Дудникова Людмила Владимировна. С завода в Госкомтруд -2
Командировки : Узбекистан, город Чирчик
На заводе возникла ситуация с изготовлением десятка крупногабаритных поковок для включенных в план новой техники установок слива-налива нефтепродуктов в морские и речные танкеры водоизмещением 100 тонн. Данное новое оборудование при удачном освоении и удешевлении изготовления могли нам включить в перечень серийного производства. У нас на заводе не было необходимого кузнечно-прессового оборудования для производства необходимых крупных поковок, однако имелись технологии для производства похожих, но более мелких установок для железнодорожного транспорта.
Нужно было срочно решить, на каком географически ближайшем заводе можно разместить заказ на крупногабаритные поковки. Нужно было параллельно оформлять бумаги на поставку металла для поковок, для сокращения времени. Решили попробовать уговорить какой-то из заводов своего министерства. По телефону данные вопросы не решались и, как правило, для разговора посылались гонцы. Для этого нужно было разговаривать с исполнителями, а потом уже и с руководством завода и главка (министерства).
Предполагалось использование административного потенциала по «доносу» типа «могут, но не хотят…». С этой целью директор решил доверить такую миссию мне и командировать меня срочно на завод «Химмаш» в Чирчик Ташкентской области Узбекской ССР. Попутно дал и второе задание - выпросить досрочную отгрузку в наш адрес партии твердых сплавов с одного из «почтовых ящиков» - завода, входящего в перечень оборонных предприятий.
К заводу «Химмаш» я прибыла ровно к началу обеденного перерыва. Рабочие валом валили через проходную, и ни у кого не спрашивали пропуска. Я решила схитрить, понимая, что очень долго ждать конца обеденного перерыва и оформления пропуска: просто прошмыгнула на территорию завода через проходную вместе с толпой работников. Создалась пикантная ситуация, когда было возможно осмотреть цеха и оборудование без сопровождающего и получить лишь короткую и нужную информацию.
Завод «Химмаш» изготавливал теплообменники и колонные аппараты из всех марок углеродистых, нержавеющих сталей и титановых сплавов. Колонные аппараты были предназначены для проведения процессов тепло- и массо-обмена (ратификация, дистилляция, абсорбция, десорбция) в химической, нефтеперерабатывающей, нефтехимической и других отраслях промышленности. Я обошла все возможные цеха, мельком осматривая производство и оборудование. Кузнечно-прессовый (нужный мне цех) оказался далеко от главных ворот завода. Тем не менее, я в него попала.
Исследования показывают, что из общего количества поковок, изготовляемых в автомобильной промышленности и тракторостроении горячей штамповкой, около 25% их можно штамповать в закрытых штампах. Однако нам об этом мечтать не приходилось: нам нужны были поковки срочно, пусть и с большими затратами - это было по плану новой техники, а там допускались неокупаемые излишества, так как всё изготовлялось в единичных партиях (по 2-5 шт).
Увидев огромные поковки, я устремилась к ним и спросила рабочего, какой мощности их штамповочные молоты и кузнечные прессы и смогут ли они освоить дополнительно и наш объем при наличии давальческого металлопроката. Тот согласовал работу. После состоявшегося разговора, как оказалось, с бригадиром кузнецов, я потихоньку пошла к заводоуправлению, чтобы встретиться с главным инженером, а потом уж и с руководителями производства, если получится. По крайней мере, я знала, что они смогут. А если откажутся, то используем давление министерства.
Вопрос о постановке на производство нескольких крупных поковок для нашей «новой техники» был решен в кабинете у главного инженера, куда меня переправил заместитель директора по производству («новая техника» все-таки…). Главным козырем оказалось согласие на изготовление поковок бригадира кузнецов, с которым мне неофициально довелось пообщаться. Таким образом заказ на поковки для новой техники был принят. После того мне была организована экскурсия по заводу.
Теперь уже официально я ознакомилась с производством кожухотрубчатых теплообменных аппаратов, колонных аппаратов, предназначенных для проведения процессов абсорбции, десорбции, с работой по обслуживанию которых мне уже довелось ознакомиться во время прохождения практики на Челекенском йодо-бромном заводе.
Решив формальные вопросы на заводе «Химмаш», я помчалась на второй завод - нужно было по поручению директора выпросить партию твердых сплавов с досрочной отгрузкой у завода, входящего в перечень оборонных предприятий, называемого по документам «почтовым ящиком», а в быту - заводом твердых сплавов.
Новая квартира. Незаметно пролетели годы учёбы в институте. В 1968 году нам, наконец, дали собственную квартиру. Завод вложился денежными средствами в целых шесть квартир, которые были размещены в двух соседних панельных четырехэтажных домах в 9-м микрорайоне. Наша квартира была расположена на четвертом этаже дома. Дом был предпоследним к горам на южной стороне города. К востоку от него продолжалось новое строительство. Обустройство квартиры потребовало много денег, усилий и времени. Радовались каждому ящику, приобретенному для благоустройства. Основные вещи брали в кредит на 10 месяцев.
К 1968 году республиканский совет профсоюзов наладил туристическое движение за границу СССР. Работники нашего завода получили возможность съездить в туристические поездки с приобретением путевок за счет профсоюза и оплатой дороги за свой счет. Получалось достаточно экономно. Мы с Володей тоже решили воспользоваться предоставленным сервисом. Нам дали две путевки в Германию для поездки в июле 1968 года.
Нас предупредили перед поездкой в ГДР, что там дают мало хлеба к обеду. Мы еще в Москве запаслись батонами впрок, чтобы не голодать... Но в отеле кормили «как на убой» - были большие порции второго, хлеба тоже было много. Непривычно было есть-пить суп-пюре из овощей. В первый вечер по приезде нам устроили «шведский стол», но мы сначала не поняли, как должны этой едой пользоваться. Один из наших соотечественников подхватил целый поднос с нарезкой ветчины и колбас и потащил его на свой столик. За ним погналась официантка, восклицая, что это «на всех положено»… Наша гид Гайди была новичок и от души хохотала. Мы смеялись над тем, что закупили впрок московские батоны.
...Летом произошли бои в Джунгарском проходе на советско-китайской границе в Казахстане. Советское Правительство с мая 1969 года начало призыв резервистов для пополнения войск - в основном из Средней Азии и тех, кому за 30 лет. В июне в такой список попал муж сестры Иван Иванович.
Резервистов забрали непосредственно из дому ночью и тихо увезли на железнодорожный разъезд, где на запасном пути стоял длинный товарный состав, в который в течение двух суток собирали и размещали будущих бойцов, облачив их в военную форму… Наличие на разъезде двух приёмо-отправочных путей позволяет принимать на разъезд два встречных грузовых поезда и затем пропускать через разъезд пассажирский поезд (совмещать скрещение и обгон).
Лиля восприняла сбор как учебный и сначала не придала тому значения. Но уже днем запаниковала от изобилия страшных слухов о мартовских жертвах на Даманском и о том, что ожидается расширение уже начавшихся столкновений на границе Китая с Казахстаном. Не дождавшись домой к вечеру мужа, Лиля растерялась, но к этому времени ей передали его просьбу - куда привезти нужные ему вещи и что-то из еды. Она также дозвонилась и мне. Мы помчались на тот самый железнодорожный разъезд, чтобы увидеть, понять, помочь и тому подобное. Вдоль состава разделенные железнодорожными путями стояли и сидели люди - женщины, дети и солдаты.
Резервисты, одетые в военную форму, находились возле своих вагонов вдоль всего состава и перешагивали пути навстречу родным, увидев их или услышав их зов. Так же и мы нашли здесь Ваню. Лиля уже откровенно плакала. Она только здесь поняла реалии этой акции, видя, как резервисты с отрешенными лицами уныло стояли возле вагонов. Они так «жили» эти непростые сутки. Их увезли на границу Китая с Казахстаном, где началось скопление китайских войск. Ваня вернулся только через месяц, в течение которого в их доме было траурное настроение, и никто почти ни о чем не разговаривал.
В течение 1973-1974 годов мне часто приходилось бывать в Москве в своем и других министерствах с заданиями от директора по вопросам ускорения поставок или переноса планов отгрузки заводской продукции, которая зависела от своевременного поступления комплектующих с других заводов.
Пришлось побывать в Минобороны и Минздраве, в УКС Московского горисполкома и других органах, от которых зависела поставка оборудования к нам или от нас, включая на экспорт, чем очень дорожил завод из-за больших премий, которые выдавались ежеквартально при условии выполнения заказа в срок. Похоже, что я оправдывала надежды руководства, так как премии за экспорт и новую технику Минхимнефтемашем СССР нам регулярно выплачивались.
1973 год. Один из трудных вопросов при поездках был вопрос устройства в гостиницу, где никогда не было мест. Приходилось изучить их все - и географию, и цены. Удавалось и погулять по Москве, курсируя по разным улицам и районам города в поисках того или иного главка, которые как правило были размещены в старинных купеческих зданиях, приспособленных под кабинетно-коридорный тип.
В те времена было принято брать заказы на покупки дефицитных товаров у коллег. Острый дефицит практически всего, необходимого для жизни - отличительная черта советской экономики. Конечно, еда, одежда, парфюмерия в советских магазинах тех лет присутствовали как таковые, а вот ассортимент товаров был ужасающе скудным. Но поскольку послевоенная жизнь СССР понемногу налаживалась, неприхотливые советские люди с радостью покупали еще недавно недоступное, всё свое, советское. Это в полной мере относилось к изделиям парфюмерным и косметическим. Заказов было множество, и никому нельзя было отказать, да и приятно было делать добро всем.
Заказывали, как правило : женщины - белье и сладости; сын - транзисторы, диоды, конденсаторы, динамики, моторчики. Сестра Рита из Дзержинска при очередном моем привозе сына к бабушке на побывку в период моей командировки, как ни смешно, но заказала купить для ее дочери «Практическое руководство по фортепьяно». Себе же покупала кружева и пуговицы, конфеты и колбасу, белье и обувь, спирали для утюга, пробки для бутылок, одним словом, всё вплоть до уксуса и дихлора. И, конечно же, книги. Долгое время я проводила в книжных магазинах, мечтая все в них скупить…
Самыми престижными магазинами считались те, которые торговали импортными товарами. На Ленинском проспекте были чешская «Власта», болгарская «Варна» и немецкий «Лейпциг». Польская «Ванда» на Полянке. Югославский «Ядран» стоял на краю света - на оврагах в Тёплом Стане, а румынский «Букур» - в районе Третьяковской галереи. Каждый из этих магазинов существовал в единственном экземпляре, и потому в них всегда было многолюдно. Тем не менее кое-что удавалось в них купить. Чаще это было белье, духи и прочая косметика, реже - обувь, коньяк «Плиска», чем были небогаты наши советские магазины. Особенно мы любили посещать польскую «Ванду» (польская помада и тушь, колготки и духи «Может быть» и «Быть может», запахи которых помнятся всю жизнь…).
Ашнефтемаш. Наше министерство химического и нефтяного машиностроения СССР дважды сменило свои задачи в части нашей продукции и организации системы планирования. Нам меняли продукцию, мы постоянно что-то внедряли в рамках планов по новой технике. На площадке завода сразу у ворот на общем обозрении и очень быстро постоянно шла упаковка вентиляторов на экспорт. Мы очень срочно и оптом отправили 18 вентиляторов для градирен диаметром 5 метров на Кубу, которая, решив сэкономить на шефмонтажных работах, отказалась от услуг наших шефмонтажников. Однако при запуске Куба уничтожила все вентиляторы сразу, не обеспечив балансировку ротора, что было крайне необходимо. Лопасти вентиляторов разлетелись и порвали все диффузоры. Трагедия официально и вслух нигде не обсуждалась, а лишь кулуарно, так как известие пришло не с Кубы, а из КГБ СССР.
Нас таскали по тем кабинетам всех по очереди, не пояснив ситуацию, лишь выпытывая сплетни друг о друге и взяв с нас слово, что мы никому-никому… об этом. Нам портили биографию самим процессом доносительства. И на всех на нас написали характеристики своему начальству, какие мы сплетники, что друг о друге плохое сказали. Всё это узнать мне помог мой дядя, работавший тогда в органах власти. Ему-то не отказали в информации. В общем, лично мне напакостили тем, что не пустили в очередной турвояж во Францию. А я так долго собиралась..
Наши будни были пресными, мы полностью отдавали себя работе, втравляя в эту клоаку и сына. Он практически жил на нашем заводе Ашнефтемаш, легко ориентировался на территории, хотя одного его никуда не пускали. Его развлекали мои коллеги как могли, и он принимал это как должное.
...мне мешал работать Завитков. Он затеял роман с Валентиной - начальником планового отдела и моей соседкой по дому, - втравляя меня заочно в свои проблемы. Мне дважды приходилось оправдываться у руководства, что мне всё это противно, и я не только говорить на эти темы не хочу, но не хочу об этом слышать и знать. Мне пришлось заняться собственным расследованием, чтобы снять с себя обвинение в написании анонимки в партком о прелюбодеянии Завиткова. Как ни странно, но я нашла «виновника». Им оказалась совершенно мне не известная родная сестра Завиткова, которая познакомилась с матерью его незаконного сына, и напугалась, что может родиться и еще один «наследник». Потому и написала анонимку в партком, чтобы обоих «строго предупредили». От анонимки она не отреклась, парторгу было стыдно передо мной, а углы сглаживать пришлось директору.
Общественная работа. Мы с мужем и сыном работали и на заводе, и дома, и на близких не покладая рук. Часто ходили на субботники и прочие коллективные мероприятия, участие в которых приветствовалось целыми семьями.
Мне вручили Знак, учрежденный ЦК КПСС, СМ СССР и ЦК ВЛКСМ «Победитель соцсоревнования» по итогам 1975 года. В 1973 году меня приняли в кандидаты, а в апреле 1974 года - в члены КПСС. В 1979 году я окончила вечерний университет марксизма-ленинизма, после чего меня вызвали в райком, и первый секретарь Коршунов Константин Федорович предложил мне возглавить галантерейную фабрику «Чепер». Я не имела права отказаться, хотя и обалдела от такого кошмарного предложения.
...В обязанности Вали входило оформление потребности в инструменте для холодного резания металлов по каждому виду продукции с тем, чтобы поставщик в плановом порядке и нужными партиями обеспечивал завод инструментом в течение года. Она не могла и не делала такую работу, а имитировала «бурную деятельность», хотя и в самом деле ее деятельность и была бурная, но абсолютно «бестолковая». Валя бегала по цехам, выясняя у мастеров, что в ближайшее время им нужно из инструмента, ехала на базу и выписывала из того, что было в наличии, брала в благодарность за нужное и ненужный «булыжник». Однако Валя не могла исправить сложившуюся текучку с обеспечением инструментом. Пришлось усадить ее за новые технологии, которые только что переоформили наши новички, и выписывать из них инструмент, занося в пространные ведомости с тем, чтобы суммировать по итогам и равномерно распределить по кварталам и месяцам для подачи заявки заблаговременно до планового периода на следующий год. Понимая, что ее работа меняет статус с подвижного образа жизни на сидячий, Валя с тем не смирилась. Несмотря на то, что на завод она пришла задолго до меня девочкой, она уволилась и ушла на такую же работу на завод газовых плит.
Калоши. Аналогичный с Валиным случай был у меня через пять лет в Горьком, когда я работала в облисполкоме. При посещении своей родной деревни в дождь и в слякоть я хватилась, что в магазинах нет резиновых калош и все ходят в заклеенных. Когда обратилась к коллегам из Управления торговли, чтобы помогли достать, они ахнули, что большая партия калош, несколько лет назад ими заказанная для крупных городов области, уже вся продана, а новый период для заказа только что прошел. Хорошо, что Облпотребсоюз не пользовался таким примером, и сельские райпо имели возможность получать калоши мелкими партиями в нужные сроки, что нас спасло.
..В 1976 году моего мужа пригласили работать в Ашхабадский Горком КПТ в отдел промышленности и транспорта инструктором. Он согласился и трудился исправно целых пять лет, после чего его рекомендовали, и он был назначен директором завода электротехнических изделий Минэлектротехпрома СССР.
Госкомтруд. Итак, для меня наступило другое время, другие ритмы, окружали другие люди. Все те, кто был «выше» - стал «ниже» и наоборот: кого не знала за ненадобностью, те стали главными людьми в части формирования политики по труду в республике вообще и для каждого предприятия в отдельности
Перед приемом в Госкомтруд ТССР мне устроили тройную проверку. Проверили всех моих родственников и мою лояльность в части партийного и национального содержания. Затем сообщили в ЦК КПТ курирующему отделу. Не поняла, почему это надо, но потом всё встало на свои места: муж тети работал в ЦК, курирующий отдел возглавлял сын того пенсионера, которого мне предложили взять в отдел. Работать было не с кем, нужно было сначала создать принципы работы и нормативы, чем я и занялась. Нужно было познакомиться и с «высокопоставленным» персональным пенсионером. Получив наставления от руководства, накупив гостинцев, отправилась по указанному адресу в частный сектор..
Целью моего вояжа было намерение навестить «болящего» и очень мне «нужного работника» с тем, чтобы упросить его осчастливить нас своим присутствием и поработать в отделе хотя бы сколько-нибудь часов в день в качестве моего наставника, а то я без него «совсем никто» и отдел не справится… и т.п.
Меня очень тепло и радушно встретили по указанному адресу в частном жилом секторе, где проживал тот самый персональный пенсионер, сын которого работал нашим куратором в ЦК КПТ. Поняла без лишних разговоров, что уже сделала тот нужный шаг, который был нужен ему, что было тогда очень важно для сохранения прежнего его авторитета. Меня ждали, я пришла к «желаемому работнику» сама, являясь новым руководителем нового структурного подразделения. Визит начался и закончился чаепитием с взаимным пожеланием друг другу здоровья. Тем не менее мне понравился Овез Гельдыевич, и будучи уважаемым человеком в высших кругах общества, он очень помог в моей работе, больше года опекая и наставляя меня.
Он провел и сопроводил меня во все нужные для работы министерства, нанеся визиты первым или вторым лицам, не опускаясь ниже первого заместителя министра. После знакомства с этими уважаемыми официальными людьми у меня появилось право при необходимости звонить им лично, называя только свою фамилию. Таковы устὀи азиатской политики. Очень редко, но я пользовалась этим правом, когда нужно было надавить на министерских подчиненных для ускорения процесса рассмотрения результатов проверки.
После завершения формирования своего отдела условий труда с описанием задач создала программу действий, стала ездить в командировки на заводы и областные центры республики на проверки, не доверяя это дело подчиненным.
Нужно было нарабатывать опыт и мне самой, чтобы документы можно было использовать в качестве макета-шпаргалки моим подчиненным для проверки других производств, находящихся в пошаговой зоне. Результатами проверок были отчеты и предложения по улучшению ситуации для рассмотрения на коллегиях министерств и Совмина республики.
Все результаты руководством Госкомтруда непременно передавались отделу-куратору ЦК КПТ и в Совмин ТССР. Там же назначались слушания отраслевых министерств по результатам проверок входящих в их состав предприятий. Для этого нужно было обследовать все предприятия данной отрасли, которые находились в пяти областях республики, их как минимум было по пять штук. Однако много больше пяти было предприятий, входящих в состав Минмясомолпрома, Минсельхоза, пищевой, местной, хлопкоочистительной промышленности, стройматериалов и других. Иногда назначался целый десант из всех отделов для комплексной проверки, подключая и Госстандарт.
Плановые проверки. Как-то перед коллективом поставили комплексную задачу: провести серию проверок по хлопкоочистительным заводам и прядильно-ткацким фабрикам. Для кого-то эти проверки были рядовыми, а для кого-то целенаправленными с тайным заданием: выяснить, почему с фабрик увольняются слесари-ремонтники и ткачихи незадолго перед пенсией. Я догадалась о причине много позже, потому что была и невидимая проблема. Установленные сроки позволили мне побывать только в двух областных центрах, где были хлопкоочистительные заводы - в городах Чарджоу и Мары. В других побывать не удалось из-за дефицита времени на проверки. Тем не менее при поездке в город Чарджоу мне «посадили на хвост» профсоюзную чиновницу из ТСПС. Ее муж работал в ЦК КПТ начальником отдела. А перед тем они оба прошли известный путь для всех партийцев, направляемых Москвой на партийную работу в Туркменистан - через Чарджоуский обком партии, как и муж моей тети в 40-х годах.
Чарджоуский хлопкоочистительный завод. Все заводы, на которых мне довелось бывать за годы работы, в городе Чарджоу были оборудованы лучше, чем в других областях республики - сказывалась опека взращенных здесь кадров. В числе немногих Чарджоуский хлопкоочистительный завод имел дополнительное производство хлопкового масла. Для меня тот химический процесс не был новизной, я быстро осмотрела производство и описала его в своих актах проверки. Порадовалась также и за животных близлежащей фермы, что у них есть такая калорийная еда (шрот, жмых) в течение всего осенне-зимнего периода.
Марыйский хлопкоочистительный завод. В город Мары нас командировали вдвоем с коллегой - начальником отдела промышленности Копытовым Александром Петровичем. Здесь нам многое не понравилось. От нас прятали глаза бригадиры и лаборантки, почему-то не смогли представить динамику замеров влажности буртового хлопка… Все стало ясно лишь после посещения ткацкой фабрики.
Марыйская хлопчатобумажная прядильно-ткацкая фабрика. Прибыв на фабрику, мы познакомились с настоящим и бывшим директорами, которые оказались сыном и старенькой мамой, оставшейся в качестве советника и наставницы директора. Сначала было забавно, а потом стало понятно, что таким тандемом дорожат все работники фабрики. Несколько раз я уловила их заботливые взгляды, брошенные вслед маленькой сухонькой женщине, семенившей в свой кабинет. Как только мы попали в цех, где стояли ткацкие станки, сразу стало понятно, что станки старые и требуют очень много ручного труда, несмотря на то, что считаются автоматизированными и снабжены числовым программным управлением (ЧПУ).
Пока мы находились в цехе изготовления цветных покрывал для кроватей только возле одной ткачихи, к ней несколько раз подходил слесарь-ремонтник, а она бесконечное количество раз выключала станок, залезала по узенькой лестнице наверх станка и что-то там делала. Затем снова торопливо спускалась и вновь запускала станок…. Было явно видно, что она нервничала. Стало понятно, что мне здесь место, а Копытов ушел в бухгалтерию. Я находилась в цехе пару часов и почти не разговаривала с персоналом, делая вид, что любуюсь покрывалами. Они действительно были прекрасны и хороши с обеих сторон - двухцветный жаккардовый рисунок был выполнен в национальном стиле. Продукция фабрики отгружалась на экспорт.
Одной «прокидке» челнока теперь соответствовала целиком перфокарта. Использование перфокарт облегчило труд помощника по точной подводке игл, но не устранило этой ручной операции. Как только рвалась нить, ткачихе приходилось останавливать станок, лезть по лесенке на «второй» этаж станка, перелистывать вручную перфокарты назад, находя место разрыва, и запускать станок вновь после связывания нити. Почему же так часто рвется нить? Этот вопрос я долго задавала себе, пока не догадалась.
Причина была проста - хлопкоочистительный завод поставлял гнилой хлопок, ложно рапортуя о его «высоком качестве» и получая соответствующую зарплату и премии. Он не был просушен в соответствии с требованиями, почему получалась некачественная нить. Частый обрыв нити и необходимость многократно за смену принудительно останавливать и снова запускать станок вызывал уже аварийную остановку станка с привлечение слесаря-ремонтника. Ткачиха на мои вопросы ответила, что из-за такой непроизводительной работы она не справляется с планом и производит вместо двадцати покрывал только восемь. Кроме того, она очень устает, так как, не прекращая ни на миг, всю смену бегает по лестнице вверх-вниз и «листает» перфокарты для «возвращения» рисунка назад и т.д. весь день.
Потому и началась «текучка» кадров - убегали ткачихи за год до пенсии, чтобы пойти в уборщицы на двух-трех работах и заработать приличную пенсию; убегали слесари-ремонтники от бессилия обеспечить стабильную работу станков. Перед отъездом назад домой я не могла отказаться от предложения купить что-то из продукции фабрики. Я пожадничала и купила два покрывала с желто-бордовым орнаментом и шесть длинных махровых полотенец разных расцветок. Это был страшно дефицитный товар и отличного качества. Те полотенца (140х40) служат мне уже более 30 лет, и им не создано замены…
Мы вернулись с Копытовым в установленный срок, доложили о результатах проверки гласно и негласно, т.е. «для служебного пользования». Через неделю Копытов уехал снова в Мары, якобы уточнить некоторые показатели. На работу в Госкомтруд он больше не вернулся. Копытова нашли в Марах с проломленным черепом, медики сделали заключение, что он нежизнеспособен. Тем не менее где-то через год Копытова выписали из больницы. Однако он стал инвалидом, на вопросы отвечал очень невнятно. Дело замяли, и никто из руководства не стал увязывать попытку убийства Копытова с целью и последствиями командировки. Я тоже не стала обсуждать этот вопрос ни с кем, делая «дурочку». Однако после того случая стало жутко. Я поняла, что моя работа не является «безобидной». Честные проверки могли вызвать физическое устранение виновника, т.е. проверяющего разоблачителя, что и сделали с Копытовым. Далее мы не занимались этими предприятиями, передав материалы на «суд» ЦК и Совмина.
Минмясомолпром. В качестве профилактики мы решили провести проверку условий труда на заводах мясной и молочной промышленности. Я выбрала для себя регион Красноводской области, в который входил и родной город моего мужа - Кизил-Арват, где проживали его родственники, планируя к ним заглянуть на ночку. предстояло осмотреть сразу три города (Красноводск, Небит-Даг и Кизил-Арват
Красноводский мясокомбинат. Мне было жутко идти на мясокомбинат после рассказов о нём. Он давно не соответствовал требованиям ни по каким параметрам. Тем не менее надо было помогать производствам развиваться, что делали мы результатами своих проверок и предложениями по улучшению. Такие были задачи у Госкомтруда в рамках Программы по механизации ручного и физически тяжелого труда Туркменской ССР на 1980-1995 годы, над которой я уже работала по заданию Госплана СССР, заполняя таблицы по достигнутым показателям пока за фактические 1980-1983 годы. Предприятие не соответствовало названию. Практически это была скотоубойная база с примитивным забоем скота и разделкой мяса.
Правила приемки животных на мясокомбинате требовали исполнения ветеринарных правил приемки скота. Ветеринарный специалист мясоперерабатывающего предприятия проверяет правильность оформления ветеринарного свидетельства на прибывшую партию убойных животных, наличие бирок у животных и соответствие их сопроводительному документу, проводит осмотр скота, устанавливает наблюдение за животными до их убоя. Принимают здоровый скот, птицу и кроликов. Подлежат также приемке и насчитываются в выполнение плана закупок от колхозов, совхозов и других государственных хозяйств животные и птица, положительно реагирующие на туберкулез и бруцеллез, которых убивают на санитарной бойне.
Всё, что прописано в правилах, выполняется, как гласят подшитые к отчетам акты. Однако я ужаснулась, увидев руки женщин - конторских служащих комбината. Пальцы рук были все раздутые, кривые и бугристые. Я не могла отвести глаз, пока одна из женщин старшего поколения не догадалась сообщить мне, что это последствия перенесенного бруцеллеза, который часто неизбежен при работах на мясокомбинате в течение длительного времени. Я молча надела предложенный белый халат и последовала за сопровождающей меня женщиной-технологом. Так как я сообщила о моих намерениях сегодня же уехать на рейсовом автобусе в город Небит-Даг с тем, чтобы успеть устроиться в гостиницу до вечера, меня быстро провели по производственным участкам. Разделка и упаковка мяса меня мало интересовала, больше я была заинтересована другими ручными и физически-тяжелыми работами, что являлось главной целью обследований.
Я не имела никакого желания видеть даже краем глаза, как забивают скот. После того я ретировалась с мясокомбината. Женщина-технолог настаивала, чтобы я перед отъездом непременно отведала стряпню их столовой, но я категорически отказалась, объясняя дефицитом времени. Уже в автобусе я обнаружила в своей дорожной сумке два больших куска колбасы из ассортимента продукции предприятия, которые втихаря затолкнули работницы, пока мы осматривали производство. Их акция выглядела скорее заботой, чем взяткой, В душе я еще раз посочувствовала им и их состоянию от профессиональных заболеваний. Однако впереди была длинная дорога в песках по жаре. Автобусы были самые примитивные, окна почти не открывались, о кондиционерах тогда не знали…
Сельхозхимия. ...в начале моей работы в Госкомтруде пришлось участвовать в одном очень нехорошем вояже в Ташаузскую область. Было поручено в числе других обследовать условия труда в объединении «Сельхозхимия». Мне дали в переводчики (думаю, что в охранники) специалиста из отдела сельского хозяйства Госкомтруда - молодого парня по имени Кемал. Председателем Сельхозхимии в Ташаузе тогда работал бывший руководитель района, который был предложен для проверки. Там же у него был собственный дом-усадьба, где нас и кормили в процессе проверки.
Мы с Кемалом утром прибыли в правление Сельхозхимии, где нас ожидала группа начальников разного уровня - солидные мужчины в темных парадных костюмах, несмотря на теплую погоду начавшегося лета. Все встали при нашем появлении. Кемал по-туркменски представил меня, добавив к имени и отчеству (как положено) слово «начальник» по-туркменски - «Башлык». Было вначале очень смешно, так как мужчины и потом называли меня просто «Башлык» без имени и отчества. Так было принято. Не зря меня председатель Аловов предупредил перед отъездом, чтобы я не гнушалась проявлений местных традиций, на что я заверила, что так и будет. Но не до такого же! Хотя выбора не было: башлык - так башлык… У нас в детстве так называли остроконечную шапочку с ушами.
По моей просьбе нас вывезли на поля с тем, чтобы продемонстрировать свою технику и рассказать, как производится обработка растений и внесение пестицидов. Далеко от населенных пунктов в конце хлопкового поля находился огромный склад, под завязку набитый полуистлевшими бумажными мешками с дустом. Я храбро двинулась по складу между штабелями мешков, уложенными годами и занимавшими всё пространство складов до самого потолка… Когда я поняла, что не могу дышать, чрезмерно нахлебавшись воздуха, пропитанного дустом, я молча устремилась вперед, намереваясь ринуться на улицу в первый попавшийся проем, которого почему-то долго не было. Конечно, я переоценила свои возможности, но пришлось дотерпеть до ближайшего выхода. Группа мужчин молча следовала за мной, не разговаривая. Они тоже надышались ядовитости, но не могли меня отговорить в самом начале, так как боялись любой проверки, потому что не использовали свой дуст в прошлые годы, как было запланировано, и отчитались ложно.
Вечером пришлось для нейтрализации выпить всю предложенную водку, чтобы не отравиться дустом и чтобы не охмелеть от разных коварных вин, изображая даму. Хотя я и была дама в том коллективе в единственном числе, но «Башлык», а потому и решила им дать фору. Кстати, ни одной женщины и во дворе дома я не обнаружила. Еду готовили и подавали мужчины. Ужинали мы в огромном зале усадьбы председателя, где был стол такой же длины, как сам зал, предназначенный для сидения на полу, ковры 3х2 висели вертикально между окнами, а на полу их было несколько слоев. Для удобства сидения на полу мне подали две огромные подушки и махровое полотенце. Пришлось опуститься на колени и укутать себя махровым полотенцем. Две подушки, подсунутые под локоть в позе полулежа, спасали, но приходилось часто менять положение, так как затекали ноги. Кренделем сидеть я не умела, на коленях долго тоже, потому и меняла положение.
Очень долго пили чай, меня еще не научили опрокидывать пиалу при насыщении. Кемал был в затруднении - он не хотел меня позорить и подсказывать что и как. Когда вошедший работник что-то спросил, в ответ я услышала слово «Башлык», сопровожденное жестом в мою сторону. Стала догадываться, что я должна что-то сделать и вопросительно посмотрела на Кемала. Он спокойно рассказал мне что-то типа анекдота о госте, который не знал, как дать знак подавать еду и пил бесконечно чай, пока пиала не выпала из рук и не опрокинулась вверх дном…. Тогда и я поняла что должна сделать, молча улыбаясь, я перевернула пиалу. Все облегченно вздохнули, и стол в секунды был наполнен пловом, шурпой и прочими закусками и овощами… В гостиницу вернулись поздно. Кемал терпел все капризы и служил исправно. Довел до номера, а убедившись, что я нормально зашла и заперла за собой дверь, ушел к себе. Утром мы улетели домой.
Пестициды - химические препараты для борьбы с вредителями, болезнями культурных растений. В 50-70 годы разработки в этом направлении пользовались огромным успехом, государство выделяло большие деньги на «борьбу с вредителями». Но время показало, что химические удобрения - палка о двух концах. При систематическом применении высокотоксичных пестицидов происходит загрязнение окружающей среды, гибнут полезные насекомые, птицы, рыба. Что уж говорить о тоннах этих веществ в проржавевшей таре или в истлевших бумажных мешках! Это действительно похоже на химическую бомбу.
Председатель Сельхозхимии тоже разделяет тревогу: «Мы неоднократно обращались в Минсельхоз, просили помощи в утилизации лишних ядохимикатов. Но пока что никто нам не помог, устно угрожают наказать за недоиспользование в прошлые годы, а письменно приходят лишь отписки. Единственный полигон по утилизации такого рода сырья находится в Ленинграде, и он не успевает якобы...». Об опасном соседстве устаревшего дуста люди в городе не догадывались. Я долго колебалась: рассказать, что мешки скоро совсем лопнут и по территории района во всей сельхозпродукции может быть дуст, или все-таки не пугать? Отчиталась очень осторожно, не подставляя исполнителей из-за ошибок правящих органов. Пусть сами разбираются в своих организационных вопросах и вреде от новых научных технологий. Хотела бы я и сегодня знать, что стало с тем дустом… Вероятно, просто устроили большой пожар…
На заводе возникла ситуация с изготовлением десятка крупногабаритных поковок для включенных в план новой техники установок слива-налива нефтепродуктов в морские и речные танкеры водоизмещением 100 тонн. Данное новое оборудование при удачном освоении и удешевлении изготовления могли нам включить в перечень серийного производства. У нас на заводе не было необходимого кузнечно-прессового оборудования для производства необходимых крупных поковок, однако имелись технологии для производства похожих, но более мелких установок для железнодорожного транспорта.
Нужно было срочно решить, на каком географически ближайшем заводе можно разместить заказ на крупногабаритные поковки. Нужно было параллельно оформлять бумаги на поставку металла для поковок, для сокращения времени. Решили попробовать уговорить какой-то из заводов своего министерства. По телефону данные вопросы не решались и, как правило, для разговора посылались гонцы. Для этого нужно было разговаривать с исполнителями, а потом уже и с руководством завода и главка (министерства).
Предполагалось использование административного потенциала по «доносу» типа «могут, но не хотят…». С этой целью директор решил доверить такую миссию мне и командировать меня срочно на завод «Химмаш» в Чирчик Ташкентской области Узбекской ССР. Попутно дал и второе задание - выпросить досрочную отгрузку в наш адрес партии твердых сплавов с одного из «почтовых ящиков» - завода, входящего в перечень оборонных предприятий.
К заводу «Химмаш» я прибыла ровно к началу обеденного перерыва. Рабочие валом валили через проходную, и ни у кого не спрашивали пропуска. Я решила схитрить, понимая, что очень долго ждать конца обеденного перерыва и оформления пропуска: просто прошмыгнула на территорию завода через проходную вместе с толпой работников. Создалась пикантная ситуация, когда было возможно осмотреть цеха и оборудование без сопровождающего и получить лишь короткую и нужную информацию.
Завод «Химмаш» изготавливал теплообменники и колонные аппараты из всех марок углеродистых, нержавеющих сталей и титановых сплавов. Колонные аппараты были предназначены для проведения процессов тепло- и массо-обмена (ратификация, дистилляция, абсорбция, десорбция) в химической, нефтеперерабатывающей, нефтехимической и других отраслях промышленности. Я обошла все возможные цеха, мельком осматривая производство и оборудование. Кузнечно-прессовый (нужный мне цех) оказался далеко от главных ворот завода. Тем не менее, я в него попала.
Исследования показывают, что из общего количества поковок, изготовляемых в автомобильной промышленности и тракторостроении горячей штамповкой, около 25% их можно штамповать в закрытых штампах. Однако нам об этом мечтать не приходилось: нам нужны были поковки срочно, пусть и с большими затратами - это было по плану новой техники, а там допускались неокупаемые излишества, так как всё изготовлялось в единичных партиях (по 2-5 шт).
Увидев огромные поковки, я устремилась к ним и спросила рабочего, какой мощности их штамповочные молоты и кузнечные прессы и смогут ли они освоить дополнительно и наш объем при наличии давальческого металлопроката. Тот согласовал работу. После состоявшегося разговора, как оказалось, с бригадиром кузнецов, я потихоньку пошла к заводоуправлению, чтобы встретиться с главным инженером, а потом уж и с руководителями производства, если получится. По крайней мере, я знала, что они смогут. А если откажутся, то используем давление министерства.
Вопрос о постановке на производство нескольких крупных поковок для нашей «новой техники» был решен в кабинете у главного инженера, куда меня переправил заместитель директора по производству («новая техника» все-таки…). Главным козырем оказалось согласие на изготовление поковок бригадира кузнецов, с которым мне неофициально довелось пообщаться. Таким образом заказ на поковки для новой техники был принят. После того мне была организована экскурсия по заводу.
Теперь уже официально я ознакомилась с производством кожухотрубчатых теплообменных аппаратов, колонных аппаратов, предназначенных для проведения процессов абсорбции, десорбции, с работой по обслуживанию которых мне уже довелось ознакомиться во время прохождения практики на Челекенском йодо-бромном заводе.
Решив формальные вопросы на заводе «Химмаш», я помчалась на второй завод - нужно было по поручению директора выпросить партию твердых сплавов с досрочной отгрузкой у завода, входящего в перечень оборонных предприятий, называемого по документам «почтовым ящиком», а в быту - заводом твердых сплавов.
Новая квартира. Незаметно пролетели годы учёбы в институте. В 1968 году нам, наконец, дали собственную квартиру. Завод вложился денежными средствами в целых шесть квартир, которые были размещены в двух соседних панельных четырехэтажных домах в 9-м микрорайоне. Наша квартира была расположена на четвертом этаже дома. Дом был предпоследним к горам на южной стороне города. К востоку от него продолжалось новое строительство. Обустройство квартиры потребовало много денег, усилий и времени. Радовались каждому ящику, приобретенному для благоустройства. Основные вещи брали в кредит на 10 месяцев.
К 1968 году республиканский совет профсоюзов наладил туристическое движение за границу СССР. Работники нашего завода получили возможность съездить в туристические поездки с приобретением путевок за счет профсоюза и оплатой дороги за свой счет. Получалось достаточно экономно. Мы с Володей тоже решили воспользоваться предоставленным сервисом. Нам дали две путевки в Германию для поездки в июле 1968 года.
Нас предупредили перед поездкой в ГДР, что там дают мало хлеба к обеду. Мы еще в Москве запаслись батонами впрок, чтобы не голодать... Но в отеле кормили «как на убой» - были большие порции второго, хлеба тоже было много. Непривычно было есть-пить суп-пюре из овощей. В первый вечер по приезде нам устроили «шведский стол», но мы сначала не поняли, как должны этой едой пользоваться. Один из наших соотечественников подхватил целый поднос с нарезкой ветчины и колбас и потащил его на свой столик. За ним погналась официантка, восклицая, что это «на всех положено»… Наша гид Гайди была новичок и от души хохотала. Мы смеялись над тем, что закупили впрок московские батоны.
...Летом произошли бои в Джунгарском проходе на советско-китайской границе в Казахстане. Советское Правительство с мая 1969 года начало призыв резервистов для пополнения войск - в основном из Средней Азии и тех, кому за 30 лет. В июне в такой список попал муж сестры Иван Иванович.
Резервистов забрали непосредственно из дому ночью и тихо увезли на железнодорожный разъезд, где на запасном пути стоял длинный товарный состав, в который в течение двух суток собирали и размещали будущих бойцов, облачив их в военную форму… Наличие на разъезде двух приёмо-отправочных путей позволяет принимать на разъезд два встречных грузовых поезда и затем пропускать через разъезд пассажирский поезд (совмещать скрещение и обгон).
Лиля восприняла сбор как учебный и сначала не придала тому значения. Но уже днем запаниковала от изобилия страшных слухов о мартовских жертвах на Даманском и о том, что ожидается расширение уже начавшихся столкновений на границе Китая с Казахстаном. Не дождавшись домой к вечеру мужа, Лиля растерялась, но к этому времени ей передали его просьбу - куда привезти нужные ему вещи и что-то из еды. Она также дозвонилась и мне. Мы помчались на тот самый железнодорожный разъезд, чтобы увидеть, понять, помочь и тому подобное. Вдоль состава разделенные железнодорожными путями стояли и сидели люди - женщины, дети и солдаты.
Резервисты, одетые в военную форму, находились возле своих вагонов вдоль всего состава и перешагивали пути навстречу родным, увидев их или услышав их зов. Так же и мы нашли здесь Ваню. Лиля уже откровенно плакала. Она только здесь поняла реалии этой акции, видя, как резервисты с отрешенными лицами уныло стояли возле вагонов. Они так «жили» эти непростые сутки. Их увезли на границу Китая с Казахстаном, где началось скопление китайских войск. Ваня вернулся только через месяц, в течение которого в их доме было траурное настроение, и никто почти ни о чем не разговаривал.
В течение 1973-1974 годов мне часто приходилось бывать в Москве в своем и других министерствах с заданиями от директора по вопросам ускорения поставок или переноса планов отгрузки заводской продукции, которая зависела от своевременного поступления комплектующих с других заводов.
Пришлось побывать в Минобороны и Минздраве, в УКС Московского горисполкома и других органах, от которых зависела поставка оборудования к нам или от нас, включая на экспорт, чем очень дорожил завод из-за больших премий, которые выдавались ежеквартально при условии выполнения заказа в срок. Похоже, что я оправдывала надежды руководства, так как премии за экспорт и новую технику Минхимнефтемашем СССР нам регулярно выплачивались.
1973 год. Один из трудных вопросов при поездках был вопрос устройства в гостиницу, где никогда не было мест. Приходилось изучить их все - и географию, и цены. Удавалось и погулять по Москве, курсируя по разным улицам и районам города в поисках того или иного главка, которые как правило были размещены в старинных купеческих зданиях, приспособленных под кабинетно-коридорный тип.
В те времена было принято брать заказы на покупки дефицитных товаров у коллег. Острый дефицит практически всего, необходимого для жизни - отличительная черта советской экономики. Конечно, еда, одежда, парфюмерия в советских магазинах тех лет присутствовали как таковые, а вот ассортимент товаров был ужасающе скудным. Но поскольку послевоенная жизнь СССР понемногу налаживалась, неприхотливые советские люди с радостью покупали еще недавно недоступное, всё свое, советское. Это в полной мере относилось к изделиям парфюмерным и косметическим. Заказов было множество, и никому нельзя было отказать, да и приятно было делать добро всем.
Заказывали, как правило : женщины - белье и сладости; сын - транзисторы, диоды, конденсаторы, динамики, моторчики. Сестра Рита из Дзержинска при очередном моем привозе сына к бабушке на побывку в период моей командировки, как ни смешно, но заказала купить для ее дочери «Практическое руководство по фортепьяно». Себе же покупала кружева и пуговицы, конфеты и колбасу, белье и обувь, спирали для утюга, пробки для бутылок, одним словом, всё вплоть до уксуса и дихлора. И, конечно же, книги. Долгое время я проводила в книжных магазинах, мечтая все в них скупить…
Самыми престижными магазинами считались те, которые торговали импортными товарами. На Ленинском проспекте были чешская «Власта», болгарская «Варна» и немецкий «Лейпциг». Польская «Ванда» на Полянке. Югославский «Ядран» стоял на краю света - на оврагах в Тёплом Стане, а румынский «Букур» - в районе Третьяковской галереи. Каждый из этих магазинов существовал в единственном экземпляре, и потому в них всегда было многолюдно. Тем не менее кое-что удавалось в них купить. Чаще это было белье, духи и прочая косметика, реже - обувь, коньяк «Плиска», чем были небогаты наши советские магазины. Особенно мы любили посещать польскую «Ванду» (польская помада и тушь, колготки и духи «Может быть» и «Быть может», запахи которых помнятся всю жизнь…).
Ашнефтемаш. Наше министерство химического и нефтяного машиностроения СССР дважды сменило свои задачи в части нашей продукции и организации системы планирования. Нам меняли продукцию, мы постоянно что-то внедряли в рамках планов по новой технике. На площадке завода сразу у ворот на общем обозрении и очень быстро постоянно шла упаковка вентиляторов на экспорт. Мы очень срочно и оптом отправили 18 вентиляторов для градирен диаметром 5 метров на Кубу, которая, решив сэкономить на шефмонтажных работах, отказалась от услуг наших шефмонтажников. Однако при запуске Куба уничтожила все вентиляторы сразу, не обеспечив балансировку ротора, что было крайне необходимо. Лопасти вентиляторов разлетелись и порвали все диффузоры. Трагедия официально и вслух нигде не обсуждалась, а лишь кулуарно, так как известие пришло не с Кубы, а из КГБ СССР.
Нас таскали по тем кабинетам всех по очереди, не пояснив ситуацию, лишь выпытывая сплетни друг о друге и взяв с нас слово, что мы никому-никому… об этом. Нам портили биографию самим процессом доносительства. И на всех на нас написали характеристики своему начальству, какие мы сплетники, что друг о друге плохое сказали. Всё это узнать мне помог мой дядя, работавший тогда в органах власти. Ему-то не отказали в информации. В общем, лично мне напакостили тем, что не пустили в очередной турвояж во Францию. А я так долго собиралась..
Наши будни были пресными, мы полностью отдавали себя работе, втравляя в эту клоаку и сына. Он практически жил на нашем заводе Ашнефтемаш, легко ориентировался на территории, хотя одного его никуда не пускали. Его развлекали мои коллеги как могли, и он принимал это как должное.
...мне мешал работать Завитков. Он затеял роман с Валентиной - начальником планового отдела и моей соседкой по дому, - втравляя меня заочно в свои проблемы. Мне дважды приходилось оправдываться у руководства, что мне всё это противно, и я не только говорить на эти темы не хочу, но не хочу об этом слышать и знать. Мне пришлось заняться собственным расследованием, чтобы снять с себя обвинение в написании анонимки в партком о прелюбодеянии Завиткова. Как ни странно, но я нашла «виновника». Им оказалась совершенно мне не известная родная сестра Завиткова, которая познакомилась с матерью его незаконного сына, и напугалась, что может родиться и еще один «наследник». Потому и написала анонимку в партком, чтобы обоих «строго предупредили». От анонимки она не отреклась, парторгу было стыдно передо мной, а углы сглаживать пришлось директору.
Общественная работа. Мы с мужем и сыном работали и на заводе, и дома, и на близких не покладая рук. Часто ходили на субботники и прочие коллективные мероприятия, участие в которых приветствовалось целыми семьями.
Мне вручили Знак, учрежденный ЦК КПСС, СМ СССР и ЦК ВЛКСМ «Победитель соцсоревнования» по итогам 1975 года. В 1973 году меня приняли в кандидаты, а в апреле 1974 года - в члены КПСС. В 1979 году я окончила вечерний университет марксизма-ленинизма, после чего меня вызвали в райком, и первый секретарь Коршунов Константин Федорович предложил мне возглавить галантерейную фабрику «Чепер». Я не имела права отказаться, хотя и обалдела от такого кошмарного предложения.
...В обязанности Вали входило оформление потребности в инструменте для холодного резания металлов по каждому виду продукции с тем, чтобы поставщик в плановом порядке и нужными партиями обеспечивал завод инструментом в течение года. Она не могла и не делала такую работу, а имитировала «бурную деятельность», хотя и в самом деле ее деятельность и была бурная, но абсолютно «бестолковая». Валя бегала по цехам, выясняя у мастеров, что в ближайшее время им нужно из инструмента, ехала на базу и выписывала из того, что было в наличии, брала в благодарность за нужное и ненужный «булыжник». Однако Валя не могла исправить сложившуюся текучку с обеспечением инструментом. Пришлось усадить ее за новые технологии, которые только что переоформили наши новички, и выписывать из них инструмент, занося в пространные ведомости с тем, чтобы суммировать по итогам и равномерно распределить по кварталам и месяцам для подачи заявки заблаговременно до планового периода на следующий год. Понимая, что ее работа меняет статус с подвижного образа жизни на сидячий, Валя с тем не смирилась. Несмотря на то, что на завод она пришла задолго до меня девочкой, она уволилась и ушла на такую же работу на завод газовых плит.
Калоши. Аналогичный с Валиным случай был у меня через пять лет в Горьком, когда я работала в облисполкоме. При посещении своей родной деревни в дождь и в слякоть я хватилась, что в магазинах нет резиновых калош и все ходят в заклеенных. Когда обратилась к коллегам из Управления торговли, чтобы помогли достать, они ахнули, что большая партия калош, несколько лет назад ими заказанная для крупных городов области, уже вся продана, а новый период для заказа только что прошел. Хорошо, что Облпотребсоюз не пользовался таким примером, и сельские райпо имели возможность получать калоши мелкими партиями в нужные сроки, что нас спасло.
..В 1976 году моего мужа пригласили работать в Ашхабадский Горком КПТ в отдел промышленности и транспорта инструктором. Он согласился и трудился исправно целых пять лет, после чего его рекомендовали, и он был назначен директором завода электротехнических изделий Минэлектротехпрома СССР.
Госкомтруд. Итак, для меня наступило другое время, другие ритмы, окружали другие люди. Все те, кто был «выше» - стал «ниже» и наоборот: кого не знала за ненадобностью, те стали главными людьми в части формирования политики по труду в республике вообще и для каждого предприятия в отдельности
Перед приемом в Госкомтруд ТССР мне устроили тройную проверку. Проверили всех моих родственников и мою лояльность в части партийного и национального содержания. Затем сообщили в ЦК КПТ курирующему отделу. Не поняла, почему это надо, но потом всё встало на свои места: муж тети работал в ЦК, курирующий отдел возглавлял сын того пенсионера, которого мне предложили взять в отдел. Работать было не с кем, нужно было сначала создать принципы работы и нормативы, чем я и занялась. Нужно было познакомиться и с «высокопоставленным» персональным пенсионером. Получив наставления от руководства, накупив гостинцев, отправилась по указанному адресу в частный сектор..
Целью моего вояжа было намерение навестить «болящего» и очень мне «нужного работника» с тем, чтобы упросить его осчастливить нас своим присутствием и поработать в отделе хотя бы сколько-нибудь часов в день в качестве моего наставника, а то я без него «совсем никто» и отдел не справится… и т.п.
Меня очень тепло и радушно встретили по указанному адресу в частном жилом секторе, где проживал тот самый персональный пенсионер, сын которого работал нашим куратором в ЦК КПТ. Поняла без лишних разговоров, что уже сделала тот нужный шаг, который был нужен ему, что было тогда очень важно для сохранения прежнего его авторитета. Меня ждали, я пришла к «желаемому работнику» сама, являясь новым руководителем нового структурного подразделения. Визит начался и закончился чаепитием с взаимным пожеланием друг другу здоровья. Тем не менее мне понравился Овез Гельдыевич, и будучи уважаемым человеком в высших кругах общества, он очень помог в моей работе, больше года опекая и наставляя меня.
Он провел и сопроводил меня во все нужные для работы министерства, нанеся визиты первым или вторым лицам, не опускаясь ниже первого заместителя министра. После знакомства с этими уважаемыми официальными людьми у меня появилось право при необходимости звонить им лично, называя только свою фамилию. Таковы устὀи азиатской политики. Очень редко, но я пользовалась этим правом, когда нужно было надавить на министерских подчиненных для ускорения процесса рассмотрения результатов проверки.
После завершения формирования своего отдела условий труда с описанием задач создала программу действий, стала ездить в командировки на заводы и областные центры республики на проверки, не доверяя это дело подчиненным.
Нужно было нарабатывать опыт и мне самой, чтобы документы можно было использовать в качестве макета-шпаргалки моим подчиненным для проверки других производств, находящихся в пошаговой зоне. Результатами проверок были отчеты и предложения по улучшению ситуации для рассмотрения на коллегиях министерств и Совмина республики.
Все результаты руководством Госкомтруда непременно передавались отделу-куратору ЦК КПТ и в Совмин ТССР. Там же назначались слушания отраслевых министерств по результатам проверок входящих в их состав предприятий. Для этого нужно было обследовать все предприятия данной отрасли, которые находились в пяти областях республики, их как минимум было по пять штук. Однако много больше пяти было предприятий, входящих в состав Минмясомолпрома, Минсельхоза, пищевой, местной, хлопкоочистительной промышленности, стройматериалов и других. Иногда назначался целый десант из всех отделов для комплексной проверки, подключая и Госстандарт.
Плановые проверки. Как-то перед коллективом поставили комплексную задачу: провести серию проверок по хлопкоочистительным заводам и прядильно-ткацким фабрикам. Для кого-то эти проверки были рядовыми, а для кого-то целенаправленными с тайным заданием: выяснить, почему с фабрик увольняются слесари-ремонтники и ткачихи незадолго перед пенсией. Я догадалась о причине много позже, потому что была и невидимая проблема. Установленные сроки позволили мне побывать только в двух областных центрах, где были хлопкоочистительные заводы - в городах Чарджоу и Мары. В других побывать не удалось из-за дефицита времени на проверки. Тем не менее при поездке в город Чарджоу мне «посадили на хвост» профсоюзную чиновницу из ТСПС. Ее муж работал в ЦК КПТ начальником отдела. А перед тем они оба прошли известный путь для всех партийцев, направляемых Москвой на партийную работу в Туркменистан - через Чарджоуский обком партии, как и муж моей тети в 40-х годах.
Чарджоуский хлопкоочистительный завод. Все заводы, на которых мне довелось бывать за годы работы, в городе Чарджоу были оборудованы лучше, чем в других областях республики - сказывалась опека взращенных здесь кадров. В числе немногих Чарджоуский хлопкоочистительный завод имел дополнительное производство хлопкового масла. Для меня тот химический процесс не был новизной, я быстро осмотрела производство и описала его в своих актах проверки. Порадовалась также и за животных близлежащей фермы, что у них есть такая калорийная еда (шрот, жмых) в течение всего осенне-зимнего периода.
Марыйский хлопкоочистительный завод. В город Мары нас командировали вдвоем с коллегой - начальником отдела промышленности Копытовым Александром Петровичем. Здесь нам многое не понравилось. От нас прятали глаза бригадиры и лаборантки, почему-то не смогли представить динамику замеров влажности буртового хлопка… Все стало ясно лишь после посещения ткацкой фабрики.
Марыйская хлопчатобумажная прядильно-ткацкая фабрика. Прибыв на фабрику, мы познакомились с настоящим и бывшим директорами, которые оказались сыном и старенькой мамой, оставшейся в качестве советника и наставницы директора. Сначала было забавно, а потом стало понятно, что таким тандемом дорожат все работники фабрики. Несколько раз я уловила их заботливые взгляды, брошенные вслед маленькой сухонькой женщине, семенившей в свой кабинет. Как только мы попали в цех, где стояли ткацкие станки, сразу стало понятно, что станки старые и требуют очень много ручного труда, несмотря на то, что считаются автоматизированными и снабжены числовым программным управлением (ЧПУ).
Пока мы находились в цехе изготовления цветных покрывал для кроватей только возле одной ткачихи, к ней несколько раз подходил слесарь-ремонтник, а она бесконечное количество раз выключала станок, залезала по узенькой лестнице наверх станка и что-то там делала. Затем снова торопливо спускалась и вновь запускала станок…. Было явно видно, что она нервничала. Стало понятно, что мне здесь место, а Копытов ушел в бухгалтерию. Я находилась в цехе пару часов и почти не разговаривала с персоналом, делая вид, что любуюсь покрывалами. Они действительно были прекрасны и хороши с обеих сторон - двухцветный жаккардовый рисунок был выполнен в национальном стиле. Продукция фабрики отгружалась на экспорт.
Одной «прокидке» челнока теперь соответствовала целиком перфокарта. Использование перфокарт облегчило труд помощника по точной подводке игл, но не устранило этой ручной операции. Как только рвалась нить, ткачихе приходилось останавливать станок, лезть по лесенке на «второй» этаж станка, перелистывать вручную перфокарты назад, находя место разрыва, и запускать станок вновь после связывания нити. Почему же так часто рвется нить? Этот вопрос я долго задавала себе, пока не догадалась.
Причина была проста - хлопкоочистительный завод поставлял гнилой хлопок, ложно рапортуя о его «высоком качестве» и получая соответствующую зарплату и премии. Он не был просушен в соответствии с требованиями, почему получалась некачественная нить. Частый обрыв нити и необходимость многократно за смену принудительно останавливать и снова запускать станок вызывал уже аварийную остановку станка с привлечение слесаря-ремонтника. Ткачиха на мои вопросы ответила, что из-за такой непроизводительной работы она не справляется с планом и производит вместо двадцати покрывал только восемь. Кроме того, она очень устает, так как, не прекращая ни на миг, всю смену бегает по лестнице вверх-вниз и «листает» перфокарты для «возвращения» рисунка назад и т.д. весь день.
Потому и началась «текучка» кадров - убегали ткачихи за год до пенсии, чтобы пойти в уборщицы на двух-трех работах и заработать приличную пенсию; убегали слесари-ремонтники от бессилия обеспечить стабильную работу станков. Перед отъездом назад домой я не могла отказаться от предложения купить что-то из продукции фабрики. Я пожадничала и купила два покрывала с желто-бордовым орнаментом и шесть длинных махровых полотенец разных расцветок. Это был страшно дефицитный товар и отличного качества. Те полотенца (140х40) служат мне уже более 30 лет, и им не создано замены…
Мы вернулись с Копытовым в установленный срок, доложили о результатах проверки гласно и негласно, т.е. «для служебного пользования». Через неделю Копытов уехал снова в Мары, якобы уточнить некоторые показатели. На работу в Госкомтруд он больше не вернулся. Копытова нашли в Марах с проломленным черепом, медики сделали заключение, что он нежизнеспособен. Тем не менее где-то через год Копытова выписали из больницы. Однако он стал инвалидом, на вопросы отвечал очень невнятно. Дело замяли, и никто из руководства не стал увязывать попытку убийства Копытова с целью и последствиями командировки. Я тоже не стала обсуждать этот вопрос ни с кем, делая «дурочку». Однако после того случая стало жутко. Я поняла, что моя работа не является «безобидной». Честные проверки могли вызвать физическое устранение виновника, т.е. проверяющего разоблачителя, что и сделали с Копытовым. Далее мы не занимались этими предприятиями, передав материалы на «суд» ЦК и Совмина.
Минмясомолпром. В качестве профилактики мы решили провести проверку условий труда на заводах мясной и молочной промышленности. Я выбрала для себя регион Красноводской области, в который входил и родной город моего мужа - Кизил-Арват, где проживали его родственники, планируя к ним заглянуть на ночку. предстояло осмотреть сразу три города (Красноводск, Небит-Даг и Кизил-Арват
Красноводский мясокомбинат. Мне было жутко идти на мясокомбинат после рассказов о нём. Он давно не соответствовал требованиям ни по каким параметрам. Тем не менее надо было помогать производствам развиваться, что делали мы результатами своих проверок и предложениями по улучшению. Такие были задачи у Госкомтруда в рамках Программы по механизации ручного и физически тяжелого труда Туркменской ССР на 1980-1995 годы, над которой я уже работала по заданию Госплана СССР, заполняя таблицы по достигнутым показателям пока за фактические 1980-1983 годы. Предприятие не соответствовало названию. Практически это была скотоубойная база с примитивным забоем скота и разделкой мяса.
Правила приемки животных на мясокомбинате требовали исполнения ветеринарных правил приемки скота. Ветеринарный специалист мясоперерабатывающего предприятия проверяет правильность оформления ветеринарного свидетельства на прибывшую партию убойных животных, наличие бирок у животных и соответствие их сопроводительному документу, проводит осмотр скота, устанавливает наблюдение за животными до их убоя. Принимают здоровый скот, птицу и кроликов. Подлежат также приемке и насчитываются в выполнение плана закупок от колхозов, совхозов и других государственных хозяйств животные и птица, положительно реагирующие на туберкулез и бруцеллез, которых убивают на санитарной бойне.
Всё, что прописано в правилах, выполняется, как гласят подшитые к отчетам акты. Однако я ужаснулась, увидев руки женщин - конторских служащих комбината. Пальцы рук были все раздутые, кривые и бугристые. Я не могла отвести глаз, пока одна из женщин старшего поколения не догадалась сообщить мне, что это последствия перенесенного бруцеллеза, который часто неизбежен при работах на мясокомбинате в течение длительного времени. Я молча надела предложенный белый халат и последовала за сопровождающей меня женщиной-технологом. Так как я сообщила о моих намерениях сегодня же уехать на рейсовом автобусе в город Небит-Даг с тем, чтобы успеть устроиться в гостиницу до вечера, меня быстро провели по производственным участкам. Разделка и упаковка мяса меня мало интересовала, больше я была заинтересована другими ручными и физически-тяжелыми работами, что являлось главной целью обследований.
Я не имела никакого желания видеть даже краем глаза, как забивают скот. После того я ретировалась с мясокомбината. Женщина-технолог настаивала, чтобы я перед отъездом непременно отведала стряпню их столовой, но я категорически отказалась, объясняя дефицитом времени. Уже в автобусе я обнаружила в своей дорожной сумке два больших куска колбасы из ассортимента продукции предприятия, которые втихаря затолкнули работницы, пока мы осматривали производство. Их акция выглядела скорее заботой, чем взяткой, В душе я еще раз посочувствовала им и их состоянию от профессиональных заболеваний. Однако впереди была длинная дорога в песках по жаре. Автобусы были самые примитивные, окна почти не открывались, о кондиционерах тогда не знали…
Сельхозхимия. ...в начале моей работы в Госкомтруде пришлось участвовать в одном очень нехорошем вояже в Ташаузскую область. Было поручено в числе других обследовать условия труда в объединении «Сельхозхимия». Мне дали в переводчики (думаю, что в охранники) специалиста из отдела сельского хозяйства Госкомтруда - молодого парня по имени Кемал. Председателем Сельхозхимии в Ташаузе тогда работал бывший руководитель района, который был предложен для проверки. Там же у него был собственный дом-усадьба, где нас и кормили в процессе проверки.
Мы с Кемалом утром прибыли в правление Сельхозхимии, где нас ожидала группа начальников разного уровня - солидные мужчины в темных парадных костюмах, несмотря на теплую погоду начавшегося лета. Все встали при нашем появлении. Кемал по-туркменски представил меня, добавив к имени и отчеству (как положено) слово «начальник» по-туркменски - «Башлык». Было вначале очень смешно, так как мужчины и потом называли меня просто «Башлык» без имени и отчества. Так было принято. Не зря меня председатель Аловов предупредил перед отъездом, чтобы я не гнушалась проявлений местных традиций, на что я заверила, что так и будет. Но не до такого же! Хотя выбора не было: башлык - так башлык… У нас в детстве так называли остроконечную шапочку с ушами.
По моей просьбе нас вывезли на поля с тем, чтобы продемонстрировать свою технику и рассказать, как производится обработка растений и внесение пестицидов. Далеко от населенных пунктов в конце хлопкового поля находился огромный склад, под завязку набитый полуистлевшими бумажными мешками с дустом. Я храбро двинулась по складу между штабелями мешков, уложенными годами и занимавшими всё пространство складов до самого потолка… Когда я поняла, что не могу дышать, чрезмерно нахлебавшись воздуха, пропитанного дустом, я молча устремилась вперед, намереваясь ринуться на улицу в первый попавшийся проем, которого почему-то долго не было. Конечно, я переоценила свои возможности, но пришлось дотерпеть до ближайшего выхода. Группа мужчин молча следовала за мной, не разговаривая. Они тоже надышались ядовитости, но не могли меня отговорить в самом начале, так как боялись любой проверки, потому что не использовали свой дуст в прошлые годы, как было запланировано, и отчитались ложно.
Вечером пришлось для нейтрализации выпить всю предложенную водку, чтобы не отравиться дустом и чтобы не охмелеть от разных коварных вин, изображая даму. Хотя я и была дама в том коллективе в единственном числе, но «Башлык», а потому и решила им дать фору. Кстати, ни одной женщины и во дворе дома я не обнаружила. Еду готовили и подавали мужчины. Ужинали мы в огромном зале усадьбы председателя, где был стол такой же длины, как сам зал, предназначенный для сидения на полу, ковры 3х2 висели вертикально между окнами, а на полу их было несколько слоев. Для удобства сидения на полу мне подали две огромные подушки и махровое полотенце. Пришлось опуститься на колени и укутать себя махровым полотенцем. Две подушки, подсунутые под локоть в позе полулежа, спасали, но приходилось часто менять положение, так как затекали ноги. Кренделем сидеть я не умела, на коленях долго тоже, потому и меняла положение.
Очень долго пили чай, меня еще не научили опрокидывать пиалу при насыщении. Кемал был в затруднении - он не хотел меня позорить и подсказывать что и как. Когда вошедший работник что-то спросил, в ответ я услышала слово «Башлык», сопровожденное жестом в мою сторону. Стала догадываться, что я должна что-то сделать и вопросительно посмотрела на Кемала. Он спокойно рассказал мне что-то типа анекдота о госте, который не знал, как дать знак подавать еду и пил бесконечно чай, пока пиала не выпала из рук и не опрокинулась вверх дном…. Тогда и я поняла что должна сделать, молча улыбаясь, я перевернула пиалу. Все облегченно вздохнули, и стол в секунды был наполнен пловом, шурпой и прочими закусками и овощами… В гостиницу вернулись поздно. Кемал терпел все капризы и служил исправно. Довел до номера, а убедившись, что я нормально зашла и заперла за собой дверь, ушел к себе. Утром мы улетели домой.
Пестициды - химические препараты для борьбы с вредителями, болезнями культурных растений. В 50-70 годы разработки в этом направлении пользовались огромным успехом, государство выделяло большие деньги на «борьбу с вредителями». Но время показало, что химические удобрения - палка о двух концах. При систематическом применении высокотоксичных пестицидов происходит загрязнение окружающей среды, гибнут полезные насекомые, птицы, рыба. Что уж говорить о тоннах этих веществ в проржавевшей таре или в истлевших бумажных мешках! Это действительно похоже на химическую бомбу.
Председатель Сельхозхимии тоже разделяет тревогу: «Мы неоднократно обращались в Минсельхоз, просили помощи в утилизации лишних ядохимикатов. Но пока что никто нам не помог, устно угрожают наказать за недоиспользование в прошлые годы, а письменно приходят лишь отписки. Единственный полигон по утилизации такого рода сырья находится в Ленинграде, и он не успевает якобы...». Об опасном соседстве устаревшего дуста люди в городе не догадывались. Я долго колебалась: рассказать, что мешки скоро совсем лопнут и по территории района во всей сельхозпродукции может быть дуст, или все-таки не пугать? Отчиталась очень осторожно, не подставляя исполнителей из-за ошибок правящих органов. Пусть сами разбираются в своих организационных вопросах и вреде от новых научных технологий. Хотела бы я и сегодня знать, что стало с тем дустом… Вероятно, просто устроили большой пожар…