Дракон - история милитаризма
Дракон - история милитаризма
Испытывать давление со стороны своих врагов лучше, чем находиться в состоянии,
когда враги не считают нужным утруждать себя этим.
Мао Цзэдун
IX съезд Коммунистической Партии Китая /КПК/ утвердил курс к подготовки к войне как долговременную общенациональную программу-идею Китая. Мало кто знает, что одной из основных идей IX съезда была теоретическое обоснование неизбежности, а также исторической закономерности новой мировой войны. В докладе Линь Бяо на IX съезде этот курс был назван “стратегической идеей” Мао Цзе-дуна. По своему характеру и масштабности “стратегическая идея” была равнозначна таким глобальным явлениям как КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ и БОЛЬШОЙ СКАЧОК. По существу курс на всестороннюю милитаризацию Китая явился логическим и закономерным развитием всего комплекса социально-экономических и идейно-политических концепций Мао Цзе-дуна.
Начало общенациональной кампании милитаризации положила директива ЦК КПК от 28 августа 1969 г., принятая в развитие установки IX съезда о подготовке к всемирной войне. Новым толчком мероприятиям подготовки к войне дал 2-й пленум ЦК КПК девятого созыва /август-сентябрь 1970 г./, утвердивший специальный доклад Военного Совета ЦК КПК об усилении работы в этой области. Процесс подготовки к будущей ВОЙНЕ не только был ускорен, но и получил тотальный характер. ОХВАТИВ ВСЕ СТОРОНЫ ЖИЗНИ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА. “Только путем подготовки к войне, - подчеркивала печать, - можно преодолеть любые трудности и со всей ответственностью провести компанию борьбы, критики преобразований”. Это идеологическая установка охватила все стороны пропаганды. Основными лозунгами это времени стали: “Всю работу подчинить подготовке к войне”, “Социал-империализм - наш самый опасный враг”, “превратить 700 миллионов людей в 700 миллионов солдат”, “Не бояться лишений, не бояться смерти”, “Вся страна - единый военный лагерь”, “Необходимо пройти испытание войной”. В это время в Китае было введено всеобщее военное обучении, причем взрослое население сведено в подразделение /полки, батальоны, роты и т.п./ и отряды народного ополчения, подчиненные армейскому командованию; увеличен призыв в армию и усилена боевая подготовка войск; произведена эвакуация крупных промышленных объектов из приморских городов в глубинные районы страны; население городов и поселков поголовно мобилизировалось на строительство долговременных оборонительных сооружений /бомбоубежищ, траншей, укрытий/; созданы стратегические запасы продовольствия; осуществлено “стратегическое переселение” определенных категорий городского населения в окраинные и пограничные районы страны.
При этом, в Пекине ясно осознавали, что без оздоровления экономического организма страны невозможно осуществление стратегической программы подготовки к войне - основы основ великодержавного курса Мао. “Надлежащая подготовка к войне, - неизменно подчеркивала китайская пресса /”Жэньминь жибао”, “Хунци”, “Цзефанцзюань бао”, 1. VIII. 1971./, - это важный аспект выполнения основной линии партии… и задача на длительное время”. И вы ДУМАЕТЕ, что все ЗАБЫЛОСЬ.
Давайте разберемся с этим.
Дело в том, что ведущее положение в маоистской иерархии занял Военный Совет ЦК КПК. Армия, ставшая после культурной революции фактически единственной опорой маоистского режима, превратилась в фактический субъект власти. Во время культурной революции этот орган, руководимый лично Мао, направлял действия воинских частей “поддержки левых”, которые довершили разгром государственной и партийной машины, а затем провели компанию “ревкомизации” страны и насадили систему военного контроля. Политическое влияние Военного совета возросло ещё больше, когда Китай обозначил приоритетный курс на подготовку к войне и тотальной милитаризации страны. Далее, армия и партия в Китае традиционно связаны.
Практически всё высшее руководство КПК вышло из армии. Именно отсюда проистекает тесное переплетение тесное переплетение функций, аппаратов, руководящей элиты КПК и НОАК, прослеживаемое на протяжении всей истории китайской революции. До 1949 г. в функциях военных и партийных органов не имелось сколько-нибудь существенных различий, что вполне соответствовало взглядам и политике Мао Цзе-дуна. Дело в том, что в течение всей идеологической компании маоисты не осмеливались поставить под сомнение тезис Мао “три поддержки и два военных обеспечения”, на основании которого с 1967 г. булл установлен военно-бюрократический режим. Сращивание военных и партийно-административных функций сохранялось и после образования КНР. Став основной опорой и гарантом режима личной власти, армия продолжала оставаться “школой идей Мао”, являясь основным поставщиком руководящих кадров в государственных и партийных аппаратах, не забывая при этом низовой и средний уровень партийного руководства. К началу 1973 г. более половины ведущих постов в руководящих органах КНР занимали военные.
КАМПАНИЯ “Критики Линь Бяо и Конфуция”. ДРЕВНЕЕ на СЛУЖБЕ СОВРЕМЕННОСТИ.
Сознательно фальсифицируя историю, маоисты стремились доказать, что в отличие от “варваров”, китайцы прошли через исторические этапы развития общества значительно раньше и быстрее. Мао Дзэ-дун утверждал, что феодализм в Китае уже начался в эпоху Чжоу /1122-249 гг. до н.э./. Хорошо известно, что в истории Китая с конфуцианством связана великоханьская и китаецентрическая идея, согласно которой, китайский народ превосходит все остальные народы. Не случайно Китай был назван “Срединным государством” /”Чжун го”/, в отличие от остального мира варваров. Конфуцианство в течение почти 2 тыс. лет являлось той философской и этической системой, которая определяла общественное сознание Китая. Поэтому можно с полной уверенностью сказать, что без конфуцианства нельзя понять традиционную систему и психологию китайцев.
В юности Мао Цзе-дун увлекался конфуцианцами более позднего периода - Ван Чуань-шанем, Гу Янь-у, Янь Юанем. Увлечение это привело к тому, что в 1921 г., он вступил в Чанша - “Общество изучения Ван Чуань-шаня”. Американский китаевед В. Гулубничи даже подсчитал, что 22 % всех цитат в четырехтомнике сочинений Мао приходится на Конфуция и неоконфуцианцев.
Отметим, что китайская революционная элита проявляла заметный интерес к работам этого мыслителя, в идеях которого она видела выражение раннего китайского национализма. Маоизм вообще бы не смог восторжествовать в Китае, если бы не опирался на мощнейшую традицию покорности государственно-бюрократическому аппарату и тысячелетнюю историю безусловной покорности власти.
Рассматривая учение Конфуция, стоит пристально всмотреться и в учение легистов, поскольку канонизированное конфуцианство является синтезом чистого легизма и идей Конфуция. Легистов и конфуцианцев объединяло то, что и те и другие сохраняли пиетет перед господством государственно-бюрократический элитой, требовавшей безусловной покорности народа. Вот почему синтез, на первый взгляд различных идеологий оказался вполне закономерен.
Конфуций, а равно и легисты были идеологами новой, зарождающийся систему государственного управления древнего Китая, хотя и представляли две различные тенденции его развития - умеренно-консервативную и радикально-деспотическую. Как известно, конфуцианство выступало за строительство нового гос. аппарата использую этические и культурные традиции патриархально-родового строя с опорой на морально-этический метод социального контроля. Основная идея, пронизывающая конфуцианство, - это идея покорности, непротивление угнетению, запрет посягательства на власть. Философ Сюнь-цзы /III век до н.э./ развил учение закрепившемуся со временем в конфуцианстве /авторитарный принцип/, он же придал ему психологическое и экономическое обоснование. Сюнь-цзы разработал философскую систему при которой личность не просто подчиняется общественному началу с помощью авторитарной этики /ли/, но каждый человек оказывается под тотальный контролем. Не вызывает сомнение, что Мао много позаимствовал у Сюнь-цзы, в частности его известное выражение: “народ - трава под ветром правителя”. Как уже отмечалось, покорность - один из основных канонов конфуцианства. Аналогична направленность и другой идеи Конфуция “выправление имен”, т.е., каждый человек должен занимать только то место, которое ему было отведено изначально Небом. Перед каждым китайцем маоизм ставит задачу преодоления своего я, т.е. преодоление свой индивидуальности и полного отождествления её с Мао. И когда во время культурной революции хунвэйбины на улицах Пекина орали повторяя: “нужно убить своё -я-…”, они утверждали старую конфуцианскую заповедь “кэ цзи фу ли” - “преодолей себя”.
Народ можно и должно заставить идти должным путем, не объясняя ему ПОЧЕМУ. “Простые люди не должны рассуждать о делах государственного управления”.
Легисты /например, Шан Ян/, стремились создать и идейно обосновать централизованное государство на основе: “тупой и невежественный народ - великая сила”, “слабый народ - сильное государство”. Легисты на первый план выдвигали карательную функцию государства, тотальный контроль - осуществляемый посредством системы административных предписаний /фа/.
Апология легизма пекинскими идеологами имела сугубо практические цели. Во-первых, оправдывая легистского императора Цинь Ши-хуана, который сжег конфуцианские книги и закопал заживо 460 ученных-конфуцманцев и называя это “революционной критикой старой культуры и избавлением от реакционных сил внутри политической власти”, в Пекине пытались доказать и оправдать необходимость новой “культурной революции”, неизбежность злодеяний прошедшей культурной революции 1966-1969 гг., когда пылали костры из книг хунвэйбины и повсеместно уничтожались памятники древней культуры. В Китае хорошо известно выступление Мао Цзе-дуна на второй сессии VIII съезда КПК 8 мая 1958 г. В этой речи Мао сокрушался, что в качестве примера “не используют Цинь Ши-хуана. Он закопал только 460 конфуцианцев, а мы закопали 46 тыс.,… однако мы все ещё не убили контрреволюционных интеллигентов. Я полемизировал по этому поводу с одним демократом. Он обругал нас циньшихуанами и деспотами. Мы признаем это от начала и до конца”. Во-вторых, оправдать уподобление Мао с Цинь Ши-хуаном. Известно, что в 1958 г. на 2 пленуме ЦК 8 созыва Мао выступил с нескрываемым восхвалением императора-деспота. Американский журналист Э. Сноу в своей книге “Записки о путешествии на запад” /1937 г./ приводил одну из своих бесед с Мао, в которой тот говорит о преклонении перед императором Цинь Ши-хуаном. Оправдывая Цинь Ши-хуана, оправдывали зверства культурной революции, оправдывали и возвеличивали “великого кормчего”, развязавшего ее. В-третьих, в легизме маоисты находили обоснование своему тезису о китайском народе, который подобен “чистому листу бумаги”, на котором пишет свои истины Великий Вождь.
Как известно, Цинь Ши-хуан всегда являлся в Китае синонимом невероятной жестокости и деспотизма. Известный историк КНР Шан Юе, характеризуя правление этого императора, подчеркивал “варварский и жестокий характер его политики, истощивший огромные людские и материальные ресурсы Китая…”. В своей работе “Люй Бу-вэй и критика правления в княжество Цинь”, напечатанной в 1966 г., тогдашний президент академии наук КНР Го Мо-жо писал: “Цинь Ши-хуан действительно являлся небывало жестоким деспотом, всем руководил сам, министры и крупные сановники были всего лишь его орудием, а ученые и мастера заботились лишь о куске хлеба. Поднебесная при нем была Поднебесной тюремщика”. Цинь Ши-хуан, как пишут исторические хроники, хранил в глубокой тайне все сведения о своем место пребывании и передвижении. Это объясняется очень просто. Из-за обилия совершенных им злодеяний он стал объектом всеобщей ненависти и в каждом человеке видел потенциальную угрозу для своей жизни. Кстати, в этом отношении жизнь Мао и Цинь весьма схожи. Таким образом, под ширмой восхваления Цинь, китайские идеологи оправдывали беспощадную политику Мао - внесудебные расправы с оппозицией, пропаганда культа жестокости, насилия и погромов.
Одним из главных направление в КАМПАНИИ “Критики Линь Бяо и Конфуция”, была борьба за безраздельное господство Мао над НОАК. Мао рассматривал армию как один из важнейших инструментов своей диктатуры. Как главный аппарат подавления инакомыслия. В I части, я уже достаточно писал о том, что маоистский режим принципиально не мог существовать, не опираясь на преданную ей армию, не предоставляя ей активную роль в жизни китайского общества. В самом деле, во всех отделах ЦК КПК работали на ответственных постах “военные представители”, а обязанности председателей ревкомов на заводах и рудниках, предприятиях, железных дорогах, в гражданской авиации и учебных заведениях в большинстве случаев возлагалось на военных. Не случайно преданная Вождю идеологическая машина восхваляла легиста Шан Яна. Идеологам маоизма импонировало его политическое кредо: “благородный муж, управляя страной, заставляет народ внутри государства заниматься земледелием, вне - помышлять о войне”. Военный психоз в Кампании “пи Линь, пи Кун”, и в частности лозунг Мао “Весь народ - солдаты”, нашел оправдание и у другого персонажа древности. Оказалось, реформы Ван Ань-ши эпохи Северных Сунн были направлены в первую очередь на то, чтобы максимально быстро обучить население городов и деревень - военному искусству. Он действительно обязал население страны заниматься военной подготовкой, “чтобы весь народ стал солдатом”. Вообще, проповедь милитаризма и подготовки к будущей войне характерная особенность Кампании “Критики Линь Бяо и Конфуция”. Именно во время этой Кампании маоистская пропаганда выдвинула тезис: “СССР и Китай это смертельные враги, одному из которых нет места на земле”. В это же время возникают и территориальный претензии к СССР на 1,5 млн. кв. км советской территории. Народам соседних с Китаем государств хорошо известно, что столь любимые маоистским режимом императоры как Хань У-ди /уничтожил древнее корейское гос-во Чаосянь, захватил часть Северного Вьетнама/, император Канси /захват Монголии, часть Средней Азии, Бирмы, Аннам/ - поднимались на идеологический щит не просто так. Официальная пропаганда глубоко внедряла в сознание, в общем то доброго и трудолюбивого народа, идеи собственной исключительности, милитаризма и всемирной гегемонии. И ни дай Бог, если эти “зубы китайского дракона” дадут свои убийственные ВСХОДЫ.
Будущее покажет.
Испытывать давление со стороны своих врагов лучше, чем находиться в состоянии,
когда враги не считают нужным утруждать себя этим.
Мао Цзэдун
IX съезд Коммунистической Партии Китая /КПК/ утвердил курс к подготовки к войне как долговременную общенациональную программу-идею Китая. Мало кто знает, что одной из основных идей IX съезда была теоретическое обоснование неизбежности, а также исторической закономерности новой мировой войны. В докладе Линь Бяо на IX съезде этот курс был назван “стратегической идеей” Мао Цзе-дуна. По своему характеру и масштабности “стратегическая идея” была равнозначна таким глобальным явлениям как КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ и БОЛЬШОЙ СКАЧОК. По существу курс на всестороннюю милитаризацию Китая явился логическим и закономерным развитием всего комплекса социально-экономических и идейно-политических концепций Мао Цзе-дуна.
Начало общенациональной кампании милитаризации положила директива ЦК КПК от 28 августа 1969 г., принятая в развитие установки IX съезда о подготовке к всемирной войне. Новым толчком мероприятиям подготовки к войне дал 2-й пленум ЦК КПК девятого созыва /август-сентябрь 1970 г./, утвердивший специальный доклад Военного Совета ЦК КПК об усилении работы в этой области. Процесс подготовки к будущей ВОЙНЕ не только был ускорен, но и получил тотальный характер. ОХВАТИВ ВСЕ СТОРОНЫ ЖИЗНИ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА. “Только путем подготовки к войне, - подчеркивала печать, - можно преодолеть любые трудности и со всей ответственностью провести компанию борьбы, критики преобразований”. Это идеологическая установка охватила все стороны пропаганды. Основными лозунгами это времени стали: “Всю работу подчинить подготовке к войне”, “Социал-империализм - наш самый опасный враг”, “превратить 700 миллионов людей в 700 миллионов солдат”, “Не бояться лишений, не бояться смерти”, “Вся страна - единый военный лагерь”, “Необходимо пройти испытание войной”. В это время в Китае было введено всеобщее военное обучении, причем взрослое население сведено в подразделение /полки, батальоны, роты и т.п./ и отряды народного ополчения, подчиненные армейскому командованию; увеличен призыв в армию и усилена боевая подготовка войск; произведена эвакуация крупных промышленных объектов из приморских городов в глубинные районы страны; население городов и поселков поголовно мобилизировалось на строительство долговременных оборонительных сооружений /бомбоубежищ, траншей, укрытий/; созданы стратегические запасы продовольствия; осуществлено “стратегическое переселение” определенных категорий городского населения в окраинные и пограничные районы страны.
При этом, в Пекине ясно осознавали, что без оздоровления экономического организма страны невозможно осуществление стратегической программы подготовки к войне - основы основ великодержавного курса Мао. “Надлежащая подготовка к войне, - неизменно подчеркивала китайская пресса /”Жэньминь жибао”, “Хунци”, “Цзефанцзюань бао”, 1. VIII. 1971./, - это важный аспект выполнения основной линии партии… и задача на длительное время”. И вы ДУМАЕТЕ, что все ЗАБЫЛОСЬ.
Давайте разберемся с этим.
Дело в том, что ведущее положение в маоистской иерархии занял Военный Совет ЦК КПК. Армия, ставшая после культурной революции фактически единственной опорой маоистского режима, превратилась в фактический субъект власти. Во время культурной революции этот орган, руководимый лично Мао, направлял действия воинских частей “поддержки левых”, которые довершили разгром государственной и партийной машины, а затем провели компанию “ревкомизации” страны и насадили систему военного контроля. Политическое влияние Военного совета возросло ещё больше, когда Китай обозначил приоритетный курс на подготовку к войне и тотальной милитаризации страны. Далее, армия и партия в Китае традиционно связаны.
Практически всё высшее руководство КПК вышло из армии. Именно отсюда проистекает тесное переплетение тесное переплетение функций, аппаратов, руководящей элиты КПК и НОАК, прослеживаемое на протяжении всей истории китайской революции. До 1949 г. в функциях военных и партийных органов не имелось сколько-нибудь существенных различий, что вполне соответствовало взглядам и политике Мао Цзе-дуна. Дело в том, что в течение всей идеологической компании маоисты не осмеливались поставить под сомнение тезис Мао “три поддержки и два военных обеспечения”, на основании которого с 1967 г. булл установлен военно-бюрократический режим. Сращивание военных и партийно-административных функций сохранялось и после образования КНР. Став основной опорой и гарантом режима личной власти, армия продолжала оставаться “школой идей Мао”, являясь основным поставщиком руководящих кадров в государственных и партийных аппаратах, не забывая при этом низовой и средний уровень партийного руководства. К началу 1973 г. более половины ведущих постов в руководящих органах КНР занимали военные.
КАМПАНИЯ “Критики Линь Бяо и Конфуция”. ДРЕВНЕЕ на СЛУЖБЕ СОВРЕМЕННОСТИ.
Сознательно фальсифицируя историю, маоисты стремились доказать, что в отличие от “варваров”, китайцы прошли через исторические этапы развития общества значительно раньше и быстрее. Мао Дзэ-дун утверждал, что феодализм в Китае уже начался в эпоху Чжоу /1122-249 гг. до н.э./. Хорошо известно, что в истории Китая с конфуцианством связана великоханьская и китаецентрическая идея, согласно которой, китайский народ превосходит все остальные народы. Не случайно Китай был назван “Срединным государством” /”Чжун го”/, в отличие от остального мира варваров. Конфуцианство в течение почти 2 тыс. лет являлось той философской и этической системой, которая определяла общественное сознание Китая. Поэтому можно с полной уверенностью сказать, что без конфуцианства нельзя понять традиционную систему и психологию китайцев.
В юности Мао Цзе-дун увлекался конфуцианцами более позднего периода - Ван Чуань-шанем, Гу Янь-у, Янь Юанем. Увлечение это привело к тому, что в 1921 г., он вступил в Чанша - “Общество изучения Ван Чуань-шаня”. Американский китаевед В. Гулубничи даже подсчитал, что 22 % всех цитат в четырехтомнике сочинений Мао приходится на Конфуция и неоконфуцианцев.
Отметим, что китайская революционная элита проявляла заметный интерес к работам этого мыслителя, в идеях которого она видела выражение раннего китайского национализма. Маоизм вообще бы не смог восторжествовать в Китае, если бы не опирался на мощнейшую традицию покорности государственно-бюрократическому аппарату и тысячелетнюю историю безусловной покорности власти.
Рассматривая учение Конфуция, стоит пристально всмотреться и в учение легистов, поскольку канонизированное конфуцианство является синтезом чистого легизма и идей Конфуция. Легистов и конфуцианцев объединяло то, что и те и другие сохраняли пиетет перед господством государственно-бюрократический элитой, требовавшей безусловной покорности народа. Вот почему синтез, на первый взгляд различных идеологий оказался вполне закономерен.
Конфуций, а равно и легисты были идеологами новой, зарождающийся систему государственного управления древнего Китая, хотя и представляли две различные тенденции его развития - умеренно-консервативную и радикально-деспотическую. Как известно, конфуцианство выступало за строительство нового гос. аппарата использую этические и культурные традиции патриархально-родового строя с опорой на морально-этический метод социального контроля. Основная идея, пронизывающая конфуцианство, - это идея покорности, непротивление угнетению, запрет посягательства на власть. Философ Сюнь-цзы /III век до н.э./ развил учение закрепившемуся со временем в конфуцианстве /авторитарный принцип/, он же придал ему психологическое и экономическое обоснование. Сюнь-цзы разработал философскую систему при которой личность не просто подчиняется общественному началу с помощью авторитарной этики /ли/, но каждый человек оказывается под тотальный контролем. Не вызывает сомнение, что Мао много позаимствовал у Сюнь-цзы, в частности его известное выражение: “народ - трава под ветром правителя”. Как уже отмечалось, покорность - один из основных канонов конфуцианства. Аналогична направленность и другой идеи Конфуция “выправление имен”, т.е., каждый человек должен занимать только то место, которое ему было отведено изначально Небом. Перед каждым китайцем маоизм ставит задачу преодоления своего я, т.е. преодоление свой индивидуальности и полного отождествления её с Мао. И когда во время культурной революции хунвэйбины на улицах Пекина орали повторяя: “нужно убить своё -я-…”, они утверждали старую конфуцианскую заповедь “кэ цзи фу ли” - “преодолей себя”.
Народ можно и должно заставить идти должным путем, не объясняя ему ПОЧЕМУ. “Простые люди не должны рассуждать о делах государственного управления”.
Легисты /например, Шан Ян/, стремились создать и идейно обосновать централизованное государство на основе: “тупой и невежественный народ - великая сила”, “слабый народ - сильное государство”. Легисты на первый план выдвигали карательную функцию государства, тотальный контроль - осуществляемый посредством системы административных предписаний /фа/.
Апология легизма пекинскими идеологами имела сугубо практические цели. Во-первых, оправдывая легистского императора Цинь Ши-хуана, который сжег конфуцианские книги и закопал заживо 460 ученных-конфуцманцев и называя это “революционной критикой старой культуры и избавлением от реакционных сил внутри политической власти”, в Пекине пытались доказать и оправдать необходимость новой “культурной революции”, неизбежность злодеяний прошедшей культурной революции 1966-1969 гг., когда пылали костры из книг хунвэйбины и повсеместно уничтожались памятники древней культуры. В Китае хорошо известно выступление Мао Цзе-дуна на второй сессии VIII съезда КПК 8 мая 1958 г. В этой речи Мао сокрушался, что в качестве примера “не используют Цинь Ши-хуана. Он закопал только 460 конфуцианцев, а мы закопали 46 тыс.,… однако мы все ещё не убили контрреволюционных интеллигентов. Я полемизировал по этому поводу с одним демократом. Он обругал нас циньшихуанами и деспотами. Мы признаем это от начала и до конца”. Во-вторых, оправдать уподобление Мао с Цинь Ши-хуаном. Известно, что в 1958 г. на 2 пленуме ЦК 8 созыва Мао выступил с нескрываемым восхвалением императора-деспота. Американский журналист Э. Сноу в своей книге “Записки о путешествии на запад” /1937 г./ приводил одну из своих бесед с Мао, в которой тот говорит о преклонении перед императором Цинь Ши-хуаном. Оправдывая Цинь Ши-хуана, оправдывали зверства культурной революции, оправдывали и возвеличивали “великого кормчего”, развязавшего ее. В-третьих, в легизме маоисты находили обоснование своему тезису о китайском народе, который подобен “чистому листу бумаги”, на котором пишет свои истины Великий Вождь.
Как известно, Цинь Ши-хуан всегда являлся в Китае синонимом невероятной жестокости и деспотизма. Известный историк КНР Шан Юе, характеризуя правление этого императора, подчеркивал “варварский и жестокий характер его политики, истощивший огромные людские и материальные ресурсы Китая…”. В своей работе “Люй Бу-вэй и критика правления в княжество Цинь”, напечатанной в 1966 г., тогдашний президент академии наук КНР Го Мо-жо писал: “Цинь Ши-хуан действительно являлся небывало жестоким деспотом, всем руководил сам, министры и крупные сановники были всего лишь его орудием, а ученые и мастера заботились лишь о куске хлеба. Поднебесная при нем была Поднебесной тюремщика”. Цинь Ши-хуан, как пишут исторические хроники, хранил в глубокой тайне все сведения о своем место пребывании и передвижении. Это объясняется очень просто. Из-за обилия совершенных им злодеяний он стал объектом всеобщей ненависти и в каждом человеке видел потенциальную угрозу для своей жизни. Кстати, в этом отношении жизнь Мао и Цинь весьма схожи. Таким образом, под ширмой восхваления Цинь, китайские идеологи оправдывали беспощадную политику Мао - внесудебные расправы с оппозицией, пропаганда культа жестокости, насилия и погромов.
Одним из главных направление в КАМПАНИИ “Критики Линь Бяо и Конфуция”, была борьба за безраздельное господство Мао над НОАК. Мао рассматривал армию как один из важнейших инструментов своей диктатуры. Как главный аппарат подавления инакомыслия. В I части, я уже достаточно писал о том, что маоистский режим принципиально не мог существовать, не опираясь на преданную ей армию, не предоставляя ей активную роль в жизни китайского общества. В самом деле, во всех отделах ЦК КПК работали на ответственных постах “военные представители”, а обязанности председателей ревкомов на заводах и рудниках, предприятиях, железных дорогах, в гражданской авиации и учебных заведениях в большинстве случаев возлагалось на военных. Не случайно преданная Вождю идеологическая машина восхваляла легиста Шан Яна. Идеологам маоизма импонировало его политическое кредо: “благородный муж, управляя страной, заставляет народ внутри государства заниматься земледелием, вне - помышлять о войне”. Военный психоз в Кампании “пи Линь, пи Кун”, и в частности лозунг Мао “Весь народ - солдаты”, нашел оправдание и у другого персонажа древности. Оказалось, реформы Ван Ань-ши эпохи Северных Сунн были направлены в первую очередь на то, чтобы максимально быстро обучить население городов и деревень - военному искусству. Он действительно обязал население страны заниматься военной подготовкой, “чтобы весь народ стал солдатом”. Вообще, проповедь милитаризма и подготовки к будущей войне характерная особенность Кампании “Критики Линь Бяо и Конфуция”. Именно во время этой Кампании маоистская пропаганда выдвинула тезис: “СССР и Китай это смертельные враги, одному из которых нет места на земле”. В это же время возникают и территориальный претензии к СССР на 1,5 млн. кв. км советской территории. Народам соседних с Китаем государств хорошо известно, что столь любимые маоистским режимом императоры как Хань У-ди /уничтожил древнее корейское гос-во Чаосянь, захватил часть Северного Вьетнама/, император Канси /захват Монголии, часть Средней Азии, Бирмы, Аннам/ - поднимались на идеологический щит не просто так. Официальная пропаганда глубоко внедряла в сознание, в общем то доброго и трудолюбивого народа, идеи собственной исключительности, милитаризма и всемирной гегемонии. И ни дай Бог, если эти “зубы китайского дракона” дадут свои убийственные ВСХОДЫ.
Будущее покажет.