День неведомых дорожек
День у Шныри не задался с самого утра. Встал, поел, помылся, причесал шерстку на ушах. Все как обычно. Так да не так. Ела Шнырю изнутри какая-то мелкая и вредная грустьпечальтревога, и крутила живот и холодила , как говорится, под ложечкой.
Ну что ж, - подумал Шныря, - по разному случается, буду жить этот день, а там посмотрим, может и подружимся с этой мелкой и вредной грустьпечальтревогой, или надоест ей пакостить, а может зазевается она, а я сбегу тихонько. Взял зонтик, надел свой полосатый плащ и колоши и пошел гулять по лужам. Лужи в этот день разлились в рощице с коренастыми лиственницами. Красиво, просто ух! В маленьких и больших зеркалах отражалась золотая хвоя, поскрипывал в верхних ветках ветер, а на корнях поваленной елки сидела стайка нахохлившихся снегирей.
- Приветствую, с прибытием! Как долетели? - любезно заговорил Шныря.
- Чвик-чревик, спасибо мол, все хорошо, - загалдели краснопузые и поднялись по своим делам.
- Странно, - подумал Шныря, - обычно говорят-говорят, не остановишь, а тут будто испугались чего. Не ее ли приметили, и опять, засосало, закрутило, заволокло мир. Подожду еще немного, схожу к Еноту на чаек, а там видно будет.
Пак-кок, пак-кок, - подобрав полы плаща Шныря запрыгал по лужам, пак-кок пак-кок и золотые брызги засверкали на солнце, пак-кок, пак-кок и мелкая и вредная грустьпечальтревога забилась в самую дальнюю лазейку, в самый темный уголок, вроде и нет ее вовсе.
Енот ушел, не было никого в норе. Шнырек послонялся из угла в угол, заглянул в пустой чайник, сунул нос под салфетку, лежавшую на мисочке с печеньем, вздохнул и пошел к выходу. На тумбочке перед самой входной дверью лежит перочинный нож. Взял его Шныря, почесал за ухом, подумал, шагнул за порог. Лес шумел. Скоро уже придет время шумных ветров и беспощадных дождей, скоро заволокнет небо тучами и, а землю палыми листьями. Шнырек поежился, присел на крыльцо и начал стругать осиновые и березовые колышки. Потом останется сделать лопасти из жестких листочков черноплодной рябины, найти несколько стебельков сухой осоки.
По берегу ручья между рассыпанными камешками стояли вертушки, их шорох сливается с шорохом дождя. Енот со Шнырей уютно устроились под корнями старой ели, и глядели как капли падают на темные иголки. Рядом, свернувшись калачиком, спала грустьпечальтревога. Покой вернулся к Шныре. На душе было легко и счастливо.