На тоненькой ниточке
Прессконференцию президента обсосали уже с головы до пят: сколько журналистов, сколько вопросов, сколько часов, что сказал и с какой интонацией.
У одних это событие вызвало прилив энтузиазма, у других - взрыв негодования.
А я вдруг испытал приступ почти панического ужаса: а что, если в нашей стране действительно все держится на Путине?
Никаких государственных институтов нет: ни прокуратуры, ни следственного комитета, ни суда, ни правительства, ни губернаторов - видимость одна: снаружи прокурор, а внутри - вор, снаружи следователь, а внутри - вурдалак-кровопийца.
Ну и так далее, по всему списку государственных учреждений.
От всего государства один президент остался: хорош ли, плох ли, но еще гребет на своих галерах.
И поэтому ни один вопрос по-человечески без него решиться не может. Нет в верхах больше людей, он один остался.
Война или мир, подъем или спад, тюрьма или сума - все ему, бедолаге, решать приходится.
А если приболеет, не дай бог, или просто надоест человеку держать всех этих чаек с бастрыкинами, ивановых с медведевыми и прочую нежить на своих плечах? Вот уйдет в монахи, как приснопамятный Александр Первый. Что будет с нами?
Ведь общества тоже нет: поглядите на депутатов, на журналистов, на общественные палаты, союзы, ассоциации и прочие потемкинские деревни. Жить не хочется.
Есть еще, правда, оппозиция, но она уступает по численности любому футбольному клубу. Ежели со всей страны собрать всех оппозиционеров, то их на одно хорошее министерство не хватит, даже с учетом отбывающих срок в колониях и тюрьмах. Даже если все эмигранты вернутся.
Значит, как ни крути, как ни снимай чаек, а на их место все равно какой-нибудь голодный стриж придет, и с яростью неофита станет клевать вокруг все, что подает признаки жизни.
Теперь вы понимаете, почему народ плакал, когда умер Ленин, рыдал, когда хоронили Сталина?
Потому, что люди догадывались, кто придет им на смену.
Вот такой ассоциативный ряд вызвал у меня просмотр прессконференции первого лица.
Может быть, такова и была режиссерская задумка?
--
Илья Константинов
У одних это событие вызвало прилив энтузиазма, у других - взрыв негодования.
А я вдруг испытал приступ почти панического ужаса: а что, если в нашей стране действительно все держится на Путине?
Никаких государственных институтов нет: ни прокуратуры, ни следственного комитета, ни суда, ни правительства, ни губернаторов - видимость одна: снаружи прокурор, а внутри - вор, снаружи следователь, а внутри - вурдалак-кровопийца.
Ну и так далее, по всему списку государственных учреждений.
От всего государства один президент остался: хорош ли, плох ли, но еще гребет на своих галерах.
И поэтому ни один вопрос по-человечески без него решиться не может. Нет в верхах больше людей, он один остался.
Война или мир, подъем или спад, тюрьма или сума - все ему, бедолаге, решать приходится.
А если приболеет, не дай бог, или просто надоест человеку держать всех этих чаек с бастрыкинами, ивановых с медведевыми и прочую нежить на своих плечах? Вот уйдет в монахи, как приснопамятный Александр Первый. Что будет с нами?
Ведь общества тоже нет: поглядите на депутатов, на журналистов, на общественные палаты, союзы, ассоциации и прочие потемкинские деревни. Жить не хочется.
Есть еще, правда, оппозиция, но она уступает по численности любому футбольному клубу. Ежели со всей страны собрать всех оппозиционеров, то их на одно хорошее министерство не хватит, даже с учетом отбывающих срок в колониях и тюрьмах. Даже если все эмигранты вернутся.
Значит, как ни крути, как ни снимай чаек, а на их место все равно какой-нибудь голодный стриж придет, и с яростью неофита станет клевать вокруг все, что подает признаки жизни.
Теперь вы понимаете, почему народ плакал, когда умер Ленин, рыдал, когда хоронили Сталина?
Потому, что люди догадывались, кто придет им на смену.
Вот такой ассоциативный ряд вызвал у меня просмотр прессконференции первого лица.
Может быть, такова и была режиссерская задумка?
--
Илья Константинов