Этапы израильского пути, часть 22
Предыдущая часть
Я не могла ничем заниматься, все валилось из рук, пока не зазвонил телефон. Это звонила мама с мобильного телефона работодателя. Она сказала, что все в порядке, она с ним встретилась, тут же сказала в его сторону: "Йоси тов", после этого он мне сказал, куда и когда мама должна прийти на работу - к 7 часам утра в управление радиовещания. Домой мама вернулась тоже сама тремпом, и на следующий день началась ее трудовая жизнь в Израиле.
Таким образом, то, что я бросила маму, как щенка в воду, чтоб плыл, оказалось к лучшему - месяц она сидела в квартире и ничего не знала, где чего, в моем присутствии боялась говорить на иврите, зато одна тут же стала и тремпами ездить, и город изучила, и обстановку на работе.
Вначале нужно было убирать помещение радио - это был основной объект, а потом иногда отправляли в какой-нибудь банк или учреждение. Мама выходила из дома в 5 утра, еще затемно, и возвращалась вечером - у нее был полный рабочий день. Мне тогда совершенно не приходило в голову, что вся эта работа - нарушение закона. Потом это сказалось на зарплате - через месяц маме заплатили зарплату, тысячу с малюсеньким хвостиком, примерно столько же, сколько мне платили за полставки в ешиве. Работодатели прекрасно понимали, что нелегалы никуда жаловаться на них не пойдут. И ведь работали не в шарашке какой-нибудь, а на радиовещании и в банках!
Мама решила, что такая каторжная работа совершенно не имеет смысла, ей сказали знакомые, что она легко найдет частные уборки, так и оказалось - мы нашли маме пару-тройку мест работы, а из той конторы она ушла, но зато эта контора дала хороший старт, так что мама не жалела о той работе.
В тот год была особо суровая зима, ночами доходило до минус шести градусов, иногда мы слышали треск взрывающихся бойлеров. В квартире было градусов 10, ночью бывало и 5. Вместе с вещами, которые мы с таким трудом довезли из Хайфы, был какой-то масляный обогреватель, который совершенно ничего не обогревал.
Я сходила в магазин электротоваров и купила маленький напольный тепловентилятор (мефазер хом). Это было ошибкой - обогревал он только маленькое пространство, а денег жрал очень много, как оказалось потом при получении счетов за электричество. А 260 шекелей, которые он стоил, сделали очень большую дыру в бюджете.
Несмотря на то, что у меня было 3 работы (секретариат в ешиве и 2 уборки), денег это приносило мало. Тысяча шекелей за полставки в ешиве и 2 раза по 100 в неделю за уборки, когда только за съем квартиры нужно было платить 280 долларов, это было как раз в районе тысячи, причем платить нужно было каждый раз за 3 месяца, т.е. копить эти деньги. Еще была арнона, телефон, электричество... Не говоря о хлебе насущном и поездках на автобусах хотя бы внутри Иерусалима. А еще нужно было откуда-то взять денег, чтоб купить маме билет обратно, ведь билет на корабль она покупала в одну сторону (он стоил 300 долларов, я ей их передавала отсюда, для меня это были большие деньги, а для них там - просто немыслимые). От одной уборки - в пятницу - мне пришлось отказаться, так что осталась одна уборка в четверг - день тяжелый, 2 работы в день. Работа в ешиве заканчивалась в 6 вечера, и как-то это все так затягивало, что я не думала о том, чтобы искать более денежную работу.
Почта приносила счета, я их складывала стопочкой на тумбочке, иногда брала какой-нибудь счет, чтоб оплатить, а стопочка угрожающе росла, как и минус у меня на счету в банке.
Безденежье доходило до того, что, когда мне нужно было с утра в четверг ехать на уборку, у меня хватало денег только на покупку одного билета в городском иерусалимском автобусе. Сейчас, когда пробиваешь поездку, то в ближайшие полтора часа за эти же деньги можно ехать хоть на десяти автобусах. А тогда за каждую поездку платили отдельно. А тремп из Кирьят-Арбы до Иерусалима мне часто попадался до такой точки, откуда нужно было добираться до Рамот двумя автобусами. Я каждый раз накануне поездки исследовала квартиру - вдруг где-то завалялась монетка, чтоб мне хватило на автобус. Но ничего не находила. Поэтому приходилось, выйдя из тремпа в Иерусалиме, бежать, например, от цомет Пат до таханы мерказит (автовокзала), чтоб там уже сесть в автобус до Рамот. На бегу я каждый раз внимательно смотрела себе под ноги - вдруг найду денежку и тогда смогу доехать автобусом? Иногда действительно находила монетки, но на автобус этого не хватало.
После уборки я получала законные 100 шекелей, и тогда могла уже ехать обратно двумя автобусами, эти деньги тратились на еду и всякое разное до следующей недели, так что ситуация с билетами на два автобуса повторялась каждую неделю.
А сейчас можно не только ездить много раз автобусом за те же деньги, но и прямо из Гило (окраина Иерусалима, на которую попадают, когда едут из Кирьят-Арбы) можно доехать автобусом сразу в Рамот.
И когда я вижу дома на полу монетку, то обязательно поднимаю - сразу вспоминаю, как я исследовала все углы в поисках денег на автобус, поэтому не могу видеть на полу даже 10 агорот.
Двадцать третья часть
Я не могла ничем заниматься, все валилось из рук, пока не зазвонил телефон. Это звонила мама с мобильного телефона работодателя. Она сказала, что все в порядке, она с ним встретилась, тут же сказала в его сторону: "Йоси тов", после этого он мне сказал, куда и когда мама должна прийти на работу - к 7 часам утра в управление радиовещания. Домой мама вернулась тоже сама тремпом, и на следующий день началась ее трудовая жизнь в Израиле.
Таким образом, то, что я бросила маму, как щенка в воду, чтоб плыл, оказалось к лучшему - месяц она сидела в квартире и ничего не знала, где чего, в моем присутствии боялась говорить на иврите, зато одна тут же стала и тремпами ездить, и город изучила, и обстановку на работе.
Вначале нужно было убирать помещение радио - это был основной объект, а потом иногда отправляли в какой-нибудь банк или учреждение. Мама выходила из дома в 5 утра, еще затемно, и возвращалась вечером - у нее был полный рабочий день. Мне тогда совершенно не приходило в голову, что вся эта работа - нарушение закона. Потом это сказалось на зарплате - через месяц маме заплатили зарплату, тысячу с малюсеньким хвостиком, примерно столько же, сколько мне платили за полставки в ешиве. Работодатели прекрасно понимали, что нелегалы никуда жаловаться на них не пойдут. И ведь работали не в шарашке какой-нибудь, а на радиовещании и в банках!
Мама решила, что такая каторжная работа совершенно не имеет смысла, ей сказали знакомые, что она легко найдет частные уборки, так и оказалось - мы нашли маме пару-тройку мест работы, а из той конторы она ушла, но зато эта контора дала хороший старт, так что мама не жалела о той работе.
В тот год была особо суровая зима, ночами доходило до минус шести градусов, иногда мы слышали треск взрывающихся бойлеров. В квартире было градусов 10, ночью бывало и 5. Вместе с вещами, которые мы с таким трудом довезли из Хайфы, был какой-то масляный обогреватель, который совершенно ничего не обогревал.
Я сходила в магазин электротоваров и купила маленький напольный тепловентилятор (мефазер хом). Это было ошибкой - обогревал он только маленькое пространство, а денег жрал очень много, как оказалось потом при получении счетов за электричество. А 260 шекелей, которые он стоил, сделали очень большую дыру в бюджете.
Несмотря на то, что у меня было 3 работы (секретариат в ешиве и 2 уборки), денег это приносило мало. Тысяча шекелей за полставки в ешиве и 2 раза по 100 в неделю за уборки, когда только за съем квартиры нужно было платить 280 долларов, это было как раз в районе тысячи, причем платить нужно было каждый раз за 3 месяца, т.е. копить эти деньги. Еще была арнона, телефон, электричество... Не говоря о хлебе насущном и поездках на автобусах хотя бы внутри Иерусалима. А еще нужно было откуда-то взять денег, чтоб купить маме билет обратно, ведь билет на корабль она покупала в одну сторону (он стоил 300 долларов, я ей их передавала отсюда, для меня это были большие деньги, а для них там - просто немыслимые). От одной уборки - в пятницу - мне пришлось отказаться, так что осталась одна уборка в четверг - день тяжелый, 2 работы в день. Работа в ешиве заканчивалась в 6 вечера, и как-то это все так затягивало, что я не думала о том, чтобы искать более денежную работу.
Почта приносила счета, я их складывала стопочкой на тумбочке, иногда брала какой-нибудь счет, чтоб оплатить, а стопочка угрожающе росла, как и минус у меня на счету в банке.
Безденежье доходило до того, что, когда мне нужно было с утра в четверг ехать на уборку, у меня хватало денег только на покупку одного билета в городском иерусалимском автобусе. Сейчас, когда пробиваешь поездку, то в ближайшие полтора часа за эти же деньги можно ехать хоть на десяти автобусах. А тогда за каждую поездку платили отдельно. А тремп из Кирьят-Арбы до Иерусалима мне часто попадался до такой точки, откуда нужно было добираться до Рамот двумя автобусами. Я каждый раз накануне поездки исследовала квартиру - вдруг где-то завалялась монетка, чтоб мне хватило на автобус. Но ничего не находила. Поэтому приходилось, выйдя из тремпа в Иерусалиме, бежать, например, от цомет Пат до таханы мерказит (автовокзала), чтоб там уже сесть в автобус до Рамот. На бегу я каждый раз внимательно смотрела себе под ноги - вдруг найду денежку и тогда смогу доехать автобусом? Иногда действительно находила монетки, но на автобус этого не хватало.
После уборки я получала законные 100 шекелей, и тогда могла уже ехать обратно двумя автобусами, эти деньги тратились на еду и всякое разное до следующей недели, так что ситуация с билетами на два автобуса повторялась каждую неделю.
А сейчас можно не только ездить много раз автобусом за те же деньги, но и прямо из Гило (окраина Иерусалима, на которую попадают, когда едут из Кирьят-Арбы) можно доехать автобусом сразу в Рамот.
И когда я вижу дома на полу монетку, то обязательно поднимаю - сразу вспоминаю, как я исследовала все углы в поисках денег на автобус, поэтому не могу видеть на полу даже 10 агорот.
Двадцать третья часть