белая смородина
Пахнет снегом, смородиной, льдом или зверобоем,
Было больно - от слова бой, или просто болью,
Или просто тем, что мы пока не добрались,
Ничего не будет нам. Или им. Добра им.
Как поймать еще такое, без слов и стона,
Нет, не глянцевой скорбью щек, не ошибкой тона,
А всего лишь самым белым бельем исподним,
Этим самым маленьким вздохом над преисподней.
_______
Этим самым нелепым факелом, самым белым,
Самым тем - что никак не тронешь - горячим, беглым,
Самым тем, что хоть раз коснешься - и будет, что уж,
Тем, что ты не вернешь, и тем, что сегодня стонешь.
Эта боль как учение, это твои пожитки,
Вот твой чай сегодня крепкий, и завтра жидкий,
Это все твои девочки нынче на биеннале,
Что сегодня обняли, а после - не поминали.
Эта боль как учение, это такое больно,
Что на номере пять, на самой горячей бойне
Оставляет тебе дышать - так звучит всего лишь
То, когда ты вдохнул, и от счастья не дышишь - воешь,
Эта боль как учение, будто игра в "наборщик",
Составляешь слова, ты - не более, ты - не больше.
Но когда из слова "яблонька" ты составишь
Слово "боль", это то, что хочется, это та вещь,
_________________________
Для чего невозможно быть, - этот самый якорь,
Это слово смородины, жеваный мякиш яблок,
Для чего мы собрались вместе, но раз собравшись,
Не составились, не добрелись, не согрелись, раз уж
Ты пойдешь опять на горячие мостовые:
Вот мы нынче живые, и вы - навсегда - живые.
Вот осталось вам жить сто двадцать, и нам - сто двадцать.
Нам осталось не поддаваться - вам поддаваться.
Этот пусть, кто вернется к нам, на газетке, в пепле,
Примеряет на шею самую злую петлю,
Мы-то знаем, что там было на биеннале,
Это то, что мы сами придумали, но в финале
Будет просто яблонька, дерево, ветка, ветошь,
Это просто такая дорога. Не веришь? Веришь?
И не то, что мы вместе собрали - листва, кора ли
И не то что не уронили - не подобрали.
Просто что-то цветет - куда девать аллергию,
Мы бы были иначе - но как же нам быть другими,
Где-то яблонька скорбью щек, а для нас - румянцем.
Говорит: сегодня - плакать, а завтра - мяться,
Мяться тонкой картой морщин и, вдаваясь в ритм,
Прогибаться газеткой, пеплом, десятым шрифтом.
Пахнуть тем, что ты смородина на сто двадцать,
И еще не сдаваться. Быть пеплом. Но не сдаваться.
__________
Эта боль как учение - сдаться себе на милость.
То что нам привиделось, то есть не зря приснилось,
Этот самый законченный рай - оттого постылый,
Что мы знаем, как все, что было за ним, пустыня,
Самый праведный друг, самый нежный и непоймавший,
Самый нежный Орфей, обернувшийся, то есть знавший,
Что какая бы там ни была ему Эвридика,
Все равно не останется целой и невредимой.
Я иду, иду, почти насовсем растрогав
Эти толстые струны, чужие седые строки,
И кому ты скажешь сейчас "повернись", кто пел им,
Будет мятой газеткой, колючим горячим пеплом.
Я ли пела тебе, я ли пепел в тебя вдохнула,
С добрым утром тебя, с добрым снегом, с прощаньем снулым.
Или просто со смородиной, или, или
То, что вместе вдыхали - и то, что не сохранили.
Эта боль - это просто смородина, рубчик ягод,
Это то, для чего не составить ни слова яблонь,
Мяться тонкой газеткой, яблоком желтым, спелым.
Этим самым нелепым факелом, самым белым.
Это слово "боль", горбатое, как подушка,
Нетерпимое к спящим - терпимое к вновь идущим,
Горько плачущее на тех, кто остался нынче
Непохожим на невозможных, непограничных,
Просто тех, кто молва и слово, гроза и мякоть,
Этих самых сегодня жестких, а завтра мягких,
Тех, кто пепел сегодня, а завтра - смола и сажа,
Тех, кто нынче не скажет, а завтра под ветер скажет:
У турецкого бея шишка под носом, шишка,
Я не дудочка, я тростник, это не ошибка,
Это просто у бея под носом - ну, вы не знали,
Это будет грозой сегодня на биеннале,
Это будет такой для прессы горячей песней,
Это будет теперь умри, а потом воскресни,
И ступай босиком на горячие мостовые,
Вы ли этого не хотели, помилуй, вы ли
Не хотели поймать такое, не поражаясь,
Вот ступи теперь на брусчатку - и вмиг изжарясь,
Этот запах смородины пей, навсегда, до рвоты,
И какую-то яблоньку сбей, проходя в ворота.
Что там яблонька, ты цеховой, ты сегодня умный,
Твои руки черны от шрифта, бросаешь в урну
Голубое слово, весь твой золотой и желтый,
Нет, не вышел мимо, в общем-то этажом ты
Не ошибся, я тоже нижний, я твой скиталец,
Остаются лишь те со мной, что навек остались,
Остаются потомки - ни слова здесь в простоте им.
Спело пахнет смородиной, терпким горячим телом.
____
Эту горькую недосмородину, эту прорубь
Это желтое слово, тот город по центру прорван,
И совсем не бывает - кому сказать - не бывает -
Золотые поручни в мягком нутре трамвая.
Золотые, нет, холостые мои патроны,
Нет, серебряные, но дышишь, и, в целом, ровно,
И на яблоньку, и на брусчатку, и на ошибку,
И на золото проводов, на гнилую ширму,
Рассыпавшуюся под пальцами или вне их,
Этот город качал тебя на своих коленях,
Золотая русалка - потворник твоих капризов -
Это только смородина, сладкий и терпкий призвук.
А еще - в чем куст не успел - это только я лишь,
Это яблоньки ствол, и корни, и терпкий мякиш,
Что же - скажет бог смородины - вот тебя я
Сорок лет прождал, и в воде крутясь, и рябя, и
Перевертывая, солнце тебя хранило,
Где-то здесь под прикрытьем осени, сенью ила,
Склизкий окунь, ясный лещ, язи золотые,
И другие мудрые рыбы, что, впрочем, ты им.
______
И еще, что было на солнце, да кто припомнит,
Серебристой золы, земли бархатистой комья,
Что же это за математика, тронешь - щиплет,
И опять мы о боли, нельзя так, ну, сообщи им,
Лист смородины пахнет так, что припомнишь детство,
Это то, что колодезный ворот и ветер, здесь мы,
Остаемся такими, как были, и можем сами
Чье-то голое сердце ловить, земли не касаясь.
____
Ниже дня и дыханья останешься в целом голым
Не таким, чтоб жечь сердца - невзначай - глаголом,
Просто голым и маленьким, нежным и беззащитным,
Просто голым, щекастым, защипанным, отыщи тут,
И не то, что тебя нельзя, ты смешной и мятный,
Но тебя неинтересно - такой невнятный,
Слишком пахнешь хвощом и щавелем, медом, тиной,
Нет, тебя пытались поймать, тебя защитили.
Даже проще, тебя с утра принесли в подоле -
И - красиво - не скрыли тебя от земной юдоли,
Ну, куда ты пойдешь - навзрыд, насквозь не обучен,
От корней и смолы, от яблонных, ивьих, бучьих.
________
Вот сегодня чай - извините, не буду чай я,
И не будет того, что было, что не случайно,
Что сегодня ты вспомнишь, смородину, привкус, мякоть,
Нет, ведь корни не плачут, тебе не пристало плакать,
Если руки твои поникнут - они поникнут -
И застынет смола на ветках - ты загляни к ним,
Бог смородины или яблонное подворье
Встанут ангелами у плеч - чередой конвойных,
Ты спроси у них: что мне делать в недельной ломке,
В ожидании слов, редакторской ли колонки,
В ожидании шрифта десятого, прописного,
В ожидании строк березовых, слов сосновых.
В этом самом последнем слове над Эвридикой,
В том, что пахнет смолой и сажей, пустой придиркой,
В том, что как ты ни издавайся, ни бей до точки,
Все равно не будет смородины, свежей, точной.
Ты рожден смородиной, ты - золотое семя,
Но смородина не за тем, чтобы быть над всеми,
Если ты решишь умирать - непочетным, дряхлым
Будет жимолость. Но смородина - это вряд ли.
Но, поверь, из яблоньки боль и еще похлеще,
В теплом иле тебя хранит золоченый лещик,
А чего не случилось - а многое не случалось -
Сохранит тот куст осенний, соловый, чалый,
Никому не бывает смородины - так, чтоб вдосталь,
Под дождем намокли слепые от солнца доски,
Что сказать тебе, чтобы больше тебя не мучать,
Был смородины куст горячим, а стал дремучим.
Ну, куда тебя деть, любимый, ведь не оставить,
Если снег залепил прозрачные ноздри ставен,
Если то, что было смородиной, стало белым
Окончанием фразы, ее - до весны - пределом.
_______________________
Дед копал-копал, и вот докопал до репки,
Чай сегодня кажется жидким, а завтра - крепким.
Это боль как учение, будто игра в "наборщик"
Ничего ты не составишь из боли больше.
Как поймать белизну такую, без слов и стона,
Нет, уже не больную осень, ведь боль с тоской мы
Переделали в выдох смородины, в снулый, полный
Недоверчивый ягодный выдох над преисподней.
Этим самым нелепым факелом - белым цветом,
Как цветет смородина - знаешь? Я не об этом,
Просто лист ее, треугольным сукном изломлен,
Опускается там, где воистину тяжело мне.
Этот город по центру прорван - с кем не бывает,
Темно-красной ниткой трамвай его зашивает,
Напевают дудочки, дождики моросят им.
Если ты десятый шрифт, то и будь десятым.
Как ответить тебе на боль - никак не ответить,
Отряхнуть под ворот росу с предрассветных веток,
И услышать отзвуком слов, колокольным боем,
Было больно, там было больно, нам было больно.
_______________________________
Но какая-то флейта - смородинный блеклый отпрыск
На трамвайные рельсы роняет белесый отблеск,
И свистит, свиристит, поет, не заткнуть, не шикнуть,
У турецкого бея шишка под носом, шишка.
Было больно - от слова бой, или просто болью,
Или просто тем, что мы пока не добрались,
Ничего не будет нам. Или им. Добра им.
Как поймать еще такое, без слов и стона,
Нет, не глянцевой скорбью щек, не ошибкой тона,
А всего лишь самым белым бельем исподним,
Этим самым маленьким вздохом над преисподней.
_______
Этим самым нелепым факелом, самым белым,
Самым тем - что никак не тронешь - горячим, беглым,
Самым тем, что хоть раз коснешься - и будет, что уж,
Тем, что ты не вернешь, и тем, что сегодня стонешь.
Эта боль как учение, это твои пожитки,
Вот твой чай сегодня крепкий, и завтра жидкий,
Это все твои девочки нынче на биеннале,
Что сегодня обняли, а после - не поминали.
Эта боль как учение, это такое больно,
Что на номере пять, на самой горячей бойне
Оставляет тебе дышать - так звучит всего лишь
То, когда ты вдохнул, и от счастья не дышишь - воешь,
Эта боль как учение, будто игра в "наборщик",
Составляешь слова, ты - не более, ты - не больше.
Но когда из слова "яблонька" ты составишь
Слово "боль", это то, что хочется, это та вещь,
_________________________
Для чего невозможно быть, - этот самый якорь,
Это слово смородины, жеваный мякиш яблок,
Для чего мы собрались вместе, но раз собравшись,
Не составились, не добрелись, не согрелись, раз уж
Ты пойдешь опять на горячие мостовые:
Вот мы нынче живые, и вы - навсегда - живые.
Вот осталось вам жить сто двадцать, и нам - сто двадцать.
Нам осталось не поддаваться - вам поддаваться.
Этот пусть, кто вернется к нам, на газетке, в пепле,
Примеряет на шею самую злую петлю,
Мы-то знаем, что там было на биеннале,
Это то, что мы сами придумали, но в финале
Будет просто яблонька, дерево, ветка, ветошь,
Это просто такая дорога. Не веришь? Веришь?
И не то, что мы вместе собрали - листва, кора ли
И не то что не уронили - не подобрали.
Просто что-то цветет - куда девать аллергию,
Мы бы были иначе - но как же нам быть другими,
Где-то яблонька скорбью щек, а для нас - румянцем.
Говорит: сегодня - плакать, а завтра - мяться,
Мяться тонкой картой морщин и, вдаваясь в ритм,
Прогибаться газеткой, пеплом, десятым шрифтом.
Пахнуть тем, что ты смородина на сто двадцать,
И еще не сдаваться. Быть пеплом. Но не сдаваться.
__________
Эта боль как учение - сдаться себе на милость.
То что нам привиделось, то есть не зря приснилось,
Этот самый законченный рай - оттого постылый,
Что мы знаем, как все, что было за ним, пустыня,
Самый праведный друг, самый нежный и непоймавший,
Самый нежный Орфей, обернувшийся, то есть знавший,
Что какая бы там ни была ему Эвридика,
Все равно не останется целой и невредимой.
Я иду, иду, почти насовсем растрогав
Эти толстые струны, чужие седые строки,
И кому ты скажешь сейчас "повернись", кто пел им,
Будет мятой газеткой, колючим горячим пеплом.
Я ли пела тебе, я ли пепел в тебя вдохнула,
С добрым утром тебя, с добрым снегом, с прощаньем снулым.
Или просто со смородиной, или, или
То, что вместе вдыхали - и то, что не сохранили.
Эта боль - это просто смородина, рубчик ягод,
Это то, для чего не составить ни слова яблонь,
Мяться тонкой газеткой, яблоком желтым, спелым.
Этим самым нелепым факелом, самым белым.
Это слово "боль", горбатое, как подушка,
Нетерпимое к спящим - терпимое к вновь идущим,
Горько плачущее на тех, кто остался нынче
Непохожим на невозможных, непограничных,
Просто тех, кто молва и слово, гроза и мякоть,
Этих самых сегодня жестких, а завтра мягких,
Тех, кто пепел сегодня, а завтра - смола и сажа,
Тех, кто нынче не скажет, а завтра под ветер скажет:
У турецкого бея шишка под носом, шишка,
Я не дудочка, я тростник, это не ошибка,
Это просто у бея под носом - ну, вы не знали,
Это будет грозой сегодня на биеннале,
Это будет такой для прессы горячей песней,
Это будет теперь умри, а потом воскресни,
И ступай босиком на горячие мостовые,
Вы ли этого не хотели, помилуй, вы ли
Не хотели поймать такое, не поражаясь,
Вот ступи теперь на брусчатку - и вмиг изжарясь,
Этот запах смородины пей, навсегда, до рвоты,
И какую-то яблоньку сбей, проходя в ворота.
Что там яблонька, ты цеховой, ты сегодня умный,
Твои руки черны от шрифта, бросаешь в урну
Голубое слово, весь твой золотой и желтый,
Нет, не вышел мимо, в общем-то этажом ты
Не ошибся, я тоже нижний, я твой скиталец,
Остаются лишь те со мной, что навек остались,
Остаются потомки - ни слова здесь в простоте им.
Спело пахнет смородиной, терпким горячим телом.
____
Эту горькую недосмородину, эту прорубь
Это желтое слово, тот город по центру прорван,
И совсем не бывает - кому сказать - не бывает -
Золотые поручни в мягком нутре трамвая.
Золотые, нет, холостые мои патроны,
Нет, серебряные, но дышишь, и, в целом, ровно,
И на яблоньку, и на брусчатку, и на ошибку,
И на золото проводов, на гнилую ширму,
Рассыпавшуюся под пальцами или вне их,
Этот город качал тебя на своих коленях,
Золотая русалка - потворник твоих капризов -
Это только смородина, сладкий и терпкий призвук.
А еще - в чем куст не успел - это только я лишь,
Это яблоньки ствол, и корни, и терпкий мякиш,
Что же - скажет бог смородины - вот тебя я
Сорок лет прождал, и в воде крутясь, и рябя, и
Перевертывая, солнце тебя хранило,
Где-то здесь под прикрытьем осени, сенью ила,
Склизкий окунь, ясный лещ, язи золотые,
И другие мудрые рыбы, что, впрочем, ты им.
______
И еще, что было на солнце, да кто припомнит,
Серебристой золы, земли бархатистой комья,
Что же это за математика, тронешь - щиплет,
И опять мы о боли, нельзя так, ну, сообщи им,
Лист смородины пахнет так, что припомнишь детство,
Это то, что колодезный ворот и ветер, здесь мы,
Остаемся такими, как были, и можем сами
Чье-то голое сердце ловить, земли не касаясь.
____
Ниже дня и дыханья останешься в целом голым
Не таким, чтоб жечь сердца - невзначай - глаголом,
Просто голым и маленьким, нежным и беззащитным,
Просто голым, щекастым, защипанным, отыщи тут,
И не то, что тебя нельзя, ты смешной и мятный,
Но тебя неинтересно - такой невнятный,
Слишком пахнешь хвощом и щавелем, медом, тиной,
Нет, тебя пытались поймать, тебя защитили.
Даже проще, тебя с утра принесли в подоле -
И - красиво - не скрыли тебя от земной юдоли,
Ну, куда ты пойдешь - навзрыд, насквозь не обучен,
От корней и смолы, от яблонных, ивьих, бучьих.
________
Вот сегодня чай - извините, не буду чай я,
И не будет того, что было, что не случайно,
Что сегодня ты вспомнишь, смородину, привкус, мякоть,
Нет, ведь корни не плачут, тебе не пристало плакать,
Если руки твои поникнут - они поникнут -
И застынет смола на ветках - ты загляни к ним,
Бог смородины или яблонное подворье
Встанут ангелами у плеч - чередой конвойных,
Ты спроси у них: что мне делать в недельной ломке,
В ожидании слов, редакторской ли колонки,
В ожидании шрифта десятого, прописного,
В ожидании строк березовых, слов сосновых.
В этом самом последнем слове над Эвридикой,
В том, что пахнет смолой и сажей, пустой придиркой,
В том, что как ты ни издавайся, ни бей до точки,
Все равно не будет смородины, свежей, точной.
Ты рожден смородиной, ты - золотое семя,
Но смородина не за тем, чтобы быть над всеми,
Если ты решишь умирать - непочетным, дряхлым
Будет жимолость. Но смородина - это вряд ли.
Но, поверь, из яблоньки боль и еще похлеще,
В теплом иле тебя хранит золоченый лещик,
А чего не случилось - а многое не случалось -
Сохранит тот куст осенний, соловый, чалый,
Никому не бывает смородины - так, чтоб вдосталь,
Под дождем намокли слепые от солнца доски,
Что сказать тебе, чтобы больше тебя не мучать,
Был смородины куст горячим, а стал дремучим.
Ну, куда тебя деть, любимый, ведь не оставить,
Если снег залепил прозрачные ноздри ставен,
Если то, что было смородиной, стало белым
Окончанием фразы, ее - до весны - пределом.
_______________________
Дед копал-копал, и вот докопал до репки,
Чай сегодня кажется жидким, а завтра - крепким.
Это боль как учение, будто игра в "наборщик"
Ничего ты не составишь из боли больше.
Как поймать белизну такую, без слов и стона,
Нет, уже не больную осень, ведь боль с тоской мы
Переделали в выдох смородины, в снулый, полный
Недоверчивый ягодный выдох над преисподней.
Этим самым нелепым факелом - белым цветом,
Как цветет смородина - знаешь? Я не об этом,
Просто лист ее, треугольным сукном изломлен,
Опускается там, где воистину тяжело мне.
Этот город по центру прорван - с кем не бывает,
Темно-красной ниткой трамвай его зашивает,
Напевают дудочки, дождики моросят им.
Если ты десятый шрифт, то и будь десятым.
Как ответить тебе на боль - никак не ответить,
Отряхнуть под ворот росу с предрассветных веток,
И услышать отзвуком слов, колокольным боем,
Было больно, там было больно, нам было больно.
_______________________________
Но какая-то флейта - смородинный блеклый отпрыск
На трамвайные рельсы роняет белесый отблеск,
И свистит, свиристит, поет, не заткнуть, не шикнуть,
У турецкого бея шишка под носом, шишка.