ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ: ФАИНА ГРИМБЕРГ "ДРУГ ФИЛОСТРАТ, ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОГО РОДА РУССКОГО"!
Андрей ужаснулся ощущению смерти, своей смерти, столь близкой и совершенно им нежданной. Но тотчас же природная сметливость вкупе с таким четким и ясным ощущением собственного тела, его членов и особенностей, напомнили мальчику о свободности его рук и ног для действий сильных и решительных. Андрей без жалости, естественно, без даже и малейшей мысли о жалости, принялся пинать, ловчась, возможную свою убийцу. Он схитрился ухватить ее за шею, худую и тонкую. Чувство радости освобождения, радости взахлеб охватило все его существо, когда пальцы ее на его шее ослабли. Довершая свое освобождение, он с силой юношеской оттолкнул от себя старую мучительницу. Раздались дробные звуки падения. Старуха упала на пол, ударившись головой; тонкая ниточка крови, нарастая, покатилась из уголка скосившегося рта; странная блаженная улыбка явилась на губах тонких и почти бесцветных; глаза были закрыты...
Разумеется, Раиса Ивановна Андрея не узнала. Она его никогда не видела и никакое чутье в се давным-давно крепко уснувшем уме не пробудилось. Она осознала лишь, что перед ней явилось молодое мужское существо. Не то чтобы она осознанно приняла его за юного Прокофия и ощутила и себя девчонкой. Все действия ее были бессознательны. Можно сказать, что некая интуиция призывала ее сделать нечто в отношении к этому юному мужскому существу, прикоснуться, ухватить. Она вовсе не намеревалась душить его... Явственные телесные ощущения удара от падения и истечения крови действительно позволили ей на какое-то мгновение ощутить себя девчонкой, той самой, которую мальчишка Прокофий вдруг, резко принудил сделаться женщиной... Молниеносное озарение разума пронзило мозг дряхлой старухи. Она еще успела удивиться тому, что вновь превратилась в девочку, да это смерть? А ведь О смерти вроде бы иное сказывали... Стало быть, врали... Она еще успела улыбнуться своему превращению И умерла С улыбкой на дряхлых устах...
Однако Андрею не было времени удивляться, дивиться этой странной улыбке. Было больно шее, но не было времени потереть. От этого внезапного костяного падения старухи опрокинулись свечи в подсвечниках. И теперь огонь,
сильный и яркий, разносился, разрастался, вздымая алые переливчатые гребешки в строении ветхом.
Это происходило как бы мгновенно. Это был пожар. Действуя совершенно по наитию, Андрей кинулся бежать, переметнулся через перильца лестницы, рванулся к мужику, спящему караульщику, затряс его, замолотил кулаками, крича во весь голос:
- Пожар!.. Пожар!...
- Пожар! - оглашенно подхватил мужик, вскакивая одним махом. Он оттолкнул Андрея и первым выскочил наружу. Андрей прыгнул за ним. Уже началась обычная пожарная суматоха, озаряемая жарким пламенем. Андрей, не думая, бежал, летел, что есть духу, прочь, прочь, К лесу. От леса - внезапно - резко - вбок - по накатанной снежной дороге..,
Наконец он остановился. Сообразил, несмотря на темноту, что добежал до сарлейской рощи. Теперь он понимал, что совершил побег. Он внезапно понял также, что причиной его побегу не только все то, что ему внезапно же случилось натворить, и даже, в сущности, и не столько оно явилось причиной, сколько уже давно, пожалуй, хотя и неприметно крепнувшее в его душе большое желание этот побег наконец-то совершить и тем самым совершенно переменить свою жизнь.
Он наконец-то получил возможность потереть шею, все еще болевшую. После быстрого и долгого бега ему не было холодно, хотя одет он был легко. Ветхий холодный зипун и ветхие же сапожки, валяные из козьей шерсти, не могли его особенно согревать. Кроме того он был гологлавый. без шапки, которую потерял в «старом доме». Отсутствие рукавиц тоже не могло согревать. Он немного приустал и пошел медленнее, а потому и сделалось холоднее. Он обошел Сарлеи, уже совсем рассвело и он почувствовал голод...
Oн, в сущности, не так хорошо знал большую жизнь, далекую от малой жизни, которую он проводил до сих пор. Баяли о сарлейском одном беглеце, бежавшем из солдат и прятавшемся в известной роще. Он просил хлебца у девок-ягодниц. Они его и выдали. Управляющий нарядил в рощу мужиков и его скоро поймали... Конечную цель своего бегства мальчик также смутно представлял себе. Кажется, надо было стремиться куда-то в далекие степи или же за пределы Российско¬го государства... Наконец он ослаб и присел под деревом, привалившись к стволу. Это могло совсем худо кончиться, если бы не то самое отчаянное желание, жажда жить, которая подняла его на ноги и заставила передвигаться вперед, хотя и с большим трудом. На счастье свое встретил он сарлейского мужика-мордвина в чапане на дровнях, поделившегося с ним ломтем ржаной лепешки, жестким и захолодевшим, но все же хлебом. Андрей к тому времени сильно промерз и едва мог говорить. Мужик живо смекнул, что видит беглеца. Андрей в отчаянии просился, чтоб довезли до села, в избу - погреться. Но мужик не мог сделать ему даже этого одолжения из страха перед возможным доношением управляющему. Он только посоветовал Андрею добраться до имения князя Грузинского. Проситься на дровни было бессмысленно, от медленного их движения Андрей вконец заколел бы. А так бежать было недалеко, то есть версты четыре, значит, где-то километров около пяти на современный наш пересчет...
Андрей нашел силы добежать, постучался в окраинную избу, и только тут лишился чувств.
Неделю он провалялся больной на печи в людской избе. Затем еще неделю отъедался хлебом и щами, разок даже с убоиной. Затем его нарядили на работу - постройку дома каменного.
Князь Георгий Грузинский приходился, кажется, потомком или родичем имеретинскому царю Арчилу, выехавшему В Россию в конце XVII столетия. Арчилу были подарены и закрепощены терюхане - нижегородская мордва; по указу Федора Алексеевича в конце самом его царствования. Но, впро¬чем, я не знаю в точности, действительно ли род киязей Грузинских прямо относится к Арчилу...
В имении князя Грузинского принимали беглых. Это, разумеется, полагалось противозаконным, однако же окрестные помещики не рисковали действовать против важного аристократа, живавшего в своем имении лишь наездами. Приемка беглых обеспечивала, разумеется, даровую рабочую силу для мельниц и винокуренного завода, действовавших в имении. Но был и риск, поскольку сдерживать людей отчаян-
ных и отчаявшихся возможно было сильными наказаниями и угрозой выдачи. Но все равно они могли решиться на крайность, на поджог, например, или на убийство управляющего. В этом имении Андрей провел четыре года на тяжелых работах. Он сделался взрослым и сильным юношей, несмотря на дурное пропитание и побои наказательные. Три раза Андрей пытался бежать, но его ловили и так охаживали батогами, что едва не покалечили вовсе. Впрочем, его и ценили, он был сильный и толковый работник. В обиду он себя не давал, и сотоварищи его, которые были все его гораздо старше, покровительствовали ему и уважали. Здесь, в кругу сотоварищей, прокололи ему правое ухо (тогда было в обычае колоть правое) и вдели оловянную серьгу. У него обнаружился хороший теноровый голос, протяжный и звонкий. Просили его петь, особенно когда он затягивал свои любимые, которые певал и впоследствии:
Зее-озды с неба упада-ают, Ве-тры по земли-и бушуют. Змеи огненны стремятся
На-а людску-ую злу-ую гибель...
И другую:
Во-олга, ты Вo-олга матушка!
Широко Вo-олга разлива-алася,
Со крутыми-и бере-га-ами поравнялася,
Понимала великия го-оры, до-алы.
Все сады зеленые.
О-аставался один зелен сад,
Што-о во-а том са-аду част ракитов куст;
По-од кустиком беда лежит.
Беда лежит - тело-о белое,
Тело-о белое молодецкое:
Резвы ноженьки вдоль дороженьки-и.
Белы ручеиьки-и на белой груде,
Со плеч, голо-овушка сокатиласа-а...
Разумеется, Раиса Ивановна Андрея не узнала. Она его никогда не видела и никакое чутье в се давным-давно крепко уснувшем уме не пробудилось. Она осознала лишь, что перед ней явилось молодое мужское существо. Не то чтобы она осознанно приняла его за юного Прокофия и ощутила и себя девчонкой. Все действия ее были бессознательны. Можно сказать, что некая интуиция призывала ее сделать нечто в отношении к этому юному мужскому существу, прикоснуться, ухватить. Она вовсе не намеревалась душить его... Явственные телесные ощущения удара от падения и истечения крови действительно позволили ей на какое-то мгновение ощутить себя девчонкой, той самой, которую мальчишка Прокофий вдруг, резко принудил сделаться женщиной... Молниеносное озарение разума пронзило мозг дряхлой старухи. Она еще успела удивиться тому, что вновь превратилась в девочку, да это смерть? А ведь О смерти вроде бы иное сказывали... Стало быть, врали... Она еще успела улыбнуться своему превращению И умерла С улыбкой на дряхлых устах...
Однако Андрею не было времени удивляться, дивиться этой странной улыбке. Было больно шее, но не было времени потереть. От этого внезапного костяного падения старухи опрокинулись свечи в подсвечниках. И теперь огонь,
сильный и яркий, разносился, разрастался, вздымая алые переливчатые гребешки в строении ветхом.
Это происходило как бы мгновенно. Это был пожар. Действуя совершенно по наитию, Андрей кинулся бежать, переметнулся через перильца лестницы, рванулся к мужику, спящему караульщику, затряс его, замолотил кулаками, крича во весь голос:
- Пожар!.. Пожар!...
- Пожар! - оглашенно подхватил мужик, вскакивая одним махом. Он оттолкнул Андрея и первым выскочил наружу. Андрей прыгнул за ним. Уже началась обычная пожарная суматоха, озаряемая жарким пламенем. Андрей, не думая, бежал, летел, что есть духу, прочь, прочь, К лесу. От леса - внезапно - резко - вбок - по накатанной снежной дороге..,
Наконец он остановился. Сообразил, несмотря на темноту, что добежал до сарлейской рощи. Теперь он понимал, что совершил побег. Он внезапно понял также, что причиной его побегу не только все то, что ему внезапно же случилось натворить, и даже, в сущности, и не столько оно явилось причиной, сколько уже давно, пожалуй, хотя и неприметно крепнувшее в его душе большое желание этот побег наконец-то совершить и тем самым совершенно переменить свою жизнь.
Он наконец-то получил возможность потереть шею, все еще болевшую. После быстрого и долгого бега ему не было холодно, хотя одет он был легко. Ветхий холодный зипун и ветхие же сапожки, валяные из козьей шерсти, не могли его особенно согревать. Кроме того он был гологлавый. без шапки, которую потерял в «старом доме». Отсутствие рукавиц тоже не могло согревать. Он немного приустал и пошел медленнее, а потому и сделалось холоднее. Он обошел Сарлеи, уже совсем рассвело и он почувствовал голод...
Oн, в сущности, не так хорошо знал большую жизнь, далекую от малой жизни, которую он проводил до сих пор. Баяли о сарлейском одном беглеце, бежавшем из солдат и прятавшемся в известной роще. Он просил хлебца у девок-ягодниц. Они его и выдали. Управляющий нарядил в рощу мужиков и его скоро поймали... Конечную цель своего бегства мальчик также смутно представлял себе. Кажется, надо было стремиться куда-то в далекие степи или же за пределы Российско¬го государства... Наконец он ослаб и присел под деревом, привалившись к стволу. Это могло совсем худо кончиться, если бы не то самое отчаянное желание, жажда жить, которая подняла его на ноги и заставила передвигаться вперед, хотя и с большим трудом. На счастье свое встретил он сарлейского мужика-мордвина в чапане на дровнях, поделившегося с ним ломтем ржаной лепешки, жестким и захолодевшим, но все же хлебом. Андрей к тому времени сильно промерз и едва мог говорить. Мужик живо смекнул, что видит беглеца. Андрей в отчаянии просился, чтоб довезли до села, в избу - погреться. Но мужик не мог сделать ему даже этого одолжения из страха перед возможным доношением управляющему. Он только посоветовал Андрею добраться до имения князя Грузинского. Проситься на дровни было бессмысленно, от медленного их движения Андрей вконец заколел бы. А так бежать было недалеко, то есть версты четыре, значит, где-то километров около пяти на современный наш пересчет...
Андрей нашел силы добежать, постучался в окраинную избу, и только тут лишился чувств.
Неделю он провалялся больной на печи в людской избе. Затем еще неделю отъедался хлебом и щами, разок даже с убоиной. Затем его нарядили на работу - постройку дома каменного.
Князь Георгий Грузинский приходился, кажется, потомком или родичем имеретинскому царю Арчилу, выехавшему В Россию в конце XVII столетия. Арчилу были подарены и закрепощены терюхане - нижегородская мордва; по указу Федора Алексеевича в конце самом его царствования. Но, впро¬чем, я не знаю в точности, действительно ли род киязей Грузинских прямо относится к Арчилу...
В имении князя Грузинского принимали беглых. Это, разумеется, полагалось противозаконным, однако же окрестные помещики не рисковали действовать против важного аристократа, живавшего в своем имении лишь наездами. Приемка беглых обеспечивала, разумеется, даровую рабочую силу для мельниц и винокуренного завода, действовавших в имении. Но был и риск, поскольку сдерживать людей отчаян-
ных и отчаявшихся возможно было сильными наказаниями и угрозой выдачи. Но все равно они могли решиться на крайность, на поджог, например, или на убийство управляющего. В этом имении Андрей провел четыре года на тяжелых работах. Он сделался взрослым и сильным юношей, несмотря на дурное пропитание и побои наказательные. Три раза Андрей пытался бежать, но его ловили и так охаживали батогами, что едва не покалечили вовсе. Впрочем, его и ценили, он был сильный и толковый работник. В обиду он себя не давал, и сотоварищи его, которые были все его гораздо старше, покровительствовали ему и уважали. Здесь, в кругу сотоварищей, прокололи ему правое ухо (тогда было в обычае колоть правое) и вдели оловянную серьгу. У него обнаружился хороший теноровый голос, протяжный и звонкий. Просили его петь, особенно когда он затягивал свои любимые, которые певал и впоследствии:
Зее-озды с неба упада-ают, Ве-тры по земли-и бушуют. Змеи огненны стремятся
На-а людску-ую злу-ую гибель...
И другую:
Во-олга, ты Вo-олга матушка!
Широко Вo-олга разлива-алася,
Со крутыми-и бере-га-ами поравнялася,
Понимала великия го-оры, до-алы.
Все сады зеленые.
О-аставался один зелен сад,
Што-о во-а том са-аду част ракитов куст;
По-од кустиком беда лежит.
Беда лежит - тело-о белое,
Тело-о белое молодецкое:
Резвы ноженьки вдоль дороженьки-и.
Белы ручеиьки-и на белой груде,
Со плеч, голо-овушка сокатиласа-а...