Пока мама не пришла
В жизни нет ничего случайного. После ошеломляющего сообщения о трагической гибели знакомой, последующий визит в театр преподнес спектакль, первая сцена которого начинается сценой после похорон.
С первой секунды - смерть на сцене. Умерла бабушка, и это малорадостное событие собирает родственников. Дальнейшее развитие истории на сцене позиционируется как комедия. "Молодой театр" решился взяться за достаточно скользкую тему, рассматривая бабушкин прах как объект юмора. Более того, бабушка в программке не фигурирует, но все же появляется в спектакле в виде урны с прахом, и так сказать, выступает полноценным персонажем спектакля. Ведь это она "хозяйничает" в холодильнике, мусорит в гостиной и ссорит мать с сыном… Как ни крути - героиня.
Но при этом бабушкин прах разбивают прямо на сцене, в прямом смысле слова его топчут ногами… Сложно себе представить, что подобные решения с восторгом воспринимает весь зритель без исключения. "Молодой театр", француз-режиссер Кристоф Фьотрие и французское посольство, на деньги которого собственно и сделана постановка, заметно рисковали, становясь на шаткую грань между смехом и грехом.
Но объединение смеха и смерти недопустимо лишь с одной стороны (как бы сложно об этом не было говорить). Кладбищенский антураж не всегда печален, похоронные цветы - все же цветы, а оставшиеся в живых, проведя усопших, продолжают свой земной путь. И в нем есть место и плотским желаниям, и ненависти, и смеху и греху…
Кладбищенская завязка - всего лишь повод рассказать историю любви, как заявляет анонс спектакля, выдержки, цитаты режиссера. Но если создатели действительно верят в то, что спектакль о любви, готов признать, что работа безвозвратно слабая, жалкая и беспомощна. Гиперболизированный абсурд вылезает за все возможные и невозможные рамки. Троица на сцене (мама, сын и его любимая женщина) далеки-предалеки от того, чтобы зритель мог угадать в их поведении хотя бы элементы той жизни, о которой можно говорить как о реальности. И если создатели настаивают на любовной тематике - спектакль не состоялся, а дискредитировал театральный помост, ИМХО.
Совершенно другое дело, если под а-ля любовной маской скрывало свое лицо нечто иное. Что например? Посредничество! Попробую объясниться. Взаимоотношение троицы главных героев строится на опосредованном диалоге двух из них через третьего. Зачастую этим третьим выступает Симон (в исполнении Кирилла Бина), мужской персонаж истории. По большому счету именно он аккумулирует на себе все общение, которое возникает между его женщиной и родительницей. Да, он может самостоятельно коммуницировать с женщинами, и делает это. А в случае с общением между ними - выступает посредником. Причем, не просто посредником, а еще и фильтром, таймером, редактором, пр. Выиграть время на поиск удовлетворительного ответа, запрос уточняющей информации, корректировка небрежно брошенных слов и т.д.
Все это в чистом виде - работа посредника. Менеджер, агент, брокер… - все, кто выступают посредником между заказчиком и исполнителем, сводя все ниточки общения на себе - вот истинные герои данной постановки. Спектакль, рассмотренный с этого ракурса резко приобретает смысл, наполненность и реальность происходящего. А без этого - крах и хаос.
Посему, позволю себе оценивать и склоняться к убедившей меня истории посредника, в исполнении Кирилла, штампованность игры которого (угловатые фиксировано-рубленные движения, поджатые губки и переход в выражение лица даунито-хромосомо) в определенные моменты начинает пугать. Одинаковый актер, играющий разные роли забывает при этом вызывать восторг. А история, разыгранная на сцене пусть окончательно признается в непричастности к любви, и перейдет в новую для себя ипостась менеджеров среднего звена. Так намного будет честнее, и сделать это необходимо пока мама не пришла и не перевернула всю историю снова с головы на ноги.
С первой секунды - смерть на сцене. Умерла бабушка, и это малорадостное событие собирает родственников. Дальнейшее развитие истории на сцене позиционируется как комедия. "Молодой театр" решился взяться за достаточно скользкую тему, рассматривая бабушкин прах как объект юмора. Более того, бабушка в программке не фигурирует, но все же появляется в спектакле в виде урны с прахом, и так сказать, выступает полноценным персонажем спектакля. Ведь это она "хозяйничает" в холодильнике, мусорит в гостиной и ссорит мать с сыном… Как ни крути - героиня.
Но при этом бабушкин прах разбивают прямо на сцене, в прямом смысле слова его топчут ногами… Сложно себе представить, что подобные решения с восторгом воспринимает весь зритель без исключения. "Молодой театр", француз-режиссер Кристоф Фьотрие и французское посольство, на деньги которого собственно и сделана постановка, заметно рисковали, становясь на шаткую грань между смехом и грехом.
Но объединение смеха и смерти недопустимо лишь с одной стороны (как бы сложно об этом не было говорить). Кладбищенский антураж не всегда печален, похоронные цветы - все же цветы, а оставшиеся в живых, проведя усопших, продолжают свой земной путь. И в нем есть место и плотским желаниям, и ненависти, и смеху и греху…
Кладбищенская завязка - всего лишь повод рассказать историю любви, как заявляет анонс спектакля, выдержки, цитаты режиссера. Но если создатели действительно верят в то, что спектакль о любви, готов признать, что работа безвозвратно слабая, жалкая и беспомощна. Гиперболизированный абсурд вылезает за все возможные и невозможные рамки. Троица на сцене (мама, сын и его любимая женщина) далеки-предалеки от того, чтобы зритель мог угадать в их поведении хотя бы элементы той жизни, о которой можно говорить как о реальности. И если создатели настаивают на любовной тематике - спектакль не состоялся, а дискредитировал театральный помост, ИМХО.
Совершенно другое дело, если под а-ля любовной маской скрывало свое лицо нечто иное. Что например? Посредничество! Попробую объясниться. Взаимоотношение троицы главных героев строится на опосредованном диалоге двух из них через третьего. Зачастую этим третьим выступает Симон (в исполнении Кирилла Бина), мужской персонаж истории. По большому счету именно он аккумулирует на себе все общение, которое возникает между его женщиной и родительницей. Да, он может самостоятельно коммуницировать с женщинами, и делает это. А в случае с общением между ними - выступает посредником. Причем, не просто посредником, а еще и фильтром, таймером, редактором, пр. Выиграть время на поиск удовлетворительного ответа, запрос уточняющей информации, корректировка небрежно брошенных слов и т.д.
Все это в чистом виде - работа посредника. Менеджер, агент, брокер… - все, кто выступают посредником между заказчиком и исполнителем, сводя все ниточки общения на себе - вот истинные герои данной постановки. Спектакль, рассмотренный с этого ракурса резко приобретает смысл, наполненность и реальность происходящего. А без этого - крах и хаос.
Click to viewПосему, позволю себе оценивать и склоняться к убедившей меня истории посредника, в исполнении Кирилла, штампованность игры которого (угловатые фиксировано-рубленные движения, поджатые губки и переход в выражение лица даунито-хромосомо) в определенные моменты начинает пугать. Одинаковый актер, играющий разные роли забывает при этом вызывать восторг. А история, разыгранная на сцене пусть окончательно признается в непричастности к любви, и перейдет в новую для себя ипостась менеджеров среднего звена. Так намного будет честнее, и сделать это необходимо пока мама не пришла и не перевернула всю историю снова с головы на ноги.