Русский топик
Курдюмов В.А. О СУЩНОСТИ И НОРМЕ ЯЗЫКА
http://www.lingvolab.chat.ru/library/kurd.htm
"Замечательными американскими лингвистами Чарльзом Ли и Сандрой Томпсон на материале китайского языка обоснована теория, согласно которой существуют как минимум два типа синтаксического строения высказывания: подлежащно-сказуемостное и топико-комментариевое.
Первый тип лежит в основе синтаксической нормы языков типа русского, второй характерен (и признание этого факта лингвистам до сих пор дается нелегко) для языков типа китайского.
Мы не будем приводить китайских примеров, такого типа говорения достаточно и в русском языке, что зафиксировано в некоторых источниках. Это высказывания (конечно, они всегда более понятны с учетом более полного контекста) типа:
А размеры / все у вас есть? (в магазине);
Обстановка/да торжественная она будет. (ответ политического деятеля на вопрос корреспондента);
Эмиссия / он не рекомендовал ее проводить.
Чертовы охранники / отобрали дискету.
Копеечка/ не кидайте пожалуйста (разговор в транспорте в незапамятные времена);
Слесаря / его вызывали, но он не пришел вчера;
Металл / человек выходит, волосами трясет / и все понятно;
"Металлика" /пускают по радио только эту новую медленную песню;
Все, что Вы говорите / на какие информационные источники Вы опираетесь?
Вчерашнее письмо / Вам кто его домой принес?
Вася /да его все знают.
Рэп / это класс.
Все такие высказывания, а мы утверждаем, что они нормативны для разговорного языка и преобладают в нем, состоят из двух частей, между которыми логически образуется разрыв, пауза, и которые "замещают" предписанные нормой подлежащее и сказуемое. Первая часть называется топиком, это нечто характеризуемое, вторая - комментарием, это характеризующее, а суть высказывания состоит в утверждении второго относительно первого. В отличие от подлежащего и сказуемого топик и комментарий строго фиксированы по позициям (первый обычно начинает или, редко, заканчивает предложение, второй - соответственно наоборот) - они не могут перемешиваться и "блуждать" по предложению. Очень важно, что топик и комментарий "независимы" друг от друга - они не только отделяются логической паузой, но и не требуют согласования форм.
Психолингвистами установлено, что такие "топиковые" структуры более глубинны (=более естественны для человеческого сознания), то есть при построении высказывания на русском языке мысль сначала облекается в топико-комментариевую форму, и только затем, "на выходе" подлежит преобразованию в классическую подлежащную структуру.
То есть вполне естественно, что обычные русские собеседники, говорящие в определенной ситуации и с учетом определенного контекста, не нуждаются в достройке своих предложений до подлежащной, то есть до установленной литературной нормы. Им достаточно говорить по-русски, пользуясь "китайской" нормой. Топиковые высказывания в несколько "замаскированном" виде встречаются и в русской классической литературе ("Зима. Крестьянин торжествуя, на дровнях обновляет путь..", "Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось..", "Квартальный поручик, он высокого роста, так пусть стоит для благоустройства на мосту").
Более того, есть такие слои населения, которые, сами того не подозревая, вообще не пользуются литературной нормой и говорят только "топиками". И вполне могут не пользоваться словами в их обычном понимании. Бинарная, то есть двойная "разорванная" рамка "топик-комментарий" удобна для заполнения и жестами, и выкриками и т.п., которые были бы понятны определенной группе людей в определенной ситуации. (Например, типичный разговорный ответ на какой-нибудь вопрос: "Да я / это...", сопровождаемый жестикуляцией.)
Слова, к которым сводят язык, на самом деле лишь устойчивые, стабилизированные, но не столь тотально обязательные для общения варианты заполнения предикативной ячейки высказывания. В языке первично не слово, а бинарная (двойная) структура, к которой сводимы предложение, мысль, текст.
Говорение начинается с обдумывания текста (протяженность которого не имеет принципиального значения - он может состоять из одного высказывания, которое может состоять из одной словной ячейки, которая может состоять из одной морфемы) как некой исходной мысли, идеи. При необходимости она разворачивается в серию логически связанных мыслей, топиков-комментариев, которые, выходя "наружу", образуют звучащий или написанный текст. Слушающий повторяет этот процесс в обратном порядке, и понимание сводится к расшифровке исходной идеи посылавшегося текста.
...Так что же произошло с современным русским языком? Среди лингвистов стало уже банальностью утверждение о том, что он стремится к аналитизму, то есть в направлении отмирания формообразования: склонений, спряжений и т.д. и в том числе подлежащно-сказуемостной нормы. Как только современный литературный язык стал наблюдаем, стала очевидна и эта тенденция, впрочем, осуществлявшаяся достаточно медленно.
Но вот наступает социальная перестройка, рушатся запреты и нормы, и становится очевидно, что удельный вес в употреблении разговорного языка гораздо выше, чем литературного - владеющих и способных поддерживать владение литературным языком людей значительно и значительно меньше, чем просто говорящих "естественно".
Кроме того, начинается и постепенно нарастает гигантское перемещение масс людей по территории господства "русского литературного языка", то есть бывшего Советского Союза. Огромное количество людей приезжает в столицу и остается в ней, причем "активно", то есть мы видим их выступающими по телевизору, слышим их по радио и т.п. Даже чисто фонетически объем диалектизмов, проникающих в эфир, очень значителен. Достаточно послушать интервью с любой эстрадной звездой (при этом она или он могут называть себя москвичами), чтобы ощутить очень режущий слух провинциальный (малороссийский, уральский, поволжский и любой другой) акцент. Часто речь эстрадных кумиров, которым подражают (Мы не говорим, что это плохо или хорошо, но это так есть).
Лингвистами выявлена закономерность, что в эпоху массовых перемещений людей и смешения языков последние переходят к аналитической норме, тем самым облегчая общение смешивающихся народов. Этот фактор играет активную роль, но, все же главное здесь - произошедший "обвал", когда "неграмотная", "естественная", "топиковая" речь в массовом порядке хлынула в прессу, на телевидение, в канцелярский оборот и т.п. и просто захлестнула существовавшую литературную норму. Отслеживание и соблюдение последней стало необязательным.
Мы являемся свидетелями ощутимого процесса изменения типологической, то есть определяющей нормы русского языка, его "китаизации". А преобладание нормы "топик-комментарий" вызывает и последствия, такие, как отмирание склонений и спряжений, поскольку подобное синтаксическое строение не требует ни согласования, ни управления (и, например, многие известные персоны по телевизору путаются в падежах и т.п.) Склонения и спряжения стараются соблюдать в меру (теперь уже "в меру") косноязычные ведущие информационных программ, но как очевидно, чтение с экрана более-менее нормативного текста дается им с некоторым напряжением.
Дело не в словах, а в том (и можно оценивать это как угодно, мы такой задачи, повторяю, не ставим) что меняется сам язык, а мы становимся свидетелями того, что его "ухудшение" становится нормой. Стало необязательным доводить "необработанные" мысли до состояния предложений с подлежащим и сказуемым. Процесс замкнулся на стадии топик-комментарий мысли, и этого стало достаточно.
...язык в конечном итоге есть средство охвата реальности наличной и про-явления в ней, из нее - реальности сверх-подлинной, "самой" подлинной, то есть трансценденции.
Собственно постоянное активное порождение текста, поток речи, новых осмыслений реальности, а практически - новых явленностей, сказываний бытия есть, таким образом, решающий способ раскрытия экзистенции, открывающий путь как к новому языку, так и к новому бытию.
Итак, реально значимы только три функции языка: интерактивная, познавательная и экзистенциальная, то есть проявляющая сверх-реальность. Осталось предположить, что все они находятся в иерархической зависимости ("обслуживая" соответственно повседневное бытие, затем - робкое движение "вверх", от реального бытия к трансценденции - экзистенцию - и собственно трансценденцию).
Бытие само по себе обусловлено трансценденцией (высшим)- иначе оно бессмысленно. Функционирование языка обусловлено стремлением к ее открытию, воплощению.
Тогда в чем же сущность разговорной и литературной норм? Обрывочная, "примитивная", "одноразовая" разговорная речь есть реализация интерактивного назначения в утилитарном аспекте, она координирует действия говорящих на бытовом уровне. Вторая, познавательная функция требует связной литературной речи, при этом координация действий переходит в "вышестоящую" когнитивную сферу. Далее, связная литературная речь стремится быть все более и более осмысленной, т.е. все более и более "познающей", экзистенциально ориентированной формой языка. В конечном итоге она стремится к осмыслению, осознанию и реализации трансцендентального идеала, хотя в реальности абсолютно не отвечает таким требованиям - в качестве таковой она терпит крах, запутываясь в себе самой.
Это противоречие реализуется в языке философии, который, как правило, изобилует сложными синтаксическими построениями и требует максимального соблюдения литературной нормы. В реальности же, однако, возникает множество взаимно противоречащих философских понятий и интерпретаций, и представления о реальности еще более запутываются. Возникает так называемая "лингвистическая философия" Витгенштейна и множество ее более поздних вариантов, где в качестве предмета философии распутывается уже сам язык. И литературный язык перестает оправдывать себя как средство "о-языковления" реальности и, собственно, описания самого себя. И возникает обратная тенденция - к упрощению и ясности, поиски нового языка, становится очевидным, "прозрачным", что язык - это лишь "путь к языку".
То есть существование двоякого стандарта: разговорная и литературная речь, их периодические "обвалы" и "прорывы" - все это может быть объяснено противоречиями, вызванными стремлением языка к максимальному воплощению своего назначения.
Язык постоянно движется "вверх", ищет выхода на трансцендентальную поверхность (усилиями воплощающих его людей), но в большинстве случаев снова возвращается "вниз", к обслуживанию наличной реальности, еще более усложняя и запутывая самого себя, а затем упрощая до "топиков-комментариев" и начиная заново движение к литературной норме."
см. http://konf-csu.narod.ru/ze/dialogi/dialog.html
http://www.lingvolab.chat.ru/library/kurd.htm
"Замечательными американскими лингвистами Чарльзом Ли и Сандрой Томпсон на материале китайского языка обоснована теория, согласно которой существуют как минимум два типа синтаксического строения высказывания: подлежащно-сказуемостное и топико-комментариевое.
Первый тип лежит в основе синтаксической нормы языков типа русского, второй характерен (и признание этого факта лингвистам до сих пор дается нелегко) для языков типа китайского.
Мы не будем приводить китайских примеров, такого типа говорения достаточно и в русском языке, что зафиксировано в некоторых источниках. Это высказывания (конечно, они всегда более понятны с учетом более полного контекста) типа:
А размеры / все у вас есть? (в магазине);
Обстановка/да торжественная она будет. (ответ политического деятеля на вопрос корреспондента);
Эмиссия / он не рекомендовал ее проводить.
Чертовы охранники / отобрали дискету.
Копеечка/ не кидайте пожалуйста (разговор в транспорте в незапамятные времена);
Слесаря / его вызывали, но он не пришел вчера;
Металл / человек выходит, волосами трясет / и все понятно;
"Металлика" /пускают по радио только эту новую медленную песню;
Все, что Вы говорите / на какие информационные источники Вы опираетесь?
Вчерашнее письмо / Вам кто его домой принес?
Вася /да его все знают.
Рэп / это класс.
Все такие высказывания, а мы утверждаем, что они нормативны для разговорного языка и преобладают в нем, состоят из двух частей, между которыми логически образуется разрыв, пауза, и которые "замещают" предписанные нормой подлежащее и сказуемое. Первая часть называется топиком, это нечто характеризуемое, вторая - комментарием, это характеризующее, а суть высказывания состоит в утверждении второго относительно первого. В отличие от подлежащего и сказуемого топик и комментарий строго фиксированы по позициям (первый обычно начинает или, редко, заканчивает предложение, второй - соответственно наоборот) - они не могут перемешиваться и "блуждать" по предложению. Очень важно, что топик и комментарий "независимы" друг от друга - они не только отделяются логической паузой, но и не требуют согласования форм.
Психолингвистами установлено, что такие "топиковые" структуры более глубинны (=более естественны для человеческого сознания), то есть при построении высказывания на русском языке мысль сначала облекается в топико-комментариевую форму, и только затем, "на выходе" подлежит преобразованию в классическую подлежащную структуру.
То есть вполне естественно, что обычные русские собеседники, говорящие в определенной ситуации и с учетом определенного контекста, не нуждаются в достройке своих предложений до подлежащной, то есть до установленной литературной нормы. Им достаточно говорить по-русски, пользуясь "китайской" нормой. Топиковые высказывания в несколько "замаскированном" виде встречаются и в русской классической литературе ("Зима. Крестьянин торжествуя, на дровнях обновляет путь..", "Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось..", "Квартальный поручик, он высокого роста, так пусть стоит для благоустройства на мосту").
Более того, есть такие слои населения, которые, сами того не подозревая, вообще не пользуются литературной нормой и говорят только "топиками". И вполне могут не пользоваться словами в их обычном понимании. Бинарная, то есть двойная "разорванная" рамка "топик-комментарий" удобна для заполнения и жестами, и выкриками и т.п., которые были бы понятны определенной группе людей в определенной ситуации. (Например, типичный разговорный ответ на какой-нибудь вопрос: "Да я / это...", сопровождаемый жестикуляцией.)
Слова, к которым сводят язык, на самом деле лишь устойчивые, стабилизированные, но не столь тотально обязательные для общения варианты заполнения предикативной ячейки высказывания. В языке первично не слово, а бинарная (двойная) структура, к которой сводимы предложение, мысль, текст.
Говорение начинается с обдумывания текста (протяженность которого не имеет принципиального значения - он может состоять из одного высказывания, которое может состоять из одной словной ячейки, которая может состоять из одной морфемы) как некой исходной мысли, идеи. При необходимости она разворачивается в серию логически связанных мыслей, топиков-комментариев, которые, выходя "наружу", образуют звучащий или написанный текст. Слушающий повторяет этот процесс в обратном порядке, и понимание сводится к расшифровке исходной идеи посылавшегося текста.
...Так что же произошло с современным русским языком? Среди лингвистов стало уже банальностью утверждение о том, что он стремится к аналитизму, то есть в направлении отмирания формообразования: склонений, спряжений и т.д. и в том числе подлежащно-сказуемостной нормы. Как только современный литературный язык стал наблюдаем, стала очевидна и эта тенденция, впрочем, осуществлявшаяся достаточно медленно.
Но вот наступает социальная перестройка, рушатся запреты и нормы, и становится очевидно, что удельный вес в употреблении разговорного языка гораздо выше, чем литературного - владеющих и способных поддерживать владение литературным языком людей значительно и значительно меньше, чем просто говорящих "естественно".
Кроме того, начинается и постепенно нарастает гигантское перемещение масс людей по территории господства "русского литературного языка", то есть бывшего Советского Союза. Огромное количество людей приезжает в столицу и остается в ней, причем "активно", то есть мы видим их выступающими по телевизору, слышим их по радио и т.п. Даже чисто фонетически объем диалектизмов, проникающих в эфир, очень значителен. Достаточно послушать интервью с любой эстрадной звездой (при этом она или он могут называть себя москвичами), чтобы ощутить очень режущий слух провинциальный (малороссийский, уральский, поволжский и любой другой) акцент. Часто речь эстрадных кумиров, которым подражают (Мы не говорим, что это плохо или хорошо, но это так есть).
Лингвистами выявлена закономерность, что в эпоху массовых перемещений людей и смешения языков последние переходят к аналитической норме, тем самым облегчая общение смешивающихся народов. Этот фактор играет активную роль, но, все же главное здесь - произошедший "обвал", когда "неграмотная", "естественная", "топиковая" речь в массовом порядке хлынула в прессу, на телевидение, в канцелярский оборот и т.п. и просто захлестнула существовавшую литературную норму. Отслеживание и соблюдение последней стало необязательным.
Мы являемся свидетелями ощутимого процесса изменения типологической, то есть определяющей нормы русского языка, его "китаизации". А преобладание нормы "топик-комментарий" вызывает и последствия, такие, как отмирание склонений и спряжений, поскольку подобное синтаксическое строение не требует ни согласования, ни управления (и, например, многие известные персоны по телевизору путаются в падежах и т.п.) Склонения и спряжения стараются соблюдать в меру (теперь уже "в меру") косноязычные ведущие информационных программ, но как очевидно, чтение с экрана более-менее нормативного текста дается им с некоторым напряжением.
Дело не в словах, а в том (и можно оценивать это как угодно, мы такой задачи, повторяю, не ставим) что меняется сам язык, а мы становимся свидетелями того, что его "ухудшение" становится нормой. Стало необязательным доводить "необработанные" мысли до состояния предложений с подлежащим и сказуемым. Процесс замкнулся на стадии топик-комментарий мысли, и этого стало достаточно.
...язык в конечном итоге есть средство охвата реальности наличной и про-явления в ней, из нее - реальности сверх-подлинной, "самой" подлинной, то есть трансценденции.
Собственно постоянное активное порождение текста, поток речи, новых осмыслений реальности, а практически - новых явленностей, сказываний бытия есть, таким образом, решающий способ раскрытия экзистенции, открывающий путь как к новому языку, так и к новому бытию.
Итак, реально значимы только три функции языка: интерактивная, познавательная и экзистенциальная, то есть проявляющая сверх-реальность. Осталось предположить, что все они находятся в иерархической зависимости ("обслуживая" соответственно повседневное бытие, затем - робкое движение "вверх", от реального бытия к трансценденции - экзистенцию - и собственно трансценденцию).
Бытие само по себе обусловлено трансценденцией (высшим)- иначе оно бессмысленно. Функционирование языка обусловлено стремлением к ее открытию, воплощению.
Тогда в чем же сущность разговорной и литературной норм? Обрывочная, "примитивная", "одноразовая" разговорная речь есть реализация интерактивного назначения в утилитарном аспекте, она координирует действия говорящих на бытовом уровне. Вторая, познавательная функция требует связной литературной речи, при этом координация действий переходит в "вышестоящую" когнитивную сферу. Далее, связная литературная речь стремится быть все более и более осмысленной, т.е. все более и более "познающей", экзистенциально ориентированной формой языка. В конечном итоге она стремится к осмыслению, осознанию и реализации трансцендентального идеала, хотя в реальности абсолютно не отвечает таким требованиям - в качестве таковой она терпит крах, запутываясь в себе самой.
Это противоречие реализуется в языке философии, который, как правило, изобилует сложными синтаксическими построениями и требует максимального соблюдения литературной нормы. В реальности же, однако, возникает множество взаимно противоречащих философских понятий и интерпретаций, и представления о реальности еще более запутываются. Возникает так называемая "лингвистическая философия" Витгенштейна и множество ее более поздних вариантов, где в качестве предмета философии распутывается уже сам язык. И литературный язык перестает оправдывать себя как средство "о-языковления" реальности и, собственно, описания самого себя. И возникает обратная тенденция - к упрощению и ясности, поиски нового языка, становится очевидным, "прозрачным", что язык - это лишь "путь к языку".
То есть существование двоякого стандарта: разговорная и литературная речь, их периодические "обвалы" и "прорывы" - все это может быть объяснено противоречиями, вызванными стремлением языка к максимальному воплощению своего назначения.
Язык постоянно движется "вверх", ищет выхода на трансцендентальную поверхность (усилиями воплощающих его людей), но в большинстве случаев снова возвращается "вниз", к обслуживанию наличной реальности, еще более усложняя и запутывая самого себя, а затем упрощая до "топиков-комментариев" и начиная заново движение к литературной норме."
см. http://konf-csu.narod.ru/ze/dialogi/dialog.html