о бабочках
Цитата из интервью Марии Степановой
(поэт, прозаик и эссеист. Лауреат премии Андрея Белого (2005), премии «Московский счёт» (2006, 2009, 2018), Национальной литературной премии «Большая книга» (2018), нескольких международных премий. В 2014 году вышел первый из сборников эссеистики, «Памяти памяти» (2017; шорт-лист Международной Букеровской премии, 2021). Редактор знаменитого портала Colta.ru - вместе с мужем, Глебом Моревым. Последние полтора года - в Берлине)
"... Мне кажется, что люди думающие, пишущие на русском, так или иначе связанные с Россией, - они сейчас ощущают одну вещь: мы утратили возможность представлять только самих себя. Говорить от своего лица и только от своего лица. Поскольку ты, я, вы, мы теперь в первую очередь русские - вне зависимости от нашего гражданства, этнического происхождения, языка; даже если "мы" переехали в Германию или в Штаты еще в 1978 году. Это ничего не меняет. Отныне мы все принадлежим к тому множеству людей, которые совершили, сделали это.
Вот я родилась в 1972 году. Я застала пионерские линейки, речевки, политаттестации и прием в комсомол - весь этот комический балет. И с ранних лет мне была очень близка, даже слишком, логика неприсоединения. Я никуда не вступаю, я не член никакой партии. И я не представитель никакого ничего - ни большинства, ни меньшинства. Я говорю сама за себя. Это очень точно суммирует Бродский в своей Нобелевской речи, которая начинается словами: "Для человека частного и частность эту всю жизнь какой-либо общественной роли предпочитавшего…" Ну и так далее. "...если искусство чему-то и учит, то именно частности человеческого существования". Мне это было всегда очень понятно. И это, скорее, психосоматика моя, чем политическое самоопределение. Но результат был именно такой: я никогда не имела в виду представлять ни российскую литературу, ни, избави Бог, российскую государственность, ни какое-то ещё воображаемое сообщество. Я отстаивала возможность говорить от своего лица. От себя и за себя. И на протяжении какого-то количества лет мне это удавалось. Сейчас у меня такой возможности больше нет, и думаю, что больше никогда не будет. Что бы я ни писала теперь - я могу писать о бабочках, ветряных мельницах, о чем угодно, - это так или иначе будет восприниматься как текст, созданный на языке людей, которые сделали это. И с этим надо как-то жить. ..."
У Степановой есть сильные строчки
Пока мы спали, мы бомбили Харьков.
Потом чуть позже чайник со свистком
...
Могут ли жители Харькова, пишущие и говорящие на русском, не считать себя теми, кто сделал это?
(поэт, прозаик и эссеист. Лауреат премии Андрея Белого (2005), премии «Московский счёт» (2006, 2009, 2018), Национальной литературной премии «Большая книга» (2018), нескольких международных премий. В 2014 году вышел первый из сборников эссеистики, «Памяти памяти» (2017; шорт-лист Международной Букеровской премии, 2021). Редактор знаменитого портала Colta.ru - вместе с мужем, Глебом Моревым. Последние полтора года - в Берлине)
"... Мне кажется, что люди думающие, пишущие на русском, так или иначе связанные с Россией, - они сейчас ощущают одну вещь: мы утратили возможность представлять только самих себя. Говорить от своего лица и только от своего лица. Поскольку ты, я, вы, мы теперь в первую очередь русские - вне зависимости от нашего гражданства, этнического происхождения, языка; даже если "мы" переехали в Германию или в Штаты еще в 1978 году. Это ничего не меняет. Отныне мы все принадлежим к тому множеству людей, которые совершили, сделали это.
Вот я родилась в 1972 году. Я застала пионерские линейки, речевки, политаттестации и прием в комсомол - весь этот комический балет. И с ранних лет мне была очень близка, даже слишком, логика неприсоединения. Я никуда не вступаю, я не член никакой партии. И я не представитель никакого ничего - ни большинства, ни меньшинства. Я говорю сама за себя. Это очень точно суммирует Бродский в своей Нобелевской речи, которая начинается словами: "Для человека частного и частность эту всю жизнь какой-либо общественной роли предпочитавшего…" Ну и так далее. "...если искусство чему-то и учит, то именно частности человеческого существования". Мне это было всегда очень понятно. И это, скорее, психосоматика моя, чем политическое самоопределение. Но результат был именно такой: я никогда не имела в виду представлять ни российскую литературу, ни, избави Бог, российскую государственность, ни какое-то ещё воображаемое сообщество. Я отстаивала возможность говорить от своего лица. От себя и за себя. И на протяжении какого-то количества лет мне это удавалось. Сейчас у меня такой возможности больше нет, и думаю, что больше никогда не будет. Что бы я ни писала теперь - я могу писать о бабочках, ветряных мельницах, о чем угодно, - это так или иначе будет восприниматься как текст, созданный на языке людей, которые сделали это. И с этим надо как-то жить. ..."
У Степановой есть сильные строчки
Пока мы спали, мы бомбили Харьков.
Потом чуть позже чайник со свистком
...
Могут ли жители Харькова, пишущие и говорящие на русском, не считать себя теми, кто сделал это?