Волчий пастырь
Настали однажды дурные времена. Многие тогда с родных мест ушли - лучшей жизни искать. Была среди них семья, которой не повезло - на лихих людей нарвались. Отбивались как могли, но чудеса редко случаются: все на той тропе остались. Взрослые первыми погибли, а вскоре старший сын восемнадцати лет от роду, да дочурка пятилетняя их догнали. Среднему же мальчишке двенадцати лет голову пробили, но добивать не стали. Зачем, мол, и так помрет.
Как стемнело, пришли пировать волки и так сложилось, что одна из волчиц недавно детенышей потеряла, раненого не тронула и других волков отвадила. Добычу приносила, выкармливала бедолагу, раны ему зализывала. Так и оклемался парень за осень, только забыл, что он человек и язык человеческий забыл, сам себя зверем считать стал. Его лешачиха по-новой разговаривать учила.
Зиму пережил кое-как со стаей. Лето по лесам отбегал, окреп, сильный стал, ловкий. Когда же стая вновь собралась, помощником вожаку стал. А новая зима выдалась злая и морозная, дичь быстро исчезла. И тогда пошли серые по деревням. Приемыш через частокол перелазил, ворота открывал, и, пока самые матерые волки никому из изб выйти не давали, остальные скотину подчистую истребляли. Те, кто пробовал отбить живность, тоже на прокорм шли.
Прошла стая три деревни, отъелись зверюги, обнаглели и не догадывались, что в следующей Средний и Старший зазимовали. Кто с Реки-Смородины живет, они вообще мало работают: один-два похода за лето, и заработка на год хватит. А если диковинное чего добудут, так лет пять можно на печи лежать.
Только вот братья помнили, что их Младший у Нави собой выкупил. Мучились-маялись, а потом к ведуну пошли. Обычно к волхву идут, но, кто с Навью дело имеет - тех боги не очень-то любят. А ведун богов уважает, разумеется, но живет своим умом. Он им и сказал, что Младший должен был три великих дела сделать. А теперь те дела на них легли. Что им Родом предначертано, то, мол, не минует, а что Младшего было - хотите, берите на себя, а хотите дальше живите, мед пейте, да девок мните. И подмигнул нехорошо.
Правда ведал чего, или подсказал, как с миром примириться и себя грызть перестать - не знаю.
Средний со Старшим недолго думали. Им к Смородине ходить, а там на душе чисто и спокойно должно быть. Навь, она грязь любит. Пошли по земле дела великие искать. Ну, и зазимовали в попутной деревеньке.
Парнишке-волку крепко не повезло, что в ту ночь Старший сторожил. Волчонок, конечно, ловкий был, сильный, да увертливый, и редкий воин с ним совладал бы, но против Старшего - что мышь против хорька оказался. Скрутил тот его, словно куренка. Собрались люди, стали решать, что с этаким гостем делать.
Тогда-то первый раз и прозвучали слова "Волчий Пастырь". Судили-рядили, и убить предлагали, и князю, как диковинку, подарить. А стая к утру деревеньку обложила - не уйдешь.
Да не больно-то и хотелось: запасов много, тын надежный, хотят волки под ним выть - так нам не привыкать. Разве что свежей дичины не добыть, и ночью скотина бесится. Парня хотели порешить, но тут братья вмешались. Наш, мол, пленный и все тут. Убить всегда успеется, а пока пусть живет, ну, а мы проследим. От нас точно не убежит.
Заперли в сарае, и Средний ему еду стал носить. Тот отказывался сперва, но Средний поесть принесет, каши там, похлебки или хлеба. Главное чтоб людской еды. Сядет снаружи и начинает свои сказки сказывать. Люди собирались, слушали, радовались. Волчий пастырь сперва на дверь бросался, стены грыз, потом тихо стал лежать, слушать потихоньку и есть, наконец, начал, а потом возьми и заговори. Сказал, что если его отпустят, он стаю уведет и деревню в покое оставят. Ну, с этим люди не согласились: нашу не тронешь, так другим еще хуже будет... Серые-то оголодали, пока осаду держали.
Братья не простые люди были, и про княжьи дела немало знали. Про те, что при свете дня делаются, и про ночные, темные, о которых только верные люди знают, да и те помалкивают. Знали они, что в Степь поход отборной полусотни собирается. Поразмыслили, что в этом деле помощь от стаи очень даже нелишней будет. Ну, и предложили, так, мол, и так, идешь со стаей к городу, там мы князю про тебя скажем. Согласятся князь с воеводой - будет твоим волкам еды вволю и от людей защита, а по весне с воями пойдете. Ну, а не согласятся - идите на все четыре стороны. Наше слово крепкое.
Пришла стая к городу. Воевода мигом смекнул, что ему такие сподвижники пригодятся и, главное, князя убедил. Вот по весне ушли воины, а рядом с ними волки бежали. Сперва, ясное дело, дичились друг дружки, но дорога быстро друзьями делает, или врагами, тут уж как судьба сложится. Осенью вернулись воины - на границе парень волков своих обнял, да отпустил гулять на воле. А сам с людьми дальше поехал.
Двух лет не прошло - свой десяток водить начал. Еще года три - младшим воеводой стал. Обычно тайными ночными делами занимался, но, если надо, и в поле со своими людьми крепко стоял. Не сказал бы, что любили его, но уважать - уважали и слушались беспрекословно...
Нет, звали его не Коловратом. Евпатия, конечно, не случайно Волчьим Пастырем считали, только об этом в другой раз расскажу.
Как стемнело, пришли пировать волки и так сложилось, что одна из волчиц недавно детенышей потеряла, раненого не тронула и других волков отвадила. Добычу приносила, выкармливала бедолагу, раны ему зализывала. Так и оклемался парень за осень, только забыл, что он человек и язык человеческий забыл, сам себя зверем считать стал. Его лешачиха по-новой разговаривать учила.
Зиму пережил кое-как со стаей. Лето по лесам отбегал, окреп, сильный стал, ловкий. Когда же стая вновь собралась, помощником вожаку стал. А новая зима выдалась злая и морозная, дичь быстро исчезла. И тогда пошли серые по деревням. Приемыш через частокол перелазил, ворота открывал, и, пока самые матерые волки никому из изб выйти не давали, остальные скотину подчистую истребляли. Те, кто пробовал отбить живность, тоже на прокорм шли.
Прошла стая три деревни, отъелись зверюги, обнаглели и не догадывались, что в следующей Средний и Старший зазимовали. Кто с Реки-Смородины живет, они вообще мало работают: один-два похода за лето, и заработка на год хватит. А если диковинное чего добудут, так лет пять можно на печи лежать.
Только вот братья помнили, что их Младший у Нави собой выкупил. Мучились-маялись, а потом к ведуну пошли. Обычно к волхву идут, но, кто с Навью дело имеет - тех боги не очень-то любят. А ведун богов уважает, разумеется, но живет своим умом. Он им и сказал, что Младший должен был три великих дела сделать. А теперь те дела на них легли. Что им Родом предначертано, то, мол, не минует, а что Младшего было - хотите, берите на себя, а хотите дальше живите, мед пейте, да девок мните. И подмигнул нехорошо.
Правда ведал чего, или подсказал, как с миром примириться и себя грызть перестать - не знаю.
Средний со Старшим недолго думали. Им к Смородине ходить, а там на душе чисто и спокойно должно быть. Навь, она грязь любит. Пошли по земле дела великие искать. Ну, и зазимовали в попутной деревеньке.
Парнишке-волку крепко не повезло, что в ту ночь Старший сторожил. Волчонок, конечно, ловкий был, сильный, да увертливый, и редкий воин с ним совладал бы, но против Старшего - что мышь против хорька оказался. Скрутил тот его, словно куренка. Собрались люди, стали решать, что с этаким гостем делать.
Тогда-то первый раз и прозвучали слова "Волчий Пастырь". Судили-рядили, и убить предлагали, и князю, как диковинку, подарить. А стая к утру деревеньку обложила - не уйдешь.
Да не больно-то и хотелось: запасов много, тын надежный, хотят волки под ним выть - так нам не привыкать. Разве что свежей дичины не добыть, и ночью скотина бесится. Парня хотели порешить, но тут братья вмешались. Наш, мол, пленный и все тут. Убить всегда успеется, а пока пусть живет, ну, а мы проследим. От нас точно не убежит.
Заперли в сарае, и Средний ему еду стал носить. Тот отказывался сперва, но Средний поесть принесет, каши там, похлебки или хлеба. Главное чтоб людской еды. Сядет снаружи и начинает свои сказки сказывать. Люди собирались, слушали, радовались. Волчий пастырь сперва на дверь бросался, стены грыз, потом тихо стал лежать, слушать потихоньку и есть, наконец, начал, а потом возьми и заговори. Сказал, что если его отпустят, он стаю уведет и деревню в покое оставят. Ну, с этим люди не согласились: нашу не тронешь, так другим еще хуже будет... Серые-то оголодали, пока осаду держали.
Братья не простые люди были, и про княжьи дела немало знали. Про те, что при свете дня делаются, и про ночные, темные, о которых только верные люди знают, да и те помалкивают. Знали они, что в Степь поход отборной полусотни собирается. Поразмыслили, что в этом деле помощь от стаи очень даже нелишней будет. Ну, и предложили, так, мол, и так, идешь со стаей к городу, там мы князю про тебя скажем. Согласятся князь с воеводой - будет твоим волкам еды вволю и от людей защита, а по весне с воями пойдете. Ну, а не согласятся - идите на все четыре стороны. Наше слово крепкое.
Пришла стая к городу. Воевода мигом смекнул, что ему такие сподвижники пригодятся и, главное, князя убедил. Вот по весне ушли воины, а рядом с ними волки бежали. Сперва, ясное дело, дичились друг дружки, но дорога быстро друзьями делает, или врагами, тут уж как судьба сложится. Осенью вернулись воины - на границе парень волков своих обнял, да отпустил гулять на воле. А сам с людьми дальше поехал.
Двух лет не прошло - свой десяток водить начал. Еще года три - младшим воеводой стал. Обычно тайными ночными делами занимался, но, если надо, и в поле со своими людьми крепко стоял. Не сказал бы, что любили его, но уважать - уважали и слушались беспрекословно...
Нет, звали его не Коловратом. Евпатия, конечно, не случайно Волчьим Пастырем считали, только об этом в другой раз расскажу.