Про Войну и Победу
Мне противно медиа-празднование дня Победы теми, кто сделал всё то, о чём мечтали враги, предатели и, в общем-то и по большому счёту - подличающие союзники моей страны более 60 лет назад. И потому я не вижу смысла в поздравлении кого-либо, кроме самих Победителей.
Единственно, что я считаю нужным и кстати - это пересказ некоторых воспоминаний Бориса Александровича, 1920 г.р., прошедшего все 4 года войны, из них более года находясь в плену - сначала на принудительных работах, потом в концлагере, соседе Освенцима.
Мы давно знакомы. Просто как-то разговорились, встретившись в лесу около его дачи, и с тех пор бываем у него в гостях. Его жена, Татьяна Александровна, тоже ветеран ВОВ. 9 мая конечно же пришли поздравить. Мы не общаемся с ним на тему войны и никогда не общались, знали только, что воевал, был в плену. А тут как-то так получилось.
Это записки частной беседы, потому привожу просто то, что удалось запомнить/спросить.
Ушел ("ушёл" - со слов Б.А.) из плена он вместе с двумя товарищами, подделав выходные документы из лагеря, когда оттуда стали выпускать немцев-уголовников и режим заметно ослаб всвязи с приближением Восточного Фронта (немцы тоже сидели вместе со всеми, национальности отличались только буквой на робе, рядом с треугольником, цвет которого обозначал происхождение пленника - солдат/офицер/штатский и т.д. - У Б.А. был красный треугольник (красноармеец) и буква "R" - russisсh).
Освенцим и т.н. "лагеря смерти".
По сути никаких специальных лагерей смерти не было. А были лагеря поменьше и побольше (Освенцим был очень большим - около миллиона). В концлагере, где жил Б.А., обитало около 7-8 тыс. человек.
Каждый день туда прибывали новые люди, но число людей в лагере оставалось неизменным - каждый день в лагерном крематории сжигали 70-80 человек - это непрерывным потоком, крематорий был маленький и больше 100 человеческих жизней за день не обрабатывал. Вход в него находился перед окном мастерской Б.А. (он был квалифицированным электриком, хорошо рисовал - это ему и спасло жизнь - он был ценным пленным). Людей выстраивали в небольшую очередь перед входом, по приказу они раздевались, аккуратно складывали одежду, заходили, на входе им делали укол, дальше они тоже ещё шли сами. "Ни разу я не видел, чтобы кто-то сопротивлялся или кричал. Если человека всё вокруг убеждает в том, что сопротивление бесполезно, он не будет сопротивляться". Сам. Б.А. попал в концлагерь из гранитных шахт по приговору (всех тех, кто туда попадал с принудительных работ, заочно судили), донёс на него, как ему потом сказал немец-следователь - "не всякому Тарасу надо верить" - свой же, тоже пленный. Приговор (смертная казнь или ужесточение содержания) узнавался только по прибытии в концлагерь - в течении нескольких месяцев смертников вызывали утром из построения и уводили в крематорий.
Немцы - культурный народ. Вдоль дорожек высаживались цветы клумбами, в лагере было футбольное поле (немцы формировали команды, а сами были зрителями), концертный зал (среди заключённых находились такие личности, как первая скрипка г. Брюсселя и вообще было много музыкантов).
Когда фашисты эвакуировали Освенцим, всё футбольное поле складировали трупами оттуда (всё на учёте, а пропускная способность местного крематория ограничена). Потом на этом же поле несколько дней стоя держали заключённых из Освенцима. Многие из них посходили с ума.
А когда сам лагерь эвакуировали в Чехию (2 дня везли), то трупы с вагонов (для перевозки угля) сгрузили только в конце пути - потому что каждая голова на учёте. Ехали сидя, очень плотно друг к другу - вагоны так сильно забили людьми. Если кто не выдерживал и вставал, то сесть обратно было уже трудно.
Слабых добивали (уголовники-немцы и к ним прибившиеся), укладывали вдоль стенок - лавки из трупов. В соседнем вагоне ехал знакомый Б.А. - тоже 24-летний парень. Когда они вышли - тот был совсем седой.
Потом, когда наши подошли совсем близко (Б.А. уже был среди них), фашисты бросили этот лагерь так: сгрузили всех оставшихся там людей на баржу, а баржу поставили на якорь посередине Эльбы (апрель, вода ещё очень холодная, а Эльба в том месте достаточно широкая река, люди все очень ослабленны). И дней десять она так простояла.
Бараки разделялись на блоки. Начальник блока - "блоковый" - тот же заключённый, но статусом повыше. Каждый вечер блоковые вызывали к себе 2-ух людей и издевались над ними так, что после ночи те попадали либо в больницу, а потом в крематорий, либо сразу в крематорий как непригодные для дальнейшей жизни. У блока, где жил Б.А., блоковый был немец из уголовников, а в др. половине барака - русский. Он был такая сволочь, что когда из Освинцима привезли тифозных и поместили их в отдельный барак, то ему подложили бельё из этого барака. Он заболел и умер.
А охранниками в лагере работали в основном эсэсовцы, набранные в Прибалтике или на западной Украине. Немцы тоже были, но в основном - тоже работающие в лагере наёмными.
Очень националистически по отношению к русским настроенны были поляки. Но только интеллигенция - с ними вообще было неприятно общаться. А простые поляки - "хорошие, нормальные люди".
Про взятие Варшавы - Б.А, сказал, что очень даже м.б., что специально тянули с освобождением, потому что восстание организовали поляки-антифашисты, но не коммунисты - было их две антифашистских армии - одна из них "нарадова", другая - "людова" (какая-то из них - коммунисты, другую поддерживали союзники и её руководство сидело в Англии) - они меж собой никак не сотрудничали, а скорее даже враждовали.
Человеческие взаимоотношения.
Даже с немцами устанавливались обычные, рабочие. Однажды неудачно поймал брошенный ножик, началось заражение - рука покраснела до плеча. Немец из надзирателей заметил, отправил в лечебницу. Руку спасли.
В тюрьме (до концлагеря, пока шло разбирательство по доносу) обращались очень жестоко, повезло, что сменился следователь, ушёл в отпуск - иначе бы не выжил. Руки сзади так заковывали, что кожа на запястьях разрывалась от того. Но потом дольше всего болели плечи. И "я вам уж самое плохое не рассказываю". А новый следователь ему рассказал про погибшего недавно сына на Восточном Фронте. И, вроде как, Б.А. его сына тому напоминал - возрастом и наружностью.
Будучи электротехником, работая в электромастерской, не мог не собрать детекторный радиоприёмник - только на короткие волны, на длинные - антену негде было бы развернуть. Сидит однажды, слушает. Сзади кто-то подходит и по плечу хлопает - немец. Думал, всё - конец ему. День, другой проходит. И - ничего. Так ничего и не было. "Рука какая-то меня вела".
Возможность саботажа.
Поляки в мастерской работали на сборке, у него, как у специалиста (Б.А. тестировал готовую продукцию и изготовлял стенды), консультировались - посоветовал в одном месте толстый провод заменить на тонкий (они какую-то электротехнику для оружия изготавливали) - через пару дней бы выгорел.
СМЕРШ и проверки после плена.
"А чего нас было проверять? Нас, всех пришедших ко своим, построили, сказали - кто из такого-то лагеря? - мы все вышли, все друг друга знают". Но года до 56-го периодически вызывали в НКВД (КГБ), вновь и вновь требовали написать биографию с подробностями, иногда держали до часу ночи. Устно советовали начальству уволить с завода. (Начальник был человек порядочный - "а вы мне бумагу пришлите - за что уволить, тогда уволю").
Победу встретил в 20 км от Праги.
Демобилизовался в 1946 сержантом. До этого после Победы учил электротехнике офицеров в офицерской школе в Чехословакии. Когда возвращался через западную Украину - два раза состав обстреливался бендеровцами.
Про фильмы о войне.
Те фильмы, которые были сняты во времена СССР - более правдивы, за исключением победных моментов (жест руками "фонарики"). А сейчас - сплошная ложь. Особенно про человеческие отношения. Ни разу не видел, чтобы кто-то психовал, истерил, никакого озверения не было - "как это сейчас показывают". "На войне человек сосредоточен и занят своим делом". И вообще, если снимать кино, как это было - то "и снимать будет нечего". "Ничего интересного".
Атаки и бои.
В штыковых сам не участвовал, пару раз видел. "Спасала нас 45-ка" (орудие такое), а под конец войны - 155мм пушка.
Самое ужасное впечатление боя - это со стороны, когда ещё не дойдя до наших, видел, как наши брали населённый пункт - танки ехали по улице и расстреливали бежавших от них немцев. Утром шёл по этой улице - сплошь вдоль по оба края усеянной трупами и их кусками. Прямое попадание снаряда из танковой пушки по человеку вырывало из него части тела далеко от него самого.
Жуков.
"Катукову то не дали третью звезду из-за него" (его танковая армия шла между армиями Жукова и Конева). Жуков его просил "попридержать" Конева, который раньше к Берлину подходил, а тот сказал - "я вам никому не подчиняюсь - разбирайтесь сами". Жуков ему это не простил. "Жуков 200 тыс. за десять дней до конца войны на Зееловских высотах положил - это пятно на нём так и осталось". И Рокоссовский с севера, и Конев с юга в Берлин могли войти почти свободно. А немцы уцепились за эти высоты как клещи.
Власовцы.
Набирали в основном из пленных. У них тоже набирали. Построили. Перед ними выступил белый офицер, который сначала минут 10 их крыл "старым дореволюционным матом" (за то, что они советские). Никто открыто не вышел. Но потом они промеж собой увидели, что кое-кто пропал - таки ушел из лагеря. Многие думали, что главное выбраться, а уж там... . Немцы это предвидели. И власовцев сразу отправили воевать против югославских партизан. А когда у них "уже руки были в этой крови", то и на восточный фронт - деваться им было некуда. Немцы им никогда не доверяли. А потом никому они были не нужны.
Послевоенное устройство Восточной Европы.
"Ошибкой было то, что их сразу сделали социалистическими государствами. Они тогда к нам очень хорошо относились, но социализм им был чужд. А мы его фактически там насаждали. Надо было постепенно".
Начало войны.
Сталин построил очень мощные укрепления на западной границе. А потом границу передвинули (это когда отошла к нам Прибалтика, Буковина, Зап. Украина). А укрепления передвинуть не успели.
Про георгиевские ленточки.
"А зачем они это придумали?" (с недоумением). После того, что довелось увидеть и пройти многое воспринимается как-то отстранённо - без осуждения или негодования. Толстокожесть какая-то нарастает. Ничего уже так не трогает. (Б.А. удивительно спокойный и ровный человек сам по себе, кстати).
И когда мы уже прощались на лестнице - Б.А. - "есть в жизни вещи, которые не лишне пройти, чтобы понять, на что ты способен".
Вот всё, что со вчерашнего вечера запомнилось. Кажется, почти всё записала, что ещё вспомню - обновлю.