Шедевральное
Вот он подлинной перл
церковно-административной грации:
"Даже в самые трудные времена своей истории Церковь всегда разделяла со своим народом последнее. Сегодня последнее у народа мы готовы с радостью забрать. Свидетельством тому крайне безграмотная и некорректная ценовая политика во многих приходах...
Традиция передавать для поминовения записки с «простыми» обеднями пономарям и алтарникам (весьма сомнительным по внешнему виду и образу жизни) является порочной и должна быть прекращена во всех храмах Нашей епархии. ..
Особо хочется отметить внутреннее состояние храмов и приходских помещений. Грязь, хаотично размещенные на стенах иконы, отсутствие напрестольных облачений, нечищеная годами утварь, ветхие иерейские облачения, застиранные платы для причащения - все это повергает Нас в шоковое состояние. Священник - служитель алтаря Господня, совершитель таинств церковных, а радения об этом алтаре не имеет. Сам весьма неопрятен и порой источает крайне неприятный запах заношенной одежды и пота. Каково же прихожанам общаться с таким пастырем, если, даже готовясь к приезду архиерея, этот священник не проявил заботы о наведении порядка ни в алтаре, ни в храме, ни в своем внешнем виде...
Далее. Нас весьма удивила реакция некоторых благочинных на Наше решение о дополнительных взносах на обустройство епархиального управления и их недвусмысленные намеки на нерачительное использование собираемых налогов...
Не могу оставить без внимания и приходскую информационно-просветительскую деятельность. Уровень издаваемых приходами газет и существующих сайтов оставляет желать лучшего, хотя эти средства массовой информации являются визитными карточками церковных общин. Издание всех газет на территории Мариинской епархии благословляю приостановить до полной ревизии их содержания, а в случае последующего отсутствия Нашего благословения - закрыть...
Начиная с января будущего года все Наши визиты в благочиния будут готовиться протокольной службой, функции которой возложены на секретариат. Указания руководителя по организации визитов должны исполняться беспрекословно. Подробная о том информация будет направлена всем в электронном варианте циркулярным письмом...
Хотелось бы напомнить вам, всечестные отцы, что на вас Нами возложена большая власть и большая ответственность. Благочинный церковного округа - это не удельный князь, а верный помощник архиерею в управлении епархией, проводник его решений и образец для других священнослужителей. Потому прошу непрестанно помнить об этом и всячески воздерживаться от нелицеприятных высказываний в адрес священноначалия и далеко необъективных умозаключений.
Желаю всем помощи Божией в пастырских трудах во славу Святой Церкви и укрепление нашего Кузбасского края."
http://mariinsk-eparhia.ru/Послания-и-Проповеди/обращение-преосвященного-иннокентия-епископа-мариинского-и-юргинского-к-членам
По поводу неумытых попов,
на ум почему-то приходит тоже шедевральное,
но уже от Корней Ивановича Чуковского:
"Я - Великий Умывальник,
Знаменитый Мойдодыр,
Умывальников Начальник
И мочалок Командир!
Если топну я ногою,
Позову моих солдат,
В эту комнату толпою
Умывальники влетят,
И залают, и завоют,
И ногами застучат,
И тебе головомойку,
Неумытому, дадут -
Прямо в Мойку,
Прямо в Мойку
С головою окунут!"
Он ударил в медный таз
И вскричал: "Кара-барас!"
http://www.stihi-rus.ru/1/chukovskiy/14.htm
Боюсь, что и "Траву забвения" Валентина Катаева,
новый деспота,
никогда не читывал,
а весьма напрасно:
"Придя утром в церковь посмотреть, что там делается, Пчелкин увидел своего попутчика на амвоне в пасхальной глазетовой ризе - ветхой и все же весьма нарядной своей мерцающей белизной, с крестом в костлявой руке, простертой над праздничными платками испуганных старух, стоявших в первом ряду.
Местный батюшка, добрый старичок, стоял рядом, не зная, куда девать детские коротенькие ручки, и, сконфуженно потупясь, смотрел то вниз на свои ноги в разношенных мужицких сапогах со следами засохшего навоза, то вверх на всевидящее око в лучистом треугольнике, грубо написанное в куполе доморощенным живописцем на фоне полинявшей синьки звездного неба, посреди которого на куче облаков, и сам отчасти напоминая кучевое облако, восседал кудлатый старик Саваоф, сердито прислушиваясь к тому, что говорил внизу приезжий протоиерей.
А он сначала говорил о расширении посевных площадей, все больше и больше раскалялся и вдруг, неожиданно взглянув на местного батюшку, как петух на зерно, без малейшей паузы сел на своего любимого конька и понес, не стесняясь в выражениях, разоблачать ненавистных ему князей так называемой святой, так называемой православной, так называемой равноапостольской церкви.
- Разве это апостолы! - кричал он, все больше и больше распаляясь. - У апостолов Христовых были чаши деревянные, зато головы золотые, а у этих, извините за выражение, апостолов-самозванцев чаши золотые, а головы деревянные!
И он выразительно постучал костяшками пальцев по перилам амвона, а потом показал наперсным крестом на съежившегося местного батюшку:
- Чревоугодник, пьяница, прелюбодей!
При последнем слове попадья в черном шелковом платье, стоявшая посередине, перед самым амвоном, на почетном месте, сначала побледнела, а потом пошла красными пятнами, заметалась, но бабы ее успокоили, а мужики в праздничных, белых, очень длинных бараньих кожухах с черными воротниками или еще в армейских походных шинелях с пожелтевшими, обдрипанными полами - хохлы и молдаване, - недавно воротившиеся домой после разгрома барона Врангеля и войны с польскими панами, стояли молча, угрюмо свесив усы, и Пчелкину показалось, что в воздухе вдруг пролетело - дуновение не дуновение, тень не тень, а нечто до того страшное, что у него невольно ослабели ноги, и он, ежась под отчужденными взглядами, выбрался на паперть и побрел к себе на квартиру.
На рассвете его разбудил негромкий, но настойчивый стук в окошечко. Это был молодой учитель, вчера завербованный в волкоры.
- Коллега, - проговорил он шепотом, - что я вам кажу. Не тратьте времени, а лучше езжайте отсюда, пока не поздно. Я вам достал у добрых людей подводу, она вас довезет до соседней волости, а отсюдова тикайте. Тикайте и тикайте.
В голосе своего коллеги Пчелкин уловил нечто такое, что с ног до головы прохватило его ознобом, тем самым дуновением смерти, которое он так явственно ощутил днем в церкви.
В те времена люди научились понимать друг друга не только с полуслова, но даже с полувзгляда, полувздоха, с полумолчания.
Пчелкин схватил под мышку сумку с бумагами и через минуту, подпрыгивая на голых досках подводы, куда не успели впопыхах постелить соломы, уже катил по твердому шляхту, идущему под изволок. Стало развидняться. Потом совсем развиднелось. День был холодный, сухой, хмурый. Вокруг простиралась черная смерзшаяся земля с копнами старой соломы и ветряными мельницами, махавшими своими крыльями на горизонте, как будто куда-то бежали"
http://readr.ru/valentin-kataev-trava-zabvenya.html?page=35
церковно-административной грации:
"Даже в самые трудные времена своей истории Церковь всегда разделяла со своим народом последнее. Сегодня последнее у народа мы готовы с радостью забрать. Свидетельством тому крайне безграмотная и некорректная ценовая политика во многих приходах...
Традиция передавать для поминовения записки с «простыми» обеднями пономарям и алтарникам (весьма сомнительным по внешнему виду и образу жизни) является порочной и должна быть прекращена во всех храмах Нашей епархии. ..
Особо хочется отметить внутреннее состояние храмов и приходских помещений. Грязь, хаотично размещенные на стенах иконы, отсутствие напрестольных облачений, нечищеная годами утварь, ветхие иерейские облачения, застиранные платы для причащения - все это повергает Нас в шоковое состояние. Священник - служитель алтаря Господня, совершитель таинств церковных, а радения об этом алтаре не имеет. Сам весьма неопрятен и порой источает крайне неприятный запах заношенной одежды и пота. Каково же прихожанам общаться с таким пастырем, если, даже готовясь к приезду архиерея, этот священник не проявил заботы о наведении порядка ни в алтаре, ни в храме, ни в своем внешнем виде...
Далее. Нас весьма удивила реакция некоторых благочинных на Наше решение о дополнительных взносах на обустройство епархиального управления и их недвусмысленные намеки на нерачительное использование собираемых налогов...
Не могу оставить без внимания и приходскую информационно-просветительскую деятельность. Уровень издаваемых приходами газет и существующих сайтов оставляет желать лучшего, хотя эти средства массовой информации являются визитными карточками церковных общин. Издание всех газет на территории Мариинской епархии благословляю приостановить до полной ревизии их содержания, а в случае последующего отсутствия Нашего благословения - закрыть...
Начиная с января будущего года все Наши визиты в благочиния будут готовиться протокольной службой, функции которой возложены на секретариат. Указания руководителя по организации визитов должны исполняться беспрекословно. Подробная о том информация будет направлена всем в электронном варианте циркулярным письмом...
Хотелось бы напомнить вам, всечестные отцы, что на вас Нами возложена большая власть и большая ответственность. Благочинный церковного округа - это не удельный князь, а верный помощник архиерею в управлении епархией, проводник его решений и образец для других священнослужителей. Потому прошу непрестанно помнить об этом и всячески воздерживаться от нелицеприятных высказываний в адрес священноначалия и далеко необъективных умозаключений.
Желаю всем помощи Божией в пастырских трудах во славу Святой Церкви и укрепление нашего Кузбасского края."
http://mariinsk-eparhia.ru/Послания-и-Проповеди/обращение-преосвященного-иннокентия-епископа-мариинского-и-юргинского-к-членам
По поводу неумытых попов,
на ум почему-то приходит тоже шедевральное,
но уже от Корней Ивановича Чуковского:
"Я - Великий Умывальник,
Знаменитый Мойдодыр,
Умывальников Начальник
И мочалок Командир!
Если топну я ногою,
Позову моих солдат,
В эту комнату толпою
Умывальники влетят,
И залают, и завоют,
И ногами застучат,
И тебе головомойку,
Неумытому, дадут -
Прямо в Мойку,
Прямо в Мойку
С головою окунут!"
Он ударил в медный таз
И вскричал: "Кара-барас!"
http://www.stihi-rus.ru/1/chukovskiy/14.htm
Боюсь, что и "Траву забвения" Валентина Катаева,
новый деспота,
никогда не читывал,
а весьма напрасно:
"Придя утром в церковь посмотреть, что там делается, Пчелкин увидел своего попутчика на амвоне в пасхальной глазетовой ризе - ветхой и все же весьма нарядной своей мерцающей белизной, с крестом в костлявой руке, простертой над праздничными платками испуганных старух, стоявших в первом ряду.
Местный батюшка, добрый старичок, стоял рядом, не зная, куда девать детские коротенькие ручки, и, сконфуженно потупясь, смотрел то вниз на свои ноги в разношенных мужицких сапогах со следами засохшего навоза, то вверх на всевидящее око в лучистом треугольнике, грубо написанное в куполе доморощенным живописцем на фоне полинявшей синьки звездного неба, посреди которого на куче облаков, и сам отчасти напоминая кучевое облако, восседал кудлатый старик Саваоф, сердито прислушиваясь к тому, что говорил внизу приезжий протоиерей.
А он сначала говорил о расширении посевных площадей, все больше и больше раскалялся и вдруг, неожиданно взглянув на местного батюшку, как петух на зерно, без малейшей паузы сел на своего любимого конька и понес, не стесняясь в выражениях, разоблачать ненавистных ему князей так называемой святой, так называемой православной, так называемой равноапостольской церкви.
- Разве это апостолы! - кричал он, все больше и больше распаляясь. - У апостолов Христовых были чаши деревянные, зато головы золотые, а у этих, извините за выражение, апостолов-самозванцев чаши золотые, а головы деревянные!
И он выразительно постучал костяшками пальцев по перилам амвона, а потом показал наперсным крестом на съежившегося местного батюшку:
- Чревоугодник, пьяница, прелюбодей!
При последнем слове попадья в черном шелковом платье, стоявшая посередине, перед самым амвоном, на почетном месте, сначала побледнела, а потом пошла красными пятнами, заметалась, но бабы ее успокоили, а мужики в праздничных, белых, очень длинных бараньих кожухах с черными воротниками или еще в армейских походных шинелях с пожелтевшими, обдрипанными полами - хохлы и молдаване, - недавно воротившиеся домой после разгрома барона Врангеля и войны с польскими панами, стояли молча, угрюмо свесив усы, и Пчелкину показалось, что в воздухе вдруг пролетело - дуновение не дуновение, тень не тень, а нечто до того страшное, что у него невольно ослабели ноги, и он, ежась под отчужденными взглядами, выбрался на паперть и побрел к себе на квартиру.
На рассвете его разбудил негромкий, но настойчивый стук в окошечко. Это был молодой учитель, вчера завербованный в волкоры.
- Коллега, - проговорил он шепотом, - что я вам кажу. Не тратьте времени, а лучше езжайте отсюда, пока не поздно. Я вам достал у добрых людей подводу, она вас довезет до соседней волости, а отсюдова тикайте. Тикайте и тикайте.
В голосе своего коллеги Пчелкин уловил нечто такое, что с ног до головы прохватило его ознобом, тем самым дуновением смерти, которое он так явственно ощутил днем в церкви.
В те времена люди научились понимать друг друга не только с полуслова, но даже с полувзгляда, полувздоха, с полумолчания.
Пчелкин схватил под мышку сумку с бумагами и через минуту, подпрыгивая на голых досках подводы, куда не успели впопыхах постелить соломы, уже катил по твердому шляхту, идущему под изволок. Стало развидняться. Потом совсем развиднелось. День был холодный, сухой, хмурый. Вокруг простиралась черная смерзшаяся земля с копнами старой соломы и ветряными мельницами, махавшими своими крыльями на горизонте, как будто куда-то бежали"
http://readr.ru/valentin-kataev-trava-zabvenya.html?page=35