Юра Казаков
1 августа 2008 года мой друг Юра Казаков вычеркнул себя из жизни.
Каким я его запомню?
Это по-настоящему красивый молодой человек с умными, живыми и внимательными глазами. Юра постоянно менял себя внешне, порой до неузнаваемости. То бороду лопатой отпустит, или же бакенбарды, или наголо побреется, или чуб отпустит. Или усы какие-нибудь. И каждый раз, когда менял что-то в своем облике, он выглядел по-новому хорошо. Я много раз говорил ему, вот бы и мне так повезло - я-то ведь ни усов, ни бороды отрастить по-человечески не могу, растёт хреново. Ещё он любил всяческие головные уборы, и все ему шли. Когда-то я ему подарил отличную ковбойскую шляпу, которую привез из Техаса. Ещё у него были тюбетейки, сванки, банданы, шляпы с полями, ушанки, милитаристические шапки. Также любил он менять оправы. На его носу любая сидела как влитая, будто созданная для него. Иногда он улыбался мне абсолютно чернозубой улыбкой и указывал на термос с кофе, одновременно оправдываясь и предлагая выпить чашечку с ним.
У Юры очень запоминающийся голос. Мелодичный и мягкий обычно, он мог переродиться в довольно громкий, резкий и заливистый смех. Очень нравятся Юрины интонации. Мне доводилось слушать, как Юра читал вслух отрывки из разных книг. И я осознавал, что да, из меня чтец совсем никудышный. Ещё он озвучивал для моей учебной работы судью, за что отдельное спасибо. Его голос и манера речи крепко засели у меня в голове. Только от него я мог услышать вместо обычного привета вкрадчивое "Почтение!..", а потом: "А что, Лёшик, будем ли мы сегодня пить коньяк у тебя дома?". А на прощание обязательно что-нибудь по-польски. Этот голос, эту мелодику я могу воспроизвести в голове любой момент.
Мы познакомились в капелле. Он чуть постарше меня, и взрослая жизнь началась у него куда раньше, чем у меня, поэтому в хоре мы почти не общались. Но при этом запомнили друг друга. И когда в марте 2005 года я совершенно случайно нашел его в жж, мы оба обрадовались. Я пошел к нему в гости, потом он ко мне. Ещё больше я обрадовался, когда оказалось, что мы будем пересекаться по работе.
Помню, на съёмках одного водочного ролика, у нас был паратрайк, и Юра должен был лететь на нём вместе с кинокамерой, а до этого никогда на таком пепелаце не летал. Я спросил его, страшно ли? Ответил, что да, страшно. Но в пепелац полез мужественно, и отлично справился. Хотя там надо было не только снимать, но еще и следить за тем, чтобы стабилизатором камеры не придавило, а ещё и выжать какой-то тормозной рычаг при посадке, до которого пилот не дотягивался при таком размещении экипажа. А ещё к паратрайку был вверх ногами привязан ноутбук-плейбек, и ориентироваться по кадру надо было тоже вверх ногами. Вообще-то, Юра говорил не "ноутбук", а "бучок", это слово я перенял у него.
Я помню его добрым и очень деликатным. Юра Казаков - мой дорогой друг. Порой своими мягкими, даже иногда мяукающими увещеваниями он вправлял мне, дерганному, мозги. И при этом умудрялся обойтись без критики. Я очень горжусь дружбой с Юрой. Не скрою, что гордость моя частично обусловлена и тем, что мой друг - профессионал высшего порядка. Поражает такая высокая концентрация способностей и талантов в одном человеке. Я не люблю, когда говорят, будто талантливые люди талантливы во всём, это не так. Вспоминая Юру, я думаю: так бывает. Когда я вспоминаю, как трогательно Юра сопел, выводя смычком по струнам, у меня начинает болеть сердце. Сейчас я понимаю, что только что написал о нём в прошедшем времени и плачу. Не могу к этому привыкнуть.
Мы любили разную музыку, но в некоторых случаях наши вкусы совпадали полностью. Эти случаи и есть моя самая любимая музыка.
Посты с моими фотографиями я называю "бытовая фотография", потому что есть бытовая фотография, а есть Юра Казаков. Когда-то я сделал ему аватар в пейнте. Он часто им пользовался, и мне было очень приятно, хотя я этому удивлялся - детский же лепет. Теперь пользоваться этим аватаром буду я, если захочу выложить фото - это будет небольшое напоминание о том, что Юры больше нет, но я о нём помню.
Помимо того, что осталось в голове и сердце, у меня от Юры осталась книга с его фотографией и дарственной надписью, и жж с фотографиями: kaaz.
Почему Юра это сделал? Я не знаю. Катков говорит, что депрессия - болезнь, и её нужно лечить. Ия сказала: так много людей пришло на похороны, а он всё равно повесился. А вот что я нашел у Казакова. Юра просил никого не винить в своей смерти. Считаю, что я виноват, среди прочих. Нужно доёбываться до друзей, говорить с ними даже если они не хотят разговаривать и выглядят отрешенно, особенно в этих случаях. Подбадривать, стебать, выслушивать, смешить, каяться - привязывать к жизни всеми возможными способами. А тем, в чьи головы все-таки прокрались эти серьезные мысли, нужно гнать их от себя. Лучший способ прогнать их - подумать о тех, кому потом будет больно: родители, сестры и братья, родственники, друзья. Подумать о них, а потом идти к ним и жаловаться на жизнь. А они приободрят, застебут, выслушают, насмешат, покаятся или пожалуются в ответ.
В наших с Казаковым обозримых планах было:
1) съездить в Нижний Новгород и поснимать моего деда в деревне;
2) отправиться на Гучу, запечатлеть там сотни веселых трубачей.
Теперь этих планов нет.
Каким я его запомню?
Это по-настоящему красивый молодой человек с умными, живыми и внимательными глазами. Юра постоянно менял себя внешне, порой до неузнаваемости. То бороду лопатой отпустит, или же бакенбарды, или наголо побреется, или чуб отпустит. Или усы какие-нибудь. И каждый раз, когда менял что-то в своем облике, он выглядел по-новому хорошо. Я много раз говорил ему, вот бы и мне так повезло - я-то ведь ни усов, ни бороды отрастить по-человечески не могу, растёт хреново. Ещё он любил всяческие головные уборы, и все ему шли. Когда-то я ему подарил отличную ковбойскую шляпу, которую привез из Техаса. Ещё у него были тюбетейки, сванки, банданы, шляпы с полями, ушанки, милитаристические шапки. Также любил он менять оправы. На его носу любая сидела как влитая, будто созданная для него. Иногда он улыбался мне абсолютно чернозубой улыбкой и указывал на термос с кофе, одновременно оправдываясь и предлагая выпить чашечку с ним.
У Юры очень запоминающийся голос. Мелодичный и мягкий обычно, он мог переродиться в довольно громкий, резкий и заливистый смех. Очень нравятся Юрины интонации. Мне доводилось слушать, как Юра читал вслух отрывки из разных книг. И я осознавал, что да, из меня чтец совсем никудышный. Ещё он озвучивал для моей учебной работы судью, за что отдельное спасибо. Его голос и манера речи крепко засели у меня в голове. Только от него я мог услышать вместо обычного привета вкрадчивое "Почтение!..", а потом: "А что, Лёшик, будем ли мы сегодня пить коньяк у тебя дома?". А на прощание обязательно что-нибудь по-польски. Этот голос, эту мелодику я могу воспроизвести в голове любой момент.
Мы познакомились в капелле. Он чуть постарше меня, и взрослая жизнь началась у него куда раньше, чем у меня, поэтому в хоре мы почти не общались. Но при этом запомнили друг друга. И когда в марте 2005 года я совершенно случайно нашел его в жж, мы оба обрадовались. Я пошел к нему в гости, потом он ко мне. Ещё больше я обрадовался, когда оказалось, что мы будем пересекаться по работе.
Помню, на съёмках одного водочного ролика, у нас был паратрайк, и Юра должен был лететь на нём вместе с кинокамерой, а до этого никогда на таком пепелаце не летал. Я спросил его, страшно ли? Ответил, что да, страшно. Но в пепелац полез мужественно, и отлично справился. Хотя там надо было не только снимать, но еще и следить за тем, чтобы стабилизатором камеры не придавило, а ещё и выжать какой-то тормозной рычаг при посадке, до которого пилот не дотягивался при таком размещении экипажа. А ещё к паратрайку был вверх ногами привязан ноутбук-плейбек, и ориентироваться по кадру надо было тоже вверх ногами. Вообще-то, Юра говорил не "ноутбук", а "бучок", это слово я перенял у него.
Я помню его добрым и очень деликатным. Юра Казаков - мой дорогой друг. Порой своими мягкими, даже иногда мяукающими увещеваниями он вправлял мне, дерганному, мозги. И при этом умудрялся обойтись без критики. Я очень горжусь дружбой с Юрой. Не скрою, что гордость моя частично обусловлена и тем, что мой друг - профессионал высшего порядка. Поражает такая высокая концентрация способностей и талантов в одном человеке. Я не люблю, когда говорят, будто талантливые люди талантливы во всём, это не так. Вспоминая Юру, я думаю: так бывает. Когда я вспоминаю, как трогательно Юра сопел, выводя смычком по струнам, у меня начинает болеть сердце. Сейчас я понимаю, что только что написал о нём в прошедшем времени и плачу. Не могу к этому привыкнуть.
Мы любили разную музыку, но в некоторых случаях наши вкусы совпадали полностью. Эти случаи и есть моя самая любимая музыка.
Посты с моими фотографиями я называю "бытовая фотография", потому что есть бытовая фотография, а есть Юра Казаков. Когда-то я сделал ему аватар в пейнте. Он часто им пользовался, и мне было очень приятно, хотя я этому удивлялся - детский же лепет. Теперь пользоваться этим аватаром буду я, если захочу выложить фото - это будет небольшое напоминание о том, что Юры больше нет, но я о нём помню.
Помимо того, что осталось в голове и сердце, у меня от Юры осталась книга с его фотографией и дарственной надписью, и жж с фотографиями: kaaz.
Почему Юра это сделал? Я не знаю. Катков говорит, что депрессия - болезнь, и её нужно лечить. Ия сказала: так много людей пришло на похороны, а он всё равно повесился. А вот что я нашел у Казакова. Юра просил никого не винить в своей смерти. Считаю, что я виноват, среди прочих. Нужно доёбываться до друзей, говорить с ними даже если они не хотят разговаривать и выглядят отрешенно, особенно в этих случаях. Подбадривать, стебать, выслушивать, смешить, каяться - привязывать к жизни всеми возможными способами. А тем, в чьи головы все-таки прокрались эти серьезные мысли, нужно гнать их от себя. Лучший способ прогнать их - подумать о тех, кому потом будет больно: родители, сестры и братья, родственники, друзья. Подумать о них, а потом идти к ним и жаловаться на жизнь. А они приободрят, застебут, выслушают, насмешат, покаятся или пожалуются в ответ.
В наших с Казаковым обозримых планах было:
1) съездить в Нижний Новгород и поснимать моего деда в деревне;
2) отправиться на Гучу, запечатлеть там сотни веселых трубачей.
Теперь этих планов нет.