Немного про сальскую еду или сколько борща влезает в собаку
В советские годы окрестности Сальска представляли собой настоящую житницу. Представьте себе бескрайние плодородные степи под горячим солнцем! Считалось, что в местном колхозе «Гигант» выращивали один из лучших сортов пшеницы, и она практически вся уходила на экспорт, кроме небольшой части, которая оставалась местным жителям.
Баба Соня всегда покупала мешок муки и зимой пекла из нее домашний хлеб. Летом она этого, к сожалению, не делала, было слишком жарко. Зато она показала мне формы для выпечки. Это были две впечатляющие металлические емкости с высокими бортиками, и как мне тогда казалось, каждая примерно с ведро по объему. Может быть, я и преувеличиваю насчет ведра, но то, что в такую штуку влезло бы как минимум четыре кирпича хлеба привычного нам сейчас размера, это уж точно. Баба Соня сказала, что на такую форму нужен ровно килограмм муки, а хлеб, который потом получается, можно есть целую неделю, и он практически не черствеет.
А подсолнечник! Огромные золотистые головки до горизонта!
фото из интернета
В Сальске всегда все готовили на подсолнечном масле. Душистом и ароматном, которое я в детстве терпеть не могла как раз из-за этого запаха. Но зато семечки! Я поглощала их, наверное, килограммами. Притаскивала под навес две табуретки - большую и маленькую. Большая темно-зеленая служила мне столом, а маленькая - голубая, собственно табуреткой. Я устраивалась в тенечке со своей любимой книжкой про Карлсона, кружкой с семечками и могла так сидеть часами, изредка выбираясь к колонке - попить воды. Что, кстати, строго запрещалось моей бабушкой. Потому что вода из нее была ледяная, и обязательно должна была привести меня к ангине. Опасения эти были не беспочвенными чего уж там, хотя в Сальске я умудрилась заболеть всего один раз (и получить от этого максимум доступного удовольствия, кстати), что для ребенка, в среднем неделю в месяц проводившего в постели с простудой, было вполне себе достижением. Впрочем, тогда виновата была вовсе не вода в колонке.
Вообще, основным напитком в Сальске всегда был холодный фруктовый компот, чаще всего из кислой алычи, реже - мой любимый вишневый. Иногда вишню просто собирали, перетирали с сахаром и заливали ледяной водой. Получалось очень вкусно. Но часть шла на вино, которое держали в огромных бутылях с меня ростом. К сожалению, в силу возраста, мне так и не довелось его тогда попробовать.
картинка из интернета
Подозреваю, что семечки составляли основную мою еду, потому как к остальным продуктам, которые не были фруктами, я тогда была презрительно равнодушна. В итоге ребенок отлично существовал на подножном корме, объедая окрестные абрикосовые, сливовые, вишневые, алычовые и тютиновые деревья. Ну и, если повезет, еще и черешневые. Но почему-то черешня редко у кого росла. К счастью, бабушка в Сальске (в отличие от Москвы) не особенно заморачивалась попытками влить в меня ненавистный борщ или забросить десяток вареников с этим ужасным творогом внутри. Зато, специально для меня баба Соня делала вместе с варениками так называемые «ушки». Хитрые объемные штуковины из того же теста, но без начинки, которые отлично поглощались мной со сметаной.
Разумеется, я не хочу сказать, что меня не кормили, но не помню, чтобы заставляли что-то есть (как это обычно происходило в Москве), например, обязательный суп на обед. Хотя, может и зря. Когда я стала постарше (студенткой), и распробовала вкус местного борща, сваренного сестрой моего дедушки, тётей Ирой, он произвел на меня совершенно неизгладимое впечатление. Это был какой-то фейерверк вкуса, настолько потрясающий, что я даже не знаю, что, попробованное мной впоследствии, могло бы сравниться по силе воздействия того борща на мои вкусовые рецепторы. Достаточно сказать, что я съела две полные тарелки (каждая размером с небольшой тазик), и отказалась от третьей только из ощущения, что после этого я уже не смогу встать из-за стола.
Кстати, как ни странно, я вообще не помню в своем сальском детстве именно обедов, хотя родственники, соседи и многочисленные знакомые довольно часто собирались вечером за большим столом под навесом, потому что приезд дедушки с бабушкой всегда был ожидаемым и радостным событием. Скорее всего, в жару просто никто ничего не ел, и трапезу оставляли на ужин, когда было прохладнее. Довольно часто такие застолья были следствием поездки моего дедушки на рыбалку. О, рыбалка! Это занятие, которому стоит посвятить отдельный рассказ.
Но вернемся же к полям. Когда поспевали подсолнухи, на поля прилетали дикие голуби. Не знаю, насколько это было бедствие, но событие - уж точно. Вся мужская часть населения рано утром снимала со стены винтовки, оседлывала мотоциклы и уезжала в поля на целый день. Стрелять прожорливых птиц под эгидой защиты урожая. Городок вымирал. В домах оставались только женщины и дети.
Как-то я попала на такой день уже будучи взрослой (как раз только поступила в Университет). Мы с мамой пошли тогда к кому-то в гости, прихватив с собой бутылку шампанского. И не смогли ее открыть! Мы сами не умели, а ни одного мужика в окрестностях не нашлось. Вот вообще ни одного на всю улицу! Пришлось ограничиться здоровым образом жизни и пить компот.
Кстати, если вы думаете (как я), что дикие голуби - это достойного вида жирные обожравшиеся птицы размером с курицу, или хотя бы с обычного московского голубя, то ошибаетесь. Это жалкие тощие птахи чуть крупнее воробья, совершенно синего цвета в ощипанном состоянии и абсолютно неприглядного вида. Есть в них совершенно нечего. Потому из птиц варят прозрачный бульон с толстой домашней лапшой (офигенный!), а куда девают тушки, даже и не знаю. Наверное, скармливают домашним животным. Надо выяснить.
В один из таких дней голубиной охоты, я проснулась в нашем домике (бывшей летней кухне), и обнаружила, что никого из взрослых вокруг нет. В тот год мы жили у дедушкиного брата (между родственниками шла вечная борьба за право поселить у себя москвичей), мне было 7 лет, это был последний год перед школой.
Меня разбудили девчонки, которые жили в главном доме (мои троюродные сестры, на год и на два меня младше) и объявили, что все уехали стрелять голубей, и мы одни на хозяйстве. Ну, не считая собаки, куриц и поросенка. Я резко ощутила себя взрослой и полной ответственности за детей. И решила, что должна покормить девчонок завтраком, раз уж больше некому. Краткий обзор кухни показал, что из доступных моему опыту продуктов в наличии есть картошка и масло. Что и пошло в дело. В 7 лет мои кулинарные способности не простирались дальше макарон и супа из пакетика (причем в обоих случаях меня вдохновляли физические процессы - закипание и растворение, а вовсе не потребность готовить себе еду (это делали взрослые), но уж как жарить картошку я отлично представляла. По-крайней мере, теоретически.
Изначально я собиралась руководить процессом. Но попытка поручить старшей девчонке Танюше (мелкая - Иринка ни на что не годилась, кроме как мешать нам) чистку овоща провалилась, так как она делала это так медленно («шкрябала, как мама» корнеплод ножом, а не срезала им кожуру), что основную часть мне пришлось ошкурить самой. Дальше мы понюхали подсолнечное масло в бутылке, я его забраковала, и извлекла из холодильника кусок сливочного (в глазах Тани застыло удивление, ведь в Сальске все готовили на подсолнечном). Сковородка уже стояла на плите, осталось только вывалить в нее картошку и пожарить. Тут Таня вспомнила, что спички им брать нельзя, и издала серию робких завываний на эту тему: «меня будут ругать, ты устроишь пожар, Иринка расскажет маме» и прочее. Но не отступать же теперь! Я объявила, что я-то в отличие от нее, дошколенка, уже почти взрослая, мне можно брать и спички, и сковородку, и вообще, я сто раз жарила картошку и умею тушить пожар.
И пожарила. Вышло, наверное, вполне съедобно, особенно с холодненьким помидором вприкуску, и мы уже доедали последние кусочки, когда появились взрослые в лице мамы девочек и моей бабушки. Оказывается, они ходили на рынок (надо было что-то купить к ужину с голубями), а рынок в Сальске начинал работать в 5 или 6 утра, и к 9 часам (когда я обычно просыпалась) уже закрывался.
Бабушка моя была женщиной уравновешенной и по пустякам не заморачивалась. Ну проснулся ребенок, пожарил картошки, какие проблемы. Не порезался, не обжегся, и слава Богу. Не суп же есть на завтрак. Дети сыты, все счастливы. Но мама девчонок, тетя Таня, была крайне впечатлена. Во-первых, она никак не ожидала, что дети так рано проснутся и пойдут меня будить (их старательно учили быть вежливыми и не беспокоить гостей). Еще меньше, что мне придет в голову готовить еду (что взять с московского ребенка, который и курицы в глаза не видел), и уж в последнюю очередь (тут ее мир рухнул окончательно), что картошку можно жарить на сливочном масле!
Пораженная тетя Таня упаковала купленную снедь, которая должна была украсить ужин по поводу удачной охоты, в холодильник, и ушла на работу. К вечеру должны были вернуться с добычей мужчины. Собственно, неудачной охота просто не могла быть по определению. На каждый подсолнух нацеливалась пара-тройка птиц, стреляй, не хочу. Главное, не злоупотреблять в процессе самогоном.
Перед уходом тетя Таня сказала, что если уж мне удалось покормить девочек, то может быть я и Шарика тоже покормлю обедом? Вот кастрюля с супом, миски стоят рядом с собакой. Ему надо налить одну миску супа и дать миску воды. Разумеется, я была в восторге от такого поручения.
картинка утащена у oskolumka
Когда подошло обеденное время, я взяла суп и пошла кормить собаку. Первую миску Шарик слакал за несколько секунд и уставился на меня голодными глазами, склонив голову набок. Бедная собачка, - подумала я. - Похоже, никто тебя не кормит, кроме меня. Ты совсем голодный. И пошла за советом к бабушке. Она согласилась, что вторая миска голодной собаке не повредит. Я налила Шарику вторую. Она исчезла также быстро. Десяток взмахов языком, и посудина была пуста.
Наверное, будь дома кто-нибудь из хозяев, он бы меня остановил, если не из заботы о животном, так хоть из экономии продукта. Но никого не было, бабушка в собачьей еде не разбирались, а Шарик выжидательно смотрел на меня и вилял хвостом. Я налила ему третью миску. Пес удивился (он, конечно, надеялся, но не рассчитывал), но съел и ее. Причем снова вылизал до дна. Кастрюля порядком опустела, а собака все еще выглядела голодной и недостаточно счастливой. Я налила четвертую. На ней Шарик сдался. Нет, оставить еду в тарелке он не мог, такого расточительства воспитание ему не позволяло. Но еда уже явно с трудом помещалась в живот, а лапы подгибались под весом отяжелевшей тушки. Усилием воли он вместил в себя остатки супа, благодарно посмотрел на меня (на хвост его уже не хватило), и с чувством выполненного долга лег рядом с миской, вывалив язык. С тем же чувством (животное, наконец-то, накормлено) я отправилась ему за водой. Шарик глянул на меня, на миску с водой и тихо заполз в будку.
Сразу скажу, что собака осталась жива и здорова, но обожралась видимо так, что в следующие пару дней практически не вылезала из будки и ничего не ела. Когда тетя Таня вечером увидела, сколько супа осталось в кастрюле, ее хватил второй за день удар. Она была уверена, что еды собаке хватит примерно на неделю. Представить, что средних размеров животное за один присест сожрало 4 из 5 литров было непросто.
Понятно, что мне больше никто не предлагал кормить ни собаку, ни детей. Зато Шарик проникся ко мне нежной любовью, девчонки глубоким уважением, а я выяснила, что у собак отсутствует центр насыщения.
В следующий раз расскажу про рыбалку, змей и раков.