Внутри самой себя церковь утратила единство, святость, соборность и апостоличность...
Второе восстановление патриаршества в Русской Православной Церкви в 1943 году
Цитата:"К. П. Обозный. Я вспоминаю слова прот. Павла Адельгейма: «Зачем нужна церковь в Советском Союзе? Это как когда человек на один глаз кривой вставляет стеклянный глаз. Он вроде бы и не нужен, но лицо становится более человеческим. Вот и церковь советской власти нужна была для этого: изобразить социализм с человеческим лицом». В 1943 г. потребовались и легитимность, и человеческое лицо власти. Этому посвящена прекрасная монография С. Майнера «Сталинская священная война», недавно переведенная на русский язык. В ней на основе западных документов показано, какой серьезный прессинг оказывался на правительство союзных стран со стороны общественности, политических сил, общественных организаций: «Что вы делаете? С кем вы заключаете союз? Это же убийцы, антихристиане» - имелись в виду Сталин и советское правительство[6]. Естественно, на переговорах с советскими дипломатами были предъявлены некоторые требования либерализации внутренней политики в СССР. В итоге Сталину ничего другого не оставалось, как этот «стеклянный глаз» все-таки вставить...
И. А. Курляндский. Добавлю к этому, что был еще один внешнеполитический момент - это поддержка советизации восточной Европы. Страны народной демократии имели большой сегмент верующих и свои православные диаспоры. Через эти церковные структуры шла поддержка режимов. Председатель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов лично это курировал; туда посылали митр. Алексия (Симанского) и митр. Николая (Ярушевича), других иерархов. Шла борьба с униатами в Чехословакии. Клубок внутренних и внешнеполитических факторов определял игру сталинского режима с церковью.
И. В. Грибков. Я обратил внимание, когда изучал документы Румынской Православной Церкви, что событие 1943 г. очень интересно меняет взгляд на Русскую Православную Церковь - она перестает быть жертвой. Например, в 1941 г. румыны пишут: наша миссия - помощь христианам братской церкви. После 1943 г. церковь теряет статус жертвы. На нее смотрят как на инструмент власти.
Священник Пьетро Леони, католический миссионер в Одессе, в своих воспоминаниях полунамеками писал о том, что Православная Церковь инкорпорируется в режим, становится инструментом режима и что она сама начинает использовать режим для достижения своих целей[7]. Это было взаимное движение навстречу. Если говорить о Восточной Европе, то у католических епископов было некоторое пространство свободы, они могли сказать: «У меня же нет разрешения папы, поэтому я не могу выступить с заявлением в поддержку сборов в фонд мира». У Московской патриархии не было такой возможности, не было такой инстанции, но, тем не менее, статус жертвы, статус гонимой церкви в глазах других терялся. В эмигрантской печати, например, в газете «Церковное обозрение», намекали, что нельзя поддерживать режим, потому что это сделает церковь союзницей этого режима. Когда режим рухнет, а он не может не рухнуть, поскольку богоборческая власть не может существовать, - вместе с ним рухнет и церковь. Опасение эмигрантов было серьезным. Это попытка осмысления цены компромисса...
Свящ. Илья Соловьев. Главная цена компромисса 1943 г. - создание церковно-административной системы, при помощи которой государство выработало определенные и, надо признать, весьма действенные механизмы тотального влияния на церковную жизнь. Если раньше налаженного механизма не было, то после 1943 г. этот механизм появляется. Если прежде для воздействия на церковную жизнь использовались такие инструменты, как, например, расколы, то теперь создается монолитная церковно-государственная структура; если прежде для выгоды власти был патриарший местоблюститель, который был недосягаем, до которого допускали только нужных людей для нужного разговора, то теперь номинального патриаршего местоблюстителя не было, а был глава организации, обладающий всей полнотой власти.
Для того чтобы создать четкий механизм новой церковно-административной системы духовной и светской власти, нужно было изменить устав Собора 1917-1918 гг., т. е. передать патриарху те полномочия, которых он никогда не имел. Образно говоря, тот куколь, который возложили в 1943 г. на митр. Сергия, был совсем другой, нежели тот, в который облачали на Соборе патриарха Тихона (Беллавина). Полномочия патриарха Сергия кардинально отличались от полномочий патриарха Тихона. Все ограничения патриаршей власти убираются, создается мощная монолитная церковно-административная система, при помощи которой власть может безусловно управлять церковью.
Помимо усиления полномочий патриарха, усиливается и вертикаль власти в церкви; патриарх становится лицом, действия которого никто не может обсуждать. Это произошло не потому, что митр. Сергий обладал огромным авторитетом. Патриарху даны были такие полномочия, что он мог управлять церковью без оглядки на кого бы то ни было. Это было сделано для того, чтобы патриарх стал проводником решений определенной власти, в системе все должно было работать без сбоев.
Естественно, что усиление вертикали власти и предание почти что папских полномочий патриарху неизбежно ограничивало роль мирян. После собора 1943 г. они уже фактически не участвуют в делах церковного управления. Миряне отныне - определенный контингент людей, который создает богослужебный антураж, поет «Верую», «Отче наш», жертвует какие-то средства.
Когда после хрущевских гонений начинается протест против преследования церкви, неожиданно проявилась очень сильная мирянская инициатива. Но мирянам говорили: «Кто вам дал право, как вы смеете обсуждать действия святейшего патриарха и действия священного синода?» Это уже позиция, которая вошла в плоть и кровь тогдашней подсоветской церкви. Так и теперь думают некоторые священнослужители и миряне. На это накладывается еще и учение о «смирении», а точнее - псевдосмирении: никуда не лезь, твоя хата с краю, без тебя разберутся.
Установление церковно-административной системы и есть главная плата церкви за ее легализацию. Последствия мы переживаем и сейчас. К слову, надо отметить еще следующее. Часто говорят, что Московская патриархия была создана в 1943 г. Это исторически неверно. Она создана гораздо раньше; в 1931 г. уже выходил «Журнал Московской патриархии». Но часть правды в этом есть, так как в 1943 г. была создана Московская патриархия как церковно-административная система. Создание новой церковной модели, как я уже говорил, - это и есть главная цена, которую пришлось заплатить Православной Церкви.
Посмотрим немного в прошлое. Когда император Петр I пытался подчинить церковь своему влиянию, он упразднил патриаршество. Исторический опыт показал, что не самый факт упразднения патриаршества привел к тому, что церковь превратилась в государственное учреждение. Церковь вполне может быть «государственной» и при патриархе. Успех петровского замысла подчинения церкви был обусловлен созданием определенного механизма, тоже определенной церковно-административной системы, суть которой заключалась в прямом вмешательстве власти в дела церковного управления посредством светского чиновничества, а не в упразднении патриаршества.
Церковь лишили ее существенного свойства, которое определено Никео-Цареградским символом веры. Единство усилилось, апостольское преемство не нарушилось, а существеннейшего своего свойства - соборности - церковь лишилась в 1943 году. Те элементы соборности, которые были установлены Собором 1917-1918 гг., отпали с момента избрания митр. Сергия патриархом. Даже весь антураж отпал: Высший церковный совет, Священный синод. Таким образом, речь идет не только о внешнем акте...
Свящ. Георгий Кочетков. Отец Илья говорил об утрате соборности, а по существу были утрачены все свойства церкви, потому что церковь перешла к совершенно другой экклезиологической модели. Мы не имеем даже той экклезиологии, которая была до того, хотя она была отнюдь не идеальна и связана с симфонией, что характерно для константиновского периода. Это означает, что внутри самой себя церковь утратила единство, святость, соборность и апостоличность, не только как преемство рукоположения, но как преемство смысла духа и жизни. Это хуже, чем любая другая система управления, это не только лишение церкви соборности на всех уровнях. Коллективизм - это не соборность. Синод выступает как коллектив, писал Ковалевский, как государственное учреждение, работает так и по-другому не может работать. Фигура патриарха становится папистской. Папистская модель характерна для многих автокефальных православных церквей. Главные прецеденты - Москва и Стамбул. Первое и второе установление патриаршества - это две совершенно разные церковные ситуации. До 1943 г. это была церковь исповедников, хотя были всегда коллаборационисты и предатели. Была возможность исповедания веры, и церковь не отторгала исповедников, не говорила: ты исповедник, ты не подчиняешься патриарху, и значит, ты враг церкви. Возьмем простой вопрос - историю употребления русского языка в богослужении. Известно, что до 1937 г. служили на русском языке, в 1937 г. расстреляли всех служивших по-русски священников, но после 1943 г. об этом нельзя стало говорить, это воспринималось в церкви как диссидентство, точно так же, как и в государстве. Государство воспринимало это как недопустимую мысль: какой русский язык в богослужении, мало ли что принял Собор 1917-1918 гг., забудьте, не было этого. Это охранялось и церковью при поддержке государства.
Можно видеть преемственность между декларацией 1927 г. и событиями 1943 г. Но 1943 г. был, пожалуй, похуже того, что произошло в 1927 г. Это действительно переломный момент. В церкви и после 1943 г. были мученики и исповедники, вплоть до нашего времени (вспомним гибель о. Павла Адельгейма от посланца известных органов). Но разве церковь это признает, разве в церкви это ценность? Кто сейчас об этом скажет? Люди десять раз обернутся назад и ничего не скажут, хотя знают реальные события. То же самое и с Борисом Талантовым. Такая цена непомерна. Нельзя сказать, что это делало только государство. Я застал это в жизни. Церковь сама стала подбирать лояльных власти людей на наиболее видные должности, епископские, пресвитерские, хотя и с подачи, с рекомендации. Часто худшие качества церковной администрации работали сами там, где от нее этого не требовали. Они перевыполняли план - церковь разрушала сама себя. На сегодняшний день мы имеем систему церковного клерикализма, здесь мы переплюнули католиков. У нас родился четвертый тип, точнее чин иерархии, что видно из чинопоследования поставления патриарха. Это вещь системная, глубинная. Как исправлять эти вещи, совершенно непонятно...
Свящ. Илья Соловьев. Позитивные моменты второго восстановления патриаршества имели место только в исторической перспективе: открытые духовные учебные заведения, передача церкви ряда храмов и монастырей. Что-то сдвинулось в лучшую сторону, когда режим эволюционировал и от звериного сталинского типа перешел к менее агрессивному.
Свящ. Георгий Кочетков. Но есть другая сторона. Мы знаем, что было время, когда для поступления в духовные заведения направляли просто сотрудников органов, потом от этой практики отказались. В середине 1960-х гг. XX в. студентов было очень мало. После войны на всю РСФСР открыли лишь один монастырь - Лавру. Все было «закэгэбэшено». Меня выгоняли из Духовной академии в 1983 г. Таким образом, я не мог служить даже будучи в сане и нигде не мог устроиться на работу. Профилактируемы были и о. Виталий Боровой, и С. С. Аверинцев. Так что все эти плюсы были очень неоднозначны: кто-то мог пробиться, что-то можно было собрать, но всегда ценой тяжелого компромисса. Вспоминаю фразу о. Виталия: «Откроются архивы, и мы узнаем, кто церковь предавал, а кто за нее боролся и ее защищал». Он многое сам прошел и многое знал о всех деятелях церкви. Но до конца мы все не знаем, ибо архивы до сих пор не открыты.
Помните знаменитый разговор митр. Никодима с патриархом Пименом? Патриарх Пимен упрекал митр. Никодима, зачем он выполняет их задания. Никодим ответил: «Да, я иду и выполняю то, что мне говорят, я иду на компромиссы, но при этом я что-то приобретаю для церкви. А Вы тоже идете на компромиссы и ничего для церкви не обретаете». Это характерная для того времени ситуация.
Что приобрело советское правительство - понятно. А что с 1943 г. приобрела церковь? На мой взгляд, она потеряла значительно больше и внутри, и вокруг себя. Мы не можем забыть, что в конце 1980-х - начале 1990-х гг. аванс доверия к церкви в народе был колоссальный. Мы приписываем эту заслугу крови новомучеников и исповедников, это их заслуга, а не церковных политиков и руководства. Аванс доверия в народе был уникальный, но иерархия не смогла им воспользоваться. Сейчас рановато подводить окончательные итоги, так как период второго установления патриаршества, на мой взгляд, не закончился, потому что нового периода по отношению к периоду 1943 г. пока не видно. Все те же лица, что и в 1960-1970-е гг., ничего не изменилось по сути дела...
Свящ. Илья Соловьев. Он не просто провалился. Сегодняшние межцерковные отношения тоже в каком-то смысле явились результатом второго восстановления патриаршества - как составной части сталинской политики. Сталин хотел создать особый коллегиальный межцерковный орган, похожий на ООН, куда, как известно, были включены две самостоятельные республики - Украина и Белоруссия. В ООН это было сделано для того, чтобы обеспечить Москве больше голосов. Но после падения СССР две эти республики с легкостью самоопределились.
По аналогии с ООН для обеспечения поддержки инициативам Москвы были созданы (или легализованы) новые церковные образования, которые в период СССР фактически не имели самостоятельного и независимого существования. Например, была предоставлена автокефалия Православной Церкви в Чехии и Словакии (1951 г.). Известно, что для предоставления автокефалии существуют определенные условия, в частности наличие собственной иерархии, числом не менее трех. А церковь Чехословакии в то время не могла выдвинуть из своей среды даже своего первоиерарха. В результате автокефалия была предоставлена церковной структуре, даже первоиерарх которой был поставлен из Москвы. Болгарская, Польская, Чехословацкая церкви должны были, по мысли Сталина, стать проводниками политики Русской Церкви на мировой арене. Сделано это было для того, чтобы в проектируемом всеправославном органе они голосовали бы так же, как голосовали в ООН Белоруссия и Украина.
Чем в исторической перспективе обернулось создание некоторых поместных церквей? Оказалось, что они все потребовали подтверждения своих автокефальных прав от Константинополя… Результат легализации Болгарской, создания Польской и Чехословацкой автокефалий оказался совсем не таким, как предполагало тогда советское правительство. Налицо провал сталинской политики создания «православного Ватикана» с далеко идущими последствиями. Для Русской Церкви было бы лучше просто сохранить свои епархии и приходы в Зарубежье, чем создавать из них консолидированные церковные образования, которые были призваны поддерживать курс Москвы.
И. В. Грибков. Вся иерархия и верхушка греко-католической церкви сразу после войны была арестована, кого-то отправляют в лагеря, кого-то просто убивают. Находят второсортных людей, которые организуют некое собрание и отрекаются от всего. Действительно, полная ликвидация церкви. Шоком для центральной московской иерархии стала ситуация, когда «из ниоткуда» впоследствии возникает мощнейшая консолидированная структура, причем с мирянами, с паствой, со священниками, с иерархами. Эта структура существовала в абсолютном подполье до конца 1980 - начала 1990-х гг. Эта ситуация консолидировала подполье, сохранила иерархию, очистила ее от коллаборационистов, соглашателей, позволила просуществовать до конца 1980 - начала 1990-х гг. Этот «дар» сейчас прекрасно работает против Московской патриархии. Такая же ситуация в Молдове.
Свящ. Илья Соловьев. В чешских землях создание «промосковской автокефалии» многих от нее оттолкнуло. Я знал некоторых православных в Чехословакии, которые говорили, что если бы Москва не дала тогда автокефалию, то православие в этой стране никогда бы не рассматривалось частью местного населения как агент советского влияния. Особенно после событий так называемой Пражской весны. По-видимому, без московской автокефалии успех православной миссии в этой стране был бы большим...
Свящ. Илья Соловьев. РПЦЗ объединилась с Московской патриархией в 2007 г. именно потому, что у нее обнаружилось с Московской церковью некоторое экклезиологическое родство. Она была по существу согласна с той моделью церковного устройства, которая существовала у нас с 1943 г., но в свое время она не была согласна с красным цветом московской одежды.
В 1946 г. в Париже скончался митр. Евлогий (Георгиевский). Перед Русским западноевропейским экзархатом встал вопрос о его юрисдикционной принадлежности. Он не перешел тогда под Москву, полагая, что церковное устройство Московской патриархии оказалось не соответствующим принципам соборности, установленным Собором 1917-1918 гг. и ввиду несвободы иерархии Московской церкви.
Что же касается РПЦЗ, то здесь мы видим пример того, как созданная митр. Антонием (Храповицким) система в условиях государственной свободы за рубежом оказалась пустоцветом. Там тоже миряне были в значительной степени отстранены от дел церковного управления. В недавней своей статье профессор Антуан Нивьер при помощи таблицы наглядно показал, насколько принципы церковной соборности были реализованы в жизни зарубежной церкви[13]. Это была почти та же система, что и в Москве, но только без московской политической окраски, а вернее с противоположной политической окраской. Когда причины политического свойства упразднились - упразднились и основные препятствия к объединению.
Интересно заметить, что в Зарубежье долгие годы считали, что исторический путь Русской Церкви на родине и за рубежом будет рассмотрен на свободном Поместном всероссийском соборе, где будет дана также и оценка существовавшим в свое время разногласиям. Но никакого соборного суждения об объединении не было, и это почти что никого не смутило.
Свящ. Георгий Кочетков. Если говорить о последствиях и влиянии на сегодняшнюю церковную жизнь, то системный кризис отношений к иерархии и каноническому праву связан с этими последствиями. Расцветает тотальное недоверие к иерархии как к структуре, как к принципу. Иерархия ныне у нас устроена клерикалистским образом. Так она сейчас осознает сама себя и представляет себя людям. Последние события показывают, что и сам канонический строй не работает. Иерархия не может решить ни одной проблемы, потому что все можно опротестовать, все перетолковать. Подрыв доверия к иерархии возник тогда, когда иерархия очень легко подчиняла себя власти и легко оказывалась руководимой, не являла внутри себя никакого предела и упора. Сейчас у нас период системного кризиса во всех православных церквах, их иерархического и канонического начала. Это означает глобальный кризис и глобальный вызов для всех.
Свящ. Илья Соловьев. Критский собор - яркий показатель нынешнего внутриправославного кризиса. Странно то, что для обсуждения насущных вопросов церковной жизни иерархия не посчитала необходимым пригласить для участия в Соборе представителей мирян, клира и монашествующих. Авторитет такого собора в современных условиях может быть только относительным."
Цитата:"К. П. Обозный. Я вспоминаю слова прот. Павла Адельгейма: «Зачем нужна церковь в Советском Союзе? Это как когда человек на один глаз кривой вставляет стеклянный глаз. Он вроде бы и не нужен, но лицо становится более человеческим. Вот и церковь советской власти нужна была для этого: изобразить социализм с человеческим лицом». В 1943 г. потребовались и легитимность, и человеческое лицо власти. Этому посвящена прекрасная монография С. Майнера «Сталинская священная война», недавно переведенная на русский язык. В ней на основе западных документов показано, какой серьезный прессинг оказывался на правительство союзных стран со стороны общественности, политических сил, общественных организаций: «Что вы делаете? С кем вы заключаете союз? Это же убийцы, антихристиане» - имелись в виду Сталин и советское правительство[6]. Естественно, на переговорах с советскими дипломатами были предъявлены некоторые требования либерализации внутренней политики в СССР. В итоге Сталину ничего другого не оставалось, как этот «стеклянный глаз» все-таки вставить...
И. А. Курляндский. Добавлю к этому, что был еще один внешнеполитический момент - это поддержка советизации восточной Европы. Страны народной демократии имели большой сегмент верующих и свои православные диаспоры. Через эти церковные структуры шла поддержка режимов. Председатель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов лично это курировал; туда посылали митр. Алексия (Симанского) и митр. Николая (Ярушевича), других иерархов. Шла борьба с униатами в Чехословакии. Клубок внутренних и внешнеполитических факторов определял игру сталинского режима с церковью.
И. В. Грибков. Я обратил внимание, когда изучал документы Румынской Православной Церкви, что событие 1943 г. очень интересно меняет взгляд на Русскую Православную Церковь - она перестает быть жертвой. Например, в 1941 г. румыны пишут: наша миссия - помощь христианам братской церкви. После 1943 г. церковь теряет статус жертвы. На нее смотрят как на инструмент власти.
Священник Пьетро Леони, католический миссионер в Одессе, в своих воспоминаниях полунамеками писал о том, что Православная Церковь инкорпорируется в режим, становится инструментом режима и что она сама начинает использовать режим для достижения своих целей[7]. Это было взаимное движение навстречу. Если говорить о Восточной Европе, то у католических епископов было некоторое пространство свободы, они могли сказать: «У меня же нет разрешения папы, поэтому я не могу выступить с заявлением в поддержку сборов в фонд мира». У Московской патриархии не было такой возможности, не было такой инстанции, но, тем не менее, статус жертвы, статус гонимой церкви в глазах других терялся. В эмигрантской печати, например, в газете «Церковное обозрение», намекали, что нельзя поддерживать режим, потому что это сделает церковь союзницей этого режима. Когда режим рухнет, а он не может не рухнуть, поскольку богоборческая власть не может существовать, - вместе с ним рухнет и церковь. Опасение эмигрантов было серьезным. Это попытка осмысления цены компромисса...
Свящ. Илья Соловьев. Главная цена компромисса 1943 г. - создание церковно-административной системы, при помощи которой государство выработало определенные и, надо признать, весьма действенные механизмы тотального влияния на церковную жизнь. Если раньше налаженного механизма не было, то после 1943 г. этот механизм появляется. Если прежде для воздействия на церковную жизнь использовались такие инструменты, как, например, расколы, то теперь создается монолитная церковно-государственная структура; если прежде для выгоды власти был патриарший местоблюститель, который был недосягаем, до которого допускали только нужных людей для нужного разговора, то теперь номинального патриаршего местоблюстителя не было, а был глава организации, обладающий всей полнотой власти.
Для того чтобы создать четкий механизм новой церковно-административной системы духовной и светской власти, нужно было изменить устав Собора 1917-1918 гг., т. е. передать патриарху те полномочия, которых он никогда не имел. Образно говоря, тот куколь, который возложили в 1943 г. на митр. Сергия, был совсем другой, нежели тот, в который облачали на Соборе патриарха Тихона (Беллавина). Полномочия патриарха Сергия кардинально отличались от полномочий патриарха Тихона. Все ограничения патриаршей власти убираются, создается мощная монолитная церковно-административная система, при помощи которой власть может безусловно управлять церковью.
Помимо усиления полномочий патриарха, усиливается и вертикаль власти в церкви; патриарх становится лицом, действия которого никто не может обсуждать. Это произошло не потому, что митр. Сергий обладал огромным авторитетом. Патриарху даны были такие полномочия, что он мог управлять церковью без оглядки на кого бы то ни было. Это было сделано для того, чтобы патриарх стал проводником решений определенной власти, в системе все должно было работать без сбоев.
Естественно, что усиление вертикали власти и предание почти что папских полномочий патриарху неизбежно ограничивало роль мирян. После собора 1943 г. они уже фактически не участвуют в делах церковного управления. Миряне отныне - определенный контингент людей, который создает богослужебный антураж, поет «Верую», «Отче наш», жертвует какие-то средства.
Когда после хрущевских гонений начинается протест против преследования церкви, неожиданно проявилась очень сильная мирянская инициатива. Но мирянам говорили: «Кто вам дал право, как вы смеете обсуждать действия святейшего патриарха и действия священного синода?» Это уже позиция, которая вошла в плоть и кровь тогдашней подсоветской церкви. Так и теперь думают некоторые священнослужители и миряне. На это накладывается еще и учение о «смирении», а точнее - псевдосмирении: никуда не лезь, твоя хата с краю, без тебя разберутся.
Установление церковно-административной системы и есть главная плата церкви за ее легализацию. Последствия мы переживаем и сейчас. К слову, надо отметить еще следующее. Часто говорят, что Московская патриархия была создана в 1943 г. Это исторически неверно. Она создана гораздо раньше; в 1931 г. уже выходил «Журнал Московской патриархии». Но часть правды в этом есть, так как в 1943 г. была создана Московская патриархия как церковно-административная система. Создание новой церковной модели, как я уже говорил, - это и есть главная цена, которую пришлось заплатить Православной Церкви.
Посмотрим немного в прошлое. Когда император Петр I пытался подчинить церковь своему влиянию, он упразднил патриаршество. Исторический опыт показал, что не самый факт упразднения патриаршества привел к тому, что церковь превратилась в государственное учреждение. Церковь вполне может быть «государственной» и при патриархе. Успех петровского замысла подчинения церкви был обусловлен созданием определенного механизма, тоже определенной церковно-административной системы, суть которой заключалась в прямом вмешательстве власти в дела церковного управления посредством светского чиновничества, а не в упразднении патриаршества.
Церковь лишили ее существенного свойства, которое определено Никео-Цареградским символом веры. Единство усилилось, апостольское преемство не нарушилось, а существеннейшего своего свойства - соборности - церковь лишилась в 1943 году. Те элементы соборности, которые были установлены Собором 1917-1918 гг., отпали с момента избрания митр. Сергия патриархом. Даже весь антураж отпал: Высший церковный совет, Священный синод. Таким образом, речь идет не только о внешнем акте...
Свящ. Георгий Кочетков. Отец Илья говорил об утрате соборности, а по существу были утрачены все свойства церкви, потому что церковь перешла к совершенно другой экклезиологической модели. Мы не имеем даже той экклезиологии, которая была до того, хотя она была отнюдь не идеальна и связана с симфонией, что характерно для константиновского периода. Это означает, что внутри самой себя церковь утратила единство, святость, соборность и апостоличность, не только как преемство рукоположения, но как преемство смысла духа и жизни. Это хуже, чем любая другая система управления, это не только лишение церкви соборности на всех уровнях. Коллективизм - это не соборность. Синод выступает как коллектив, писал Ковалевский, как государственное учреждение, работает так и по-другому не может работать. Фигура патриарха становится папистской. Папистская модель характерна для многих автокефальных православных церквей. Главные прецеденты - Москва и Стамбул. Первое и второе установление патриаршества - это две совершенно разные церковные ситуации. До 1943 г. это была церковь исповедников, хотя были всегда коллаборационисты и предатели. Была возможность исповедания веры, и церковь не отторгала исповедников, не говорила: ты исповедник, ты не подчиняешься патриарху, и значит, ты враг церкви. Возьмем простой вопрос - историю употребления русского языка в богослужении. Известно, что до 1937 г. служили на русском языке, в 1937 г. расстреляли всех служивших по-русски священников, но после 1943 г. об этом нельзя стало говорить, это воспринималось в церкви как диссидентство, точно так же, как и в государстве. Государство воспринимало это как недопустимую мысль: какой русский язык в богослужении, мало ли что принял Собор 1917-1918 гг., забудьте, не было этого. Это охранялось и церковью при поддержке государства.
Можно видеть преемственность между декларацией 1927 г. и событиями 1943 г. Но 1943 г. был, пожалуй, похуже того, что произошло в 1927 г. Это действительно переломный момент. В церкви и после 1943 г. были мученики и исповедники, вплоть до нашего времени (вспомним гибель о. Павла Адельгейма от посланца известных органов). Но разве церковь это признает, разве в церкви это ценность? Кто сейчас об этом скажет? Люди десять раз обернутся назад и ничего не скажут, хотя знают реальные события. То же самое и с Борисом Талантовым. Такая цена непомерна. Нельзя сказать, что это делало только государство. Я застал это в жизни. Церковь сама стала подбирать лояльных власти людей на наиболее видные должности, епископские, пресвитерские, хотя и с подачи, с рекомендации. Часто худшие качества церковной администрации работали сами там, где от нее этого не требовали. Они перевыполняли план - церковь разрушала сама себя. На сегодняшний день мы имеем систему церковного клерикализма, здесь мы переплюнули католиков. У нас родился четвертый тип, точнее чин иерархии, что видно из чинопоследования поставления патриарха. Это вещь системная, глубинная. Как исправлять эти вещи, совершенно непонятно...
Свящ. Илья Соловьев. Позитивные моменты второго восстановления патриаршества имели место только в исторической перспективе: открытые духовные учебные заведения, передача церкви ряда храмов и монастырей. Что-то сдвинулось в лучшую сторону, когда режим эволюционировал и от звериного сталинского типа перешел к менее агрессивному.
Свящ. Георгий Кочетков. Но есть другая сторона. Мы знаем, что было время, когда для поступления в духовные заведения направляли просто сотрудников органов, потом от этой практики отказались. В середине 1960-х гг. XX в. студентов было очень мало. После войны на всю РСФСР открыли лишь один монастырь - Лавру. Все было «закэгэбэшено». Меня выгоняли из Духовной академии в 1983 г. Таким образом, я не мог служить даже будучи в сане и нигде не мог устроиться на работу. Профилактируемы были и о. Виталий Боровой, и С. С. Аверинцев. Так что все эти плюсы были очень неоднозначны: кто-то мог пробиться, что-то можно было собрать, но всегда ценой тяжелого компромисса. Вспоминаю фразу о. Виталия: «Откроются архивы, и мы узнаем, кто церковь предавал, а кто за нее боролся и ее защищал». Он многое сам прошел и многое знал о всех деятелях церкви. Но до конца мы все не знаем, ибо архивы до сих пор не открыты.
Помните знаменитый разговор митр. Никодима с патриархом Пименом? Патриарх Пимен упрекал митр. Никодима, зачем он выполняет их задания. Никодим ответил: «Да, я иду и выполняю то, что мне говорят, я иду на компромиссы, но при этом я что-то приобретаю для церкви. А Вы тоже идете на компромиссы и ничего для церкви не обретаете». Это характерная для того времени ситуация.
Что приобрело советское правительство - понятно. А что с 1943 г. приобрела церковь? На мой взгляд, она потеряла значительно больше и внутри, и вокруг себя. Мы не можем забыть, что в конце 1980-х - начале 1990-х гг. аванс доверия к церкви в народе был колоссальный. Мы приписываем эту заслугу крови новомучеников и исповедников, это их заслуга, а не церковных политиков и руководства. Аванс доверия в народе был уникальный, но иерархия не смогла им воспользоваться. Сейчас рановато подводить окончательные итоги, так как период второго установления патриаршества, на мой взгляд, не закончился, потому что нового периода по отношению к периоду 1943 г. пока не видно. Все те же лица, что и в 1960-1970-е гг., ничего не изменилось по сути дела...
Свящ. Илья Соловьев. Он не просто провалился. Сегодняшние межцерковные отношения тоже в каком-то смысле явились результатом второго восстановления патриаршества - как составной части сталинской политики. Сталин хотел создать особый коллегиальный межцерковный орган, похожий на ООН, куда, как известно, были включены две самостоятельные республики - Украина и Белоруссия. В ООН это было сделано для того, чтобы обеспечить Москве больше голосов. Но после падения СССР две эти республики с легкостью самоопределились.
По аналогии с ООН для обеспечения поддержки инициативам Москвы были созданы (или легализованы) новые церковные образования, которые в период СССР фактически не имели самостоятельного и независимого существования. Например, была предоставлена автокефалия Православной Церкви в Чехии и Словакии (1951 г.). Известно, что для предоставления автокефалии существуют определенные условия, в частности наличие собственной иерархии, числом не менее трех. А церковь Чехословакии в то время не могла выдвинуть из своей среды даже своего первоиерарха. В результате автокефалия была предоставлена церковной структуре, даже первоиерарх которой был поставлен из Москвы. Болгарская, Польская, Чехословацкая церкви должны были, по мысли Сталина, стать проводниками политики Русской Церкви на мировой арене. Сделано это было для того, чтобы в проектируемом всеправославном органе они голосовали бы так же, как голосовали в ООН Белоруссия и Украина.
Чем в исторической перспективе обернулось создание некоторых поместных церквей? Оказалось, что они все потребовали подтверждения своих автокефальных прав от Константинополя… Результат легализации Болгарской, создания Польской и Чехословацкой автокефалий оказался совсем не таким, как предполагало тогда советское правительство. Налицо провал сталинской политики создания «православного Ватикана» с далеко идущими последствиями. Для Русской Церкви было бы лучше просто сохранить свои епархии и приходы в Зарубежье, чем создавать из них консолидированные церковные образования, которые были призваны поддерживать курс Москвы.
И. В. Грибков. Вся иерархия и верхушка греко-католической церкви сразу после войны была арестована, кого-то отправляют в лагеря, кого-то просто убивают. Находят второсортных людей, которые организуют некое собрание и отрекаются от всего. Действительно, полная ликвидация церкви. Шоком для центральной московской иерархии стала ситуация, когда «из ниоткуда» впоследствии возникает мощнейшая консолидированная структура, причем с мирянами, с паствой, со священниками, с иерархами. Эта структура существовала в абсолютном подполье до конца 1980 - начала 1990-х гг. Эта ситуация консолидировала подполье, сохранила иерархию, очистила ее от коллаборационистов, соглашателей, позволила просуществовать до конца 1980 - начала 1990-х гг. Этот «дар» сейчас прекрасно работает против Московской патриархии. Такая же ситуация в Молдове.
Свящ. Илья Соловьев. В чешских землях создание «промосковской автокефалии» многих от нее оттолкнуло. Я знал некоторых православных в Чехословакии, которые говорили, что если бы Москва не дала тогда автокефалию, то православие в этой стране никогда бы не рассматривалось частью местного населения как агент советского влияния. Особенно после событий так называемой Пражской весны. По-видимому, без московской автокефалии успех православной миссии в этой стране был бы большим...
Свящ. Илья Соловьев. РПЦЗ объединилась с Московской патриархией в 2007 г. именно потому, что у нее обнаружилось с Московской церковью некоторое экклезиологическое родство. Она была по существу согласна с той моделью церковного устройства, которая существовала у нас с 1943 г., но в свое время она не была согласна с красным цветом московской одежды.
В 1946 г. в Париже скончался митр. Евлогий (Георгиевский). Перед Русским западноевропейским экзархатом встал вопрос о его юрисдикционной принадлежности. Он не перешел тогда под Москву, полагая, что церковное устройство Московской патриархии оказалось не соответствующим принципам соборности, установленным Собором 1917-1918 гг. и ввиду несвободы иерархии Московской церкви.
Что же касается РПЦЗ, то здесь мы видим пример того, как созданная митр. Антонием (Храповицким) система в условиях государственной свободы за рубежом оказалась пустоцветом. Там тоже миряне были в значительной степени отстранены от дел церковного управления. В недавней своей статье профессор Антуан Нивьер при помощи таблицы наглядно показал, насколько принципы церковной соборности были реализованы в жизни зарубежной церкви[13]. Это была почти та же система, что и в Москве, но только без московской политической окраски, а вернее с противоположной политической окраской. Когда причины политического свойства упразднились - упразднились и основные препятствия к объединению.
Интересно заметить, что в Зарубежье долгие годы считали, что исторический путь Русской Церкви на родине и за рубежом будет рассмотрен на свободном Поместном всероссийском соборе, где будет дана также и оценка существовавшим в свое время разногласиям. Но никакого соборного суждения об объединении не было, и это почти что никого не смутило.
Свящ. Георгий Кочетков. Если говорить о последствиях и влиянии на сегодняшнюю церковную жизнь, то системный кризис отношений к иерархии и каноническому праву связан с этими последствиями. Расцветает тотальное недоверие к иерархии как к структуре, как к принципу. Иерархия ныне у нас устроена клерикалистским образом. Так она сейчас осознает сама себя и представляет себя людям. Последние события показывают, что и сам канонический строй не работает. Иерархия не может решить ни одной проблемы, потому что все можно опротестовать, все перетолковать. Подрыв доверия к иерархии возник тогда, когда иерархия очень легко подчиняла себя власти и легко оказывалась руководимой, не являла внутри себя никакого предела и упора. Сейчас у нас период системного кризиса во всех православных церквах, их иерархического и канонического начала. Это означает глобальный кризис и глобальный вызов для всех.
Свящ. Илья Соловьев. Критский собор - яркий показатель нынешнего внутриправославного кризиса. Странно то, что для обсуждения насущных вопросов церковной жизни иерархия не посчитала необходимым пригласить для участия в Соборе представителей мирян, клира и монашествующих. Авторитет такого собора в современных условиях может быть только относительным."