Бандитская Самара. Оборотни в погонах. Кровавая банда Виталия Кузнецова. Часть 2
После вступления приговора в законную силу о ходе судебного процесса рассказала Ольга Николаевна Бурцева, федеральный судья Самарского областного суда.
- В 2000 году я председательствовала на процессе по так называемому «делу Кузнецова». Группа лиц, возглавляемая оперуполномоченным ГУВД Самарской области Виталием Кузнецовым, обвинялась в совершении ряда тяжких преступлений, и в первую очередь в бандитизме.
Когда материалы дела ещё только-только доставили в областной суд из прокуратуры, то всем нам уже в тот момент было ясно: с ним будет очень много проблем. В частности, ещё в тот момент, когда материалы поступили в суд в первый раз, стало известно, что из 24 томов дела отсутствует один - двенадцатый. Об этом извещал официальный документ за подписью начальника следственного управления прокуратуры Самарской области, в котором он просил председателя суда принять дело к производству без пропавших материалов, поскольку собрать их в первоначальном варианте более нет возможности.
Затем, уже в период между первыми двумя доследованиями, из дела пропал ещё и 13-й том. Таким образом, к тому моменту, когда я получила все материалы для ознакомления, из 24-х томов было потеряно уже целых два. Правда, 12-й том дела прокуратуре всё-таки удалось частично восстановить, а вот 13-й том, в котором были собраны все документы об убийстве Эфендиевым и Бабаевым супругов Павловых, оказался утрачен полностью. А ещё до того, как дело передали мне, было обнаружено, что и в некоторых других томах отсутствует около десятка важных документов. В основном все они тоже относились к эпизоду об убийстве, совершённом Эфендиевым и Бабаевым.
Ещё одна сложность состояла в следующем. Хотя все восемь подсудимых обвинялись в тяжких преступлениях, ко времени поступления дела в суд в СИЗО находились только трое из них: Кузнецов, Бабаев и Эфендиев. У остальных к тому моменту уже закончился предусмотренный законом двухлетний срок пребывания под стражей, и прокуратура была вынуждена их отпустить под подписку о невыезде.
В итоге Ищенко, один из обвиняемых, во время поступления дела в суд уже долгое время находился в бегах. В конце концов его нашли в Кинель-Черкассах, где он скрывался у родственников. Впрочем, по нашим данным, он прятался здесь вовсе не от правосудия, а от потерпевших, близких или родных которых по его наводке убил Кузнецов со своими подручными. Ищенко отправили в СИЗО, а вслед за ним к моменту начала судебного процесса в здешних камерах оказались и прочие обвиняемые по делу, которые незадолго до того успели отсюда выйти.
«Дело Кузнецова» ко мне поступило от судьи Рината Ахмедшина. До этого он сам попытался начать слушание дела, однако под его председательством прошло только одно заседание. Но уже в самом его начале Ахмедшин был вынужден вернуть дело на доследование, а затем по ряду процессуальных причин не смог снова продолжить его рассмотрение. В результате через несколько месяцев слушание дела было поручено уже мне, но по ходатайству адвокатов Кузнецова мне опять-таки пришлось возвращать дело в прокуратуру.
И в первом, и во втором случае слушания откладывались лишь исключительно из-за ходатайств адвокатов Кузнецова, которые каждый раз считали, что их подзащитный не ознакомился в полной мере с материалами предварительного следствия. В конце концов Верховный суд РФ отменил решение областного суда о возвращении дела на доследование. В Москве посчитали, что времени для ознакомления с делом у обвиняемых было более чем достаточно. Одним словом, с третьей попытки судебный процесс по «делу Кузнецова» всё-таки начался, пусть даже и после длительных задержек.
Пропавший, а затем частично восстановленный 12-й том в числе прочих содержал материалы допроса Кузнецова о совершённых им восьми убийствах, а также протоколы его очных ставок с Нетесовым. Однако выяснилось, что после исчезновения подлинных документов у следователя остались их ксерокопии, хотя они и не были заверены в установленном законом порядке. Тем не менее мы всё же сочли возможным включить эти материалы в процесс доказывания. Правда, уже потом, в ходе судебного процесса, адвокаты Кузнецова и других обвиняемых резко сопротивлялись тому, чтобы ксерокопии были приобщены к делу. Но мы вызвали в судебное заседание следователей областной прокуратуры, которые вели дело, и они дали подробные показания о том, когда, как и при каких обстоятельствах он допрашивали своих подследственных, как и для каких целей снимали ксерокопии с подлинников, и так далее. Словом, эти копии документов в конечном итоге всё-таки сыграли свою роль при выяснении степени вины подсудимых.
Гораздо сложнее нам было доказать причастность Эфендиева и Бабаева к эпизоду об убийстве супругов Павловых, поскольку, как я уже говорила, с исчезновением 13-го тома оказались утрачены все ранее собранные прокуратурой доказательства их вины в этом преступлении. Поэтому необходимые улики нам пришлось заново собирать уже в ходе судебного следствия, делая это буквально по крупицам.
А ещё объективному рассмотрению дела способствовал тот факт, что следователь при составлении обвинительного заключения привёл в нем ссылки на наиболее важные документы из тех томов, которые затем оказались утраченными. В частности, здесь были фамилии всех свидетелей по эпизоду убийства супругов Павловых, и потому в момент начала судебного процесса мы уже знали, кого именно необходимо вызвать для дачи свидетельских показаний. Таким образом, хотя протоколы допроса этих людей во время предварительного следствия и пропали, все они повторили свои показания уже в зале суда.
Кстати, самим исчезновением материалов из уголовного дела и выяснением причин этого исчезновения мы в рамках данного судебного процесса не занимались, потому что по факту пропажи было возбуждено отдельное уголовное дело и велось следственное производство. Впрочем, нам это и не было нужно.
Что же касается слухов, версий и досужих разговоров вокруг исчезновения документов, то их во время судебного процесса ходило очень много, но ни один из них я сейчас не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Слухи в основном сводились к следующему: пропажа 12-го тома - дело рук Кузнецова, а 13-го тома - дело рук Бабаева. Конечно же, этот случай в первую очередь нужно квалифицировать как халатность следователя.
Труднее всего было работать с Кузнецовым, который на суде отказывался от дачи показаний и не признавался ни в одном из предъявленных ему эпизодов обвинения. Каждый раз он говорил: «Такого преступления я не совершал». А когда ему зачитывали его собственные признания, которые он давал на предварительном следствии, Кузнецов обычно заявлял, что тогда он был вынужден признаться под физическим давлением оперов и следователя. Мы приглашали на процесс работников МОБУ (межрайонный отдел по борьбе с убийствами), и они рассказывали в зале суда, как работали с задержанным. Разумеется, они категорически отрицали, что применяли к Кузнецову какие-либо незаконные методы дознания, а доказать обратное подсудимый, конечно же, не смог. Самое интересное при этом, что до изобличения Кузнецова эти сотрудники МОБУ работали с ним буквально через несколько кабинетов в здании облУВД и знали его в лицо.
Почти все подсудимые откровенно боялись Кузнецова, за исключением разве что Нетесова. Особенно главаря боялся Ищенко, который был настолько запуган, что молчал в течение всего процесса, сославшись на 51-ю статью Конституции РФ. Он отказывался отвечать даже на самые незначительные вопросы, опасаясь, видимо, сказать что-нибудь не так, и что его ответы не понравятся Кузнецову. Примерно так же вели себя Давыдкин и Каляев, которые тоже были целиком под Кузнецовым. Они оба давали показания только по тем эпизодам, в которых не фигурировал Кузнецов, а о нём вообще молчали.
Бабаев и Эфендиев по отношению к Кузнецову держались, можно сказать, нейтрально, потому что у них почти не было совместных эпизодов, и им не было чем-то особо вредить друг другу. А вот Нетесов держался, я бы сказала, мужественно. Своими показаниями он «закладывал» Кузнецова по полной программе. Если бы не его показания, то, возможно, в сложившейся обстановке многие эпизоды нам пришлось бы исключить, а некоторых подсудимых вообще оправдать. В частности, Нетесов рассказал о тех случаях из их совместной с Кузнецовым деятельности, о которых ранее следствию ничего не было известно - например, об убийстве Дусь, о расстреле его соседа в Томылове, о некоторых моментах процесса их слежки за Кудашовыми по дороге в аэропорт, и так далее. А поскольку статья об убийстве Нетесову на суде не вменялась (его обвиняли только в бандитизме и разбое), то за активное сотрудничество с правоохранительными органами Верховный суд России снизил Нетесову наказание с девяти до шести лет лишения свободы, и он уже вскоре после нашего процесса получил условно-досрочное освобождение.
Именно Нетесов рассказал на суде, как у них примерно в 1994-1995 годах возникла идея об организации банды. По его словам, инициатором её создания был Кузнецов. Тогда и он, и Нетесов вместе работали в милиции, и Кузнецов, насмотревшись на царивший в те годы в нашей стране правовой беспредел, стал уговаривать своего напарника заняться «экспроприацией» денег и имущества у «новых русских» и прочих богачей, которые, по его мнению, нажили свои капиталы исключительно воровским путём. При этом Кузнецов рисовал перед Нетесовым радужные перспективы: мол, есть возможность быстро и легко заработать, причем с минимальным риском, потому что они оба работают в милиции, и никто о них ничего плохого и подумать не сможет.
В конце концов Нетесов, как он сам говорил на суде, поддался уговорам Кузнецова, и они отправились на своё первое «дело». По наводке Ищенко милиционеры выехали в село Кинель-Черкассы, где, как мы знаем, они ограбили нумизмата Коновалова. При этом Нетесов, по его собственному признанию, никак не ожидал, что Кузнецов убьёт коллекционера - он думал, что тот собирается лишь отобрать у сельского богача золото и ценности. И перед каждым последующим ограблением Кузнецов всегда обещал напарнику, что в этот раз он убивать не будет - и каждый раз он своё слово не держал.
Как рассказывал Нетесов, Кузнецов по натуре вообще человек очень властный и жестокий. По его мнению, он убивал людей не только из-за того, что они были нежелательными свидетелями преступлений, но ещё и потому, что ему нравилось убивать и перед этим наслаждаться мучениями и предсмертным страхом своих жертв. В частности, Нетесов рассказал о таком показательном случае. Однажды, ещё до начала их совместной бандитской деятельности, Кузнецов принёс откуда-то пневматический пистолет. Чтобы его опробовать, он стал стрелять в бегающих по двору собак. Когда это ему надоело, он сказал: «Собака - это что! Хорошо бы было пострелять в человека!» А в этот момент в их дворе у своей машины возился какой-то мужчина. Кузнецов начал в него стрелять и довольно серьезно ранил. Мужчина вызвал милицию из райотдела, но, когда началось разбирательство, Кузнецов предъявил старшему опергруппы свои документы о том, что он работает в областном УВД. В итоге райотделовские сотрудники уехали, удовлетворившись его объяснением о том, что автовладельца он ранил случайно. А чтобы мужчина больше никуда не жаловался, Кузнецов ему заплатил небольшую сумму. Вот так он и выкрутился.
Разумеется, в ходе судебного процесса практически все подсудимые неоднократно жаловались на то, что к ним во время следствия применялись незаконные методы дознания, в том числе избиения и пытки. Об этом не раз заявляли и Кузнецов, и Бабаев, но больше всего Эфендиев. С последним, в частности, был связан один весьма показательный эпизод. Во время следствия на видеоплёнку были записаны показания Эфендиева, где он рассказывал, как Бабаев с его помощью совершил убийство супругов Павловых. Однако потом кассета с этой записью была утрачена вместе с другими материалами из 12-го и 13-го томов уголовного дела. Так вот, на суде Эфендиев красочно рассказывал, как его перед этим допросом избивали работники милиции, и потому, когда он давал показания на видеокамеру, у него на лице не находилось живого места. Эти ссадины и синяки на его лице, говорил Эфендиев, хорошо были заметны на плёнке, но поскольку сейчас она утрачена, то он ничем другим не может доказать факт применения к нему в милиции незаконных методов дознания.
Но тут оказалось, что кто-то из оперов после того допроса для себя лично зачем-то сделал копию с той самой видеоплёнки. Из милиции сохранившуюся кассету передали в прокуратуру, и потому вы теперь можете себе представить растерянность Эфендиева, когда сразу же после его эмоционального выступления государственный обвинитель выступил с ходатайством приобщить эту видеозапись к делу, а затем просмотреть её в зале суда. Несмотря на бурные протесты адвоката, который заявлял, что это произвол, правовой беспредел и нарушение законов, мы эту кассету все-таки приобщили к делу. И вот в ходе демонстрации этой видеоплёнки все присутствовавшие смогли хорошо рассмотреть запечатлённого на ней Эфендиева, на лице которого не была заметно ни малейших следов крови, ни одной ссадины, царапины или синяка, и который спокойно сидел перед объективом и последовательно рассказывал об убийстве Бабаевым коммерсантов Павловых.
Всё то время, пока на экране телевизора шла видеозапись, Эфендиев сидел, уставившись взглядом в пол. Когда просмотр плёнки завершился, его попросили прокомментировать увиденное в свете его предыдущих показаний на суде и объяснить, куда же делись следы пыток, о которых он так страстно нам рассказывал всего лишь полчаса назад. На это Эфендиев заявил, что говорить на эту тему он отказывается. Этим данный эпизод и был исчерпан.
Вообще же убийство супругов Павловых, в котором участвовали только Бабаев и Эфендиев в ходе этого процесса было, как я уже говорила, наиболее труднодоказуемым эпизодом из всего уголовного дела. Даже с Кузнецовым нам было проще, несмотря даже на то, что он ни в чём не признавался, поскольку по нему сохранилось немало следственных материалов, и суду было на чём основываться при вынесении ему приговора. А вот по Бабаеву с Эфендиевым, как уже сказано, почти все документы были утрачены. Сохранились буквально отдельные листки, на основании которых нам всё-таки удалось создать для этих подсудимых доказательную базу.
Например, случайно остался нетронутым один-единственный протокол допроса Бабаева во время следствия, в котором принимал участие его адвокат. На нём обвиняемый полностью признал свое участие в убийстве. На суде Бабаев ничего вразумительного по поводу этого протокола сказать так и не смог. Ещё сохранился протокол допроса любовницы Бабаева, во время которого она подробно рассказала, как он приносил ей домой норковые шубы для погашения долга, поскольку он ей задолжал крупную сумму. Как потом выяснилось, именно эти шубы преступники забрали себе после убийства Павловых. О том же в ходе следствия говорил и проживающий в Тольятти муж сестры Эфендиева, которому тот тоже привозил для реализации похищенные у Павловых норковые шубы. Протокол этого допроса тоже сохранился, и когда свидетелю предъявили его подпись под этим документом, он всячески отказывался ее признавать - говорил, например, что она поддельная, и так далее. Больше ничего вразумительного на этот счёт он сказать так и не смог.
Сохранилась и запись телефонного разговора ещё одной подруги Бабаева (их у него, оказывается, было несколько) с покойным опером Кондрашиным. На этой плёнке женщина подробно рассказывала, где искать спрятанные Бабаевым пистолеты, один из которых он использовал для убийства Павловых. Кондрашин в ходе разговора говорит собеседнице, что он, мол, уже несколько раз искал это оружие в гаражах самого Бабаева и отчима Эфендиева, но всё безрезультатно. На это женщина отвечала, что пистолеты, оказывается, были закопаны не в гараже, а под полом гаража. И действительно, после этого разговора в присутствии понятых Кондрашин нашёл оружие там, где показала свидетельница. Когда затем эксперты исследовали эти пистолеты, то выяснилось, что из одного из них и самом деле были расстреляны супруги Павловы.
Найденное Кондрашиным оружие не было утрачено - оно находилось в числе вещдоков, приобщенных к делу. Однако заключение экспертов, изучавших пистолеты, исчезло вместе с пропавшим 13-м томом уголовного дела. Копию же заключения мы тоже получить не смогли, так как она сгорела во время пожара в здании областного УВД. Поэтому нам уже во время судебного процесса пришлось назначать повторную экспертизу, в ходе которой специалисты сделали тот же самый вывод, что и годом раньше.
Разумеется, Бабаев заявил, что это не его пистолет - мол, кто-то из него убил Павловых, а затем милиция подбросила оружие под гараж. Однако всё встало на свои места после изучения упомянутой записи телефонного разговора подруги Бабаева и Кондрашина. В суде она подтвердила, что такой разговор действительно состоялся, но заявила, что он был проведён по «сценарию» Кондрашина. Суд дал ее показаниям соответствующую оценку. В итоге все сохранившиеся и изученные нами материалы позволили признать Бабаева и Эфендиева виновными и вынести в отношении их обвинительный приговор.
Кстати, уже потом выяснилось, что в возможное осуждение этих двоих подсудимых при почти полном отсутствии доказательств не верили даже первые лица областной прокуратуры. Начальник следственного управления облпрокуратуры Золин, узнав, что в отношении Бабаева и Эфендиева вынесен обвинительный приговор, был несказанно счастлив. Но еще большее удовлетворение мы получили через несколько месяцев, когда Верховный суд России рассмотрел кассационный жалобы подсудимых и первоначальный приговор почти в полном объёме оставил в силе. Как я уже говорила, приговор был смягчен только в отношении Нетесова.
Вообще же «дело Кузнецова» было самым сложным в моей судебной практике, а в нём самым интересным и трудным с процессуальной точки зрения был именно эпизод об убийстве супругов Павловых, когда в ходе процесса пришлось фактически заново доказывать причастность Бабаева и Эфендиева к этому преступлению."
.......................................................................................
Продолжение- https://ivanetsoleg.livejournal.com/7623.html
Начало- https://www.livejournal.com/editjournal.bml?journal=ivanetsoleg&itemid=38235
Продолжение следует
Источник