КАРАЧЕНЦОВ - ЛЮБИМЫЙ И БЕСПОМОЩНЫЙ
Недавно, в связи с днем рождения Николая Петровича КАРАЧЕНЦОВА, по телику показывали фильм о великом артисте в его нынешнем положении. Жена Людмила Андреевна ПОРГИНА оптимистично говорила о возвращении Караченцова в кино и на сцену. Петрович лишь редко жестикулировал и с трудом выдавливал из себя по слову…
(кадр из фильма "Старший сын")
И еще эта странная беседа Поргиной с Ляйсан Уятшевой на фоне отстраненного Караченцова и девушек в красных трико в фитнесс-зале… Кадры венчания, день рождения в ресторане Виторгана…
Зачем надо было показывать стране вновь ТАКОГО Караченцова? Или все же надо было? Для кого? Для самого Николая Петровича? Для его жены?
Ей, безусловно, надо отдать должное за заботу о муже. Но не слишком ли все это публично? Впрочем, если Караченцову подобное идет на пользу - я только за. Но, признаться, очень сомневаюсь. Потому что пять лет назад брал интервью у Людмилы Поргиной в юрмальском санатории «Яункемери», где проходил лечение Караченцов, видел и слышал актера, радовался его осмысленному участию в происходящем. Тогда, спустя полтора года после страшной аварии, очень велика была надежда на то, что мы увидим вскоре Караченцова таким, каким знали его и любили. Ведь он вместе с женой сотворил невозможное - не только вернулся с того света, но и не остался в инвалидной коляске!..
ВЫЕЗДКА
…Мы условились встретиться у входа в санаторий. Здесь, вдалеке от суеты тусовочной Юрмалы, можно не опасаться любопытствующей публики.
В точно назначенное время из дверей вышли Николай и его шурин, который был в ту злополучную февральскую ночь 2005 года, когда случилась авария, в автомобиле вместе с Караченцовым. Поздоровались. Николай Петрович молча пожал руку. А потом мы не спеша отправились в ангар с лошадьми. На сеанс рейт-терапии, как научно называются прогулки на специально обученных лошадях для людей, перенесших травмы черепа и опорной системы.
Пока перекуривали (Караченцов перешел с крепких «Примы» и «Жетана» на «Парламент») спортсменка и врач Ольга вывела лошадей. Выбрали гнедого Персика. Для рейт-терапии, как объяснила Ольга, выбирают лучших скакунов, которые участвуют и в соревнованиях…
Конечно, Караченцов не взобрался на коня, как в картине «Ярославна, королева Франции». Персика подвели к специальному деревянному помосту. Но для человека, получившего несопоставимые с жизнью травмы, просто встать на ноги - уже подвиг. И уж не всякий здоровый рискнет взобраться на коня, а тут всю неделю - выездка.
- Кока, распрямись, пожалуйста! - к нам присоединилась главный реабилитолог Караченцова - так называет жену артиста главврач санатория Михаил Малкиель.
Николай, видя нацеленную на себя камеру, как при слове «мотор», распрямляется и вскидывает правую руку, еще год назад висевшую плетью из-за раздробленной ключицы. Десять кругов по свежим опилкам ангара, и мы всей компанией отправляемся на прогулку - через лес, к морю.
ТЕННИС И СЪЕМКИ
После манежа, когда речь зашла о теннисе, Караченцов вдруг хрипло и полуразборчиво проронил:
- Играл...
- Игра? - переспросила Людмила.
- 20-го приедем в Москву и пойдем на Кубок Девиса, - попытался угадать шурин Андрей.
- Нет… Играл… Здесь… - упорно и несколько отчетливее повторил Николай.
- И еще как играл! - одобряюще подхватила Людмила. - Да, на кортах в Майори, с Шамилем Тарпищевым, который жил здесь с семьей. Они присылали нам машинку, и Николай три дня подряд играл. Потом мы пили чай, беседовали. Шамиль говорил, что уже готов с Колькой играть в паре за сборную. А потом теннис заменили телесъемки - тридцать пять лет спектаклю «Юнона и Авось»…
- Двадцать пять! - мгновенно, пока я соображал, что вроде бы меньше, хрипло, но довольно разборчиво отреагировал Николай Караченцов, шагавший молчаливо рядом и, казалось, переставший реагировать на разговор.
- Да, двадцать пять, - вновь подхватила Людмила. - Знаете, я уже в маразме, а у него все в полном порядке… Так вот, приезжали журналисты с Первого канала и тоже снимали Колю. В ноябре в Москве будет праздник по поводу юбилея спектакля, фильм покажут по телевидению. Для этой документальной картины мы искали улочки в Старой Риге, где Коля когда-то снимался.
- Вы в курсе, что в «Яункемери» в свое время поправляли здоровье и Алла Пугачева, и Евгений Леонов…
- Да, и Андрей Миронов вместе с мамой. Это тоже нас очень сильно грело. Ну, а главное, что здесь специалисты замечательные. Удивительный такт, мягкость, и такая любовь к Коке! Когда мы в прошлом году отсюда вернулись в Москву, мы такую физическую форму набрали! Коля тогда сильно окреп, и в октябре мы сразу пошли на операцию. Представляете? Хотя прошло только шесть месяцев после двух предыдущих операций…
Сначала мы сделали пластику - закрыли дырку в голове, а через две недели решились на операцию ключицы. Поставили пластину вместо сломанных костей, сухожилия восстановили. Рука теперь разработана. Только осталось ждать, когда произойдет соединение нервных окончаний в мозге (обычно, на втором году после травмы), когда успокоится психика, исчезнет физическая вялость. Над этим мы сейчас усиленно работаем…
ГРИБЫ И МАССАЖ
- Что входило в ваш ежедневный курс реабилитации в Юрмале?
- Дважды в день - физкультура, обязательно. Разработка рук, ног, корпуса, расслабление всех мышц. Потом - логопед, массаж. Мы пробуем еще и гидромассаж - в прошлом году к нашему приезду в «Яункемери» как раз такую ванну оборудовали. Еще и бромистые ванны. И, конечно, прогулки по берегу моря. Мы каждый вечер перед сном смотрим закат. Коля, как сын художника, и как творческий человек, очень ценит эту красоту. В городе подобного не увидишь. Даже в центре Юрмалы, в Майори, где толпы людей. А здесь - совершенно другой ритм, тут сразу все как будто замедляется, и ты погружаешься в атмосферу природы. Мы с Колечкой много гуляем по лесу. Я тут даже грибов набрала - засолила два ведра...
- Речь Николая Петровича по сравнению с прошлым годом улучшилась?
- Конечно. Во-первых, поднялось небо, и пошел звук. Но осталась проблема дыхания, ведь у Коли были ранены легкие. Поэтому Коля не всегда четко может выговорить слово. И он пока стесняется этого и чаще молчит. Но когда мы приедем в Москву, певец Гена Трофимов будет заниматься с Колей вокалом. Будем пытаться петь, чтобы это тоже развивало связки.
- Что самое сложное сейчас для Николая Петровича?
- Самое главное, чтобы появилась мотивация, как говорят врачи. Чтобы Коля сам распределял свой день, сам мог бы руководить своими занятиями. И, конечно, возвращение речи в полном объеме. После таких травм люди восстанавливаются до трех лет.
- Если вообще восстанавливаются. Ведь Николаю Петровичу ставили неутешительный диагноз…
- То, что он остался жив, это уже непонятно - как? Многие думали, что он вообще не будет двигаться, останется дебилом. Но вы ведь сами видели, что с интеллектом и памятью у него все в порядке. В Москве мы хотим заняться еще и китайской медициной -иглоукалыванием, подключить лечение травами для активизации мозга. Изгнать химию из крови после стольких препаратов. При этом продолжать работать с логопедами, заниматься физкультурой.
… В это время ушедшие вперед Николай и Андрей остановились. А когда мы поравнялись с ними, Караченцов преподнес жене маленькую веточку с пестрыми листьями. В этом молчаливом жесте было столько любви и благодарности…
(вместе с шурином Андреем)
КОКА И ЕГО ДРУЗЬЯ
Прогулка подошла к концу, Николаю Петровичу необходимо было отдохнуть, а мы с Людмилой Андреевной продолжили беседу.
- Когда я позвонил вам в номер, вы сказали: «Сейчас Коленьку уложу, перезвоните…» Вас не смущает, что вы говорите о муже, как о маленьком ребенке? Это его самого не тяготит?
- Нет, а мы всегда так в семье общались - Коленька, Кока. В нашем доме Коля всегда был главным человеком.
- В книге Караченцова «Авось», вышедшей в июне, есть главка и от вашего имени. О том, как вас неприятно поразило то, что уже на 9-й день после аварии, когда Николай Петрович находился в коме, на сцене Ленкома в «Юноне и Авось» играл за Караченцова Дмитрий Певцов. Говорят, на эту главку Марк Захаров обиделся и поэтому не пришел на презентацию книги?
- Да. Бог ему судья! Я ему сказала, что это - праздник для Коли и всех его друзей, в том числе и для вас. Ведь книжку, которую Коля хотел издать к своему 60-летию, мы восстановили. И в ней есть глава о Марке Анатольевиче и о театре, премьеры в котором Коля считал самым лучшим, что есть у него в жизни, кроме семьи…
- Помните, когда скончался Анатолий Папанов, а его театр Сатиры был в это время на гастролях в Риге, артистам запретили поехать в Москву на похороны попрощаться с товарищем? Не из одного ли ряда эти события?
- Да, это - болезнь. Тогда так решил главный режиссер театра. Конечно, можно было хотя бы на день поехать в Москву, ведь и цены на билеты были тогда другими. Да что цены, когда умер такой великий актер...
Рассказывают, что когда скончался Андрюша Миронов, в «Фигаро» хотели ввести другого актера. И тогда главному режиссеру Плучеку, по-моему, Рудик Фурманов (бывший администратор Андрея Миронова, который сейчас создал театр-антрепризу Андрея Миронова в Санкт-Петербурге) сказал: «Вы знаете, это просто неприлично!» И спектакль сняли.
И в Ленкоме, когда Татьяна Ивановна Пельтцер стала забывать текст, играя очень весомую роль в спектакле «Три девушки в голубом», Марк Захаров сказал, что снимет этот спектакль, потому что другой актрисы в этой роли не видит.
- Про Караченцова он тоже так говорил?
- Коля мне рассказывал, что когда пытались кого-нибудь ввести в «Юнону», он ему сказал, что вы будете играть, пока можете, а потом мы снимем спектакль. А тут просто даже вопрос не этики… А вдруг кто-то у него из близких играл бы в этом спектакле, и с ним было бы плохо, он бы тут же ввел на роль другого артиста?
Для Коли это был не обыкновенный спектакль. Я просто уверена, что спектакль просто бы не получился, если бы не было Коли, не было бы такого исполнителя, который наделен бешеным темпераментом и удивительным благородством. Все это видно на сцене. И та сила любви, какой он умеет любить и в жизни. Ведь он сказал мне, что я живу сейчас ради тебя, я вернулся ради тебя, чтобы жить с тобой долго-долго…
- А мысль о венчании как пришла?
- Она появилась, когда он лежал в глубокой коме, и я молилась в монастырях и в церкви, в которой мы обвенчались, чтобы Господь Бог вернул Колю. Чтобы мы обвенчались и на том свете были с ним вместе. И когда Коля вернулся, стал восстанавливаться, у нас должно было быть 30-летие свадьбы. Я сказала: Коленька, как ты думаешь, может нам обвенчаться? Он ответил: «Да, обязательно!» Но когда приближалась назначенная дата, я, видя, какой он еще слабенький, предложила: может, потом как-нибудь повенчаемся? Он наотрез отказался. Мне потом один из журналистов «Собеседника» сказал, что прочел в Интернете, что я совершенно глупая женщина, которая потащила больного человека к алтарю, и это все снимали…
Я тогда ответила, что это Коля разрешил снимать, и я горжусь, что мой любимый человечек нашел в себе силы выстоять эти 40 минут перед алтарем. Пускай меня будут считать глупой, дурой! Но я горжусь Колей. Мне как-то сказали: что ты с ним гуляешь по Тверскому бульвару, он ведь с дыркой в голове. Я на это ответила: а что, мне его в клетку посадить? Это - его жизнь, в которой он выстоял и каждый день преодолевает болезнь шаг за шагом. Ведь он не стоял, не ходил, не говорил, сам не ел, не глотал…
- Как вы нашли в себе силы не впасть в отчаяние, когда все навалилось: смерть мамы, муж в коме, впереди - неизвестность?
- Все было страшно. Наверное, можно было сойти с ума. Но я не имела права на слабость. Невестка беременная - скоро рожать. В ту ночь, когда маму увезли в морг, а Коле начали делать операцию в 4.15 утра, я стояла на коленях и молилась, чтобы Господь дал мне силы. В 8.15, когда сообщили, что операция закончена, давление держится, я поехала в морг. Когда я потом к Коле пришла, наклонилась над ним и сказала: ты лежи и ничего тут не выдумывай, ты жди меня, а я маму похороню так, как мы с тобой хотели.
- Он вас слышал?
- Он мне потом сказал, что ты так кричала все время, так меня звала…
Сил у меня хватило и когда я увидела объявление о возобновлении спектакля «Юнона и Авось». Знаете, вот живешь и думаешь, что у тебя есть второй дом - театр, который ты безумно любишь, в котором есть, как в каждой семье, свои достоинства и недостатки. И вот я пришла на девять дней моей мамы играть спектакль, и увидела это объявление. Это был сильный удар. Так со своими детьми не поступают. Когда человек борется, когда его оттуда просят вернуться, когда его можно возвратить только молитвой и любовью…
Но Марк Анатольевич говорил, что этот спектакль будет молитвой… На гробе Колином? На Колином Гробе?! Это - какая-то языческая пляска.
- Дмитрий Певцов и сам мог бы это понимать…
- Ну, у Димы, как мне кажется, не хватило какой-то… Понимаете, корону короля все хотят надеть. Слаб человек. Но не всегда, надев корону, можно стать королем.
- Вы, я заметил, не курите. Вообще не курили?
- Я в театре начинала курить, но у меня очень плохие сосуды. Так что с этим делом завязала. А когда случилась беда, начать курить себе не разрешила. Мне надо было похоронить маму и поднять Колю. Мне нужно быть здоровой. Потому что мне нужно еще очень много пройти с Колей…
(на пляже в Яункемери, 15 сентября 2006)
Карен Маркарян (текст и фото)
(кадр из фильма "Старший сын")
И еще эта странная беседа Поргиной с Ляйсан Уятшевой на фоне отстраненного Караченцова и девушек в красных трико в фитнесс-зале… Кадры венчания, день рождения в ресторане Виторгана…
Зачем надо было показывать стране вновь ТАКОГО Караченцова? Или все же надо было? Для кого? Для самого Николая Петровича? Для его жены?
Ей, безусловно, надо отдать должное за заботу о муже. Но не слишком ли все это публично? Впрочем, если Караченцову подобное идет на пользу - я только за. Но, признаться, очень сомневаюсь. Потому что пять лет назад брал интервью у Людмилы Поргиной в юрмальском санатории «Яункемери», где проходил лечение Караченцов, видел и слышал актера, радовался его осмысленному участию в происходящем. Тогда, спустя полтора года после страшной аварии, очень велика была надежда на то, что мы увидим вскоре Караченцова таким, каким знали его и любили. Ведь он вместе с женой сотворил невозможное - не только вернулся с того света, но и не остался в инвалидной коляске!..
ВЫЕЗДКА
…Мы условились встретиться у входа в санаторий. Здесь, вдалеке от суеты тусовочной Юрмалы, можно не опасаться любопытствующей публики.
В точно назначенное время из дверей вышли Николай и его шурин, который был в ту злополучную февральскую ночь 2005 года, когда случилась авария, в автомобиле вместе с Караченцовым. Поздоровались. Николай Петрович молча пожал руку. А потом мы не спеша отправились в ангар с лошадьми. На сеанс рейт-терапии, как научно называются прогулки на специально обученных лошадях для людей, перенесших травмы черепа и опорной системы.
Пока перекуривали (Караченцов перешел с крепких «Примы» и «Жетана» на «Парламент») спортсменка и врач Ольга вывела лошадей. Выбрали гнедого Персика. Для рейт-терапии, как объяснила Ольга, выбирают лучших скакунов, которые участвуют и в соревнованиях…
Конечно, Караченцов не взобрался на коня, как в картине «Ярославна, королева Франции». Персика подвели к специальному деревянному помосту. Но для человека, получившего несопоставимые с жизнью травмы, просто встать на ноги - уже подвиг. И уж не всякий здоровый рискнет взобраться на коня, а тут всю неделю - выездка.
- Кока, распрямись, пожалуйста! - к нам присоединилась главный реабилитолог Караченцова - так называет жену артиста главврач санатория Михаил Малкиель.
Николай, видя нацеленную на себя камеру, как при слове «мотор», распрямляется и вскидывает правую руку, еще год назад висевшую плетью из-за раздробленной ключицы. Десять кругов по свежим опилкам ангара, и мы всей компанией отправляемся на прогулку - через лес, к морю.
ТЕННИС И СЪЕМКИ
После манежа, когда речь зашла о теннисе, Караченцов вдруг хрипло и полуразборчиво проронил:
- Играл...
- Игра? - переспросила Людмила.
- 20-го приедем в Москву и пойдем на Кубок Девиса, - попытался угадать шурин Андрей.
- Нет… Играл… Здесь… - упорно и несколько отчетливее повторил Николай.
- И еще как играл! - одобряюще подхватила Людмила. - Да, на кортах в Майори, с Шамилем Тарпищевым, который жил здесь с семьей. Они присылали нам машинку, и Николай три дня подряд играл. Потом мы пили чай, беседовали. Шамиль говорил, что уже готов с Колькой играть в паре за сборную. А потом теннис заменили телесъемки - тридцать пять лет спектаклю «Юнона и Авось»…
- Двадцать пять! - мгновенно, пока я соображал, что вроде бы меньше, хрипло, но довольно разборчиво отреагировал Николай Караченцов, шагавший молчаливо рядом и, казалось, переставший реагировать на разговор.
- Да, двадцать пять, - вновь подхватила Людмила. - Знаете, я уже в маразме, а у него все в полном порядке… Так вот, приезжали журналисты с Первого канала и тоже снимали Колю. В ноябре в Москве будет праздник по поводу юбилея спектакля, фильм покажут по телевидению. Для этой документальной картины мы искали улочки в Старой Риге, где Коля когда-то снимался.
- Вы в курсе, что в «Яункемери» в свое время поправляли здоровье и Алла Пугачева, и Евгений Леонов…
- Да, и Андрей Миронов вместе с мамой. Это тоже нас очень сильно грело. Ну, а главное, что здесь специалисты замечательные. Удивительный такт, мягкость, и такая любовь к Коке! Когда мы в прошлом году отсюда вернулись в Москву, мы такую физическую форму набрали! Коля тогда сильно окреп, и в октябре мы сразу пошли на операцию. Представляете? Хотя прошло только шесть месяцев после двух предыдущих операций…
Сначала мы сделали пластику - закрыли дырку в голове, а через две недели решились на операцию ключицы. Поставили пластину вместо сломанных костей, сухожилия восстановили. Рука теперь разработана. Только осталось ждать, когда произойдет соединение нервных окончаний в мозге (обычно, на втором году после травмы), когда успокоится психика, исчезнет физическая вялость. Над этим мы сейчас усиленно работаем…
ГРИБЫ И МАССАЖ
- Что входило в ваш ежедневный курс реабилитации в Юрмале?
- Дважды в день - физкультура, обязательно. Разработка рук, ног, корпуса, расслабление всех мышц. Потом - логопед, массаж. Мы пробуем еще и гидромассаж - в прошлом году к нашему приезду в «Яункемери» как раз такую ванну оборудовали. Еще и бромистые ванны. И, конечно, прогулки по берегу моря. Мы каждый вечер перед сном смотрим закат. Коля, как сын художника, и как творческий человек, очень ценит эту красоту. В городе подобного не увидишь. Даже в центре Юрмалы, в Майори, где толпы людей. А здесь - совершенно другой ритм, тут сразу все как будто замедляется, и ты погружаешься в атмосферу природы. Мы с Колечкой много гуляем по лесу. Я тут даже грибов набрала - засолила два ведра...
- Речь Николая Петровича по сравнению с прошлым годом улучшилась?
- Конечно. Во-первых, поднялось небо, и пошел звук. Но осталась проблема дыхания, ведь у Коли были ранены легкие. Поэтому Коля не всегда четко может выговорить слово. И он пока стесняется этого и чаще молчит. Но когда мы приедем в Москву, певец Гена Трофимов будет заниматься с Колей вокалом. Будем пытаться петь, чтобы это тоже развивало связки.
- Что самое сложное сейчас для Николая Петровича?
- Самое главное, чтобы появилась мотивация, как говорят врачи. Чтобы Коля сам распределял свой день, сам мог бы руководить своими занятиями. И, конечно, возвращение речи в полном объеме. После таких травм люди восстанавливаются до трех лет.
- Если вообще восстанавливаются. Ведь Николаю Петровичу ставили неутешительный диагноз…
- То, что он остался жив, это уже непонятно - как? Многие думали, что он вообще не будет двигаться, останется дебилом. Но вы ведь сами видели, что с интеллектом и памятью у него все в порядке. В Москве мы хотим заняться еще и китайской медициной -иглоукалыванием, подключить лечение травами для активизации мозга. Изгнать химию из крови после стольких препаратов. При этом продолжать работать с логопедами, заниматься физкультурой.
… В это время ушедшие вперед Николай и Андрей остановились. А когда мы поравнялись с ними, Караченцов преподнес жене маленькую веточку с пестрыми листьями. В этом молчаливом жесте было столько любви и благодарности…
(вместе с шурином Андреем)
КОКА И ЕГО ДРУЗЬЯ
Прогулка подошла к концу, Николаю Петровичу необходимо было отдохнуть, а мы с Людмилой Андреевной продолжили беседу.
- Когда я позвонил вам в номер, вы сказали: «Сейчас Коленьку уложу, перезвоните…» Вас не смущает, что вы говорите о муже, как о маленьком ребенке? Это его самого не тяготит?
- Нет, а мы всегда так в семье общались - Коленька, Кока. В нашем доме Коля всегда был главным человеком.
- В книге Караченцова «Авось», вышедшей в июне, есть главка и от вашего имени. О том, как вас неприятно поразило то, что уже на 9-й день после аварии, когда Николай Петрович находился в коме, на сцене Ленкома в «Юноне и Авось» играл за Караченцова Дмитрий Певцов. Говорят, на эту главку Марк Захаров обиделся и поэтому не пришел на презентацию книги?
- Да. Бог ему судья! Я ему сказала, что это - праздник для Коли и всех его друзей, в том числе и для вас. Ведь книжку, которую Коля хотел издать к своему 60-летию, мы восстановили. И в ней есть глава о Марке Анатольевиче и о театре, премьеры в котором Коля считал самым лучшим, что есть у него в жизни, кроме семьи…
- Помните, когда скончался Анатолий Папанов, а его театр Сатиры был в это время на гастролях в Риге, артистам запретили поехать в Москву на похороны попрощаться с товарищем? Не из одного ли ряда эти события?
- Да, это - болезнь. Тогда так решил главный режиссер театра. Конечно, можно было хотя бы на день поехать в Москву, ведь и цены на билеты были тогда другими. Да что цены, когда умер такой великий актер...
Рассказывают, что когда скончался Андрюша Миронов, в «Фигаро» хотели ввести другого актера. И тогда главному режиссеру Плучеку, по-моему, Рудик Фурманов (бывший администратор Андрея Миронова, который сейчас создал театр-антрепризу Андрея Миронова в Санкт-Петербурге) сказал: «Вы знаете, это просто неприлично!» И спектакль сняли.
И в Ленкоме, когда Татьяна Ивановна Пельтцер стала забывать текст, играя очень весомую роль в спектакле «Три девушки в голубом», Марк Захаров сказал, что снимет этот спектакль, потому что другой актрисы в этой роли не видит.
- Про Караченцова он тоже так говорил?
- Коля мне рассказывал, что когда пытались кого-нибудь ввести в «Юнону», он ему сказал, что вы будете играть, пока можете, а потом мы снимем спектакль. А тут просто даже вопрос не этики… А вдруг кто-то у него из близких играл бы в этом спектакле, и с ним было бы плохо, он бы тут же ввел на роль другого артиста?
Для Коли это был не обыкновенный спектакль. Я просто уверена, что спектакль просто бы не получился, если бы не было Коли, не было бы такого исполнителя, который наделен бешеным темпераментом и удивительным благородством. Все это видно на сцене. И та сила любви, какой он умеет любить и в жизни. Ведь он сказал мне, что я живу сейчас ради тебя, я вернулся ради тебя, чтобы жить с тобой долго-долго…
- А мысль о венчании как пришла?
- Она появилась, когда он лежал в глубокой коме, и я молилась в монастырях и в церкви, в которой мы обвенчались, чтобы Господь Бог вернул Колю. Чтобы мы обвенчались и на том свете были с ним вместе. И когда Коля вернулся, стал восстанавливаться, у нас должно было быть 30-летие свадьбы. Я сказала: Коленька, как ты думаешь, может нам обвенчаться? Он ответил: «Да, обязательно!» Но когда приближалась назначенная дата, я, видя, какой он еще слабенький, предложила: может, потом как-нибудь повенчаемся? Он наотрез отказался. Мне потом один из журналистов «Собеседника» сказал, что прочел в Интернете, что я совершенно глупая женщина, которая потащила больного человека к алтарю, и это все снимали…
Я тогда ответила, что это Коля разрешил снимать, и я горжусь, что мой любимый человечек нашел в себе силы выстоять эти 40 минут перед алтарем. Пускай меня будут считать глупой, дурой! Но я горжусь Колей. Мне как-то сказали: что ты с ним гуляешь по Тверскому бульвару, он ведь с дыркой в голове. Я на это ответила: а что, мне его в клетку посадить? Это - его жизнь, в которой он выстоял и каждый день преодолевает болезнь шаг за шагом. Ведь он не стоял, не ходил, не говорил, сам не ел, не глотал…
- Как вы нашли в себе силы не впасть в отчаяние, когда все навалилось: смерть мамы, муж в коме, впереди - неизвестность?
- Все было страшно. Наверное, можно было сойти с ума. Но я не имела права на слабость. Невестка беременная - скоро рожать. В ту ночь, когда маму увезли в морг, а Коле начали делать операцию в 4.15 утра, я стояла на коленях и молилась, чтобы Господь дал мне силы. В 8.15, когда сообщили, что операция закончена, давление держится, я поехала в морг. Когда я потом к Коле пришла, наклонилась над ним и сказала: ты лежи и ничего тут не выдумывай, ты жди меня, а я маму похороню так, как мы с тобой хотели.
- Он вас слышал?
- Он мне потом сказал, что ты так кричала все время, так меня звала…
Сил у меня хватило и когда я увидела объявление о возобновлении спектакля «Юнона и Авось». Знаете, вот живешь и думаешь, что у тебя есть второй дом - театр, который ты безумно любишь, в котором есть, как в каждой семье, свои достоинства и недостатки. И вот я пришла на девять дней моей мамы играть спектакль, и увидела это объявление. Это был сильный удар. Так со своими детьми не поступают. Когда человек борется, когда его оттуда просят вернуться, когда его можно возвратить только молитвой и любовью…
Но Марк Анатольевич говорил, что этот спектакль будет молитвой… На гробе Колином? На Колином Гробе?! Это - какая-то языческая пляска.
- Дмитрий Певцов и сам мог бы это понимать…
- Ну, у Димы, как мне кажется, не хватило какой-то… Понимаете, корону короля все хотят надеть. Слаб человек. Но не всегда, надев корону, можно стать королем.
- Вы, я заметил, не курите. Вообще не курили?
- Я в театре начинала курить, но у меня очень плохие сосуды. Так что с этим делом завязала. А когда случилась беда, начать курить себе не разрешила. Мне надо было похоронить маму и поднять Колю. Мне нужно быть здоровой. Потому что мне нужно еще очень много пройти с Колей…
(на пляже в Яункемери, 15 сентября 2006)
Карен Маркарян (текст и фото)