Собберей: жизнь за кадром
В тему о ташкентских гимназистках. Дело было в апреле 1907 г. Гимназистка Валентина Марцеловна Собберей подарила подружке Татьяне Сергеевне Мушруб-Шавердовой фотографию на память по случаю выпуска из ташкентской женской гимназии.
Удосужилась подписать: "На добрую память Танѣ Мушрубъ-Шавердовой отъ Вали Собберей. 7-й класс. 3 Апрѣля 1907 года".
Фотография "С. Ф. Николаи", г. Ташкентъ. Фотография чудом сохранилась в стареньком альбоме потомков Т.С.Мушруб-Шавердовой. Гимназистка была не из простых, ее отец Сергей Иванович Мушруб-Шавердов работал судьей в Туркестанском военно-окружном суде, семья проживала на углу улиц Лахтинской и Ассакинской в доме Шамси-Ходжи. Нумерации домов в Ташкенте не было,и, наверное, долго приходилось искать, на каком именно углу перекрестка находился дом.
Ну, и теперь для истории есть изображение В.М.Собберей.
Здесь же, на групповом фото гимназисток с преподавателями, предположительно, сидит пятой слева в первом ряду:
В центре сидит директор Ташкентской женской гимназии действительный статский советник Михаил Федорович Дьяконов. Восьмой слева во втором ряду - законоучитель, настоятель Покровской домовой церкви при гимназии священник Григорий Яковлевич Брицкий. Вторым слева во втором ряду сидит предположительно надворный советник преподаватель математики и физики Василий Семенович Вонсовский (1873-1969), будущий заслуженный учитель Узбекской ССР, заведующий школой имени Песталоцци и отец будущего академика С.В.Вонсовского.Среди педагогов значилась также учительница французского языка княжна О.Н.Мещерская,к сожалению, ее нет на фото. Географию и французский нам преподавала княжна Мещерская, последняя в роде. Маленькая старушка, очень маленькая, с совершенно белыми волосами, она была так стара, что злые шутники дали ей прозвище ”тетка Адама”.
В.М.Собберей - дочь владельца крупного книжного магазина в Ташкенте Марцела Ф.Собберея, позднее писала стихи и публиковала их в ташкентских газетах, была знакома и дружила с некоторыми местными поэтами, после революции писала сценарии для Узгоскино, год рождения, если судить по году рождения ее подружки Т.С.Мушруб-Шавердовой - 1889, умерла после 1927 г. Интересно: книжный магазин "Собберей" на улице генерала Д.И.Романовского, издававший также книги, реально существовал, но о самом Марцеле Собберее ничего не известно, Валентина Собберей реально написала сценарии для ряда фильмов немого кино, но о ней нет почти никакой биографической информации. Хорошо хоть фотография случайно выплыла.
Судя по фото, гимназистка Валя Собберей вполне себе так привлекательная девица славянской внешности, но с этим в корне не согласен подружившийся с ней телеграфист из Чарджоу Александр Васильевич Абрамов (1887-1924), вошедший в историю как поэт Александр Ширяевец. Как видим, примерно одного возраста с героиней. Воспользовавашись дружбой с Валентиной, А.Ширяевец и его друзья, молодые ташкентские поэты, издавали через ее отца М.Ф.Собберея, владельца книжного магазина "Собберей", свои первые поэтические сборники.
В письмах к другу А.Ширяевец нелицеприятно описывает литературные нравы губернского города Т. на окраине империи:
10-11 вечера 14/1X913 г. Наконец-то ты развязался с этой аферно-языкоблудной бандой1 (1 Из последующих слов очевидно, что Поршаков сообщил другу о своем отказе участвовать в коллективном сборнике ташкентских поэтов, которых Ширяевец, судя по тону его ответа, не жаловал.)! Давно бы следовало послать их в pizdu... Возможно, что Далила - Ал<матин>ская2 (2 Речь идет об Анне Владимировне Алматинской (собств. Држевицкая; 1881/1882-1973), поэтессе и прозаике, одной из участниц предполагавшегося к изданию сборника (в свет не вышел) будет искушать тебя, но ты будь тверд, как финский гранит, а ежели почувствуешь колебание, поставь условием изгнать самозванного Блока3 (Кто имеется в виду, не установлено), ибо печататься рядом с таким типом верх всякого позора.
Полька по национальности, писательница А.Алматинская (1881-1973) прожила долгую жизнь и скончалась в Ташкенте. В молодости была веселой девушкой, как выясняется из писем А.Ширяевца, однако неудачно выбрала псевдоним и место жительства. Или точнее - троцкисты ей подсуропили, отдав Ташкент узбекам, а не казахам.
<...> За “К<ара>-курт” чувствительно мерси. Подозреваю, что все они мерзавцы14. (Ширяевец дает здесь оценку участникам перебранки, вспыхнувшей на страницах ташкентской печати в августе 1913 г. Среди них были официальные редакторы и издатели газет - М. В. Левин (“Туркестанские ведомости”), А. Л. Кирснер (“Туркестанский курьер”), Е. Ф. Баранов (“Туркестанский Кара-курт”) и др. Подробнее см., напр.: Сколопендра. Литературное самооплевание (газ. “Туркестанский Кара-курт”, Ташкент, 1913, 15 авг., № 18); Баранов Е. Открытое письмо г-ну Кирснеру (там же, 18 авг., № 19);фон Варн-Эк А. Открытое письмо: Фактическому редактору-издателю “Кара-курта” К. М. Федорову (газ. “Туркестанские ведомости”, 1913, 30 авг., № 191); Федоров К. Ответ г. Варн-Эку (газ. “Туркестанский Кара-курт”, 1913, 3 сент., № 23) и т. д. “Мерси” Ширяевца другу, скорее всего, связано с тем, что тот выслал из Ташкента в Чарджуй номера “Туркестанского Кара-курта” (или вырезки из них) с полемическими статьями, перечисленными выше.)
“Реби”15 так и надо... Перст Божий наказует мошенников... (Так на страницах “Туркестанского Кара-курта” нередко именовался Абрам Львович Кирснер - издатель “Туркестанского курьера” (см., напр., упоминание “ребе Кирснера” в рубрике “Говорят...” - № 46 “Кара-курта” от 15 дек. 1913 г.))
Абрам Кирснер на самом деле был равином: Из десяти типографий, действовавших в 1915 г. в русской части Ташкента, ашкеназам принадлежало не менее пяти; евреи владели книжными магазинами, лавками, общедоступными библиотеками, занимались издательским делом. В 1898 г. А. Сморгунер основал первую в Ташкенте либеральную газету «Русский Туркестан»; после убийства Сморгунера казачьим полковником (1898 г.?) ее редактировали (до конца 1905 г.) А. Шварц и Г. Рейсер (принял христианство). Казенный раввин А. Кирснер издавал в Ташкенте умеренно-либеральные газеты «Туркестанский курьер» и «Ташкентский курьер», научный журнал «Средняя Азия»; редактором газеты «Работник», выходившей здесь в 1906 г., был Х. М. Блаунштейн.
* * *
<Чарджуй> 9/XI 913 г Дружище Паволакий! Прочел расценку1 и прослезился - дороговато, черт возьми! Но всё равно: отступать ни в коем случае не следует, только предлагаю такую комбинацию: страниц в “Альманахе” должно быть не 64, а 48-50. Лучше потесниться и дать только лучший материал. Если у нас есть то, что зовется талантом, то это видно будет и из 48 стр., если же нет - то и 500 страниц не помогут... Итак, альманах должен быть 48 стр. по 15 страниц на каждого - и вполне достаточно. Это будет стоить нам много дешевле. Затем печатать надо не 300 экз., а не менее 400-500, - и если мы рисковали с одними стихами2, то с таким сборником стыдно не рискнуть! Одно название чего стоит: “Под небом Туркестана” - а ведь и название имеет значение. Затем материал должен быть больше прозаический, нежели стихотворный, - это тоже будет играть большую роль. Пусть проза бросается в глаза - ведь меднолобая публика больше на нее обращает внимание.
Итак, гряди в “Куранты”3, и пусть тебе высчитают стоимость 500 экз. <по> 48 стр. Продавать книгу надо не дороже 30 коп. - больше шансов, что ее купят. Торгуйся с “Курантами” до остервенения! Печатать же 300 экземпляров нет никакого смысла, ведь за набор и печать цена та же, что 300, что 500 экз., а разница будет только в бумаге (количестве) и брошюровке. Зато мы не останемся в убытке - рано или поздно, но все-таки распродадим ее. Сходи поговори заблаговременно с Расулькой4, на каких условиях возьмет он ее для продажи, а также потолкуй с самими газетчиками, может быть, они возьмутся продавать и без Расульки. Можно будет сдать в киоск Петро5. Из книжных магазинов, конечно, к Собберею6, и можно в “Знание”, а остальным не стоит. Главную надежду надо возложить на газетчиков, заведи с ними знакомство, - они поддержат нас лучше, чем книжные магазины.
Пдруга Валя и ее денежный папа М.Ф.Собберей - одни из ключевых фигур в планах начинающих поэтов.
<Чарджуй> 7/ХII 913 г. Паволакий!Скажи, пожалуйста: какими соображениями ты руководствовался1, помещая после “Клада” - “Анор Гуль”2? Получается “в огороде бузина, а в Киеве дядя...” Ведь я нарочно сделал так, чтобы все, что касается Туркестана, было напечатано в первую очередь, “Клад” же будет перегородкой, отделяющей туркестанский дух (от которого телеграфные столбы в обморок падают) от материала на другие (общие) темы... И такой мудрости позавидовали бы мудрецы халдейские, но ты... О, роковая страсть к бабам, доводящая Пав. Поршакова-Кошелева3 до умоисступления! О, нимфа из газетного болота реби - Алматинская4 (Намек на приоритет, который (сравнительно с другими стихотворцами) имела А. В. Алматинская при публикации своих произведений в “Туркестанском курьере”, издаваемом А. Л. Кирснером)!.. Подозреваю, что виноват филей сей “курьерской” вакханки, также сестрицы ее, которую натягивают все ташкентские провизоры... Пауль, опомнись!..
Еще один выпад против А.Алматинской, нимфы из болота казенного равина А.Кирснера, редактора "Туркестанского курьера", и ее сестрицы. Намек про ташкентских провизоров тоже надо прочитывать. Если, по свидетельству Еврейской электронной энциклопедии, к 1915 г. 50% печати в губернского города Т. на окраине империи принадлежало ашкеназам, то среди провизоров их, должно быть, было процентов 85. О столичных провизорах хорошо писал В.В.Розанов в "Опавших листьях. Короб первый": "Сколько праздношатающихся интеллигентов "болты болтают": а в аптекарских магазинах (по два на каждой улице) засели прозорливые евреи, и ни один русский не пущен даже в приказчики. Сегодня я раскричался в одном таком: "Все взяли вы, евреи, в свои руки". Молоденькая еврейка у кассы мне ответила: "Пусть же русские входят с нами в компанию".
- Ведь 10% дает эта торговля! - сказал я, со слов одного русского "с садоводством" (видел в бане).
- Нет, только 50 %.
*
Пяьдесят процентов барыша!
Пазняк метаться! Куда смотрел губернатор А.В.Самсонов? В 1909-14 гг., когда генерал-губернатором Туркестанского края был А. В. Самсонов, ашкеназов, обосновавшихся в Ташкенте, изгоняли из города в массовом порядке; с этой целью в январе 1912 г. были проведены ночные облавы. Несмотря на ограничения, численность еврейского населения в Ташкенте быстро увеличивалась: по переписи 1897 г. в Ташкентском уезде проживали 1746 евреев (из них лишь 20% составляли ашкеназы), в 1910 г. в самом городе - около 3600. Еврейская энциклопедия умалчивает, что ночные облавы проводились с целью депортации незаконно находившихся гастарбайтеров. Не страна, а проходной двор. При А.В.Самсонове в губернии резко росла экономика и благосостояние. Соответственно, и элемент попер. Где это видано, чтобы купцы были турецкоподданные? Как О.Бендер. Дело в том, что Палестина тогда входила в Османскую империю, и многие дельцы щеголяли с турецкими паспортами. Наоборот - навряд ли, сразу - секир башка. Собберей - фамилия штучная. Могут быть только версии. Марцел Собберей: Марцел - это Марк, Марик. Собберей - Сабиров? Не?
Накал страстей в письмах А.Ширяевца растет:
16/XII 913 г. Друг Павл Лесно-озерыч! Пусть лишит вас сна загубленный вами “Гробовщик”! (24 строки ґ 5 = 1 р. 20 к., о!..) Пусть в сладкий миг натяжки сестер-поэтесс (вновь поминает сестер Алматинских) перед вами встанет тень невинно загубленного1, и пусть страх скует ваши члены, вследствие чего ваш главный член схватит насморк, называемый в медицине триппером (деликатнее - “гонорея”), пусть!
Что сказать насчет вашего “Лесного озера”2?!. Не будете ли добры объяснить: когда вы перестанете “по забывчивости” обдирать то Нарбута, то еще кого-нибудь? Доколе вам будут высылать книжные магазины творения столичных песнопевцев3? О! Они не знают... они не ведают...
Что это за птица появилась в “Курьере”? Пишет она лучше, чем ебливая А<лматинск>ая. Последнее стих<отворение> недурно4 (по мысли и разработке). Конкуренция! Нельзя ли угостить мышьяком?4 Речь идет о Л. Яковлевой, стихи которой печатались в “Туркестанском курьере” 1-го, 6-го и 15 дек. 1913г. (№ 269, 273 и 280). (Оценка Ширяевца относится к стихотворению, завершавшему поэтическую подборку Л. Яковлевой в № 280 газеты. Приводим его полный текст:
В этой житейской нелепой тревоге
Некогда вспомнить о правде, о Боге;
Некогда в тихое небо взглянуть,
Чтобы по звездам направить свой путь.
Не на что алчущий дух устремить,
Чтоб вдохновенную песню сложить;
В свалке безумной людской суеты
Варварски попран кумир красоты.
Некому хилое сердце отдать,
Кто б научил его властно желать:
В каждую грудь всемогущий расчёт
Бросил навеки нетающий лёд.
Где ни пройдет человек наших дней,
Всюду становится вдруг холодней.
Блёкнут цветы и не льют аромат,
Песни весенние скорбно звучат.
Сведения об авторе стихотворения не выявлены.)
Ну, что наш “Альманах” - без движения? Ох, не надул бы жидовин. Взорви тогда динамитом весь его магазин (предварительно экспроприировав одеколон и духи5 - знаешь, я до них большой охотник). Торопи его! Скажи, что ты племянник полицмейстера и что у тебя дядя околоточный - сие устрашит турецкого беглеца... (Очевидно, в книжном магазине издателя альманаха М.Ф.Собберея продавались не только книги, но и парфюмерия.) Фактов, правда, нет, магазин солидный.
В следуещем писмье А.Ширяевец опять просит друга поторопить издателя М.Ф.Собберея. 23/ХII 913 г. <...>А жидовина торопи печатать. Бросать ни в коем случае не надо! Это - наш пробный шар.
Через месяц альманах "Под небом Туркестана" выходит. <Чарджуй> 31/I 914 г. “Альманах”1 - великолепен! Ур-р-р-а-а-а!Обложка - шедевр цветной синематографии!.. Ты - гений, хотя и прохвост!
М.Ф.Собберей дважды издавал А.Ширяевца и трижды - его друга П.Поршакова:
Порошин Леонид, Ширяевец Александр, Поршаков Павел. Стихи, 1907-1911. Ташкент: Изд.кн.магазина М.Ф.Собберей, 1911. - 125 с. - 300 экз. - Содерж.: Порошин Леонид. Полевые зори; Ширяевец Александр. Ранние сумерки; Поршаков Павел. Ивы плакучие.
Поршаков Павел. Ночи певучие: Стихи: Второй сборник. Ташкент: Изд. кн. магазина М.Ф.Собберей, 1914. - 48 с. - 500 экз.
Ташкентский краевед Б.А.Голендер в фантастическом дневнике "Августейший изгнанник. Документальная повесть в страницах из дневника великого князя Николая Константиновича" (Н.К.Искандер-Романов (1850-1918), опубликовано в журнале "Звезда Востока", № 1, 2013 г., с.78) считает, что Искандер-Романов дружил с книготорговцем М.Ф.Соббереем и вышедший альманах молодых поэтов подарил своему брату вел.кн.Константину Константиновичу, известному поэту, публиковавшемуся под псевдонимом К.Р.: "Ташкент. Дворец. 17 октября 1911 года. <...>Косте я подарил первую ташкентскую книгу стихотворений местных пиитов - Леона Порошина, Павла Поршакова и Александра Ширяевца. Ее напечатал мой знакомый книготорговец Марцел Собберей. Книжный магазин этого русского итальянца стоит в двух шагах от моего дворца и исправно снабжает меня новинками. Прочитав туркестанские опусы, Костя особенно похвалил Александра Ширяевца с его "Ранними сумерками" в народном духе. Я знаю этого Ширяевца - он внешне вообще не похж на стихотворца и работает телеграфистом в главной почтовой конторе города." Так рождаются мифы.
К пуриму 1914 г. А.Ширяевец начинает крестовый поход против ташкентских ашкеназов:
1 марта 914 г.Паволакий! <...>Советую тебе быть со мной солидарным насчет жидовни. Что принесут нам их трехкопеечные сборники? Из факта “исключения” меня из их “товарищества” можешь судить, что это за типы. Ведь я высказался против жидов, а не против русских рабочих. Советовал обойтись без жидовни, которая их предаст при первом случае1. Черт с ними, т. е. с их кагалом. Сообщи адрес У-ва, и я напишу ему, что рад этому “исключению”: не будет от меня чесноком пахнуть. (1 Эта часть абзаца впервые была опубликована М. Никё как изолированный фрагмент (журн. “Cahiers du Monde russe et sovietique”, Paris, 1985, t. XXVI, f. 3/4, p. 431). Здесь отражена непосредственная реакция Ширяевца на известие (скорее всего, полученное от Поршакова) о его исключении из какого-то ташкентского литературно-издательского товарищества. Причиной, очевидно, стали допущенные им высказывания, далекие от “политкорректности” (в теперешней терминологии). Кто такой У-в, которому Ширяевец собирался писать письмо, не установлено.) Никак опять Алматинская нагадила? В 1914 г. она была редактором готовившегося в Ташкенте альманаха "Степные миражи". После революции пролезла в руководство Ташкентской ассоциации пролетарских писателей. Смешно: дочь офицера, из бывших, жена офицера. Затем, конечно, ей крылья подрезали, и степные миражи превратились в суровую реальность, надо было местные кадры ковать. Свою трилогию "Гнет" напечатала только при Хрущеве.
В смутные времена Валентина Собберей как-то выжила и затем ее имя в качестве сценаристки появляется в титрах первых немых кинолент Узгоскино. Совместно с Лолахон Сейфуллиной Валентина Собберей пишет сценарий к первому узбекскому фильму "Вторая жена", премьера прошла 27.04.1927 г. в Ташкенте по одноименной повести Л.Сейфуллиной: "Первые годы Советской власти в Средней Азии. Богатый торговец Таджибай берет в дом вторую жену - Адолят. Она страдает от жестокого обращения мужа и первой жены..." Кажется, повесть вторична, и многие сюжетные линии списаны у того же А.Ширяевца из пьесы "Отлетающие птицы", рекомендованной к постановке на сценах любительских театров Туркестана, но не увидевшей сцены. Сюжет прост как правда: ишак, кишлак, паранджа... Действие происходит в дореволюционное время в одном их провинциальных узбекских городов. У богатого торговца Пулатбая две жены: первой, Ниса-биби, 20 лет, а второй, Джаниат-биби, исполнилось 17 лет. Старшая жена не может родить ребенка, нет детей и у второй жены. Но никто не может обвинять в этом их мужа, поэтому он задумал жениться в третий раз, что разрешалось святым писанием. За соблюдением строгих норм шариата строго следит Тутихан, мать Пулатбая. Во всех грехах они усматривает только плохое влияние прибывших в Туркестан русских, называя их неверными или кафырами. Примером отступления от веры она приводила свою покойную сестру, у которой сын Салимджан стал дружить с русскими.
Правду о съемках "Второй жены" написал Гафиз в журнале «Советский экран» № 5, 1927 год, стр. 10, может быть, даже смешней самого фильма: "Двор довольно зажиточного узбека. Десятки электрокабелей змеями опутали его полу-европейские постройки. На потолке открытой веранды, как клетки каких-то диковинных птиц, подвешены «юпитера». На веранде, украшенной коврами и сюзане, уставленной восточными сластями, пиалами, чаем, тесный круг - европейки и узбечки - актрисы и натурщицы, репетируют одну Из сцен гапа (нечто вроде английского файф-о-клок'а).
Поочередно заглядывают в глазок киноаппарата, устанавливают, усаживают артисток режиссер Доронин и оператор Добржанский.
Наконец, все разжевано и сценка репетируется начисто. Под мерный всплеск ладоней и тягучую, как узбекская мешалда, своеобразно привлекательную мелодию, которую поет низким грудным голосом узбекская певица Ухтам-хан Мирзабаева, молодая инпросовка Магзумова исполняет узбекский танец.
- Ну пошел, - командует Доронин, и Добржанский завертел ручкой аппарата. - Стоп!
Съемка закончилась. Гаснут «юпитера» и актеры, только что с особой торжественностью творившие первую узбекскую бытовую картину, затараторили по-узбекски, по-русски и на своеобразной смеси этих языков.
Снова мерный всплеск, низкий грудной голос: танцует Адолят - вторая жена (артистка Мессерер). Еще несколько раз процедура длительной подготовки, с последующей съемкой, и рабочий день закончен.
В трудных, неимоверно трудных, условиях зарождался узбекский кино-первенец- «Вторая жена».
По объявлениям, через знакомых, подбирались актеры и натурщики. Являлись многие, думая, что дадут «какую-то работу». Женщины после долгих уговоров, сбрасывали чачван, открывали лицо, но узнав, что будут снимать для картин, попросту бежали. Осталось литшь несколько, выбранных с большим трудом, узбеков и узбечек. Две узбечки - Ухтам-хан Мирзабаева (свекровь) и Зугра Юлдашбаева (Халля - приживалка) - провели большие роли. Но кто знает, сколько нервов и крови бессознательно перепортили эти «узбекгоскинозвезды» всем, занятым на съемке «Второй жены»!
Сначала они ежедневно справлялись: когда начинается съемка. Но лишь работа пошла, они «поставляли такие тормаза», что только кино-терпение может выдержать.
«Знающая себе цену» Ухтам-хан терроризовала всю съемочную группу. Она была подстрекателем и коноводом всех узбечек. Совершенно не считаясь с тем, что задерживает работу, Ухтам-хан запаздывала ежедневно часа на 2-3. Когда раз режиссер намекнул ей на недопустимость подобных явлений, Ухтам-хан рассвирепела:
- Передайте ему, проклятому, что я своими песнями в ночь зарабатываю 50 рублей, - отрезала она. И потребовала всего... 900 рублей в месяц за свою работу.
Или однажды, во-время прибыв на съемку, улеглась спать, а разбудившей ее племяннице заявила: - Когда высплюсь, буду работать.
В другой раз, вдруг среди съемки она поднялась и через плечо бросила: - Передайте главному - я иду стирать белье.
А с доброй, но взбалмошной и ворчливой Зугрой была целая драма из-за синего платья. Синее - цвет траура у узбеков. И Зугра, играющая роль приживалки, решила, что над ней, бедной женщиной, просто издеваются и заставляют испытывать всякие лишения и мучения.- Дайте мне миллион рублей, а я не стану больше одевать синего платья.
Мать Адолят играла партийка, но под паранджой. Она очень огорчилась, когда, по ходу съемки, ей пришлось лечь в постель со стариком, отцом Адолят. Перед тем она долго просила:
- Пусть Лола-хан ляжет между нами.
Все натурщики, несмотря на то, что знали, что работают для кино-картины, несчастье по ходу пьесы переносили в личную жизнь. Все они, как дети, ссорились друг с другом:
- Кто лучше играет, я или ты? Пойдем к главному.
Медлительно разворачивается на экране короткая жизнь второй жены Адолят. Много, слишком много, подлинного, этнографически ценного быта, скопированного, без каких-либо поправок, и брошенного на экран.
Широкая комиссия по просмотру «Второй жены» в Самарканде отметила: - Кино-картина «Вторая жена» из жизни ичкары, как бытовая, жизненно-правдива... Художественно-техническое исполнение удовлетворительно... Надписи, сделанные в народном стиле, вполне соответствуют картине...
В фильме снималась Рахиль Мессерер, дочь вильнюсского зубного врача. Чтобы оказаться в Ташкенте в 1927 г., она бросила в Москве свою первую дочь будущую балерину М.Плисецкую в возрасте двух лет.
Благодарная дочь сейчас утверждает, что Р.Мессерер была звездой немого кино. Это немного не так. Фильм даже по этому поводу сваяли "Звезда со стороны":
Дочка руками машет, убеждает нас, какая мать была талантливая. Но следует проговорка: Р.Мессерер стажировалась в Ташкенте. А это немного другой акцент на шо по сравнению с приглашенной звездой. Экстерьер такой местечковый был у ученицы Л.Кулешова, что в московском театре места не нашлось, а вильнюсский идиш такой явный, что лучше ее спрятать было в немом кино. Почему в Ташкент? Здесь свои звезды. Вон та же Ухтамхон Мирзабаева. Для ответа надо смотреть биографию мужа Михаила Плисецкого. Мутнее биография только у Троцкого. Миша родился в Гомеле в 1899 г. Но папа его Мендель с 1906 г. жил в их соединенных штатах. Вопрос: как Миша объявился взад в Гомеле в восемнадцатом году, вступил в партию и в кавалерийскую бригаду? Не в ряду ли гангстеров Троцкого прибыл из Америки на пароходе "Кристианафьорд"? И за что его таки расстреляли в 38-ом году, если он оставил для связи в Америке папу Менделя и брата Израиля? В Америке Миша заразился любовью к кино, соответственно, в СССР: Занимался производством первых советских фильмов на киностудиях «Бухкино» и «Звезда Востока». И чо, он дурак что ли, снимать вместо жены Мессерер местную звезду Мирзабаеву?
Сценарий к следующему фильму Валентина Собберей писала уже самостоятельно. Это фильм "Шакалы Равата" режиссера К.Гертеля Тематика та же: ишак, кишлак, третья жена, налет басмачей. "Советский экран", 1927, № 8: "В кишлаке Рават разыгралась трагедия дехканской семьи. Джалил любит соседку Карамат - дочь старого бедняка. Карамат симпатизирует Джалилу, но не так складывается их жизнь, как им хочется. Хитро плетет сеть бай Абду-Наби. Приглянулась ему дочь должника красавица Карамат.
- Аллах хочет, чтобы третьей женой вошла Карамат в мой дом.
Карамат выходит замуж за нелюбимого Абду-Наби. На шумную свадьбу, где много вкусных вещей, где богат дастархан, где бренькают дутары, грохочет барабан и тонко поет кунак, собрался весь Рават. А в это время с гор крадутся шакалы-басмачи. С недоступных, горных, им только ведомых троп, нападают они на кишлак. Берется последний скот, последний дехканский скарб. Влиятельному баю Абду-Наби басмачи не враги - друзья. Предупрежденный дехканином отряд Красной Армии спешит на выручку. Басмачи бегут в горы, а с ними уходит и Джалил.
После еще многих злоключений, на празднике освобождения страны от басмачества руки Карамат и Джалила соединяются их другом - красноармейцем Садыком.
Таково краткое содержание новой узбекской фильмы - "Шакалы Равата". Здесь нет ничего восточно-сусального.
Самый популярный из первых узбекских фильмов.
С третьим сценарием не повезло. "Из-под сводов мечети", режисера К.Гертеля, премьера 10.01.1928 г., сценарий В.Собберей написан совместно с режиссером. Религиозную тематику, вероятно, еще не было команды затрагивать. Спецкомиссия политуправления РККА запретила показ этого фильма в армейских клубах. Фильм не сохранился.
После этого следы В.Собберей теряются. Жаль. Можно было бы какой-нибудь фантастический сценарий написать по мотивам ее биографии. Например: ГПУ вербует В.Собберей как лишенку и имевшую связь с одним из братьев Куйбышевых, поэтесса соглашается перейти на нелегальную работу и всплывает в Харбине под именем Риммы Виноградовой, начинает публиковаться в газетах русского Харбина под псевдонимом Марианна Колосова и совместно с гражданским мужем открывает частную библиотеку для встреч со связниками.
Удосужилась подписать: "На добрую память Танѣ Мушрубъ-Шавердовой отъ Вали Собберей. 7-й класс. 3 Апрѣля 1907 года".
Фотография "С. Ф. Николаи", г. Ташкентъ. Фотография чудом сохранилась в стареньком альбоме потомков Т.С.Мушруб-Шавердовой. Гимназистка была не из простых, ее отец Сергей Иванович Мушруб-Шавердов работал судьей в Туркестанском военно-окружном суде, семья проживала на углу улиц Лахтинской и Ассакинской в доме Шамси-Ходжи. Нумерации домов в Ташкенте не было,и, наверное, долго приходилось искать, на каком именно углу перекрестка находился дом.
Ну, и теперь для истории есть изображение В.М.Собберей.
Здесь же, на групповом фото гимназисток с преподавателями, предположительно, сидит пятой слева в первом ряду:
В центре сидит директор Ташкентской женской гимназии действительный статский советник Михаил Федорович Дьяконов. Восьмой слева во втором ряду - законоучитель, настоятель Покровской домовой церкви при гимназии священник Григорий Яковлевич Брицкий. Вторым слева во втором ряду сидит предположительно надворный советник преподаватель математики и физики Василий Семенович Вонсовский (1873-1969), будущий заслуженный учитель Узбекской ССР, заведующий школой имени Песталоцци и отец будущего академика С.В.Вонсовского.Среди педагогов значилась также учительница французского языка княжна О.Н.Мещерская,к сожалению, ее нет на фото. Географию и французский нам преподавала княжна Мещерская, последняя в роде. Маленькая старушка, очень маленькая, с совершенно белыми волосами, она была так стара, что злые шутники дали ей прозвище ”тетка Адама”.
В.М.Собберей - дочь владельца крупного книжного магазина в Ташкенте Марцела Ф.Собберея, позднее писала стихи и публиковала их в ташкентских газетах, была знакома и дружила с некоторыми местными поэтами, после революции писала сценарии для Узгоскино, год рождения, если судить по году рождения ее подружки Т.С.Мушруб-Шавердовой - 1889, умерла после 1927 г. Интересно: книжный магазин "Собберей" на улице генерала Д.И.Романовского, издававший также книги, реально существовал, но о самом Марцеле Собберее ничего не известно, Валентина Собберей реально написала сценарии для ряда фильмов немого кино, но о ней нет почти никакой биографической информации. Хорошо хоть фотография случайно выплыла.
Судя по фото, гимназистка Валя Собберей вполне себе так привлекательная девица славянской внешности, но с этим в корне не согласен подружившийся с ней телеграфист из Чарджоу Александр Васильевич Абрамов (1887-1924), вошедший в историю как поэт Александр Ширяевец. Как видим, примерно одного возраста с героиней. Воспользовавашись дружбой с Валентиной, А.Ширяевец и его друзья, молодые ташкентские поэты, издавали через ее отца М.Ф.Собберея, владельца книжного магазина "Собберей", свои первые поэтические сборники.
В письмах к другу А.Ширяевец нелицеприятно описывает литературные нравы губернского города Т. на окраине империи:
10-11 вечера 14/1X913 г. Наконец-то ты развязался с этой аферно-языкоблудной бандой1 (1 Из последующих слов очевидно, что Поршаков сообщил другу о своем отказе участвовать в коллективном сборнике ташкентских поэтов, которых Ширяевец, судя по тону его ответа, не жаловал.)! Давно бы следовало послать их в pizdu... Возможно, что Далила - Ал<матин>ская2 (2 Речь идет об Анне Владимировне Алматинской (собств. Држевицкая; 1881/1882-1973), поэтессе и прозаике, одной из участниц предполагавшегося к изданию сборника (в свет не вышел) будет искушать тебя, но ты будь тверд, как финский гранит, а ежели почувствуешь колебание, поставь условием изгнать самозванного Блока3 (Кто имеется в виду, не установлено), ибо печататься рядом с таким типом верх всякого позора.
Полька по национальности, писательница А.Алматинская (1881-1973) прожила долгую жизнь и скончалась в Ташкенте. В молодости была веселой девушкой, как выясняется из писем А.Ширяевца, однако неудачно выбрала псевдоним и место жительства. Или точнее - троцкисты ей подсуропили, отдав Ташкент узбекам, а не казахам.
<...> За “К<ара>-курт” чувствительно мерси. Подозреваю, что все они мерзавцы14. (Ширяевец дает здесь оценку участникам перебранки, вспыхнувшей на страницах ташкентской печати в августе 1913 г. Среди них были официальные редакторы и издатели газет - М. В. Левин (“Туркестанские ведомости”), А. Л. Кирснер (“Туркестанский курьер”), Е. Ф. Баранов (“Туркестанский Кара-курт”) и др. Подробнее см., напр.: Сколопендра. Литературное самооплевание (газ. “Туркестанский Кара-курт”, Ташкент, 1913, 15 авг., № 18); Баранов Е. Открытое письмо г-ну Кирснеру (там же, 18 авг., № 19);фон Варн-Эк А. Открытое письмо: Фактическому редактору-издателю “Кара-курта” К. М. Федорову (газ. “Туркестанские ведомости”, 1913, 30 авг., № 191); Федоров К. Ответ г. Варн-Эку (газ. “Туркестанский Кара-курт”, 1913, 3 сент., № 23) и т. д. “Мерси” Ширяевца другу, скорее всего, связано с тем, что тот выслал из Ташкента в Чарджуй номера “Туркестанского Кара-курта” (или вырезки из них) с полемическими статьями, перечисленными выше.)
“Реби”15 так и надо... Перст Божий наказует мошенников... (Так на страницах “Туркестанского Кара-курта” нередко именовался Абрам Львович Кирснер - издатель “Туркестанского курьера” (см., напр., упоминание “ребе Кирснера” в рубрике “Говорят...” - № 46 “Кара-курта” от 15 дек. 1913 г.))
Абрам Кирснер на самом деле был равином: Из десяти типографий, действовавших в 1915 г. в русской части Ташкента, ашкеназам принадлежало не менее пяти; евреи владели книжными магазинами, лавками, общедоступными библиотеками, занимались издательским делом. В 1898 г. А. Сморгунер основал первую в Ташкенте либеральную газету «Русский Туркестан»; после убийства Сморгунера казачьим полковником (1898 г.?) ее редактировали (до конца 1905 г.) А. Шварц и Г. Рейсер (принял христианство). Казенный раввин А. Кирснер издавал в Ташкенте умеренно-либеральные газеты «Туркестанский курьер» и «Ташкентский курьер», научный журнал «Средняя Азия»; редактором газеты «Работник», выходившей здесь в 1906 г., был Х. М. Блаунштейн.
* * *
<Чарджуй> 9/XI 913 г Дружище Паволакий! Прочел расценку1 и прослезился - дороговато, черт возьми! Но всё равно: отступать ни в коем случае не следует, только предлагаю такую комбинацию: страниц в “Альманахе” должно быть не 64, а 48-50. Лучше потесниться и дать только лучший материал. Если у нас есть то, что зовется талантом, то это видно будет и из 48 стр., если же нет - то и 500 страниц не помогут... Итак, альманах должен быть 48 стр. по 15 страниц на каждого - и вполне достаточно. Это будет стоить нам много дешевле. Затем печатать надо не 300 экз., а не менее 400-500, - и если мы рисковали с одними стихами2, то с таким сборником стыдно не рискнуть! Одно название чего стоит: “Под небом Туркестана” - а ведь и название имеет значение. Затем материал должен быть больше прозаический, нежели стихотворный, - это тоже будет играть большую роль. Пусть проза бросается в глаза - ведь меднолобая публика больше на нее обращает внимание.
Итак, гряди в “Куранты”3, и пусть тебе высчитают стоимость 500 экз. <по> 48 стр. Продавать книгу надо не дороже 30 коп. - больше шансов, что ее купят. Торгуйся с “Курантами” до остервенения! Печатать же 300 экземпляров нет никакого смысла, ведь за набор и печать цена та же, что 300, что 500 экз., а разница будет только в бумаге (количестве) и брошюровке. Зато мы не останемся в убытке - рано или поздно, но все-таки распродадим ее. Сходи поговори заблаговременно с Расулькой4, на каких условиях возьмет он ее для продажи, а также потолкуй с самими газетчиками, может быть, они возьмутся продавать и без Расульки. Можно будет сдать в киоск Петро5. Из книжных магазинов, конечно, к Собберею6, и можно в “Знание”, а остальным не стоит. Главную надежду надо возложить на газетчиков, заведи с ними знакомство, - они поддержат нас лучше, чем книжные магазины.
Пдруга Валя и ее денежный папа М.Ф.Собберей - одни из ключевых фигур в планах начинающих поэтов.
<Чарджуй> 7/ХII 913 г. Паволакий!Скажи, пожалуйста: какими соображениями ты руководствовался1, помещая после “Клада” - “Анор Гуль”2? Получается “в огороде бузина, а в Киеве дядя...” Ведь я нарочно сделал так, чтобы все, что касается Туркестана, было напечатано в первую очередь, “Клад” же будет перегородкой, отделяющей туркестанский дух (от которого телеграфные столбы в обморок падают) от материала на другие (общие) темы... И такой мудрости позавидовали бы мудрецы халдейские, но ты... О, роковая страсть к бабам, доводящая Пав. Поршакова-Кошелева3 до умоисступления! О, нимфа из газетного болота реби - Алматинская4 (Намек на приоритет, который (сравнительно с другими стихотворцами) имела А. В. Алматинская при публикации своих произведений в “Туркестанском курьере”, издаваемом А. Л. Кирснером)!.. Подозреваю, что виноват филей сей “курьерской” вакханки, также сестрицы ее, которую натягивают все ташкентские провизоры... Пауль, опомнись!..
Еще один выпад против А.Алматинской, нимфы из болота казенного равина А.Кирснера, редактора "Туркестанского курьера", и ее сестрицы. Намек про ташкентских провизоров тоже надо прочитывать. Если, по свидетельству Еврейской электронной энциклопедии, к 1915 г. 50% печати в губернского города Т. на окраине империи принадлежало ашкеназам, то среди провизоров их, должно быть, было процентов 85. О столичных провизорах хорошо писал В.В.Розанов в "Опавших листьях. Короб первый": "Сколько праздношатающихся интеллигентов "болты болтают": а в аптекарских магазинах (по два на каждой улице) засели прозорливые евреи, и ни один русский не пущен даже в приказчики. Сегодня я раскричался в одном таком: "Все взяли вы, евреи, в свои руки". Молоденькая еврейка у кассы мне ответила: "Пусть же русские входят с нами в компанию".
- Ведь 10% дает эта торговля! - сказал я, со слов одного русского "с садоводством" (видел в бане).
- Нет, только 50 %.
*
Пяьдесят процентов барыша!
Пазняк метаться! Куда смотрел губернатор А.В.Самсонов? В 1909-14 гг., когда генерал-губернатором Туркестанского края был А. В. Самсонов, ашкеназов, обосновавшихся в Ташкенте, изгоняли из города в массовом порядке; с этой целью в январе 1912 г. были проведены ночные облавы. Несмотря на ограничения, численность еврейского населения в Ташкенте быстро увеличивалась: по переписи 1897 г. в Ташкентском уезде проживали 1746 евреев (из них лишь 20% составляли ашкеназы), в 1910 г. в самом городе - около 3600. Еврейская энциклопедия умалчивает, что ночные облавы проводились с целью депортации незаконно находившихся гастарбайтеров. Не страна, а проходной двор. При А.В.Самсонове в губернии резко росла экономика и благосостояние. Соответственно, и элемент попер. Где это видано, чтобы купцы были турецкоподданные? Как О.Бендер. Дело в том, что Палестина тогда входила в Османскую империю, и многие дельцы щеголяли с турецкими паспортами. Наоборот - навряд ли, сразу - секир башка. Собберей - фамилия штучная. Могут быть только версии. Марцел Собберей: Марцел - это Марк, Марик. Собберей - Сабиров? Не?
Накал страстей в письмах А.Ширяевца растет:
16/XII 913 г. Друг Павл Лесно-озерыч! Пусть лишит вас сна загубленный вами “Гробовщик”! (24 строки ґ 5 = 1 р. 20 к., о!..) Пусть в сладкий миг натяжки сестер-поэтесс (вновь поминает сестер Алматинских) перед вами встанет тень невинно загубленного1, и пусть страх скует ваши члены, вследствие чего ваш главный член схватит насморк, называемый в медицине триппером (деликатнее - “гонорея”), пусть!
Что сказать насчет вашего “Лесного озера”2?!. Не будете ли добры объяснить: когда вы перестанете “по забывчивости” обдирать то Нарбута, то еще кого-нибудь? Доколе вам будут высылать книжные магазины творения столичных песнопевцев3? О! Они не знают... они не ведают...
Что это за птица появилась в “Курьере”? Пишет она лучше, чем ебливая А<лматинск>ая. Последнее стих<отворение> недурно4 (по мысли и разработке). Конкуренция! Нельзя ли угостить мышьяком?4 Речь идет о Л. Яковлевой, стихи которой печатались в “Туркестанском курьере” 1-го, 6-го и 15 дек. 1913г. (№ 269, 273 и 280). (Оценка Ширяевца относится к стихотворению, завершавшему поэтическую подборку Л. Яковлевой в № 280 газеты. Приводим его полный текст:
В этой житейской нелепой тревоге
Некогда вспомнить о правде, о Боге;
Некогда в тихое небо взглянуть,
Чтобы по звездам направить свой путь.
Не на что алчущий дух устремить,
Чтоб вдохновенную песню сложить;
В свалке безумной людской суеты
Варварски попран кумир красоты.
Некому хилое сердце отдать,
Кто б научил его властно желать:
В каждую грудь всемогущий расчёт
Бросил навеки нетающий лёд.
Где ни пройдет человек наших дней,
Всюду становится вдруг холодней.
Блёкнут цветы и не льют аромат,
Песни весенние скорбно звучат.
Сведения об авторе стихотворения не выявлены.)
Ну, что наш “Альманах” - без движения? Ох, не надул бы жидовин. Взорви тогда динамитом весь его магазин (предварительно экспроприировав одеколон и духи5 - знаешь, я до них большой охотник). Торопи его! Скажи, что ты племянник полицмейстера и что у тебя дядя околоточный - сие устрашит турецкого беглеца... (Очевидно, в книжном магазине издателя альманаха М.Ф.Собберея продавались не только книги, но и парфюмерия.) Фактов, правда, нет, магазин солидный.
В следуещем писмье А.Ширяевец опять просит друга поторопить издателя М.Ф.Собберея. 23/ХII 913 г. <...>А жидовина торопи печатать. Бросать ни в коем случае не надо! Это - наш пробный шар.
Через месяц альманах "Под небом Туркестана" выходит. <Чарджуй> 31/I 914 г. “Альманах”1 - великолепен! Ур-р-р-а-а-а!Обложка - шедевр цветной синематографии!.. Ты - гений, хотя и прохвост!
М.Ф.Собберей дважды издавал А.Ширяевца и трижды - его друга П.Поршакова:
Порошин Леонид, Ширяевец Александр, Поршаков Павел. Стихи, 1907-1911. Ташкент: Изд.кн.магазина М.Ф.Собберей, 1911. - 125 с. - 300 экз. - Содерж.: Порошин Леонид. Полевые зори; Ширяевец Александр. Ранние сумерки; Поршаков Павел. Ивы плакучие.
Поршаков Павел. Ночи певучие: Стихи: Второй сборник. Ташкент: Изд. кн. магазина М.Ф.Собберей, 1914. - 48 с. - 500 экз.
Ташкентский краевед Б.А.Голендер в фантастическом дневнике "Августейший изгнанник. Документальная повесть в страницах из дневника великого князя Николая Константиновича" (Н.К.Искандер-Романов (1850-1918), опубликовано в журнале "Звезда Востока", № 1, 2013 г., с.78) считает, что Искандер-Романов дружил с книготорговцем М.Ф.Соббереем и вышедший альманах молодых поэтов подарил своему брату вел.кн.Константину Константиновичу, известному поэту, публиковавшемуся под псевдонимом К.Р.: "Ташкент. Дворец. 17 октября 1911 года. <...>Косте я подарил первую ташкентскую книгу стихотворений местных пиитов - Леона Порошина, Павла Поршакова и Александра Ширяевца. Ее напечатал мой знакомый книготорговец Марцел Собберей. Книжный магазин этого русского итальянца стоит в двух шагах от моего дворца и исправно снабжает меня новинками. Прочитав туркестанские опусы, Костя особенно похвалил Александра Ширяевца с его "Ранними сумерками" в народном духе. Я знаю этого Ширяевца - он внешне вообще не похж на стихотворца и работает телеграфистом в главной почтовой конторе города." Так рождаются мифы.
К пуриму 1914 г. А.Ширяевец начинает крестовый поход против ташкентских ашкеназов:
1 марта 914 г.Паволакий! <...>Советую тебе быть со мной солидарным насчет жидовни. Что принесут нам их трехкопеечные сборники? Из факта “исключения” меня из их “товарищества” можешь судить, что это за типы. Ведь я высказался против жидов, а не против русских рабочих. Советовал обойтись без жидовни, которая их предаст при первом случае1. Черт с ними, т. е. с их кагалом. Сообщи адрес У-ва, и я напишу ему, что рад этому “исключению”: не будет от меня чесноком пахнуть. (1 Эта часть абзаца впервые была опубликована М. Никё как изолированный фрагмент (журн. “Cahiers du Monde russe et sovietique”, Paris, 1985, t. XXVI, f. 3/4, p. 431). Здесь отражена непосредственная реакция Ширяевца на известие (скорее всего, полученное от Поршакова) о его исключении из какого-то ташкентского литературно-издательского товарищества. Причиной, очевидно, стали допущенные им высказывания, далекие от “политкорректности” (в теперешней терминологии). Кто такой У-в, которому Ширяевец собирался писать письмо, не установлено.) Никак опять Алматинская нагадила? В 1914 г. она была редактором готовившегося в Ташкенте альманаха "Степные миражи". После революции пролезла в руководство Ташкентской ассоциации пролетарских писателей. Смешно: дочь офицера, из бывших, жена офицера. Затем, конечно, ей крылья подрезали, и степные миражи превратились в суровую реальность, надо было местные кадры ковать. Свою трилогию "Гнет" напечатала только при Хрущеве.
В смутные времена Валентина Собберей как-то выжила и затем ее имя в качестве сценаристки появляется в титрах первых немых кинолент Узгоскино. Совместно с Лолахон Сейфуллиной Валентина Собберей пишет сценарий к первому узбекскому фильму "Вторая жена", премьера прошла 27.04.1927 г. в Ташкенте по одноименной повести Л.Сейфуллиной: "Первые годы Советской власти в Средней Азии. Богатый торговец Таджибай берет в дом вторую жену - Адолят. Она страдает от жестокого обращения мужа и первой жены..." Кажется, повесть вторична, и многие сюжетные линии списаны у того же А.Ширяевца из пьесы "Отлетающие птицы", рекомендованной к постановке на сценах любительских театров Туркестана, но не увидевшей сцены. Сюжет прост как правда: ишак, кишлак, паранджа... Действие происходит в дореволюционное время в одном их провинциальных узбекских городов. У богатого торговца Пулатбая две жены: первой, Ниса-биби, 20 лет, а второй, Джаниат-биби, исполнилось 17 лет. Старшая жена не может родить ребенка, нет детей и у второй жены. Но никто не может обвинять в этом их мужа, поэтому он задумал жениться в третий раз, что разрешалось святым писанием. За соблюдением строгих норм шариата строго следит Тутихан, мать Пулатбая. Во всех грехах они усматривает только плохое влияние прибывших в Туркестан русских, называя их неверными или кафырами. Примером отступления от веры она приводила свою покойную сестру, у которой сын Салимджан стал дружить с русскими.
Правду о съемках "Второй жены" написал Гафиз в журнале «Советский экран» № 5, 1927 год, стр. 10, может быть, даже смешней самого фильма: "Двор довольно зажиточного узбека. Десятки электрокабелей змеями опутали его полу-европейские постройки. На потолке открытой веранды, как клетки каких-то диковинных птиц, подвешены «юпитера». На веранде, украшенной коврами и сюзане, уставленной восточными сластями, пиалами, чаем, тесный круг - европейки и узбечки - актрисы и натурщицы, репетируют одну Из сцен гапа (нечто вроде английского файф-о-клок'а).
Поочередно заглядывают в глазок киноаппарата, устанавливают, усаживают артисток режиссер Доронин и оператор Добржанский.
Наконец, все разжевано и сценка репетируется начисто. Под мерный всплеск ладоней и тягучую, как узбекская мешалда, своеобразно привлекательную мелодию, которую поет низким грудным голосом узбекская певица Ухтам-хан Мирзабаева, молодая инпросовка Магзумова исполняет узбекский танец.
- Ну пошел, - командует Доронин, и Добржанский завертел ручкой аппарата. - Стоп!
Съемка закончилась. Гаснут «юпитера» и актеры, только что с особой торжественностью творившие первую узбекскую бытовую картину, затараторили по-узбекски, по-русски и на своеобразной смеси этих языков.
Снова мерный всплеск, низкий грудной голос: танцует Адолят - вторая жена (артистка Мессерер). Еще несколько раз процедура длительной подготовки, с последующей съемкой, и рабочий день закончен.
В трудных, неимоверно трудных, условиях зарождался узбекский кино-первенец- «Вторая жена».
По объявлениям, через знакомых, подбирались актеры и натурщики. Являлись многие, думая, что дадут «какую-то работу». Женщины после долгих уговоров, сбрасывали чачван, открывали лицо, но узнав, что будут снимать для картин, попросту бежали. Осталось литшь несколько, выбранных с большим трудом, узбеков и узбечек. Две узбечки - Ухтам-хан Мирзабаева (свекровь) и Зугра Юлдашбаева (Халля - приживалка) - провели большие роли. Но кто знает, сколько нервов и крови бессознательно перепортили эти «узбекгоскинозвезды» всем, занятым на съемке «Второй жены»!
Сначала они ежедневно справлялись: когда начинается съемка. Но лишь работа пошла, они «поставляли такие тормаза», что только кино-терпение может выдержать.
«Знающая себе цену» Ухтам-хан терроризовала всю съемочную группу. Она была подстрекателем и коноводом всех узбечек. Совершенно не считаясь с тем, что задерживает работу, Ухтам-хан запаздывала ежедневно часа на 2-3. Когда раз режиссер намекнул ей на недопустимость подобных явлений, Ухтам-хан рассвирепела:
- Передайте ему, проклятому, что я своими песнями в ночь зарабатываю 50 рублей, - отрезала она. И потребовала всего... 900 рублей в месяц за свою работу.
Или однажды, во-время прибыв на съемку, улеглась спать, а разбудившей ее племяннице заявила: - Когда высплюсь, буду работать.
В другой раз, вдруг среди съемки она поднялась и через плечо бросила: - Передайте главному - я иду стирать белье.
А с доброй, но взбалмошной и ворчливой Зугрой была целая драма из-за синего платья. Синее - цвет траура у узбеков. И Зугра, играющая роль приживалки, решила, что над ней, бедной женщиной, просто издеваются и заставляют испытывать всякие лишения и мучения.- Дайте мне миллион рублей, а я не стану больше одевать синего платья.
Мать Адолят играла партийка, но под паранджой. Она очень огорчилась, когда, по ходу съемки, ей пришлось лечь в постель со стариком, отцом Адолят. Перед тем она долго просила:
- Пусть Лола-хан ляжет между нами.
Все натурщики, несмотря на то, что знали, что работают для кино-картины, несчастье по ходу пьесы переносили в личную жизнь. Все они, как дети, ссорились друг с другом:
- Кто лучше играет, я или ты? Пойдем к главному.
Медлительно разворачивается на экране короткая жизнь второй жены Адолят. Много, слишком много, подлинного, этнографически ценного быта, скопированного, без каких-либо поправок, и брошенного на экран.
Широкая комиссия по просмотру «Второй жены» в Самарканде отметила: - Кино-картина «Вторая жена» из жизни ичкары, как бытовая, жизненно-правдива... Художественно-техническое исполнение удовлетворительно... Надписи, сделанные в народном стиле, вполне соответствуют картине...
В фильме снималась Рахиль Мессерер, дочь вильнюсского зубного врача. Чтобы оказаться в Ташкенте в 1927 г., она бросила в Москве свою первую дочь будущую балерину М.Плисецкую в возрасте двух лет.
Благодарная дочь сейчас утверждает, что Р.Мессерер была звездой немого кино. Это немного не так. Фильм даже по этому поводу сваяли "Звезда со стороны":
Click to viewДочка руками машет, убеждает нас, какая мать была талантливая. Но следует проговорка: Р.Мессерер стажировалась в Ташкенте. А это немного другой акцент на шо по сравнению с приглашенной звездой. Экстерьер такой местечковый был у ученицы Л.Кулешова, что в московском театре места не нашлось, а вильнюсский идиш такой явный, что лучше ее спрятать было в немом кино. Почему в Ташкент? Здесь свои звезды. Вон та же Ухтамхон Мирзабаева. Для ответа надо смотреть биографию мужа Михаила Плисецкого. Мутнее биография только у Троцкого. Миша родился в Гомеле в 1899 г. Но папа его Мендель с 1906 г. жил в их соединенных штатах. Вопрос: как Миша объявился взад в Гомеле в восемнадцатом году, вступил в партию и в кавалерийскую бригаду? Не в ряду ли гангстеров Троцкого прибыл из Америки на пароходе "Кристианафьорд"? И за что его таки расстреляли в 38-ом году, если он оставил для связи в Америке папу Менделя и брата Израиля? В Америке Миша заразился любовью к кино, соответственно, в СССР: Занимался производством первых советских фильмов на киностудиях «Бухкино» и «Звезда Востока». И чо, он дурак что ли, снимать вместо жены Мессерер местную звезду Мирзабаеву?
Сценарий к следующему фильму Валентина Собберей писала уже самостоятельно. Это фильм "Шакалы Равата" режиссера К.Гертеля Тематика та же: ишак, кишлак, третья жена, налет басмачей. "Советский экран", 1927, № 8: "В кишлаке Рават разыгралась трагедия дехканской семьи. Джалил любит соседку Карамат - дочь старого бедняка. Карамат симпатизирует Джалилу, но не так складывается их жизнь, как им хочется. Хитро плетет сеть бай Абду-Наби. Приглянулась ему дочь должника красавица Карамат.
- Аллах хочет, чтобы третьей женой вошла Карамат в мой дом.
Карамат выходит замуж за нелюбимого Абду-Наби. На шумную свадьбу, где много вкусных вещей, где богат дастархан, где бренькают дутары, грохочет барабан и тонко поет кунак, собрался весь Рават. А в это время с гор крадутся шакалы-басмачи. С недоступных, горных, им только ведомых троп, нападают они на кишлак. Берется последний скот, последний дехканский скарб. Влиятельному баю Абду-Наби басмачи не враги - друзья. Предупрежденный дехканином отряд Красной Армии спешит на выручку. Басмачи бегут в горы, а с ними уходит и Джалил.
После еще многих злоключений, на празднике освобождения страны от басмачества руки Карамат и Джалила соединяются их другом - красноармейцем Садыком.
Таково краткое содержание новой узбекской фильмы - "Шакалы Равата". Здесь нет ничего восточно-сусального.
Самый популярный из первых узбекских фильмов.
С третьим сценарием не повезло. "Из-под сводов мечети", режисера К.Гертеля, премьера 10.01.1928 г., сценарий В.Собберей написан совместно с режиссером. Религиозную тематику, вероятно, еще не было команды затрагивать. Спецкомиссия политуправления РККА запретила показ этого фильма в армейских клубах. Фильм не сохранился.
После этого следы В.Собберей теряются. Жаль. Можно было бы какой-нибудь фантастический сценарий написать по мотивам ее биографии. Например: ГПУ вербует В.Собберей как лишенку и имевшую связь с одним из братьев Куйбышевых, поэтесса соглашается перейти на нелегальную работу и всплывает в Харбине под именем Риммы Виноградовой, начинает публиковаться в газетах русского Харбина под псевдонимом Марианна Колосова и совместно с гражданским мужем открывает частную библиотеку для встреч со связниками.