Глава 18
На другой день мы поки нули Смольяны, пошли в сторону Орши, не дойдя до нее км 5 стали в одной деревне у железной дороги. Вот в окрестностях этой деревни мы, партизаны Заслоновских бригад и были расформированы. Все те, кому предстояло пополнить ряды Советской Армии, были построены отдельно. Выстроились и те, которым предстояла большая напряженная работа тут в тылу, им еще предстояло побывать на параде партизан в Минске.
[Читать дальше]
Для этого мы передали свое лучшее оружие им, так как на них будет смотреть народ во время парада. Все мы простились со своими товарищами и походным строем, вышли на автостраду Москва-Минск, ночевали мы по деревням близ автострады.
Однажды нам повезло на одной железно-дорожной станции, мы «оседлали» состав с цистернами, который шел на Минск. Одни позабирались наверх цистрерн, но большинство попристраивались на стыках цистерн. Конечно, такая езда не особенно приятна, лязг металлических сцепных устройств, перестук колес на стыках рельсов, пыль, поднимаемая воздухом, забивала нам глаза, уши, нос. Ну ничего, ребята еще шутили.
- Лучше плохо ехать, чем хорошотопать.
И правда выражение это не лишено смысла. Не доехав, Минска мыпокинули состав, а пошли пеше в воинские казармы. Там уже было много нашего брата, были разбиты по подразделениям, поставлены на довольствие и были там обжитыми людьми. Поступила команда всем новоприбывшим построиться. Мы быстро построились в две шеренги. Подошли к нам капитан и старшина.
- Здравствуйте товарищи партизаны - зычно выкрикнул капитан.
- Здраст... во всю силу своих легких гаркнул наш строй.
Капитан со старшиной заулыбались, переглянувшись между собой, прохаживаясь вдоль строя.
- Товарищи партизаны - начал капитан - для вас окончена ваша , партизанская жизнь и тот устав, которым вы руководствовались. Отныне вы становитесь бойцами нашей Армии и должны строго соблюдать и выполнять воинские уставы и наставления. Первое - вы должны знать как правильно следует приветствовать своих командиров и старших по званию. Вы ответили на мое приветствие - Здравствуйте. Да. Это правильно, как это было раньше в нашей армии. А сейчас вот на мое приветствие вам следует отвечать: «Здравия желаем, товарищ гвардии капитан».
- Вот это нагромоздили, что язык сломаешь, пробурчал кто-то сбоку.
- А сейчас давайте попробуем, что у вас получится - сказал капитан.
- Здравствуйте, товарищ партизаны!
- Здра-с-в-я......
Бог ты мой, я думаю были бы тут куры и те бы рассмеялись от нашего приветствия. Одни по -старому гаркнули «Здравствуйте», другие все перепутав несли черт знает что, ну а третьи так просто открыв рот орали о-о-о. Мы сами в смущении кисло улыбались, переминаясь с ноги на ногу. Раз с десяток капитан все «пробовал» нашу усвояемость первых азов воинского ритуала. Далее капитан сказал, что мы должны сдать все имеющиеся у нас оружие, винтовки, пулеметы, автоматы, пистолеты, финки, бинокли, компасы - вобщем все.
- Первая шеренга, два шага вперед!
Когда передняя шеренга сделала два шага, поступила команда:
- Положить оружие!
Далее - Кругом! Чертыре шага вперед, шагом марш! И опять - кругом!
Повернувшись кругом мы увидели наше оружие, пронесенное по нелегким дорогам наших партизанских будней. И всем нам было очень жаль расставаться со своим оружием, отслужившее свое пойдет на переплавку, а нам будет выдано, что положено и новенькое. Тут же мы были определены по подразделениям, поставлены на довольствие. Сходили в баню и после этого определили по помещениям. Правда пока никаких коек ни нар не было, спали просто на голом полу. Но ничего ведь нам не привыкать.
Наутро подъем, вышли на улицу, на физзарядку. Побегав и намахавшись руками вдоволь пошли на умывание. Ополдоснув лицо холодной водой без мыла и утершись полой пиджака, пошли на наш первый армейский завтрак. Вот тут-то и был для нас курьез, ведь у нас партизан можно сказать ни у кого не было ложек. Ну хоть плачь, а пришлось хлебать все через край наших мисок.
Недолго мы стояли в Минске, через неделю мы были отправлены поездом в Литву г.Каунас. Где так-же как и в Минске, недолго там «гостили».
Из Каунаса мы пешим ходом направились поближе к фронту. До фронта еще было далеко и мы пока еще не были обмундированы, остановились в лесу, где стали готовить на каждое отделение жилище - шалаши.
Весь день нещадно палило солнце, ветра не было и духота стояла невыносимая. Давно уже были скинуты пиджаки, у кого они были, но и без них пот градом лился из нас. Сержанту, занимающимся с нами строевой, так же было несладко, он был в форме и застегнутыми на все пуговицы его гимнастерки, на которой уже давно чернели большие пятна от пота. Но он продолжал нас штрудировать на зеленой лужайке у опушки леса. Построение, повороты, строевой шаг, отдача части, все это должен уметь солдат. Во время коротких перекуров все мы бежали в тень кустов укрытия от палящих лучей солнца.
Но вот с запада начало темнеть небо, туча вырастала, тамнела на глазах. Невиданным грозным зверем, она закрыла уже четверть неба и своей раскрытой пастью поглотила солнце. В воздухе чувствовалось приближение грозы, не стало слышно щебетания птиц в лесу, и сам лес как-бы замер, ни один листочек не шелохнется на деревьях, они словно в ожидании чего-то грозного безжизненно повисли.
Стало прохладнее и наш сержант, пользуясь этим спешил донести и до нас азы преодоления пути по пластунски. Сам он словно змея извивался по траве и быстро продвигался вперед. Но вот настал и наш черед показать то, что мы усвоили. Ну и смеху тут было, один боец никак на мог ползти как положено а все наровил стать на колени.
- Ну что ты выпячиваешь свой зад или считаешь, что мягкое место пуля не берет, горячился сержант.
- Товарищ сержант, а мне голова дороже, чем зад - отшучивался тот.
- А солдат с перебитым задом, уже не солдат, а перевитая чурка на койке.
Но тут налетел ветер, словно бешеный зверь, сорвавшийся с цепи, он тугой грудью ударив о стену леса. И загудел лес тяжело надтужно деревья огромных сосен как тонкие уделища закачались под его напором. А кусты ольхи и орешника словно трава в степи заметались в неистовой пляске. А ветер все рвал и рвал как бы стараясь отдать всю ту энергию, что накопил за день, за время своего безмолствия.
И все мы, как ветром сдуло в кусты, в свои шалаши, но и они ходуном ходили, казалось порыв ветра вот вот ворвется внутрь и опрокинет наше сооружение. В шалаш нас набилось человек десять, многие ребята, не веря в надежность крепления шалаша, уцепились в него упоры и удерживали от порывов ветра.
И вот, раскатиста громыхнул первый удар грома, что многие из нас головы повтягивали в плечи.
-Вот это дал так дал... - сказал один, выругавшись.
- Тихо ты, а то услышит боженька и пошлет сюда гром.
- В гробу я видел твою боженьку...
И тут мощный удар грома еще большей силы потряс все.
- Я же говорил - в ужасе вскрикнул тот.
- Та подь ты...
Но вот порыв ветра принес первые капли дождя, они зашелестели по листьям кустов и деревьев, по настилу наших шалашей. Лес наполнился шумом, а дождь все пуще и пуще наконец полил настоящий ливень. Все вокруг заволокло как туманом, стало еще прохладнее и легко дышаться. А молнии все сверкали, одна за другой, сопровождаемые грохотом грома. Не выдержал настил нашего шалаша, вода тонкими ручейками стекала с него. Сначала мы было шарахались от них, то туда, то сюда, но наконец они полились как сквозь сито и мы уже смирились, что ручейки эти лились на наши спины.
Наконец гроза пошла на убыль, стало светать. Молнии сверкали уже где-то в стороне, хотя дождь еще шел, но и он уже терял свою силу.
Но и этот дождь начал кончаться, все мы повыскакивали из мокрого шалаша на полянку. А тут и солнышко выглянуло, да такое яркое, чистенькое, словно и оно побывало под дождиком и обмылось после дневной жары. Защебетали и птички в лесу, повеселела поникшая было от жары трава, и капельки воды, покрывавшие травы, висевшие на листьях деревьев, кустов, орешника, выглядели алмазными бусинками, которые отливали всеми цветами радуги на солнце. Гроза уходила все дальше и дальше, уже еле доносились далекие раскаты грома. Но вот в той стороне, куда ушла гроза, нашему взору открылась величественная картина - радуги. Один ее конец был за кромкой леса, а другой ее конец упирался в излучину ручья, куда мы бегали по утрам умываться после физзарядки. Это было так близко, что вот кажется протяни руку и ты дотронешься до этой изумительной красоты, гаммы цветов воспроизводить которые способна только сама природа.
Наконец было получено новое обмундирование для нас, которое мы так ждали, щеголяя как зэки, одетые кто во что горазд. Все мы мылись в полевой бане - это огромная брезентовая палатка, в которой было по четыре душевых места, а рядом стояла специальная автомашина - кочегарка, где грелась вода. После помывки нам уже выдавали все новеькое нательное белье, обмундирование, ботинки с обматками, пилотки, вещмешки, шинели. Первое время мы долго не узнавали друг друга, все стали другими, подобные один на другого, остриженные под котовского.
И, наконец, нам выдали оружие, я получил новенький коробин с откидным штыком, саперную лопату, каску. Два дня мы занимались тактическими занятиями, мы знали, что долго прохлождаться тут не будем, а уйдем на фронт.
Ну вот настал день, когда мы двинулись ближе в фронту. По фронтовым дорогам Литвы было оживлено от двигающихся войск и военной техники. Проходим мимо литовских хуторов, в которых никогда никого не было видно. Побежищь вот на такой хутор попросить водицы в фляжку, самому испить, а там ни ведра, ни веревки, чтоб самим достать, а дом заперт, кто их знает, может их дома нет и уйдешь ни с чем. После начали друг у друга собирать поясные ремни, чтоб самим достать воды. Ну что было делать, всякие были люди.
На одном из привалов в лесу, нам были выданы боеприпасы: патроны, гранаты ф-1, противотанковые гранаты. Все мы были обучены как пользоваться гранатами, приемам их бросания, как правильно их хранить, а вот один молодой парень казах устроил ЧП. Как уж там у него получилось, Бог его знает, а только граната ф-1 ахнула у него в руках. Израшетил сам себя и «отправил» в госпиталь еще трех человек.
Продвигались мы сейчас только по ночам, уже чувствовалась близость фронта где-то вдали полыхали зарницы и гремел гром. Наконец под покровом ночной темени мы подходили к передовой, ее близость определялась по звуку выстрелов и ракетам, которые дугообразно прочерчивали небо, вспарывая ночную темень. Шли тихо, разговаривали шепотом, несколько раз останавливались, уже подошли совсем близко, ибо был слышен звук выстрела из ракетницы и шипение самой ракеты, которые падали еще горящими на землю. Мы лежали в ожидании дальнейших команд. Наконец мы стали рассредотачиваться в цепь и была дана каманда окапываться. Мы начали отрывать окопы, земля попала твердая, сухая, видимо давно не распаховалась и приходилось с силой вонзать острые лопаты, чтоб отколоть порцию земли.
Фрицы видимо услышали нашу возню, начали интенсивно пускать ракеты при вспышке которой все мы замирали, ожидая пока она погаснет, и с новой силой продолжали орудовать лопатами. И немцы видимо определили, чем мы занимаемся и решили нас пощекотать, сыпанули по нас из шестиствольного миномета. Сначала я услышал там где-то у них клюм-клю-клю... потом вверхув воздухе зашелестело фью-фью-фью... словно стая каких-то птиц машут крыльями и сразу немного вперед нас р-р-р-а-а-х р-р-р-а-а-х начали с треском рваться мины. Вот что значит окоп для солдата, а у нас они еще не были готовы и мы словно к материнской груди поприжимались, как могли, а тутза одним залпом последовал второйи третийи опять р-р-р-а-а-х.
Наконец стало тихо, тихо, только сизый туманец, дым от взрыва мин, низко стелился у земли запахлосладковато-¬ приторным запахом взрывчатки. И в воздухе продолжали петь «соловьи» - осколки от мин, улетевшие вверх, а теперь вот падали вниз, издавая при этом разные звуки судя по размерам этих осколков. И быо слышно, как они то тут рядом, то дальше шлепали о землю, как вдруг этот самый «соловей» огрел меня по ляжке, что я по-настоящему струхнул, а влепи этот осколок по голове и поминай как звали. После этого я всегда при подобных налетах одевал каску.
К утру наши окопы уже превратились в зигзагообразные траншеи в полный профиль. Свежевынутая земля, служившая бруствером была хорошо замаскирована и солдаты устраивались каждый у своей ячейки, добротно, по-хозяйски, с одной стороны ниша для патрон, с другой для гранат.
[Читать дальше]
Для этого мы передали свое лучшее оружие им, так как на них будет смотреть народ во время парада. Все мы простились со своими товарищами и походным строем, вышли на автостраду Москва-Минск, ночевали мы по деревням близ автострады.
Однажды нам повезло на одной железно-дорожной станции, мы «оседлали» состав с цистернами, который шел на Минск. Одни позабирались наверх цистрерн, но большинство попристраивались на стыках цистерн. Конечно, такая езда не особенно приятна, лязг металлических сцепных устройств, перестук колес на стыках рельсов, пыль, поднимаемая воздухом, забивала нам глаза, уши, нос. Ну ничего, ребята еще шутили.
- Лучше плохо ехать, чем хорошотопать.
И правда выражение это не лишено смысла. Не доехав, Минска мыпокинули состав, а пошли пеше в воинские казармы. Там уже было много нашего брата, были разбиты по подразделениям, поставлены на довольствие и были там обжитыми людьми. Поступила команда всем новоприбывшим построиться. Мы быстро построились в две шеренги. Подошли к нам капитан и старшина.
- Здравствуйте товарищи партизаны - зычно выкрикнул капитан.
- Здраст... во всю силу своих легких гаркнул наш строй.
Капитан со старшиной заулыбались, переглянувшись между собой, прохаживаясь вдоль строя.
- Товарищи партизаны - начал капитан - для вас окончена ваша , партизанская жизнь и тот устав, которым вы руководствовались. Отныне вы становитесь бойцами нашей Армии и должны строго соблюдать и выполнять воинские уставы и наставления. Первое - вы должны знать как правильно следует приветствовать своих командиров и старших по званию. Вы ответили на мое приветствие - Здравствуйте. Да. Это правильно, как это было раньше в нашей армии. А сейчас вот на мое приветствие вам следует отвечать: «Здравия желаем, товарищ гвардии капитан».
- Вот это нагромоздили, что язык сломаешь, пробурчал кто-то сбоку.
- А сейчас давайте попробуем, что у вас получится - сказал капитан.
- Здравствуйте, товарищ партизаны!
- Здра-с-в-я......
Бог ты мой, я думаю были бы тут куры и те бы рассмеялись от нашего приветствия. Одни по -старому гаркнули «Здравствуйте», другие все перепутав несли черт знает что, ну а третьи так просто открыв рот орали о-о-о. Мы сами в смущении кисло улыбались, переминаясь с ноги на ногу. Раз с десяток капитан все «пробовал» нашу усвояемость первых азов воинского ритуала. Далее капитан сказал, что мы должны сдать все имеющиеся у нас оружие, винтовки, пулеметы, автоматы, пистолеты, финки, бинокли, компасы - вобщем все.
- Первая шеренга, два шага вперед!
Когда передняя шеренга сделала два шага, поступила команда:
- Положить оружие!
Далее - Кругом! Чертыре шага вперед, шагом марш! И опять - кругом!
Повернувшись кругом мы увидели наше оружие, пронесенное по нелегким дорогам наших партизанских будней. И всем нам было очень жаль расставаться со своим оружием, отслужившее свое пойдет на переплавку, а нам будет выдано, что положено и новенькое. Тут же мы были определены по подразделениям, поставлены на довольствие. Сходили в баню и после этого определили по помещениям. Правда пока никаких коек ни нар не было, спали просто на голом полу. Но ничего ведь нам не привыкать.
Наутро подъем, вышли на улицу, на физзарядку. Побегав и намахавшись руками вдоволь пошли на умывание. Ополдоснув лицо холодной водой без мыла и утершись полой пиджака, пошли на наш первый армейский завтрак. Вот тут-то и был для нас курьез, ведь у нас партизан можно сказать ни у кого не было ложек. Ну хоть плачь, а пришлось хлебать все через край наших мисок.
Недолго мы стояли в Минске, через неделю мы были отправлены поездом в Литву г.Каунас. Где так-же как и в Минске, недолго там «гостили».
Из Каунаса мы пешим ходом направились поближе к фронту. До фронта еще было далеко и мы пока еще не были обмундированы, остановились в лесу, где стали готовить на каждое отделение жилище - шалаши.
Весь день нещадно палило солнце, ветра не было и духота стояла невыносимая. Давно уже были скинуты пиджаки, у кого они были, но и без них пот градом лился из нас. Сержанту, занимающимся с нами строевой, так же было несладко, он был в форме и застегнутыми на все пуговицы его гимнастерки, на которой уже давно чернели большие пятна от пота. Но он продолжал нас штрудировать на зеленой лужайке у опушки леса. Построение, повороты, строевой шаг, отдача части, все это должен уметь солдат. Во время коротких перекуров все мы бежали в тень кустов укрытия от палящих лучей солнца.
Но вот с запада начало темнеть небо, туча вырастала, тамнела на глазах. Невиданным грозным зверем, она закрыла уже четверть неба и своей раскрытой пастью поглотила солнце. В воздухе чувствовалось приближение грозы, не стало слышно щебетания птиц в лесу, и сам лес как-бы замер, ни один листочек не шелохнется на деревьях, они словно в ожидании чего-то грозного безжизненно повисли.
Стало прохладнее и наш сержант, пользуясь этим спешил донести и до нас азы преодоления пути по пластунски. Сам он словно змея извивался по траве и быстро продвигался вперед. Но вот настал и наш черед показать то, что мы усвоили. Ну и смеху тут было, один боец никак на мог ползти как положено а все наровил стать на колени.
- Ну что ты выпячиваешь свой зад или считаешь, что мягкое место пуля не берет, горячился сержант.
- Товарищ сержант, а мне голова дороже, чем зад - отшучивался тот.
- А солдат с перебитым задом, уже не солдат, а перевитая чурка на койке.
Но тут налетел ветер, словно бешеный зверь, сорвавшийся с цепи, он тугой грудью ударив о стену леса. И загудел лес тяжело надтужно деревья огромных сосен как тонкие уделища закачались под его напором. А кусты ольхи и орешника словно трава в степи заметались в неистовой пляске. А ветер все рвал и рвал как бы стараясь отдать всю ту энергию, что накопил за день, за время своего безмолствия.
И все мы, как ветром сдуло в кусты, в свои шалаши, но и они ходуном ходили, казалось порыв ветра вот вот ворвется внутрь и опрокинет наше сооружение. В шалаш нас набилось человек десять, многие ребята, не веря в надежность крепления шалаша, уцепились в него упоры и удерживали от порывов ветра.
И вот, раскатиста громыхнул первый удар грома, что многие из нас головы повтягивали в плечи.
-Вот это дал так дал... - сказал один, выругавшись.
- Тихо ты, а то услышит боженька и пошлет сюда гром.
- В гробу я видел твою боженьку...
И тут мощный удар грома еще большей силы потряс все.
- Я же говорил - в ужасе вскрикнул тот.
- Та подь ты...
Но вот порыв ветра принес первые капли дождя, они зашелестели по листьям кустов и деревьев, по настилу наших шалашей. Лес наполнился шумом, а дождь все пуще и пуще наконец полил настоящий ливень. Все вокруг заволокло как туманом, стало еще прохладнее и легко дышаться. А молнии все сверкали, одна за другой, сопровождаемые грохотом грома. Не выдержал настил нашего шалаша, вода тонкими ручейками стекала с него. Сначала мы было шарахались от них, то туда, то сюда, но наконец они полились как сквозь сито и мы уже смирились, что ручейки эти лились на наши спины.
Наконец гроза пошла на убыль, стало светать. Молнии сверкали уже где-то в стороне, хотя дождь еще шел, но и он уже терял свою силу.
Но и этот дождь начал кончаться, все мы повыскакивали из мокрого шалаша на полянку. А тут и солнышко выглянуло, да такое яркое, чистенькое, словно и оно побывало под дождиком и обмылось после дневной жары. Защебетали и птички в лесу, повеселела поникшая было от жары трава, и капельки воды, покрывавшие травы, висевшие на листьях деревьев, кустов, орешника, выглядели алмазными бусинками, которые отливали всеми цветами радуги на солнце. Гроза уходила все дальше и дальше, уже еле доносились далекие раскаты грома. Но вот в той стороне, куда ушла гроза, нашему взору открылась величественная картина - радуги. Один ее конец был за кромкой леса, а другой ее конец упирался в излучину ручья, куда мы бегали по утрам умываться после физзарядки. Это было так близко, что вот кажется протяни руку и ты дотронешься до этой изумительной красоты, гаммы цветов воспроизводить которые способна только сама природа.
Наконец было получено новое обмундирование для нас, которое мы так ждали, щеголяя как зэки, одетые кто во что горазд. Все мы мылись в полевой бане - это огромная брезентовая палатка, в которой было по четыре душевых места, а рядом стояла специальная автомашина - кочегарка, где грелась вода. После помывки нам уже выдавали все новеькое нательное белье, обмундирование, ботинки с обматками, пилотки, вещмешки, шинели. Первое время мы долго не узнавали друг друга, все стали другими, подобные один на другого, остриженные под котовского.
И, наконец, нам выдали оружие, я получил новенький коробин с откидным штыком, саперную лопату, каску. Два дня мы занимались тактическими занятиями, мы знали, что долго прохлождаться тут не будем, а уйдем на фронт.
Ну вот настал день, когда мы двинулись ближе в фронту. По фронтовым дорогам Литвы было оживлено от двигающихся войск и военной техники. Проходим мимо литовских хуторов, в которых никогда никого не было видно. Побежищь вот на такой хутор попросить водицы в фляжку, самому испить, а там ни ведра, ни веревки, чтоб самим достать, а дом заперт, кто их знает, может их дома нет и уйдешь ни с чем. После начали друг у друга собирать поясные ремни, чтоб самим достать воды. Ну что было делать, всякие были люди.
На одном из привалов в лесу, нам были выданы боеприпасы: патроны, гранаты ф-1, противотанковые гранаты. Все мы были обучены как пользоваться гранатами, приемам их бросания, как правильно их хранить, а вот один молодой парень казах устроил ЧП. Как уж там у него получилось, Бог его знает, а только граната ф-1 ахнула у него в руках. Израшетил сам себя и «отправил» в госпиталь еще трех человек.
Продвигались мы сейчас только по ночам, уже чувствовалась близость фронта где-то вдали полыхали зарницы и гремел гром. Наконец под покровом ночной темени мы подходили к передовой, ее близость определялась по звуку выстрелов и ракетам, которые дугообразно прочерчивали небо, вспарывая ночную темень. Шли тихо, разговаривали шепотом, несколько раз останавливались, уже подошли совсем близко, ибо был слышен звук выстрела из ракетницы и шипение самой ракеты, которые падали еще горящими на землю. Мы лежали в ожидании дальнейших команд. Наконец мы стали рассредотачиваться в цепь и была дана каманда окапываться. Мы начали отрывать окопы, земля попала твердая, сухая, видимо давно не распаховалась и приходилось с силой вонзать острые лопаты, чтоб отколоть порцию земли.
Фрицы видимо услышали нашу возню, начали интенсивно пускать ракеты при вспышке которой все мы замирали, ожидая пока она погаснет, и с новой силой продолжали орудовать лопатами. И немцы видимо определили, чем мы занимаемся и решили нас пощекотать, сыпанули по нас из шестиствольного миномета. Сначала я услышал там где-то у них клюм-клю-клю... потом вверхув воздухе зашелестело фью-фью-фью... словно стая каких-то птиц машут крыльями и сразу немного вперед нас р-р-р-а-а-х р-р-р-а-а-х начали с треском рваться мины. Вот что значит окоп для солдата, а у нас они еще не были готовы и мы словно к материнской груди поприжимались, как могли, а тутза одним залпом последовал второйи третийи опять р-р-р-а-а-х.
Наконец стало тихо, тихо, только сизый туманец, дым от взрыва мин, низко стелился у земли запахлосладковато-¬ приторным запахом взрывчатки. И в воздухе продолжали петь «соловьи» - осколки от мин, улетевшие вверх, а теперь вот падали вниз, издавая при этом разные звуки судя по размерам этих осколков. И быо слышно, как они то тут рядом, то дальше шлепали о землю, как вдруг этот самый «соловей» огрел меня по ляжке, что я по-настоящему струхнул, а влепи этот осколок по голове и поминай как звали. После этого я всегда при подобных налетах одевал каску.
К утру наши окопы уже превратились в зигзагообразные траншеи в полный профиль. Свежевынутая земля, служившая бруствером была хорошо замаскирована и солдаты устраивались каждый у своей ячейки, добротно, по-хозяйски, с одной стороны ниша для патрон, с другой для гранат.