Невыученныя уроки
Сегодняшняя владимирская бурса
ещё ждёт-с своего бытописателя,
зато нравы бурсы во Владимире дореволюционной
расписаны цветисто, не жалеючи красочек.
Наезжали в неё детки сельских священников -
тихие и богобоязненные мальчики.
Однако проходил годик-другой
в стенах "училища благочестия",
и от прежней набожности
не оставалось в них и следа.
"Поступали - крошки, девятилетние мальчики.
Их привозили из теплого семейного гнезда - в казарму.
Какую бурю они, бедные, переживали!
Их распределяли по койкам (в одном дортуаре человек по сорок)...
Приезжали они нежные, сентиментальные, доверчивые -
и переживали, каждый по-своему, настоящую драму…"
Евлогий Георгиевский, митр. "Путь моей жизни", 1994. - С. 51-52.
Маменькины сыночки на глазах дичали и зверели
и уже с лет двенадцати начинали прикладываться,
пить горькую, курить и гутарить по-латынски одновременно.
"Курить у нас, во Владимирской семинарии вообще запрещалось,
но все учителя знали, что семинаристы курят.
В иную перемену от табачного дыма в уборную войти было нельзя.
По комнате плавали сплошные тучи сизого дыма,
и никакие форточки не успевали его вытягивать"
священник В.Е. Елховский М.: Отчий дом, 2004. - С. 471
Пьянство в поповской среде пороком не считалось:
пили их отцы, пили преподаватели.
Отец Сергий Булгаков горестливо вспоминал,
как от пьянства сгорел его отец-священник
и два родных братца, пошедших по папенькому пути.
Бурсацкие загулы к ночи нередко переходили
в визитацию к красному фонарю:
"Очень нередко совершались и путешествия из общежития
«в ночную» на окраину города в разные притоны.
Цинизм был так развит среди тогдашних воспитанников,
что не только разухабистая матерщина
считалась среди них совершенно естественной,
но «ночные путешественники» нимало не стеснялись
во всех деталях описывать на другой день
все свои ночные похождения и приключения"
Чуков Н., прот. Мои воспоминания. -
Часть I. Детство и годы ученья (1870- 1899).
Машинопись. - С. 47
В Николин день, 9 мая 1895 года, 17-летний бурсак выждал,
когда ректор Владимирской семинарии
архимандрит Никон после обедни
ушел в свой цветник,
воспользовавшись мгновением,
когда тот наклонился над клумбой,
подбежал - и с размаху ударил его топором по голове...
Размахнулся вторично: топор сорвался, в руке осталось топорище...
Клобук оказался "шлемом спасения" -
Никон отделался сравнительно легкой раной.
"Одни ругали начальство, другие - семинаристов.
Кто-то кричал: "Бей!". Возбуждение росло...
Пришлось пригнать солдат, жандармов...
Вид крови и зловещие признаки предстоящей расправы
ожесточили семинаристов:
они озверели и на следующую ночь чуть было
не закололи вилами помощника инспектора... "
Евлогий Георгиевский, митр. "Путь моей жизни", 1994.
ещё ждёт-с своего бытописателя,
зато нравы бурсы во Владимире дореволюционной
расписаны цветисто, не жалеючи красочек.
Наезжали в неё детки сельских священников -
тихие и богобоязненные мальчики.
Однако проходил годик-другой
в стенах "училища благочестия",
и от прежней набожности
не оставалось в них и следа.
"Поступали - крошки, девятилетние мальчики.
Их привозили из теплого семейного гнезда - в казарму.
Какую бурю они, бедные, переживали!
Их распределяли по койкам (в одном дортуаре человек по сорок)...
Приезжали они нежные, сентиментальные, доверчивые -
и переживали, каждый по-своему, настоящую драму…"
Евлогий Георгиевский, митр. "Путь моей жизни", 1994. - С. 51-52.
Маменькины сыночки на глазах дичали и зверели
и уже с лет двенадцати начинали прикладываться,
пить горькую, курить и гутарить по-латынски одновременно.
"Курить у нас, во Владимирской семинарии вообще запрещалось,
но все учителя знали, что семинаристы курят.
В иную перемену от табачного дыма в уборную войти было нельзя.
По комнате плавали сплошные тучи сизого дыма,
и никакие форточки не успевали его вытягивать"
священник В.Е. Елховский М.: Отчий дом, 2004. - С. 471
Пьянство в поповской среде пороком не считалось:
пили их отцы, пили преподаватели.
Отец Сергий Булгаков горестливо вспоминал,
как от пьянства сгорел его отец-священник
и два родных братца, пошедших по папенькому пути.
Бурсацкие загулы к ночи нередко переходили
в визитацию к красному фонарю:
"Очень нередко совершались и путешествия из общежития
«в ночную» на окраину города в разные притоны.
Цинизм был так развит среди тогдашних воспитанников,
что не только разухабистая матерщина
считалась среди них совершенно естественной,
но «ночные путешественники» нимало не стеснялись
во всех деталях описывать на другой день
все свои ночные похождения и приключения"
Чуков Н., прот. Мои воспоминания. -
Часть I. Детство и годы ученья (1870- 1899).
Машинопись. - С. 47
В Николин день, 9 мая 1895 года, 17-летний бурсак выждал,
когда ректор Владимирской семинарии
архимандрит Никон после обедни
ушел в свой цветник,
воспользовавшись мгновением,
когда тот наклонился над клумбой,
подбежал - и с размаху ударил его топором по голове...
Размахнулся вторично: топор сорвался, в руке осталось топорище...
Клобук оказался "шлемом спасения" -
Никон отделался сравнительно легкой раной.
"Одни ругали начальство, другие - семинаристов.
Кто-то кричал: "Бей!". Возбуждение росло...
Пришлось пригнать солдат, жандармов...
Вид крови и зловещие признаки предстоящей расправы
ожесточили семинаристов:
они озверели и на следующую ночь чуть было
не закололи вилами помощника инспектора... "
Евлогий Георгиевский, митр. "Путь моей жизни", 1994.