реальное, материальное, конкретное. Появляется сам концепт реальности. Реальность - это индустриально-механическое понимание мира, материализм, механицизм, вселенная, где и действуют механистические аппараты. Фрэнсис Бэкон утверждает , что раньше люди с природой находились в неравных положениях, природа доминировала и потому была сакральной, а теперь человек научился подчинять природу, теперь инструментом подчинения является механизм - танк, ружье, которые подменяют собой священную деятельность. Природу можно насиловать, а людей убивать массовым образом, травить химическим оружием, использовать бомбы, подчинять. А что приходит на место реальности постмодерна? Приходит понятие виртуальности. Так сакральность заменяется на реальность, а затем реальность отменяется и возникает виртуальность. Виртуальность становится бытием - новой онтологией. Именно в этой онтологии развертываются сетевые войны.
Конечно, нам это сложно представить. Мы уверены, что только реальность реальна. На Западе реальность - это то, что в прошлом. Сегодня наступил завтрашний день: особое понимание времени (тайминга), особое понимание пространства виртуального, особое понимание того, как соотносится сознание и тело, которое выражено в когнитивных практиках. Поэтому ведение сетевых войн - это ведение виртуальных войн. Но виртуальное - не то, что является недореальным. Тот, кто побеждает виртуально - побеждает вообще, в принципе. Потому что ценность любой войны в любой сфере - это установление контроля над территорией противника, но, если эта территория уже является нереальной и несакральной, а виртуальной, то победа в таком виртуальном пространстве, виртуальными средствами, над виртуальным противником с помощью виртуального акта и есть результат победы в войне. Реальность здесь не подчинена виртуальности, а заменена ей.
Для классического, российского, постсоветского человека подобное непонятно, этого просто не может быть. Мы материалисты, индустриалисты, мы люди у которых еще не прошла модернизация и мы не можем поверить, что они говорят всерьез, кажется, что они нам врут. Что хотят захватить наши ресурсы, нашу нефть, наши тела, наше пространство, нашу индустриальную мощь и с помощью хитрости, с помощью розыгрыша ввести в заблуждение, внушив какую то иллюзию. А на самом деле - это виртуальная, не ресурсная война. Война преследует виртуальные цели, виртуальным средствами и актами. Вот что такое network warfare.
Субъекты и объекты войны остаются, остаются функциональные средства ведения войны, но качественное содержание меняется. Такая сетевая война ведется не только с противником, но и с союзником. Она ведется против всех всегда, потому что сегодняшний союзник в благополучном тайминге ведения виртуальных процедур будет завтрашним противником, а поскольку время сужено, то на перестройку отношений времени нет. Соответственно нельзя зафиксировать за союзниками никакого статуса. Союзника нет и противника нет, поэтому сетевая война ведется против всех. Что такое Соединенные Штаты Америки? Это экстерриториальное, виртуальное явление. Виртуальный дубль США в значительной степени связан с контролем над местонахождением серверных центров, с владением технологических кодов, носителем которых могут быть не сами Соединенные Штаты. То есть США могут находиться не на территории самих Штатов - это виртуальный дубль государства, это группа специалистов, способных понимать логику структуры протокола ведения сетевых войн. Даже есть такое понятие - networker (сетевик). Поэтому субъектом является другая страна, другое онтологическое явление. Тот, кто ведет такую войну - это не старая Америка, это Америка новая. А, вот костюмы с датчиками, различные технологии networking, система обратной связи в Афганистане, когнитивная притирка войск - все это следствие самых фундаментальных аспектов изменения онтологической базы ведения войны. Надо осознать, что такая война ведется другими виртуальным дублями против нас (не против России, а против нашего дубля) - американцы даже построили виртуальную карту России. Эта виртуальная карта для нас является последней тайной. Борьба за эту тайну включает: поколение, технологии, определенные символы, распространяемые в виде официальной рекламы, множество устарелых моделей, как обмен студентами. В эпоху холодной войны мы понимали, что любой студент, приезжающий из одной страны в другую - это носитель военных действий, либо наш, либо их агент влияния, либо двойной агент. Естественно, когда в 90-е годы мы открылись, сюда хлынули одни, от нас другие. Так, российский студент, уезжающий в Польшу с точки зрения сетевых войн - это платформа, которая мгновенно или не мгновенно могла перекодироваться на территории нового государства и возвращается с определенной идеологией. Многие ученики, что учились по западным учебникам и касались самых абстрактных вещей, не имеющих к этой военной стратегии никакого отношения, кодированы своим виртуальным знаком.
Виртуальная Россия формируется множеством средств - прямыми и косвенными. Например, фотографии. Вы наверное видели как судили Навального -западная пресса показывала группу, стоящих вокруг Навального людей и кажется, что они застилают горизонт, потом два шага отойти в сторону - там стоит команда из двадцати человек, а вокруг пустота провинциального города и тихие улицы. Просто выбери правильный ракурс и нажми на кнопку, получишь два разных фокуса и другую Россию - ``болотную``, либеральную. Отходишь на два шага и ее нет. Какая же есть Россия - ``навальная`` или ``путинская ``? Никакой. На самом деле, это динамический процесс, это борьба. Одна интерпретация против другой. Самое интересное, что здесь никто никого не обманывает, это не обман. Это тоже виртуальная борьба. Соответственно, в виртуальном мире нет правды, нет истины, нет справедливости, нет Родины в классическом понимании. Есть новые объекты, которые на Западе прекрасно понимают - что это за объекты, как они действуют и как демонтировать их союзников, противников. Виртуальная реальность предшествует реальности, по сути дела создает динамическую вселенную, вместо статической, где нет никаких эссенций, нет понятия человека. Человек - это разборное и сборное существо в сетевом моменте, он когнитивно программируется. Был Иван Петрович, а стал Марья Николаевна без пересадки органов, потому что сознание может быть перекодировано, с этим, кстати связана регистрация гомосексуальных браков. Это тоже элемент когнитивного самосознания, поэтому гендер и гендерная стратегия включается в процесс. На самом деле Петров Петровичей сделали именно социальные системы, стоит их вскрыть , перепрограммировать и они будут по другому функционировать.
Для того, чтобы понимать мир, в котором находимся, противодействуя сетевым атакам, с которыми сталкиваемся, надо очень серьезно осмыслить парадигмальный сдвиг перехода от модерна к постмодерну. Меняется онтология, меняются фундаментальные правила ведения войны: субъекты, объекты, цели, все это с 90-х годов ясно осмысленно нашим главным идеологическим противником. Нам надо делать собственную виртуальность. Нужно самим создать субъекта сетевой войны, надо подключиться и на этом пространстве обосноваться, осознать, сконструировать виртуальную Россию и от ее имени вести сложнейшую, тончайшую игру.
МАКиПИ, по материалам конференции.
Оригинал взят у makipi в Сетевые войны сквозь призму постмодерна.
12 декабря 2013 года в рамках конференции МГИМО ``Информационные войны как угроза для России. Новейшие виды организационного оружия`` выступил российский философ, политолог Александр Дугин. Объектом его исследования стала специфика сетевых войн.
А. Дугин: Сетевые войны - это направление военной стратегии США, сугубо прикладная вещь. В Европе они известны в значительно меньшей степени, просто потому, что Европа сама является объектом ведения таких войн со стороны Америки. Неправильно говорить, что сетевые войны тождественны информационным. Информационные войны существовали в древности: тактические хитрости, пропаганда среди населения, дезинформация. Когда войска небольших племенных групп Полинезии бьют себя в грудь перед началом битвы - это провокация. Так они завышают свои силы, пугают другого. Тот, кто хочет утвердить однополярную модель и навязать ее другим - создает агентов влияния, которые подключаются и говорят, что однополярный мир неизбежен, сдавайтесь. Является ли подобное сетевой войной? Нет. Это разные вещи. Информационная война - классическая система ведения пропаганды, организация сетей влияния, агентуры , пятых колонн, создание собственного образа непобедимой силы. Сетевые же войны относятся к иному сегменту.
С чего начинается эта преамбула? Существуют так называемые войны премодерна. Первым принципиальным фактором является наличие пехоты, то есть количественный фактор войск. Это свойственно периодам аграрного общества, поэтому у кого больше, тот и побеждает. Если армия больше в шесть раз и военноначальники адекватны, то победа очевидна. Этот количественный фактор прединдустриального общества является фундаментальным принципом ведения войн. Конечно, можно маленькую армию загнать в угол, не дав ей возможность бежать и она будет сражаться лучше, чем большая, но, тем не менее при всех нюансах решающим фактором является массовость армии. Вывести на 300 спартанцев 3000 персов и, несмотря на мужество первых, победа будет за персами. Это принципиальный момент.
Следующий этап - войны второго уровня, уровня модерна, где значение имеет индустриальная подготовка. Пример противоборства в опиумных войнах европейских держав и огромных армий цинских императоров, которые, столкнувшись с пушками, кораблями, вооруженными силами Запада ничего не могут им противопоставить достаточно характерен. Фактор количественного превосходства становится второстепенным перед фактором индустриально-экономической модели. Здесь все решает уровень технологий, здесь вступают в действие машины, совершенство НТР, индустриальный потенциал и экономическая база. Ключевым фактором становится экономика и уровень военного развития. Какое бы мы не собирали количество людей, вооруженных копьями и луками, пусть они будут храбрейшими воинами - выезжает один пулемет, уничтожают армию первого поколения. Это не благородная война, этой война хитрецов, подлецов , экономических воротил. Это не армия рыцарского толка, это война индустриальная. Так вот сетевые войны - это совершенно иной уровень, перед которыми индустриальная и экономическая мощь держав становится второстепенной, как и количественный состав армий стал второстепенным при переходе от войн премодерна к модерну. Что же выступает на первый план? Для того, чтобы понять как ведется сетевая война и что это такое, необходимо буквально два слова сказать об изменениях онтологии на этих трех этапах.
В аграрную эпоху общество является религиозным, а бытие для него сакрально, священно. Переход же к модернизации связан с потерей религиозного факта. Когда мы движемся в индустриальное общество, то вместо сакрального, вместо священного выступает реальное, материальное, конкретное. Появляется сам концепт реальности. Реальность - это индустриально-механическое понимание мира, материализм, механицизм, вселенная, где и действуют механистические аппараты. Фрэнсис Бэкон утверждает , что раньше люди с природой находились в неравных положениях, природа доминировала и потому была сакральной, а теперь человек научился подчинять природу, теперь инструментом подчинения является механизм - танк, ружье, которые подменяют собой священную деятельность. Природу можно насиловать, а людей убивать массовым образом, травить химическим оружием, использовать бомбы, подчинять. А что приходит на место реальности постмодерна? Приходит понятие виртуальности. Так сакральность заменяется на реальность, а затем реальность отменяется и возникает виртуальность. Виртуальность становится бытием - новой онтологией. Именно в этой онтологии развертываются сетевые войны.
Конечно, нам это сложно представить. Мы уверены, что только реальность реальна. На Западе реальность - это то, что в прошлом. Сегодня наступил завтрашний день: особое понимание времени (тайминга), особое понимание пространства виртуального, особое понимание того, как соотносится сознание и тело, которое выражено в когнитивных практиках. Поэтому ведение сетевых войн - это ведение виртуальных войн. Но виртуальное - не то, что является недореальным. Тот, кто побеждает виртуально - побеждает вообще, в принципе. Потому что ценность любой войны в любой сфере - это установление контроля над территорией противника, но, если эта территория уже является нереальной и несакральной, а виртуальной, то победа в таком виртуальном пространстве, виртуальными средствами, над виртуальным противником с помощью виртуального акта и есть результат победы в войне. Реальность здесь не подчинена виртуальности, а заменена ей.
Для классического, российского, постсоветского человека подобное непонятно, этого просто не может быть. Мы материалисты, индустриалисты, мы люди у которых еще не прошла модернизация и мы не можем поверить, что они говорят всерьез, кажется, что они нам врут. Что хотят захватить наши ресурсы, нашу нефть, наши тела, наше пространство, нашу индустриальную мощь и с помощью хитрости, с помощью розыгрыша ввести в заблуждение, внушив какую то иллюзию. А на самом деле - это виртуальная, не ресурсная война. Война преследует виртуальные цели, виртуальным средствами и актами. Вот что такое network warfare.
Субъекты и объекты войны остаются, остаются функциональные средства ведения войны, но качественное содержание меняется. Такая сетевая война ведется не только с противником, но и с союзником. Она ведется против всех всегда, потому что сегодняшний союзник в благополучном тайминге ведения виртуальных процедур будет завтрашним противником, а поскольку время сужено, то на перестройку отношений времени нет. Соответственно нельзя зафиксировать за союзниками никакого статуса. Союзника нет и противника нет, поэтому сетевая война ведется против всех. Что такое Соединенные Штаты Америки? Это экстерриториальное, виртуальное явление. Виртуальный дубль США в значительной степени связан с контролем над местонахождением серверных центров, с владением технологических кодов, носителем которых могут быть не сами Соединенные Штаты. То есть США могут находиться не на территории самих Штатов - это виртуальный дубль государства, это группа специалистов, способных понимать логику структуры протокола ведения сетевых войн. Даже есть такое понятие - networker (сетевик). Поэтому субъектом является другая страна, другое онтологическое явление. Тот, кто ведет такую войну - это не старая Америка, это Америка новая. А, вот костюмы с датчиками, различные технологии networking, система обратной связи в Афганистане, когнитивная притирка войск - все это следствие самых фундаментальных аспектов изменения онтологической базы ведения войны. Надо осознать, что такая война ведется другими виртуальным дублями против нас (не против России, а против нашего дубля) - американцы даже построили виртуальную карту России. Эта виртуальная карта для нас является последней тайной. Борьба за эту тайну включает: поколение, технологии, определенные символы, распространяемые в виде официальной рекламы, множество устарелых моделей, как обмен студентами. В эпоху холодной войны мы понимали, что любой студент, приезжающий из одной страны в другую - это носитель военных действий, либо наш, либо их агент влияния, либо двойной агент. Естественно, когда в 90-е годы мы открылись, сюда хлынули одни, от нас другие. Так, российский студент, уезжающий в Польшу с точки зрения сетевых войн - это платформа, которая мгновенно или не мгновенно могла перекодироваться на территории нового государства и возвращается с определенной идеологией. Многие ученики, что учились по западным учебникам и касались самых абстрактных вещей, не имеющих к этой военной стратегии никакого отношения, кодированы своим виртуальным знаком.
Виртуальная Россия формируется множеством средств - прямыми и косвенными. Например, фотографии. Вы наверное видели как судили Навального -западная пресса показывала группу, стоящих вокруг Навального людей и кажется, что они застилают горизонт, потом два шага отойти в сторону - там стоит команда из двадцати человек, а вокруг пустота провинциального города и тихие улицы. Просто выбери правильный ракурс и нажми на кнопку, получишь два разных фокуса и другую Россию - ``болотную``, либеральную. Отходишь на два шага и ее нет. Какая же есть Россия - ``навальная`` или ``путинская ``? Никакой. На самом деле, это динамический процесс, это борьба. Одна интерпретация против другой. Самое интересное, что здесь никто никого не обманывает, это не обман. Это тоже виртуальная борьба. Соответственно, в виртуальном мире нет правды, нет истины, нет справедливости, нет Родины в классическом понимании. Есть новые объекты, которые на Западе прекрасно понимают - что это за объекты, как они действуют и как демонтировать их союзников, противников. Виртуальная реальность предшествует реальности, по сути дела создает динамическую вселенную, вместо статической, где нет никаких эссенций, нет понятия человека. Человек - это разборное и сборное существо в сетевом моменте, он когнитивно программируется. Был Иван Петрович, а стал Марья Николаевна без пересадки органов, потому что сознание может быть перекодировано, с этим, кстати связана регистрация гомосексуальных браков. Это тоже элемент когнитивного самосознания, поэтому гендер и гендерная стратегия включается в процесс. На самом деле Петров Петровичей сделали именно социальные системы, стоит их вскрыть , перепрограммировать и они будут по другому функционировать.
Для того, чтобы понимать мир, в котором находимся, противодействуя сетевым атакам, с которыми сталкиваемся, надо очень серьезно осмыслить парадигмальный сдвиг перехода от модерна к постмодерну. Меняется онтология, меняются фундаментальные правила ведения войны: субъекты, объекты, цели, все это с 90-х годов ясно осмысленно нашим главным идеологическим противником. Нам надо делать собственную виртуальность. Нужно самим создать субъекта сетевой войны, надо подключиться и на этом пространстве обосноваться, осознать, сконструировать виртуальную Россию и от ее имени вести сложнейшую, тончайшую игру.
МАКиПИ, по материалам конференции.