Глава 20
Весь день мы продвигались вперед не встречая на своем пути сопротивления противника. Уже ночью подошли вплотную к лесному массиву и в недолеке от него прокоротали ночь. Чуть начало светать, наши цепи двинулись вперед. Пройдя сквозь лес, а он оказался не широким, вышли на его опушку. И тут мы были встречены огнем пулеметов противника, залегли все в тех местах где кого застал этот обстрел. Мы своим расчетом заняли, довольно удобную позицию в кювете, которых по полям Латвии в то время было достаточно. «Пулеметчики огонь», как всегда в таких случаях следовала команда. Но мы и без команды уже изготовили пулемет для стрельбы. Мы, впереди себя еще не видели немцев, но по звуку выстрелов они были где- то тут рядом, а впереди нас был небольшой участок картофельного поля, а за ним простиралось большое поле по которому стояли суслоны неубранных снопов ржи.
[Читать дальше]
Не успел Степанов выпустить и поленты, как последовала команда командира взвода мл. лейтенанта Ташкаева-
- Жихарев на пятьдесят метров вперед!
Я подхватил две коробки лент вскочил и крикнул «За мной». Вокруг посвистывали пули, впереди короткими очередями бил МГ-34(немецкий ручной скорострельный пулемет). Чувствую, что пятьдесят метров уже пробежал, я упал на землю. Тут же за мной подбежали и остальные ребята тот час пулемет был изготовлен и Степанов повел огонь. Я из автомата длинными очередями стал бить по виднеющемуся недалеко кювету, где были немцы.
Откуда- то издали несколько раз ударила немецкая пушка, снаряды рванули позади нас. За своей стрельбой мы и не заметили как прекратилась стрельба со стороны немцев. Я позади себя видел, как наши солдаты перебежками продвигались вперед, а огня со стороны немцев не было. Приподнявшись на колено, я увидел как несколько фрицев, без оглядки чешут к кювету. Вокруг захлопали одиночные выстрелы, я переведя чеку на одиночные выстрелы стал бить по ближайшему фрицу. Наконец он упал но продолжал ползти только зад его подпрыгивал я же продолжал щелкать ему в зад, пока он не «успокоился». Ни одному фрицу не удалось добежать до кювета. По нашей передовой уже не хоронясь открыто ходили наши солдаты, офицеры.
Недалеко от нас собралась группа солдат. Оказалось что это в одном из суслонов сидел фашист ну его оттуда и вытащили. Теперь он стоял жалкий с трясущимися коленками волнуясь за свою жизнь. Мы безоружных не стреляли вскоре его отправили в штаб. Не далеко от латышского хутора под развесистой липой старшина выдавал по сто грамм и завтрак. Прихватив котелок я побежал к хутору. Пробегая мимо того места где ранее занимали «удобную» позицию я ахнул. Там зияла большая воронка от разрыва снаряда. Не поступи команда «вперед», все мы были бы разорваны т.к. раз собрались все вместе.
Вернувшись я рассказал ребятам. Ракитин даже не поверив сбегал поглядеть. От старшины Степанов вернулся в приподнятом настроении ему удалось хватить лишнюю порцию водки. Благо старшина ее не жалел ведь у нас были потери, а довольствие пока шло. Немного спустя наши цепи двинулись вперед. По полю лежали трупы немцев, а в кювете, прямым попаданием, сразу троих накрыло вместе с рацией.
Нелегко доставалось пулеметчикам с тяжелыми пулеметами если стрелки, автоматчики одним махом перескакивали через кюветы, то нам приходилось затрачивать некоторое время чтоб перетащить пулемет а потом догонять свои цепи. Конечно каждый расчет старался продвигаться по возможности по более ровному месту или по дороге если она была попутной.
Вот и в этот раз получилось так, что все расчеты нашего батальона собрались на одну дорогу. Не бог весь какая дорога, но все же без кюветов. Дорога проходила совершенно по открытому месту и как нарочно, в таких случаях ни одного кювета рядом. Как по нам из леса, примерно в километре от нас, ударили фашистские пулеметчики. Мы сразу раскинулись в цепь и всеми пулеметами открыли огонь. Это надо представить какая была плотность огня девяти Максимов. Но и фашисты били только по нам ибо я увидел как погиб наводчик соседнего пулеметного расчета и его товарищ повернув убитого, занял его место. Я, подавая ленту в приемник, посматривал на Степанова, как он ощерив зубы бил без перерыва, как тут я заметил брызнувший фонтанчик воды из кожуха пулемета. На раздумье не было времени, как оно могло получиться что пуля фашиста по диагонали прошила кожух, я сорвал пилотку продвинулся вперед за колеса станка и прикрыл его рваное отверстие. Вода в кожухе была горячей обжигала руки но надо было держать пока не кончилась лента.
Заправлять новую ленту уже не было необходимости огонь фашистов был подавлен и наши цепи продолжали движение. Вскоре наши цепи заняли этот участок в лесу были видны следы поспешного бегства фашистов стояла тяжелая их машина груженая их имуществом. Недалеко был латышский хутор стоял двухэтажный дом второй этаж которого горел. Мы плотно заколотили носовыми платками отверстие в кожухе и сейчас нам срочно нужна была вода.
Прихватив два котелка я побежал на хутор чтоб раздобыть воды и уже недалеко от дома увидел вход в подвал, а около него стояло ведро. Я думая что там может быть вода подбежал но там была не вода, а соленые огурцы. Я выхватив один огурец и он тут захрустел у меня на зубах, как вдруг открывается дверь подвала и оттуда выглядывает старичок. Мне вдруг стало неловко что без спроса полез за огурцом, как старичок на ломаном русском языке спросил:
- Сынок вы русские?
- Да отец русские- радостно ответил я.
- А вы уже не уйдете?
- Нет! Мы уже не уйдем. Немец бежал. Отец это ваш дом? Он же горит а пока можно многое спасти что- же вы?
- Пусть горит. Нам бы самим в живых остаться.
- Отец мне надо вода. Где тут колодец?
- Колодец около дома за оградой там и ведерко есть.
- Спасибо отец.
На втором этаже уже во всю господствовал огонь. Из окон вырывались огромные языки огня из крыши валил дым, стоял гул огня и треск лопавшейся черепицы. Жутко было наблюдать пожар а вокруг ни одного человека. Колодец я нашел сразу набрав воды я вернулся к своим. Пока я ходил поводу нам заменили пулемет видимо подошел полковой обоз.
Наши цепи вновь продолжали продвижение вперед вслед за самоходными орудиями но фрицев на нашем пути в этот день не было. Ночь коротали наскоро окопавшись но и ночь прошла спокойно. Чуть забрезжав рассвет мы опять тронулись вперед. Уже более двух часов мы продвигались все было спокойно и чтобы быстрее нам продвигаться мы расчлинили пулемет и таким путем по пересеченной местности было гораздо легче следовать. И тут по нам ударили из нескольких пулеметов огонь был очень плотным и наши цепи залегли. Тело пулемета как раз находилось у меня, а Клименко со станком оказались в стороне.
- Ракитин сюда- крикнул я увидев его недалеко. Ракитин быстро подполз ко мне с коробками лент.
- Ложись и не двигайся- буду стрелять с твоей спины. Ракитин улегся поперек фронта и я уложив тело пулемета на его спину заправив ленту повел огонь.
Вести огонь без станка было куда сложнее он дергался как в лихорадке тяжело было держать рукоятки, еще труднее держать цель. Заработало еще несколько наших станкачей и вырвались вперед наши самоходки фрицев заставили замолчать и уйти.
В этот день нам пришлось раза два иметь подобных стычек с фрицами и уже ночью хорошо окопались в надежде, что тут проведем ночь, как опять последовала команда вперед. Где-то невдалеке были фрицы. Слышны были их редкое постреливание из пулемета и пускали осветительные ракеты.
Подошли к какому-то низкому месту у земли низко слался холодный серый туман. Осенние ночи стали прохладными к утру обычно трава была обильно посеребрена инеем. А нам предстояло преодолеть не широкую но приличной глубины речку, что протекала по широкой пойме поросшей редким кустарником. Некоторые солдаты разувались раздевались тут на берегу и голышом переходили речку.
«Пока размотаешь, эти обмотки, разденешься, а там опять когда шальными шмелями жужжат пули, лучше так» подумал я. Каждый из нас повытаскивали документы, табак, запалы от гранат и все это в вещмешок. Я первым бултыхнув в воду и миг вода показалась не такой холодной. Когда вода докатилась до шеи я достиг дна.
- Давай тело.
Дно речки было илистым и я глубоко погружался под тяжестью пулемета так что пришлось хлебнуть воды пока достиг берега.
- Хлопцы держи пулемет- приглушенно сказал я солдатам. За мной пошел Степанов он нес станок. За ним Клименко с Ракитиным.
Быстро прошли луг, впереди нас за берегом поймы простиралось поле за которым темнела стена черного леса. Мы залегли у этого берега как за естественной защитой, где пули фашистов нас не достигали. Было очень холодно лежать в мокрой одежде. Мы начали разуваться и раздеваться чтобы выжать воду из одежды, портянок. Хорошо чувствовали себя те, кто это сделал перед переходом речки.
Получена команда «Окапываться по склону берега поймы». За работой мы согрелись и наступило утро. Как кстати было когда в предрассветных сумерках старшина с двумя солдатами шли по пойме и оделяли ста граммами и горячим завтраком. Когда старшина пошел дальше от нас, Степанов выскочив за бруствер пробежав ему наперед влез в траншею и стоял как ни в чем не бывало. Конечно ему перепадало еще. Возвратился Степанов покрасневшим и навеселе - я как то не имел такого желания выпить лишнюю порцию, мне хватало одной.
Уже днем мы разобрались в обстановке. Метрах в 800 по опушке хвойного леса были немцы, а позади нас за речкой метрах 150-200 были видны вырытые за ночь окопы нашего переднего края. Мы оказались на нейтралке, т.е. в боевом охранении. Один взвод стрелков с одним ручным пулеметом и два расчета станковых пулеметов по флангам взвода. Стоять видимо предстояло долго, поэтому мы хорошо отрыли огневую точку для пулемета и для себя вырыли под бруствер просторную нору для отдыха, завесив вход палаткой.
Из наших окопов тяжело просматривался из-за возвышенности бугра посаженный по нему картошкой, передний край немцев. И нам никак не удавалось засечь огневую точку немецкого пулеметчика, а его пули хоть и срезали ботву картофельника, а все достигали нас.
Впереди наших окопов, немного левее, метрах в 150-200 стоят одинокий хутор латышского хуторянина. Несколько дней я к нему присматривался, не сидит ли там снайпер. Но наши солдаты, да и мы спокойно ходили по пойме к речке, в кустах с окопов противника эта пойма не просматривалась, а вот с чердака стоявшего сарая на хуторе все было видно. Но со стороны хутора не было ни одного выстрела, а мы для верности как то выпустили с поленты по крыше сарая.
Я решил пробраться на этот хутор, чтоб из его здания хорошенько просмотреть их передок и по возможности засечь их пулеметчика. Пробравшись на хутор я увидел, на другой стороне сарая груду пепла и уцелевшую печь - все что осталась от дома. Дверь сарая была открыта, я зашел в сарай. Там видимо была кухня немцев, был кухонный стол, всевозможные банки, в углу целая груда пустых консервных банок. Забравшись на чердак сарая, я хорошо видел передний край немцев, видел, как они проходили, пригнувшись. Уходя, я договорился с ребятами, как они увидят, что я добрался до хутора и войду в сарай, чтобы они затеяли перестрелку с их пулеметчиком. Он всегда отвечал на наш огонь.
И вот спустя некоторое время с нашей стороны глухо, но четко начал бить короткими очередями наш «Максим». И, правда, не выдержал фашист, раздался треск его пулемета. Я сразу его увидел. В бинокль я хорошо разглядел и самого немца. Низко посаженной каске он приник к прикладу пулемета, змеей поблескивала извивающаяся лента с патронами. Он также бил короткими очередями. Стрельба прекратилась, как и началась. Я внимательно начал намечать ориентиры, по которым мы определим место точки из наших окопов.
Мне пора было уходить. Когда я обратил внимание на развесистую грушу в саду, на которой обильно висели золотисто-желтые крупные груши.
Конечно, я не утерпел перед соблазном полакомиться грушами, и распластавшись по земле пополз в сад под грушу. Под грушей было много опавших груш, я съел пару груш, их вкус был изумителен. Наполнив ими до краев пилотку и как в детстве начал их совать за пазуху. Взглянув на ветви деревьев, на ветви этой груши мне захотелось испробовать совсем свеженькой только что с ветки. Подобрав палку я лежа швырнул ею по ветвям, с дерева упало несколько груш. Я подобрал палку и чуть приподнявшись на локоть хлестанул опять по ветвям, как в это мгновение с резким треском треснула разрывная пуля, что у меня потемнело в глазах и зашумело в ушах. Я был ошеломлен и некоторое время лежал, боясь шевелиться, и осязал себя, цел ли я.
Когда я пришел в себя начал соображать, ведь с окопов немцев меня заметить было невозможно, значит меня заметили сверху, т.е. с деревьев леса. «Кукушка», - (фашистский снайпер на дереве) мелькнуло у меня. «Ну, сука, дай вот доберусь до своих, мы гад, тебе дадим».
«Ведь как обычно мы по кронам не бьем, и он, сукин сын, сидит себе там и высматривает, и я хорош гусь, жадность моя чуть не стоила мне жизни».
Зажав в зубах наполненную грушами пилотку, я как ящерица пополз из сада, пока не выбрался из зоны видимости фашиста.
Ребята с нетерпением ожидали меня.
- Ну как? - спросил Степанов, когда я спрыгнул в окоп.
- Засек! Вот видите лиственное дерево среди елей, так от этого дерева под третьей елью, считая по верхушкам и сидит гад. По мне кукушка бил, я удивляюсь, как он промазал. Чуть было не накормил меня досыта этими грушами.
- А. какого черта, ты полез в сад? - Взбеленился Степанов
- Груши вот соблазнили
- Вот ухлопали бы, так были бы груши тебе.
- Ну хватит тебе, давайте вот угощайтесь, выставив пилотку с грушами и стал доставать их из-за пазухи.
- И сидит он, гад, где-то на дереве. Давайте чесанем по кронам елей.
- Давай, - сказал Степанов, сдергивая палатку, которой был прикрыт Максим.
За ручки взялся я, установив прицел по кронам, я закрепил пулемет по вертикали. Я открыл огонь длинными очередями, через некоторое время брызнули фонтанчики пыли по нашему брустверу. Это стал бить фашист. Но я не прекращал огня, пока не кончилась лента. Заправив новую, открыв огонь опять, и тут по нам ударили из шестиствольного миномета. Серия мин с треском начала рваться впереди нас. Открыли огонь и наши товарищи на правом фланге. Послышалась дробь станкочей от нашего передка. Гулко грохнуло 75 мм пушка с нашего передка.
По-настоящему взбудоражился передний край, около получаса велась перестрелка с обоих сторон. И тут к нам подошел командир пулеметной роты капитан Зайцев.
- В чем дело? Вы затеяли стрельбу?
- Да мы, - ответил я. Кукушку засекли и решили ее пощекотать, а разыгралось по-настоящему.
- Ну и как сшибли?
- А кто ее знает, может и сшибли.
- Больше шороху наделали. В штабе черт знает, что подумали, не фрицы ли полезли.
[Читать дальше]
Не успел Степанов выпустить и поленты, как последовала команда командира взвода мл. лейтенанта Ташкаева-
- Жихарев на пятьдесят метров вперед!
Я подхватил две коробки лент вскочил и крикнул «За мной». Вокруг посвистывали пули, впереди короткими очередями бил МГ-34(немецкий ручной скорострельный пулемет). Чувствую, что пятьдесят метров уже пробежал, я упал на землю. Тут же за мной подбежали и остальные ребята тот час пулемет был изготовлен и Степанов повел огонь. Я из автомата длинными очередями стал бить по виднеющемуся недалеко кювету, где были немцы.
Откуда- то издали несколько раз ударила немецкая пушка, снаряды рванули позади нас. За своей стрельбой мы и не заметили как прекратилась стрельба со стороны немцев. Я позади себя видел, как наши солдаты перебежками продвигались вперед, а огня со стороны немцев не было. Приподнявшись на колено, я увидел как несколько фрицев, без оглядки чешут к кювету. Вокруг захлопали одиночные выстрелы, я переведя чеку на одиночные выстрелы стал бить по ближайшему фрицу. Наконец он упал но продолжал ползти только зад его подпрыгивал я же продолжал щелкать ему в зад, пока он не «успокоился». Ни одному фрицу не удалось добежать до кювета. По нашей передовой уже не хоронясь открыто ходили наши солдаты, офицеры.
Недалеко от нас собралась группа солдат. Оказалось что это в одном из суслонов сидел фашист ну его оттуда и вытащили. Теперь он стоял жалкий с трясущимися коленками волнуясь за свою жизнь. Мы безоружных не стреляли вскоре его отправили в штаб. Не далеко от латышского хутора под развесистой липой старшина выдавал по сто грамм и завтрак. Прихватив котелок я побежал к хутору. Пробегая мимо того места где ранее занимали «удобную» позицию я ахнул. Там зияла большая воронка от разрыва снаряда. Не поступи команда «вперед», все мы были бы разорваны т.к. раз собрались все вместе.
Вернувшись я рассказал ребятам. Ракитин даже не поверив сбегал поглядеть. От старшины Степанов вернулся в приподнятом настроении ему удалось хватить лишнюю порцию водки. Благо старшина ее не жалел ведь у нас были потери, а довольствие пока шло. Немного спустя наши цепи двинулись вперед. По полю лежали трупы немцев, а в кювете, прямым попаданием, сразу троих накрыло вместе с рацией.
Нелегко доставалось пулеметчикам с тяжелыми пулеметами если стрелки, автоматчики одним махом перескакивали через кюветы, то нам приходилось затрачивать некоторое время чтоб перетащить пулемет а потом догонять свои цепи. Конечно каждый расчет старался продвигаться по возможности по более ровному месту или по дороге если она была попутной.
Вот и в этот раз получилось так, что все расчеты нашего батальона собрались на одну дорогу. Не бог весь какая дорога, но все же без кюветов. Дорога проходила совершенно по открытому месту и как нарочно, в таких случаях ни одного кювета рядом. Как по нам из леса, примерно в километре от нас, ударили фашистские пулеметчики. Мы сразу раскинулись в цепь и всеми пулеметами открыли огонь. Это надо представить какая была плотность огня девяти Максимов. Но и фашисты били только по нам ибо я увидел как погиб наводчик соседнего пулеметного расчета и его товарищ повернув убитого, занял его место. Я, подавая ленту в приемник, посматривал на Степанова, как он ощерив зубы бил без перерыва, как тут я заметил брызнувший фонтанчик воды из кожуха пулемета. На раздумье не было времени, как оно могло получиться что пуля фашиста по диагонали прошила кожух, я сорвал пилотку продвинулся вперед за колеса станка и прикрыл его рваное отверстие. Вода в кожухе была горячей обжигала руки но надо было держать пока не кончилась лента.
Заправлять новую ленту уже не было необходимости огонь фашистов был подавлен и наши цепи продолжали движение. Вскоре наши цепи заняли этот участок в лесу были видны следы поспешного бегства фашистов стояла тяжелая их машина груженая их имуществом. Недалеко был латышский хутор стоял двухэтажный дом второй этаж которого горел. Мы плотно заколотили носовыми платками отверстие в кожухе и сейчас нам срочно нужна была вода.
Прихватив два котелка я побежал на хутор чтоб раздобыть воды и уже недалеко от дома увидел вход в подвал, а около него стояло ведро. Я думая что там может быть вода подбежал но там была не вода, а соленые огурцы. Я выхватив один огурец и он тут захрустел у меня на зубах, как вдруг открывается дверь подвала и оттуда выглядывает старичок. Мне вдруг стало неловко что без спроса полез за огурцом, как старичок на ломаном русском языке спросил:
- Сынок вы русские?
- Да отец русские- радостно ответил я.
- А вы уже не уйдете?
- Нет! Мы уже не уйдем. Немец бежал. Отец это ваш дом? Он же горит а пока можно многое спасти что- же вы?
- Пусть горит. Нам бы самим в живых остаться.
- Отец мне надо вода. Где тут колодец?
- Колодец около дома за оградой там и ведерко есть.
- Спасибо отец.
На втором этаже уже во всю господствовал огонь. Из окон вырывались огромные языки огня из крыши валил дым, стоял гул огня и треск лопавшейся черепицы. Жутко было наблюдать пожар а вокруг ни одного человека. Колодец я нашел сразу набрав воды я вернулся к своим. Пока я ходил поводу нам заменили пулемет видимо подошел полковой обоз.
Наши цепи вновь продолжали продвижение вперед вслед за самоходными орудиями но фрицев на нашем пути в этот день не было. Ночь коротали наскоро окопавшись но и ночь прошла спокойно. Чуть забрезжав рассвет мы опять тронулись вперед. Уже более двух часов мы продвигались все было спокойно и чтобы быстрее нам продвигаться мы расчлинили пулемет и таким путем по пересеченной местности было гораздо легче следовать. И тут по нам ударили из нескольких пулеметов огонь был очень плотным и наши цепи залегли. Тело пулемета как раз находилось у меня, а Клименко со станком оказались в стороне.
- Ракитин сюда- крикнул я увидев его недалеко. Ракитин быстро подполз ко мне с коробками лент.
- Ложись и не двигайся- буду стрелять с твоей спины. Ракитин улегся поперек фронта и я уложив тело пулемета на его спину заправив ленту повел огонь.
Вести огонь без станка было куда сложнее он дергался как в лихорадке тяжело было держать рукоятки, еще труднее держать цель. Заработало еще несколько наших станкачей и вырвались вперед наши самоходки фрицев заставили замолчать и уйти.
В этот день нам пришлось раза два иметь подобных стычек с фрицами и уже ночью хорошо окопались в надежде, что тут проведем ночь, как опять последовала команда вперед. Где-то невдалеке были фрицы. Слышны были их редкое постреливание из пулемета и пускали осветительные ракеты.
Подошли к какому-то низкому месту у земли низко слался холодный серый туман. Осенние ночи стали прохладными к утру обычно трава была обильно посеребрена инеем. А нам предстояло преодолеть не широкую но приличной глубины речку, что протекала по широкой пойме поросшей редким кустарником. Некоторые солдаты разувались раздевались тут на берегу и голышом переходили речку.
«Пока размотаешь, эти обмотки, разденешься, а там опять когда шальными шмелями жужжат пули, лучше так» подумал я. Каждый из нас повытаскивали документы, табак, запалы от гранат и все это в вещмешок. Я первым бултыхнув в воду и миг вода показалась не такой холодной. Когда вода докатилась до шеи я достиг дна.
- Давай тело.
Дно речки было илистым и я глубоко погружался под тяжестью пулемета так что пришлось хлебнуть воды пока достиг берега.
- Хлопцы держи пулемет- приглушенно сказал я солдатам. За мной пошел Степанов он нес станок. За ним Клименко с Ракитиным.
Быстро прошли луг, впереди нас за берегом поймы простиралось поле за которым темнела стена черного леса. Мы залегли у этого берега как за естественной защитой, где пули фашистов нас не достигали. Было очень холодно лежать в мокрой одежде. Мы начали разуваться и раздеваться чтобы выжать воду из одежды, портянок. Хорошо чувствовали себя те, кто это сделал перед переходом речки.
Получена команда «Окапываться по склону берега поймы». За работой мы согрелись и наступило утро. Как кстати было когда в предрассветных сумерках старшина с двумя солдатами шли по пойме и оделяли ста граммами и горячим завтраком. Когда старшина пошел дальше от нас, Степанов выскочив за бруствер пробежав ему наперед влез в траншею и стоял как ни в чем не бывало. Конечно ему перепадало еще. Возвратился Степанов покрасневшим и навеселе - я как то не имел такого желания выпить лишнюю порцию, мне хватало одной.
Уже днем мы разобрались в обстановке. Метрах в 800 по опушке хвойного леса были немцы, а позади нас за речкой метрах 150-200 были видны вырытые за ночь окопы нашего переднего края. Мы оказались на нейтралке, т.е. в боевом охранении. Один взвод стрелков с одним ручным пулеметом и два расчета станковых пулеметов по флангам взвода. Стоять видимо предстояло долго, поэтому мы хорошо отрыли огневую точку для пулемета и для себя вырыли под бруствер просторную нору для отдыха, завесив вход палаткой.
Из наших окопов тяжело просматривался из-за возвышенности бугра посаженный по нему картошкой, передний край немцев. И нам никак не удавалось засечь огневую точку немецкого пулеметчика, а его пули хоть и срезали ботву картофельника, а все достигали нас.
Впереди наших окопов, немного левее, метрах в 150-200 стоят одинокий хутор латышского хуторянина. Несколько дней я к нему присматривался, не сидит ли там снайпер. Но наши солдаты, да и мы спокойно ходили по пойме к речке, в кустах с окопов противника эта пойма не просматривалась, а вот с чердака стоявшего сарая на хуторе все было видно. Но со стороны хутора не было ни одного выстрела, а мы для верности как то выпустили с поленты по крыше сарая.
Я решил пробраться на этот хутор, чтоб из его здания хорошенько просмотреть их передок и по возможности засечь их пулеметчика. Пробравшись на хутор я увидел, на другой стороне сарая груду пепла и уцелевшую печь - все что осталась от дома. Дверь сарая была открыта, я зашел в сарай. Там видимо была кухня немцев, был кухонный стол, всевозможные банки, в углу целая груда пустых консервных банок. Забравшись на чердак сарая, я хорошо видел передний край немцев, видел, как они проходили, пригнувшись. Уходя, я договорился с ребятами, как они увидят, что я добрался до хутора и войду в сарай, чтобы они затеяли перестрелку с их пулеметчиком. Он всегда отвечал на наш огонь.
И вот спустя некоторое время с нашей стороны глухо, но четко начал бить короткими очередями наш «Максим». И, правда, не выдержал фашист, раздался треск его пулемета. Я сразу его увидел. В бинокль я хорошо разглядел и самого немца. Низко посаженной каске он приник к прикладу пулемета, змеей поблескивала извивающаяся лента с патронами. Он также бил короткими очередями. Стрельба прекратилась, как и началась. Я внимательно начал намечать ориентиры, по которым мы определим место точки из наших окопов.
Мне пора было уходить. Когда я обратил внимание на развесистую грушу в саду, на которой обильно висели золотисто-желтые крупные груши.
Конечно, я не утерпел перед соблазном полакомиться грушами, и распластавшись по земле пополз в сад под грушу. Под грушей было много опавших груш, я съел пару груш, их вкус был изумителен. Наполнив ими до краев пилотку и как в детстве начал их совать за пазуху. Взглянув на ветви деревьев, на ветви этой груши мне захотелось испробовать совсем свеженькой только что с ветки. Подобрав палку я лежа швырнул ею по ветвям, с дерева упало несколько груш. Я подобрал палку и чуть приподнявшись на локоть хлестанул опять по ветвям, как в это мгновение с резким треском треснула разрывная пуля, что у меня потемнело в глазах и зашумело в ушах. Я был ошеломлен и некоторое время лежал, боясь шевелиться, и осязал себя, цел ли я.
Когда я пришел в себя начал соображать, ведь с окопов немцев меня заметить было невозможно, значит меня заметили сверху, т.е. с деревьев леса. «Кукушка», - (фашистский снайпер на дереве) мелькнуло у меня. «Ну, сука, дай вот доберусь до своих, мы гад, тебе дадим».
«Ведь как обычно мы по кронам не бьем, и он, сукин сын, сидит себе там и высматривает, и я хорош гусь, жадность моя чуть не стоила мне жизни».
Зажав в зубах наполненную грушами пилотку, я как ящерица пополз из сада, пока не выбрался из зоны видимости фашиста.
Ребята с нетерпением ожидали меня.
- Ну как? - спросил Степанов, когда я спрыгнул в окоп.
- Засек! Вот видите лиственное дерево среди елей, так от этого дерева под третьей елью, считая по верхушкам и сидит гад. По мне кукушка бил, я удивляюсь, как он промазал. Чуть было не накормил меня досыта этими грушами.
- А. какого черта, ты полез в сад? - Взбеленился Степанов
- Груши вот соблазнили
- Вот ухлопали бы, так были бы груши тебе.
- Ну хватит тебе, давайте вот угощайтесь, выставив пилотку с грушами и стал доставать их из-за пазухи.
- И сидит он, гад, где-то на дереве. Давайте чесанем по кронам елей.
- Давай, - сказал Степанов, сдергивая палатку, которой был прикрыт Максим.
За ручки взялся я, установив прицел по кронам, я закрепил пулемет по вертикали. Я открыл огонь длинными очередями, через некоторое время брызнули фонтанчики пыли по нашему брустверу. Это стал бить фашист. Но я не прекращал огня, пока не кончилась лента. Заправив новую, открыв огонь опять, и тут по нам ударили из шестиствольного миномета. Серия мин с треском начала рваться впереди нас. Открыли огонь и наши товарищи на правом фланге. Послышалась дробь станкочей от нашего передка. Гулко грохнуло 75 мм пушка с нашего передка.
По-настоящему взбудоражился передний край, около получаса велась перестрелка с обоих сторон. И тут к нам подошел командир пулеметной роты капитан Зайцев.
- В чем дело? Вы затеяли стрельбу?
- Да мы, - ответил я. Кукушку засекли и решили ее пощекотать, а разыгралось по-настоящему.
- Ну и как сшибли?
- А кто ее знает, может и сшибли.
- Больше шороху наделали. В штабе черт знает, что подумали, не фрицы ли полезли.